Виталий АМУТНЫХ. ПАВИЛЬОН ОРХИДЕЙ. Эссе

Виталий АМУТНЫХ

ПАВИЛЬОН ОРХИДЕЙ

 

                                 Облака, всё подвижное и неподвижное он создал размышлением.

                  Мокшадхарма

 

Известно, что художники-литераторы, творившие в годы правления императора Му (335-361), жили в эпоху насилия и скорби. И для того, чтобы сохранить силу духа, они объединились вокруг именитого каллиграфа Ванна Сичжи в Павильоне орхидей. Ван Сичжи, удалившись от чиновничьих обязанностей, поселился в загородном доме в окрестностях городка Шаньинь. Этот домик был приподнят островком над потоками двух рукавов реки Чжэцзян, среди лесистых гор, облачных туманов, цветочных полян и прочих красот, свойственных той местности. Его-то хозяин и назвал Павильоном орхидей, Здесь сорок один литератор построили свой удивительный мир, где можно было создавать удивительные живописные и каллиграфические произведения, играть на цине, петь и распивать вино, беседуя друг с другом. Ну и, конечно, слагать стихи во вкусе прежних поэтов.

Вдруг тьма спустилась, будто при затменье,

Я замер с орхидеями в руке...

Как грязен мир, как слеп и неразборчив!

Там губят все и завистью живут. (1)

 

В семьях просвещенных сословий древнего Китая выращиваемые в доме орхидеи передавались из поколения в поколение от отца к сыну наряду с фамильными портретами, шедеврами поэтов-каллиграфов и ритуальными одеяниями.

Безусловно, во многих культурах цветок символизирует красоту, молодость, невинность… Но в Китае цветок орхидеи соединяется с таким понятием, как духовное совершенство. Сравнение человека с цветком – эквивалент дифирамба. А вместе с тем этот образ прикасается к идее временного, преходящего, он напоминает о скоротечности человеческой жизни и неотвратимости расставания с ней.

Я на ранней заре

орхидеи срываю в саду,

Боюсь, что их иней

погубит морозной порою. (2)

 

То, что переводчиком представлено словом «орхидея», в китайской поэзии, как правило, обозначается иероглифом «лан» и означает вполне конкретное растение – цимбидиум. Цветки некоторых видов этой орхидеи с цветоножками, помещенными в пробирки с «физраствором», можно увидеть в целлулоидных коробочках на полках наших цветочных магазинов. Родина некоторых цимбидиумов – именно Китай (Cymbidium ensifolium, Cymbidium eburneum), где их аромат искони признавался восхитительным. Конфуций, так тот вообще называл лан императором благоуханных цветов. Между прочим, иероглиф «lan» имеет много значений, например – «убежище», «сближение», он используется и как глагол, означающий «остановить зло».

Я утром прозрачным

брожу в заповедных краях.

Отвязана лодка.

Всё дальше плыву по реке.

Проносятся мимо

затоны в цветах орхидей.

Высокие горы,

покрытые мхом, – вдалеке. (3)

 

Примечательно, что образ орхидеи, вполне традиционный для китайского классического искусства, в особенно трагические для народа годы приобретает значение охранительного знака, едва ли не магического амулета, способного изгонять воздействие на душу чуждых, недобрых сил, исцелять ее. Еще одно значение многоцветного символа орхидеи – нравственная красота человека. А ведическая мудрость, даже преломленная сквозь модернизм буддийско-даосских представлений, тесно связывает нравственную красоту с подвижничеством. Чжан Чао (XVII век) уже в эпоху, называемую средневековьем, писал: «Орхидея доносит до нас прелести отшельнической жизни». 

Смеркается,

И ветер все сильнее.

Наутро солнце

Скроет облака.

