Юрий ЖЕКОТОВ. МАМАША, ОН НЕ ХУЛИГАН… Рассказ

 

Юрий ЖЕКОТОВ

МАМАША, ОН НЕ ХУЛИГАН…

Рассказ

                                 

– Вас мужик с колонкой спрашивает, – забежав в столярную мастерскую со звонком на большую перемену, сообщил один из шестиклассников.

«Кто-то из бывших, из выпускников», – сразу догадался я и уточнил:

– Где он?

– У входа. Его охранник не пускает! – немного прояснил ситуацию ученик и помчался догуливать перерыв между уроками.

Первый год после окончания школы, как правило, выпускники приходят гурьбой и парами, а позднее поодиночке: по старой памяти, по привычке, по набитой тропинке. И вот парадокс, чаще наведываются бывшие бузотёры, непоседы и правонарушители, кто зачастую в школе не дружил с дисциплиной, был «с характером», числился на учёте в комиссии по делам несовершеннолетних, с кем и я «сражался» всеми приемлемыми методами, отвлекал от ненужных мыслей, не шёл на поводу, гнул свою трудовую линию. Выпускники приходят обычно через пожарный вход, зная, что есть такой «секретный и спасательный» в мастерской, на всякий непредвиденный случай, для эвакуации и действий при пожаре, который и сами в школьные годы откапывали после буранов и снегопадов. Стукнут в окошко или плющат нос о стекло, приставив козырьком ладошку над глазами, с надеждой всматриваясь с улицы: «Есть кто в мастерской? Отзовутся, нет ли? Помнят ли ещё о них?».

Я вопреки надуманным инструкциям открывал дверь всем, не спрашивая у давно знакомых личностей наличие паспортов и не делая записей в специальный журнал. Гости редко жаловались на судьбу, большей частью хорохорились, рисовали ажурные картины, но, понятно же, шли за поддержкой, за подсказкой, за приветливым словом, в которых нуждались, что зачастую выдавали неприкрытая тоска в глазах и внешняя неприбранность.

Этот же, пока неизвестный, шёл напрямую, через парадную дверь и, видно, чувствовал за собой такое право. Я отправился в фойе школы и вовремя, так как там вовсю бушевали страсти. Я застал уже самый эпицентр бурного диалога, угрожающего вот-вот перестать быть только взрывоопасным.

– Полицию вызову! – охранник решительно перегородил дорогу напирающему на него посетителю.

– Давай! Звони! Кого ты пугаешь?! – лез на рожон визитёр, чуть ниже среднего роста, худощавый, коротко стриженный, облачённый в камуфляжный костюм.

Узнав своего бывшего ученика Дениса N, разрядил конфликт.

– Это наш! Выпускник, – объяснил охраннику и тут же обратился к Денису: – Cбавляй обороты!

–  Юрий Викторович! – признал меня Денис и от избытка чувств полез обниматься. От бывшего выпускника изрядно разило спиртным. Мы вышли в тамбур. Там в углу стояла беспроводная музыкальная колонка, которую подхватил под мышку Денис.

– Трезвый был бы, провёл тебя в школу, а так не могу. Приходи, Денис, когда хочешь, но без запаха.

– Пойдём, Юрий Викторович, поговорим, – Денис потянул меня за рукав на улицу.

Мы вышли из здания и уселись напротив парадного входа в школу на исшарканную, но изготовленную с запасом прочности скамейку, свидетельницу многих тайных и важных разговоров. Было немного зябко. Задиристый ветер обдирал последнюю листву с деревьев, обнажая стволы берёзок со всеми нажитыми наростами и трещинами. Рядом со мной сидел выпускник школы 2006 года, со счастливой улыбкой обративший ко мне взор, сквозь ёжик волос парня явственно проступали рубцы многочисленных шрамов.

Сам из магинских (Маго – приамурское село), из многодетной семьи, Денис рано потерял отца, во время обучения жил в интернате при школе. Не имея надёжного тыла, Денис не отличался особым послушанием, не раз отстаивал свои права среди сверстников с помощью кулаков, конфликтовал с учителями. Но не был подлым, не действовал исподтишка, пёр буром, напрямик. Попадал во всякие переделки чаще всего из-за непонимания и неспособности «трезво» оценить ситуацию. В экстремальных случаях учителя призывали на помощь его старшего брата Артёма, отличавшегося большим прилежанием и сговорчивостью. Когда   Денис успокаивался, запоздало приходило к нему прозрение, просил прощение.

