Валерий МУХИН 
Валерий МУХИН
ПУШКИНСКАЯ СВИРЕЛЬ, или Моя Пушкиниана
Я вот часто думаю: случайно это или не случайно, что судьба забросила меня в 12-ти летнем возрасте жить в эти несказанно красивые места – Пушкинские (раньше Святые) горы, где находилась могила Пушкина, где рядом были села Михайловское, Тригорское, Петровское. Мы поселились на улице Пушкина, а я стал ходить в школу имени Пушкина в шестой класс. И три года, пока не закончился срок материной командировки, мы прожили в этом сказочном месте, овеянном воздухом пушкинской поэзии и славой Пушкина. Интересно то, что стихи я стал писать гораздо позже – лет этак через 20-25, и в их тематике часто всплывала тема тех сказочных мест, ностальгии по тем временам и самого Пушкина. Со временем получился цикл «Моя Пушкиниана или пушкинская свирель».
СВИРЕЛЬ
Там, ветру в дар, на тёмну ель
Повесил звонкую свирель.
А.С. Пушкин
С этой поры и в жару, и в метели
Ветер играл на волшебной свирели.
Ветер носил в непроглядные дали
Песни восторга и песни печали.
Словно на крыльях, по ветру летели
Лёгкие звуки певучей свирели.
Слушала песни земля молодая,
Слушали люди, смеясь и рыдая.
Слушали сосны и слушали ели
Чистые звуки чудесной свирели.
Слушали звери и слушали птицы,
Слушали чистые эти страницы.
Песни коснулись влюблённой души:
Слушай звучанье – и сказкой дыши...
ДУША ПОЭТА
Над Соротью Михайловские рощи,
Облюбовали живописный холм,
Где до сих пор стоит, простого проще –
Опального поэта скромный дом,
Где произнёс его печальный житель,
Вдали от воли суетной большой:
«Поэзия, как ангел-утешитель
Спасла меня, и я воскрес душой...».
С тех пор, подобно голосу свирели,
Слова живут во всех концах земли.
Кому-то, может, сердце отогрели
И, может быть, кого-нибудь спасли...
Пусть мир устроен «грозно и прекрасно»,
Но, сохраняя душу в чистоте,
Наверно, жизнь ты прожил не напрасно,
Когда она – служенье Красоте!
ИМЕНА
Есть имена, дошедшие до нас
Певучим звоном древних колоколен.
Мы рождены, и век наш – только час;
Их век земным забвением не болен.
Не болен, потому что не молчат
Ни Пушкин, ни Чайковский, ни Есенин…
Их имена во времени звучат
Легендами для новых поколений.
Любимые усопшие мои,
Мне часто-часто снятся ваши тени.
И в ясные, и в пасмурные дни
Пред вами преклоняю я колени.
И я сойду когда-нибудь к теням
В туманное холодное ненастье,
И о земном невозвратимом счастье
Поведаю вам с горем пополам.
ПУШКИН
Сочетанием звуков и знаков
И судьбою своей вечевой
Ты, как символ, для всех одинаков,
Но для каждого сердца ты свой.
Волшебством поэтической музы,
Как святым языком Божества,
Ты крепишь наши братские узы
И духовные силы родства.
На глазах изумлённого света
В биографии звёзд и планет,
Словно вечно живая комета,
Оставляешь космический след.
У МОГИЛЫ АННЫ КЕРН
В рассветный час, над чистою Тверцою,
В июльскую заманчивую даль,
Пропахшую цветочною пыльцою, –
Смотрю на ускользающую шаль.
Опять она, та женщина, к которой
Меня необъяснимое влечёт;
Спокойствие ходьбы её нескорой
Моей душе покоя не даёт.
Вот и теперь, вдоль Митинского бора,
Тропинкою зелёной из Торжка,
Иду за ней, минуя косогоры,
Но мы с ней не сближаемся пока.
Она плывёт, как «чудное мгновенье»,
И рвёт в лугах бессмертные цветы,
Мне машет белой шалью в отдаленье,
И вновь, как «гений чистой красоты»,
Как милый призрак пушкинского лета,
Как утренняя дивная звезда,
Опять, спокойно выйдя из рассвета,
Спокойно возвращается туда.
* * *
А мне бы в Пушкинские горы –
Опять в мои двенадцать лет;
В мои леса, в мои просторы…
В места, где ссыльный жил Поэт.
В ту школу, где стоял у карты,
С которой мир на нас глядел,
К той милой девочке за партой,
С которой вместе я сидел.
Кто был мне солнышком в окошке,
Лучом предутренней зари;
Кому играл я на гармошке
Со школьной сцены попурри.
Опять о призраках грущу я,
О том, что в жизни не дано.
Что ей скажу, о чём спрошу я?
Теперь, наверно, всё равно.
Теперь конечно… В ту же пору
Был на вопрос другой ответ…
Поеду в Пушкинские горы,
Где мне опять двенадцать лет.
СТАРАЯ ДОРОГА
Русские морозные просторы.
Снежная метель печалит взор.