Зачем ты, путник,

Ищешь орхидею:

Недолговечна

Красота цветка. (4)

 

Служители Павильона орхидей, жили в эпоху насилия и скорби…

Следует заметить, что образ орхидеи посетил русскую литературу (пожалуй, впервые) также в эпоху жестокую, эпоху больших сокрушений… То был рубеж XIX-XX веков, когда разрушался сам миропорядок, когда все его опоры – религия, сословная этика и даже традиционный быт подтачивал шашель скептицизма. Но излом лепестка орхидеи, признаваемый китайским философом-поэтом бесценной частицей великого целого, символом простоты, чистоты, благородства, нашим так называемым Серебряным веком воспринимается совсем иначе. В цветке орхидеи жрец модернизма видит отнюдь не портал в гармонию, но напротив – воспринимает его ядовитым, нервным, театрально-балетным, пожалуй, даже истерическим персонажем. Вспомним хотя бы эти строки Черубины де Габриак:

И лик бесстыдных орхидей

Я ненавижу в светских лицах.

 

Припомним жеманный декаданс дома Рябушинского на Малой Никитской или какую-то… колючую орхидею Врубеля. Нет, такой цветок вряд ли способен приблизить вас к совершенству, вдохнуть в ваше сердце радость и умиротворение. Если уж это не откровенный символ зла, то, во всяком случае – эмблема сладострастия, экзальтации, возможно – болезненности…

Идем: я здесь! Мы будем наслаждаться, –

Играть, блуждать в венках из орхидей,

Тела сплетать, как пара жадных змей! (5)

 

А с другой стороны, стоит ли удивляться тому¸ что в Европе орхидеи искони считались какими-то… развратными цветами? Стоит ли удивляться, если само название «орхидея» – производное от греческого «орхис», обозначающего парную мужскую половую железу – тестикулы. Дело в том, что на просторах древней Греции и некоторого количества средиземноморских стран, что на каком-то историческом этапе и замыкали горизонт той цивилизации, произрастали (как и сейчас произрастают) небольшие, но совершенно очаровательные растеньица, в корневищах которых, образованных двумя клубнями, чувственные эллины распознавали сходство с тестикулами. И греки не первооткрыватели этой метафоры. Еще задолго до всяких древних греков она существовала у русичей. Невысокую травку с темно-зелеными листочками, разрисованными лиловыми разводами, со стрелкой розовых в пурпурных рябинах цветочков, травку, имеющую цельные яйцевидные корневые клубни, на Руси называли ятрышником. «Ятра» на древнерусском – … то же, что и «орхис» у греков.  

И уже в этом контексте, согласитесь, совершенно иначе воспринимаются следующие строки Константина Бальмонта…

Я был в тропических лесах,

Я ждал увидеть орхидеи.

О, эти стебли точно змеи,

Печать греха на лепестках, –

 

Того, что здесь грехом зовется

Во мгле мещанствующих дней.

О, гроздья жадных орхидей,

Я видел, как ваш стебель вьется.

 

А потом ещё…

Как будто чей-то неясный рот,

Нежней, чем рот влюбленной феи,

Вот этот запах орхидеи

Пьянит, пьянит и волю пьет. (6)

 

Да, всё-таки европейское восприятие мира рознится с восточным. Вот зарисовка некогда популярного в определенных кругах австрийского литератора-мистика Густава Мейринка. Вполне в духе манифеста Бретона. (7) «Нет, нет – орхидеи не цветы, – они создания сатаны. Существа, показывающие нам только щупальца своего образа, в очаровывающем зрение красочном водовороте показывают нам глаза, языки, губы, дабы мы не подозревали их отвратительного змеиного тела, скрывающегося невидимо в царстве теней – и приносящего смерть». Жуть-то какая! Страшно подумать, чего, должно быть, натерпелся от этих злокозненных существ сам Густав.

