Николай КОНОВСКОЙ. ИЗ ГЛУБИНЫ ВОССТАВШЕЙ ТИШИНЫ. Философская лирика

 

Николай КОНОВСКОЙ

ИЗ ГЛУБИНЫ ВОССТАВШЕЙ ТИШИНЫ

 

МАТЕРЬ РОССИЯ
Солнце затмилось и гаснет звезда
В кровью залитые годы.
– Матерь Россия, сойди со креста!
Словно не слышит, не сходит.

Пепел вдыхая руин и мостов,
Встала у самого края…
– Матерь Россия, страдаешь за что?
– Божия воля такая.

Мир сей – ручаюсь своей головой, –
Что до последнего вздоха
В бездну не рухнет, покуда его
Русская держит Голгофа.

 

РУССКОЕ СОЛНЦЕ
(Из письма в прифронтовую зону)
Словно над бездной распят,
Кровью налился закат.
Даль пламенеет.
Жизнь обращается в слух.
Валится время из рук.
Рано темнеет.

Господи, о Твоя власть! –
Вот она и началась,
Бесам услада:
Пушки по городу бьют,
Из преисподней встают
Призраки ада.

Нет этой пропасти дна.
Жатву сбирает война.
Хаты, как бритвой,
Сносит заморская смерть.
Чем же беду одолеть? –
Только молитвой…

Как наважденье и мрак
Лютый рассеется враг.
Русское солнце
Над океаном степи
Встанет. Молю: потерпи –
Всё обойдётся!

 

ГОСПОДЬ РАЗВЕ НЕ СОБЕРЁТ?..
Поднялся неистовый ветер,
И сгинула в тучах звезда,
И враг нас рассеял по свету
До Страшного, может, Суда…

О, буйные чада Рассеи,
Живущие наоборот,
Уж ежели враг нас рассеял –
Господь разве не соберёт?..

 

ЕДЕМ И ЕДЕМ С ТОБОЙ…
По исчезающим вехам –
Счастье ли это, беда, –
Ехать с тобой бы и ехать,
Ехать – незнамо куда.

По сторонам чтоб сияло
Зарево березняка,
Чтобы покорно лежала
В тёплой ладони рука…

Реки, пологие склоны,
Плавные выступы гор –
Как материнское лоно
Этот бескрайний простор!

Рваная скорость движенья,
Ветер, свистящий у лба, –
Словно бы из окруженья
Вырвалась наша судьба!

Сели и снова пропали,
Взвились вороны с креста
В незамутнённые дали –
Вечности русской врата.
----------------------------------
Днём угасающим летним,
Упоены красотой
Невыразимою, – едем,
Едем и едем с тобой…

 

ОХРИСТО-КРАСНЫЙ ЗАКАТ
Охристо-красный закат
Смотрит в пустеющий сад.
Крепче забористых вин –
Смешанный с охрой рубин.

Смешанный с охрой рубин
Ведает только один
О бушевавшей в крови
Страсти запретной любви…

Прикосновение рук.
Сердца испуганный стук.
Трепет истаявших плеч.
Мука несбывшихся встреч.

Платом простёрт над судьбой,
Всё покрывает собой –
Словно бы ночи не рад –
Охристо-красный закат.

 

ПЕРЕДВЕЧЕРНИЙ ЧАС
Последний свет, пробившийся сквозь кроны,
Как серебро холодное лучась,
Ещё горит… О, как потусторонний,
Таинственен передвечерний час!

Как сердца сон, что – если б захотела –
Душа была б не в силах превозмочь...
Как будто бы рассудку нету дела
До той беды, что напророчит ночь.

 

ПОРОЮ ЗЫБКОЙ ПРЕДРАССВЕТНОЙ
Не о грядущем вопрошать
В дремучей благостыни лета! –
По смутному наитью встать
В рань, до предутреннего света.

Трава росиста, воздух сыр.
В низинах – хладный запах тленья.
Но вслушаешься: Божий мир
Как бы исполнен песнопенья.

И ширится, как утро, грудь,
И, сонная, очнулась птица.
И мир Божественный дохнуть
На тварное – как бы боится.

И утреннее озерцо,
Курящееся из тумана, –
Как бы родимое лицо,
Представшее чрез тьму обмана…

И дышит свет, и тает ночь
Над родиной твоею бедной…
Чего ещё хотеть и мочь
Порою зыбкой предрассветной,

Где дух свободен, как звезда,
Взошедшая над горней высью,
Где плоть безгрешна и чиста
Душа, не тронутая мыслью…

 

УТЕШЕНЬЕ
Какая сила в поднебесном рыке,
Сотрясшем кроны, спутавшем власы!
О, явленный в ночи, слепой и дикий,
Мгновенный лик ударившей грозы!..

И не грозы, а пытки воскрешенья
Живой души, которой день и год
Забвенья нет… И в том ли утешенье,
Что в избранных своих лишь только бьёт?