А за нею Пушкинские Горы,
Сороть и безмолвие озёр.
Я не знаю – хватит ли силёнки
Одолеть стихию самому,
Но летит душа на «Жигулёнке»
На свиданье краткое к Нему...
Где-то, за дремучими лесами
Навсегда угаснувших веков,
Убегают пушкинские сани,
Увозя печальных седоков.
Он лежит... легка его дорога
От друзей и недругов его.
Их, ещё вчера, так было много,
А теперь – не надо никого.
Этот санный путь не канет в Лету –
Ляжет бесконечно далеко.
Но пока не думают об этом,
Потому-что горе велико...
Вдруг всё стало солнечно и строго.
Присмирели вьюга и мороз.
Убегает старая дорога,
И шуршит под шинами колёс.
В МИХАЙЛОВСКОМ
Здесь хорошо, спокойно так и тихо,
И чётко мысли чистые текут;
И облаков бунтующее лихо
Планирует задуманный маршрут.
И ловишь звук таинственный из чащи,
И начинаешь верить чудесам.
Здесь так близка земля к тебе, что чаще
Лицо ты обращаешь к небесам.
ГАННИБАЛОВСКИЙ ПРУД
В МИХАЙЛОВСКОМ
Этот пруд – хранилище высот –
Опрокинул вечный небосвод.
Опрокинул сосны и траву,
И хмельного зноя синеву.
И растут желанья, и влекут
К соснам, опрокинувшимся в пруд.
Чувствую, что я уже иду
К облакам, гуляющим в пруду.
Если вдруг я прыгнуть захочу –
В облака я сразу полечу
Мимо этих сосен в глубине,
Мимо трав, мерцающих на дне,
Мимо разделяющих веков –
В царство этих вечных облаков,
Где звучат и музыка, и свет,
Где живут и Муза, и Поэт.
МИХАЙЛОВСКИЙ ВЕДУН
Семёну Гейченко
Был в тихом крае заповедном,
В объятьях псковской тишины,
Хранитель пушкинского следа
И покровитель старины.
Преданий страстный собиратель,
Музея путевод живой,
Он – заповедника создатель,
Усадьбы добрый домовой.
Он – живописец русской Леты,
Большой рассказчик и мудрец,
Он – голос памяти Поэта
И покоритель всех сердец.
Его, конечно, вы узнали…
Да, в Псковском крае славен он.
И нужно говорить едва ли,
Что это – Гейченко Семён.
Вдали от суетной столицы,
В сени михайловских лесов,
Его приветствовали птицы
Весёлым звоном голосов.
Сияла Сороть жемчугово,
Медвяный запах шёл с полян.
Берёг он Пушкинское слово,
Как драгоценность россиян.
Храня старинную обитель
И святость мирную могил,
Он, как влюблённый и мыслитель,
Молитву Пушкину творил.
И, тронув Пушкинскую лиру,
Внимая звуку вещих струн,
О Нём рассказывал он миру,
Как летописец и ведун.
Не зря его любили дети
И уважал простой народ…
Он вместе с нами на планете,
В народной памяти живёт.
МОЛЮ ВАС
Ах, обмануть меня не трудно!
Пушкин
Я, может быть, в последний раз
Молю: «Меня Вы обманите:
В улыбку, в блеск волшебных глаз
Огонь таинственный вдохните.
Я от него впаду в дурман,
Забыв, что в нём так часто тонут,
Приду и брошусь в Ваш обман
Вниз головою, словно в омут...
Душа немного заживёт
И я уйду, не хлопнув дверью,
С одним желанием, что вот,
Ещё немного – и поверю.
Потом исчезну навсегда,
Подобно ветру иль туману.
Вы только сами – никогда
Не верьте этому обману.
ДАЛЁКАЯ ЗВЕЗДА
О звёзды, вас я вижу реже
И называю – наугад.
Вы – неизменны, вы всё те же,
Как миллионы лет назад.
Безмолвное мерцанье вижу
И – холодею от него…
С годами вы мне стали ближе,
Но не теплее оттого.
О чудо-звёзды! Вы живёте ль?
Или мертвы, как блики дней?
Я вас считал, как Аристотель,
Я вас любил, как Галилей…
И в звёздный сон на русской печке,
Как в бездну неба уходил,
И черпал шапкой, как из речки,
Потом из шапки жадно пил.
И, отрываясь от подушки,
Как ангел – в небе песни пел…
…Уже не верится, что Пушкин
На эту же звезду смотрел
И замирал перед вселенной…
Однажды замер – навсегда,
Оставшись навсегда нетленным,
Как та далёкая звезда.
У РОССИИ ПУШКИН ЕСТЬ
Если слышу я намёки,
Где задета наша честь, –
Мне на ум приходят строки:
«У России Пушкин есть!».
Да, судьба у нас сурова,
Наших бед не перечесть,
Но живёт святое Слово,
Потому что Пушкин есть!
Верю в светлый день России:
Возродиться и процвесть!
Верю в мудрость, разум, силу –
У России Пушкин есть!