У Герберта Уэллса в «Flowering of the Strange Orchid» мы даже встречаем орхидею, возомнившею себя кровожадным князем Валахии (8), растение-вампира. Правда, произрастает в облачных лесах западной части Эквадора, в Кордильерах Колумбии орхидея с устрашающим названием дракула вампира (Dracula vampira), имеющая треугольные цветы почти черного цвета. Но она абсолютно безобидна.

Возможно, вы и не догадывались, но орхидеи растут повсеместно: от палестинских пустынь до канадской тундры, от душных береговых лесов Амазонки до холодного Тибетского плато. Орхидеи можно встретить в горах на высоте в 5 000 метров над уровнем моря, где они около полугода проводят под толстым снеговым одеялом в глубоком сне. Не исключено, что и вам приходилось встречать их в наших широтах, но под защитой скромной внешности им удалось остаться неузнанными. Это мог быть и кокушник, и скурученник, и тайник или наша луговая благоуханная белая звездочка – любка двулистная, известная также в народе под трогательным прозванием «люби меня – не покинь».

«Небо и Земля – долговечны. Небо и Земля долговечны потому, что существуют не для себя. Вот почему они могут быть долговечными. 
Поэтому совершенномудрый ставит себя позади других, благодаря чему он оказывается впереди. Он пренебрегает своей жизнью, и тем самым его жизнь сохраняется. Не происходит ли это оттого, что он пренебрегает личными интересами? Напротив, он действует согласно своим личным интересам». (9)

Цветок орхидеи щедр. Щедр, как Небо и Земля. Нет, он не эфемерен, он, воистину, вечен, потому, что… потому, что существует не для себя…

"Плывите!" молвила Весна.

Ушла земля, сверкнула пена,

Диван-корабль в озерах сна

Помчал нас к сказке Андерсена.

Какой-то добрый Чародей

Его из вод направил сонных

В страну гигантских орхидей… (10)

 

Между прочим, настоящим гигантом среди орхидей считается грамматофиллум прекрасный (Grammatophyllum speciosum). Его побеги достигают в длину, трех метров, а сам куст может весить полторы и более тонны. Трехметровые же цветоносы усыпаны желтыми цветами со сложным узором каштановых пятен на лепестках, напоминающих загадочное письмо каких-нибудь шумеров или невероятные знаки брахми, за что растение и получило свое название: «gramma» – буква в переводе с греческого, «phyllon» – лист.

Однако гигантизм не самая характеристичная черта орхидей.

Чем же они знамениты прежде всего? Красотой, изяществом, неповторимостью… Всё верно. Однако важнейшее достоинство, круто отделяющее их от прочих представителей растительного мира, это, бесспорно, артистичность. Именно это качество возвело вокруг орхидей столько толков, суеверий, а кое-кого побудило рассмотреть в них даже интеллект.

Но всего удивительнее – безусловный талант перевоплощения, лицедейства, а, может быть, и остроумного розыгрыша! Кого только не передразнивают орхидеи. То прикинутся ящерицей, то изобразят мотылька, то сложат лепестки в подобие скорпиона или замаскируют свой цветок под старый, изъеденный червями гриб. Сему человек, вроде, нашел объяснение: эдаким хитроумным обманом орхидеи заманивают опылителей. А зачем они иной раз представляются птицами, медузами, маленькими человечками? Этого, надо быть, никто не знает.

Художники-литераторы, нашедшие убежище в Павильоне орхидей, жили в эпоху насилия и скорби… Горестно сознавать – те же невеселые настроения всё чаще стали посещать и наши дни. Так что и самому иной раз приходится искать защиты, умиротворения в нерукотворном душевном Павильоне, воздвигнутом Ванном Сичжи и его друзьями. Иной раз ритмизованный слог порывается вослед за мастерами «поэзии садов и полей» отдать должное удивительному цветку орхидеи. Нет, это отнюдь не поползновение на стилизацию. Но попытка некоего созерцательного упражнения, позволяющего через объект малозначительный приблизиться к смыслу не сиюминутному, одинаково значимому для всех.