 

ИЗ ГЛУБИНЫ ВОССТАВШЕЙ ТИШИНЫ
…Не зряшные мечты о тайной воле,
Не наша жизнь, где властвует судьба,
А тихий свет, пропавший в дальнем поле,
Где смолкла песнь, протяжна и слаба.

И ночь близка, и властно синеватый
Туман встаёт над чёрною водой.
И меркнет мир, но отблески заката
Ещё горят за тёмною грядой.

И сад молчит и дышит еле-еле,
Как бы лелея что иль сторожа.
И жизнь страшна, но в отрешённом теле
Ещё мерцает зыбкая душа…

О духота! – как бред, как сон – над спелым,
Под росами склонившимся жнивьём!..
И напряглось, и воспалённо-белым
Высь раскололо блещущим огнём!

И потонули, ропщущие, в гуле,
Окрестные леса, воскрешены.
…И влажные луга в лицо дохнули
Из глубины восставшей тишины!

 

ПОЛОСА
…Но нет с тоской, как нет и с жизнью слада.
Застыл, печалью режущий глаза,
Болезный чей-то вздох? или заката
Багрово-ледяная полоса?..

И плеск бадьи о чуткий мрак колодца
И на просторе – как живая ртуть –
Вода? Звезда?.. Необоримый, льётся
Тишайший свет, что не вместила грудь.

 

МИННОЕ ПОЛЕ ЗИМЫ
В мире – метели и вьюги,
Жизнь заметающий снег.
Но непременно на юге
Будем, родной человек.

Бездны лазурной там столько,
Страстной рубиновой тьмы!..
Преодолеть бы лишь только
Минное поле зимы…

 

ГЛЯДЯ В НЕБЕСНЫЕ РЕКИ
Верить и вновь возвратиться,
И возводить и крушить –
Чтобы однажды окститься
В дальней дремучей глуши.

…Влажно трепещут осины,
Пробуждены ото сна.
Утро завесою синей
Обволокла тишина.

Влагой напитанный, чуток
К свету небесному лист.
Слышен над озером уток
Низкий пронзительный свист.

Сумрачный ветер затихнет,
Павши в трясинную гать.
Чисто и огненно вспыхнет
Тонко-зеркальная гладь.

Глядя в небесные реки,
В огненный холод живой,
Слиться б – отныне до века –
С этой землёй и травой…

Чую таинственным слухом:
Предощущенье беды
Смыло целительным духом
Передрассветной воды.

 

* * *

Снега, – куда ни кинешь взгляд,
И огненные розы –
В моём окне, и стынет сад,
Закованный морозом.

Кусты, склонившиеся ниц, –
Воздушно-серебристы.
...Но света больше, и синиц –
Пронзительнее свисты!

С ветвей заснеженные сны
Стряхнёт вдруг наземь липа –
И дрогнет гулкой тишины
Расколотая глыба!

 

ВОСШЕД НА ВЕРШИНУ
Сей день высок, но не видать ни зги
В твоей душе, томимой смертным страхом:
Нежданно камень вдруг из-под ноги
Сорвётся вниз и станет гулким прахом.

Ручьи, коренья, скалы и орлы!
Крон шевеленье, бронзово-корявых!
Бежал людей… Но как бежать молвы,
Духовной тли и помыслов лукавых?

Врастая в твердь, гудит угрюмый ствол
Одним ветрам холодным на потребу…
И превозмог себя, и превзошёл,
И сам в себе, дивясь, увидел небо,

И облаков, и водопадов ток…
И восхитился неземным клавиром,
На краткий миг – и вечен, и убог,
И вознесён – над поднебесным миром…

 

ОСЕНЬ ХОЛОДНАЯ
Осень холодная… В самую душу, в упор
Смотрит – как вымерший! – необозримый простор.

Выйдешь ли к озеру: пахнет бедой и водой.
Ворон снижается над разметённой скирдой.

От беспредельности, тщетности, лютых обид
Сердце угрюмое глухо болит и болит.

Рощи сгибаются, ветер гудит, нелюдим,
Над леденящею бездною, где мы стоим.

Тучи раздвинутся, даль обнажится, пуста,
Словно открытые в вечную тайну врата…

Уху неслышимый, неумолимый, как рок,
Тикает ровно кому-то отмеренный срок.

Сумрак сгущается, хищный свой нрав затая.
Что в нём скрывается? – может, погибель твоя…

Светом пронзительным скоро уж ляжет на брег
Дланью незримою в тверди удержанный снег.

 

АУ!
Бронзой усеявший яр,
Ветер, бездомен и яр,
Палую гонит листву…
Давнее лето, ау!

Были тюрьма и сума,
Были – до неба! – шторма,
Вот они – как наяву…
Дальнее море, ау!

В трёх заплутавший соснах,
С прошлым, развеянным в прах,
Как в сновиденье, живу…
Вещность земная, ау!