 

Надо отдать и должное пагубным прозападным вихляниям отечественной педагогики того времени, разогнавшей комсомол и пионерию (и спустя много лет реформ вернувшейся к необходимости создания детских организаций, почти с теми же самыми патриотическими целями, только под другими названиями «Движение Первых» и «Юнармия»), напрочь отметавшей идеи воспитания в коллективе, ставившей во главу угла самопрезентацию и «свободу личности», красиво прописанными на бумаге, но за которыми, если здраво посмотреть, не было сколько-нибудь серьёзного содержания, этакий фантик в золотистой обёртке с опилками внутри в виде потока замудрённой иностранной терминологии – обманка и пустышка, никак не связанная с реалиями жизни, но мощным бульдозером проехавшая по традиционному российскому образованию. В средствах массовой информации, особенно на телевидении, поднялась ненужная волна, которая, обсуждая педагогическую тему, обязательно рисовала из учителей извергов.

И так получилось, что педагоги порой боялись слово сказать против эгоистических проявлений отдельных «свободных личностей». Невольно формирующееся чувство вседозволенности у детей, особенно из неблагополучных семей, когда не было должного примера для подражания среди родителей, потом оборачивалось против них же. Школа отправляла во взрослую жизнь ребят, которые подчас помнили только о своих правах, забывая об обязанностях. Там вступали они в конфликт с самой жизнью, которая оказывалась иной, чем рисовало им юношеское воображение, и где взрослые не были такими покладистыми и уступчивыми, как школьные учителя. Вместе с педагогами-стажистами я, как мог, сопротивлялся этим надуманным нововведениям, исповедуя старые и проверенные принципы советского воспитания: в первую очередь научись считаться с другими, а потом проявляй своё я; ты свободен в своих действиях и поступках, но при условии, что они не задевают свободу окружающих тебя людей; за собой уберись сам; находясь в компании, бери из вазы крайнее яблоко, а не самое крупное; за добрые проявления к тебе не забывай кланяться и говорить «спасибо»…

 

– Я оттуда! – вдруг резко став серьёзным, заявил выпускник.

– С СВО? С Украины? – сразу догадался я.

– ЧВК «Вагнер»! Десятый штурмовой отряд! – словно перед командиром, отрапортовал Денис.

 – Из мест заключения забрали в армию? – напрямик спросил я.

 – Из колонии. ИК-5, Советская Гавань. Статья 158, часть 3! – всё как на духу выложил Денис. – В ноябре 2022 года дядя Женя (руководитель ЧВК «Вагнер» Евгений Пригожин) в колонии выступал. Рассказал, что там и как. А в январе 2023 года человек от него в колонию приехал. У меня 17 января день рождения, а 19 января записался добровольцем в «Вагнер», – рассказывал Денис. И я, осознавая: раз пришёл солдат в школу, которая сеяла в нём только ростки доброго, это ему позарез необходимо, есть потребность кому-то излить душу, что и ему станет легче, если найдёт понимание – слушал, стараясь не перебивать.

– В деревню Ландыши нас привезли. Я её навсегда запомню. Там распределили по отрядам. Кто в штурмовики подался, кто в гранатомётчики. Я «Дашу» выбрал (ДШК, крупнокалиберный пулемёт Дегтярёва-Шпагина образца 1938 года), четыре дня подготовки – и на позиции. Сначала артобстрел. Потом мы из гранатомётов и пулемётов бабашим. Потом идут вперёд штурмовики. Одну из деревушек освободили, а там девчонка за язык прибита к полу.

– Может, придумал кто? – не поверил я в реальность такого зверства.