Приведу вот такой стихотворный эскиз, посвященный орхидее, известной под названием каттлея… Но прежде небольшой комментарий.

Если императором цветов в Китае назван цимбидиум, то королевами царства орхидей в Европе признаны каттлеи (Сattleya). Что ж, не исключено, они имеют на это право. Когда европеец слышит слово «орхидея», он, как правило, представляет себе именно цветок, подобный цветку каттлеи.

Орхидея и, прежде всего, – царственная каттлея в Европе рубежа XVIII-XIX веков сделалась новым атрибутом власти, благополучия, счастливой беззаботной жизни, полной плотских утех. Ведь что нанизанные на оленью жилу тигровые клыки, что золоченая карета, что драгоценный швейцарский хронограф, всё это всего лишь знаки, обладателю которых толпа позволяет смотреть на себя с некоторой долей презрения. Таким знаком, счастливой меткой, уважаемой эмблемой в определенный период стал цветок каттлеи. (В особенной моде была бледно-лиловая Сattleya labiata.) Великосветские магдалины, мессалины и прочие титулованные коммерсантки от нежной страсти просто обязаны стали, являясь на сколько-то знаменательное общественное собрание людей своего круга, пришпиливать цветок каттлеи к какой-нибудь части тела. Ведь явись она в «приличное»-то общество да без этого сигнала о своей состоятельности, другие тетки, счастливые обладательницы таковской отметины, просто стали бы смеяться и всячески глумиться над ней за глаза.

Сверкает бал, кружится в пьяном раже,

А скрипки воют: «Надо ярче жить!»

Лиловая каттлея на корсаже

Судьбу поможет счастливо решить.

 

Скорей, скорей! Уж тает ночи сажа, –

Во всех глазах лишь безразличья муть.

Лиловая каттлея на корсаже,

Мани! Не дай удаче ускользнуть!

……………………………………………..

 

Как странен зал наутро в тихом свете,

Пустой и не грустящий ни о ком!

Лиловая каттлея… на паркете

Растоптана спешащим каблуком.

 

Вот такая зарисовка, посвященная лиловому цветку… Но всегда особенное влечение испытывали люди к белым орхидеям. И этот порыв объединяет многие культуры, даже не догадывавшиеся о существовании друг друга. В Индии Бомзанг Момданг (Dendroboium nobile album) и по сей день символизирует святость места, и при необходимости сорвать его цветы для украшения обрядовых действ необходимо предварительно заручиться его на то собственным согласием.

Действительно, есть в белых орхидеях что-то такое, способное у людей с подвижным воображением вызывать благоговейный трепет. Но из всех белых орхидей имеется одна, которую, пожалуй, можно назвать самой белой. Это целогина гребенчатая (Сoelogyne cristata). Причиной тому особое строение верхнего слоя клеток на лепестках, благодаря чему на ярком свету они не просто производят впечатление исключительной белизны, но их поверхность как бы начинают светиться, сиять, подобно кахолонгу – белому фарфоровидному опалу или молочному диаманту. Об этой белой орхидее я попробовал отозваться так:

Близ подножья белоснежной Крыши Мира,

На плечах замшелых валунов

Расцветают звезды древних снов

Там, где некогда сражался Юдхиштхира. (11)

 

Словно карма (12) просветленного брамина (13) –

Белизной лучащийся цветок.

Источая сладкой сомы сок (14),

Лепестки там расправляет целогина.

 

Вожделеет люд увеселений, хлеба,

Тщетно сути брезжат в черных днях…

Но проступят звезды на камнях,

Чтоб воззвать: познанье добрых – небо!

 

Перед вами цветок… Такая малость, не правда ли? Многое ли он способен открыть искателю смыслов? Мудрец уверяет: «Не выходя со двора, можно познать мир» (15). Действительно, ведь Божественный дух, Божественное значение отнюдь не упаковано в некую автономную структуру, но напротив – разлито повсеместно. «Нет такого места, где бы его не было. Оно пребывает в медведке и муравье, сорной траве и куколке бабочки, в черепице и кирпиче…» (16). И добавим: конечно же – в цветке орхидеи.