Горькой печалью пьяна,
Может, в забвенье она
Вздрогнет, когда позову
Режущим сердце: ау!

Жизнь коротка и долга.
Вьюги, морозы, снега
Посеребрили главу…
Близкая вечность, ау!

 

ПОКОЙ
Не плача, не моля, –
Всё, что на миг приснилось, –
За дальние моря,
Как солнце закатилось…

Погост. Покой. Дубы,
Венчающие сенью,
И тщетный жар мольбы
И холод отступленья...

 

ОТЕЦ ЗОСИМА
Стоял старинный монастырь
Высоко на горе.
Звучала грозная псалтырь
При Божьем алтаре.

Молитвенною высотой
Пронзал Введенский храм.
Шли богомольцы чередой
На исповедь к отцам.

И у креста с распятьем, мал,
Но всем внушавший страх,
Грехи Зосима отпускал –
Ревнитель и монах…

Отечество пошло на слом.
Повсюду беспредел.
Но как упавший с неба гром,
Зосимы глас гремел…

Сиял резной иконостас.
Водой сквозь решето
«Никто, – стихая, лился глас, –
Не кается… никто…».

 

ГОЛЫЕ СТЕНЫ ОДНИ
Движется с юга гроза –
Будет недоброю ночь.
В чистое поле, в леса,
В свет леденеющий! Прочь!

Глухо озёрный камыш
Тянет забытую песнь.
С тяжкою думой стоишь
Между зияющих бездн.

Ни очертаний, ни мет
Не оставляет поток
Вечности – только лишь свет…
Север ли, запад, восток?

Вздыбясь, взбешённый прибой
Снова войдёт в берега…
Не оттого ль под собой
Тверди не чует нога?

Льётся, неисповедим,
Блеск по холодным волнам…
Нету спасения им.
Нету прощения нам.

Крови густеющий ток –
Стихнувшей буре сродни…
Север ли, запад, восток –
Голые стены одни.

 

ОСИНЫ
Из рассветающей сини,
С думой сердечною в лад, –
Слышно, как в мокрых низинах
Глухо осины шумят.

Плещут протяжно листвою,
Зябко-тревожной на вид.
О, никакое другое
Дерево так не шумит!..

Чисто, пронзительно, ровно,
Словно бы из забытья, –
Из поднебесного лона
Света пробилась струя.

Благостной воле послушна,
Льётся она – не дохнуть! –
Свежею негой воздушной
В неисцелимую грудь.

Бликов холодных мерцанье –
В кронах сокрытых огней –
Призрачно, как обещанье
Лучших несбыточных дней…

Внятный, живой, бессловесный, –
Полон таинственных дум, –
Веет державно-небесный,
Влажный порывистый шум.

 

ТАК СКАЗАНО АНДРЕЕМ КРИТСКИМ
«Охвачен ураганом зла» –
Так сказано Андреем Критским, –
Шёл, осквернённый до зела,
Путём губительным и склизким.

Гудели бешено ветра,
Манили адские глубины,
Но Ты, как некогда Петра,
Меня исхитил из пучины…

И снова неотступен враг:
Спасения лишить дерзает,
Духовный насылая мрак…
И вновь Твоя рука спасает!

 

К НОГЕ!
Смотрю, как рощицей гуляют
Хозяин и могучий дог,
Как пёсье буйство усмиряет
Короткий жёсткий поводок.

И снег кружится, и оправа
Зимы – воздушна и легка…
Не так ли нами всеми правит
Незримо некая рука?..

Лишь начал в сторону соблазна
Склоняться мысленно – эге! –
Жестоко, коротко и властно:
«К ноге, – сказал Господь, – к ноге!».

 

ЕЁ ОЗАРИЛОСЬ ЛИЦО…
Сперва испытующе, может быть, даже несмело,
Как будто сомкнувшихся судеб провидя кольцо, –
В ней что-то давнишнее дрогнуло, и потеплело,
И тихой улыбкой её озарилось лицо.

Ночь жизни беззвёздна, и всё же порою светает…
Но пламя пугливое из-под опущенных век!
Но эта улыбка!.. Так солнцем растопленный тает
В холодных низинах за зиму слежавшийся снег.

 

СМЕРТНОЕ БРЕМЯ ЛЮБВИ
Час вечереющий. Лес
Клонится долу, бесплотный, –
Где простирается блеск –
Мягкий, таинственный, водный.

Жизнь моя – тающий сон!..
Стынет, холодный и властный,
Воздух. Разносится звон,
Потусторонний и страстный.

Гаснет за дальней горой
Призрак блаженства и горя.
Льётся – горючий, сырой
Запах ячменного поля.

Каплет расплавленный воск.
О, долгожданная милость:
Всё, что хотелось – сбылось,
Даже и то, что не снилось.

Замерло время в крови.
Твердь и дыхание слиты
В смертное бремя любви,
В тихое пламя молитвы...