– Сам гвоздодёром этот гвоздь вынимал. И знаешь, за что с ней так, Юрий Викторович? За то, что по-русски разговаривала. Мы не выдержали, в ближайшую ночь пошли в атаку без команды и без выстрелов. Отомстили за девчонку, покромсали всех врагов на ближайших позициях врукопашную: штыками, шомполами и лопатками. Лучше автомат потерять, чем лопатку. С ней и зарыться можно в окопе и зарубиться. Оружие на все случаи жизни. Это я так вспомнил. А тогда четыре танка Т-90 у украинцев захватили и пригнали на свои позиции. Командир отряда расшумелся: «Почему без приказа?», но приехал дядя Женя и выписал всем премии по пол-лимона. Был я контужен, осколками от снарядов не раз меня секло…

– Озлобился ты на украинцев?

– Нет, там много таких же, как мы. Кого-то насильно призвали. Не по своей воле. Но за мою голову они полтора миллиона давали. 

– А на Москву зачем пошли? – поинтересовался я.

– А как воевать, Министерство заворовалось. Им деньги выделяют на обеспечение, а они по карманам их распихали, не дают патронов и снарядов. За так наших там много полегло. В атаку приказывают идти, а не с чем. Ультиматум «Вагнеру» предъявили, чтобы подписывали мы контракт с Министерством. Потому и пошли на Москву!

– Хорошо, что вовремя остановились, – не удержался, вставил я реплику.

– За восемьдесят километров до Москвы мы встали. Дядю Женю вызвали на переговоры.

– Жаль, погиб, хороший мужик, – поддержал я.

– Он не погиб! – отказался признавать Денис смерть командира. – Придёт время, он объявится. А под Бахмутом батя наравне с нами не раз в атаку ходил! Звонил он недавно нашим!

– Заплатили тебе, есть на что жить?

– Простили срок. За это – спасибо! И восемьсот тысяч дали. Много, нет ли?

– Мог бы простенький домишко купить в Николаевске, всё же свой угол был бы.

– Привезли вагнеровца после тяжёлого ранения, из Совгавани вместе добровольцами с ним уходили, он долго не протянул, нужно было родным помочь с похоронами. Одно, другое…

Прозвенел звонок на следующий урок, и я стал прощаться:

– Приходи, Денис. Буду рад.  Расскажешь детям о том, как учился, о военной операции. Только трезвый.

  – Чай попьём? – спросил солдат.

  – Обязательно попьём, Денис.  

 

Денис в следующий раз появился в школе только через полгода, 7 мая 2024 года, накануне Дня Победы. В уже потёртом камуфляжном костюме, но трезвый. Принёс воинские награды: «За взятие Бахмута», «Бахмутская мясорубка», «За отвагу», «Вагнеровский крест». Блистал, между прочим, выступая перед мальчишками, которых я созвал в столярную мастерскую, держал речь, нигде не нарушив педагогического такта. И открыв рот, слушали его нынешние ученики, среди которых были и сорвиголовы, похожие на Дениса в школьные годы. Помня свою прошлую неразумность и возню учителей с ним, замолвил солдат и за меня слово: «Слушайте Юрия Викторовича, он лишнего не скажет».

Ко мне пришли учителя по неотложным делам. И я проводил Дениса до выхода.

– Где живёшь?

– Где придётся. Брату надоедаю. Он с семьёй. Пойду, наверное, опять воевать.

– А по-другому никак нельзя?

– В Алеевку (деревня в устье Амура) зовут на рыбалку.

– Вот и давай, – поддержал я, уточнил: – Работа с трудовой книжкой?

– Да куда там…

Он уходил неспешно по школьному двору, немного сутулясь, ни разу не обернулся, награды Денис на грудь не надевал, бережно переложил их опять в коробочки. А мне отчего-то вспомнились и крутились в голове строчки из стихотворения Валентина Гафта:

Мамаша, успокойтесь, он не хулиган.

Он не пристанет к вам на полустанке.

В войну (Малахов, помните, курган?)

С гранатами такие шли под танки…

Денис, эта публикация обязательно попадётся тебе на глаза. Я не сомневаюсь в твоей смелости. Ты уже это доказал. Ты, конечно же, по первому зову будешь защищать родных, наше Нижнеамурье и Россию с оружием в руках. Но в твоём случае ещё большим геройством будет зацепиться за мирную жизнь, завязать со спиртным, обзавестись семьей, домом. Прояви характер, Денис! Сможешь, или слабо? И приходи, в случае чего, в родную школу, чай-то мы с тобой попить забыли…