Самое большое всегда умещается в малом. И все существования отражаются одно в другом. Так и удивительный цветок орхидеи – слабое, изящное создание – пробужденный творческим Божественным порывом, как и полет облаков, бездны океанов, россыпи созвездий, сродни изящному слогу литератора, ибо источник у них один. Созерцая неповторимый излом лепестков орхидеи, по-своему осмысливая его суть, художник открывает свое сердце ритмам Вселенной. Вероятно, за преданность Пребывающему в истинном, Душе всех существ, Основе совершенного порядка, за верное Ему служение древние поэты были одарены откровением: любуясь бесценными перлами природы, человек обретает кратчайший путь приобщения к Абсолюту.

Конечно, каждый творец использует свои средства выражения. А знаете, в Керале (Индия) даже существовало особое сословие, представителям которого доверялось плетение цветочных гирлянд для украшения в праздники храмов. Время сохранило для нас предания о мастерстве тех людей из Кераля. Виртуозность их рук была такова, что им удавалось сплетать цветы в форме поэтических строф, восславлявших Верховного Архитектора Вселенной.

Да, согласен, в нашу эпоху трудно представить себе людей, сплетающих из цветов хвалы Создателю. И всё-таки, когда общество погружается в беспринципный прагматизм, тогда же появляются и люди, живущие напряженной духовной жизнью. Конечно, такие индивидуумы в обществе отпетых прагматиков неизбывно ощущают себя отверженными и вынуждены непрестанно пить чашу горечи, оплакивая развеивание Любви, гибнущей от приверженности к мирскому. Откроем книгу Василия Васильевича Розанова «Уединенное»: «На земле единственное «в себе самом истинное» – это любовь. Любовь исключает ложь… Гаснет любовь – и гаснет истина. Поэтому «истинствовать на земле» – значит постоянно и истинно любить». И тут же невольно приходит на ум утверждение Германа Гессе, что человек – это требование духа. А его жизненный путь – это вечное самостроительство, это постоянное «вочеловечение». Так пожелаем друг другу мужества, стойкости и способности не забывать, что мудрость – это не знание о ней, а непрестанное пребывание в истине. Будем почаще вспоминать об этом в задушевном кругу, читая друг другу стихи во время вдохновенных прогулок по живописным, вечно переменяющимся окрестностям, обступающим наш крохотный, но незыблемый Павильон орхидей.

Голосами свирелей

наполнился красный дворец,

Орхидеевый кубок

берет просвещенный мудрец.

Благородством и славой

обилен сегодняшний пир,

И такого веселья

вовеки не видывал мир. (17)

-----------------------------------------------------

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Цюй Юань, IV-III вв. до н.э.

2. Се Линъюнь

3. Се Линъюнь

4. Се Тяо

5. Валерий Брюсов. Предчувствие

6. Константин Бальмонт. Орхидея

7. Manifestes du surrealisme

8. Валахия – провинция Трансильвания в южной части Румынии

9. Лао Цзы

10. Марина Цветаева

11. Юдхиштхира – старший из пяти братьев Пандавов, сын Кунти-Притхи от бога справедливости Дхармы-Ямы

12. Карма – в метафизике это слово употребляется для обозначения следствий наших прежних поступков; в кармайоге под ним подразумевается просто работа, труд

13. Брамин – представитель высшей варны, жрец, владеющий словом Брамы

14. Сома – ритуальный пьянящий напиток, которым потчуют Богов, а остаток допивают представители высших каст – брамины и кшатрии; так же Сома – Бог Луны

15. Лао Цзы, «Дао дэ Цзин»

16. Чжуанцзы

17. Се Линъюнь