Олег КОНОВАЛОВ. Я ПОДНИМАЮ ВЕСЁЛОЕ ЗНАМЯ… Поэзия

 

Олег КОНОВАЛОВ

Я ПОДНИМАЮ ВЕСЁЛОЕ ЗНАМЯ…

 

* * *

В глазах – пронзительный огонь,

Что отражается в пожаре,

И в треснувшем стекле окон,

Игру костров изображая...

 

А на картинах смутных лиц

Смятенья полные озера.

На пепелище падал ниц

Мятежный дух с потухшим взором...

 

Ещё огонь ласкал дрова,

Ещё не гасли звезды в углях...

Прозрела сонная трава

Среди слепых и сонных улиц...

 

Ветра качали колыбель,

Храня весь свет в забытом быте...

Рождался мальчик – тих и смел.

То ли пастух, то ли спаситель...

 

* * *

В небе раскольником ветер таится.

Трепет земли чует вольная птица...

Словно ковыль, обнимающий пламя,

Я поднимаю весёлое знамя...

 

Кони несут в упоенные бездны.

Солнце, что в жаре тяжёлой болезни

Рушится с неба небесною манной,

Дай же мне руку, моя Гаетана...

 

Пой же о вечной борьбе и о мире,

Старая дерзкая льстивая лира.

Я присягаю на верность, как рыцарь

Круглых столов или тайных полиций...

 

Бродит во тьме первобытного чувства

Грозное племя слепого безумства.

Я поднимаю глаза, вижу птицу,

Как под огнём в небе Аустерлица...

 

* * *

Наскальная оспина звёзд…

Сутулится небо округлое

В немеющих душах обугленных,

Где вечный неистовый пост…

 

Астральная птичья душа,

В земле чую сердце бездонное.

Приснилось: ходил будто к Дону я

И вольной тоскою дышал…

 

Окопный скупой чернозем,

И ты – неба стылого оторопь –

Читайте нам мирную проповедь

Туманов, лесов и озёр…

 

Высокого неба юдоль,

А трубы поют иерихонские,

Как звёзд непочатые оспины

Вращают и землю, и дол…

 

* * *

И с рассветом, над тихою пристанью,

Солнце шелковый путь выстелит,

Будто теплится где истина,

Но бессмысленно и истово...

Словно память зачеркнутым выстрелом

Над рекою летит быстрою.

Утекает вода чистая

За чертоги моей пристани.

Фонари, что глядят пристально,

Заметают следы мглистые.

Ждет пасхальное небо провинции

Звездопад коронованных лун…

 

* * *

Смиренное диво, как ветер заката...

Пустые поля, перекаты, мосты.

Как сонная небыль цветущего сада.

Как солнце волос твоих, пахнут цветы.

 

Где темень сошла Гефсиманского сада

И в плясках языческих тонет зарниц,

К твоим берегам побегут водопады

Моих многодумных мелодий и лиц.

 

Где чудятся выси, и падают звезды

В озера твоих беспечальных небес.

Слова твои – дивная вечная проза,

Но рифмы души – заколдованный лес.

 

* * *

Одуванчики, одуванчики...

Захмелевшие, бесприютные...

Вы и близкие, и инакие.

Постаревшие над июнями...

 

Над проталиной неба – колокол,

Дымной просеки след теряется,

И брезентовым стелет пологом.

И прощается, и прощается...

 

И не кается, что не станется,

Онемевшие, безымянные...

Одуванчики возвращаются

Отлетевшими над полянами...

 

* * *

Ты нарисуешь на окне

Свой взгляд задумчивый, глубокий.

И, верно, вспомнишь обо мне,

И образ свой затеплишь робкий.

 

Едва колышет пламя звезд

Свеча недремлющей вселенной,

Качает невесомый мост,

Возводит между нами стены.

 

Но через сотни тысяч вьюг,

И через дымку лунной пыли

Летит ко мне всю жизнь мою

Твой образ: и живой, и милый.

 

Пока фонарь горит в окне,

И, сочиняя эти строки,

Я прочитаю на стекле

Твой взгляд задумчивый, глубокий...

 

* * *

Запомни этот августовский свет –

Гуляет по траве и павшим листьям

И босиком по утренней росе

Скользит над утопающею высью…

 

И тонкая сквозит сквозь призму дней

Невидимая солнечная тога…

И лес стоит, и он, как память, нем.

Свет в августе, как зыбкая дорога…

 

Повсюду вырастают города,

Как тонкие черты парадных залов,

Как бархат лиц – утекшая вода

На окнах опустевшего вокзала…

 

Мгновение… и кончилась игра,

И скинул мир все ветхие обноски.

А я начну усердней, чем вчера,

Молиться на пустые перекрестки…

 

* * *

Мой Парфенон предан рукам,

Выстрел – печать на пасхальные лица,

Воск что оплывший, лава-река

В память врывается черною птицей.

Я не смотрю, как печатают шаг

По мостовой тени бронзовых статуй,

Ветром ослепшим бродит душа

То ли обузой, а то ли утратой…

 

Веди меня темною улицей в дым

Туманного утра и зыбкого света,

Веди меня тайно, слепой где Эдип

В мутные воды бросается Леты…

Постой на краю отороченных звёзд,

Осеннее солнце устало лелея.

Иду, будто я здесь непрошеный гость.

Ветра с полустанка опасней и злее…

 

* * *

Оставленный город, святая земля...

Я жив ещё, знаю, на мёрзлых коленях

Молясь терпеливо, немеют поля.

И солнце, скитаясь, поникло в аллеях...

 

Некошеный год, не прозревший аминь,

И тонкой осины стыдливая совесть.

А неба слепой жалит аквамарин,

И в руки стекает кричащая пропасть...

 

Голодные окна, стеклянная высь.

В охрипшем дыму люди, словно бы тени...

К земле мирно тянется осенью лист,

В земле исчезает навеки бесследно...

 

Письмо, что без адреса, срок – позабыть.

И осень пылает, и дол обездолен.

Предатель и враг жадно пьёт эту быль,

И он о тебе небо истово молит...

 

* * *

Когда Моисей водил по пустыне народные массы,

Аннушка уже разлила на рельсах масло...

А волшебные Ариаднины тонкие нити

Одному лишь помогли из лабиринта выйти...

 

Когда ночь поила лунным соком пирогу – Днепр,

Там крестили страждущих и павших в страстном благолепии...

А странник искал его в одинокой пустыне,

Затем, чтобы справиться у того о своём сыне...

 

Когда летчик Гастелло клонил вниз нос своей машины,

Может, он увидел там, внизу, бредущих бедуинов,

Ищущих того, кто бы вывел их из пустыни,

Чтобы тот узнал наконец о своём сыне...

 

* * *

В песочных часах,

Словно в жертвенной чаше,

Время – на откуп богам…

Угрюмый Харон

Улыбался бы чаще

Реке и пустым берегам…

 

Усталый злой Крон

Подивился бы чуду –

Детей перестал изводить…

 

Слепых истуканов

Да с куклами Вуду

Шаману б пришлось позабыть…

 

Но память крепка,

Заколдованным кругом

Тянет история крест,

Словно мужик, что впечатался плугом

В землю сырую окрест…

 

В Шекеме беда:

Там Иосифа племя

Режет безудержно люд.

Где Авраам,

Словно Богу не внемлет…

Неправый вершится там суд…

 

Но падай же ниц,

Сырой порох молитвы

Противно хрустит на зубах.

И падают слезы

На серые плиты,

Где вновь колосятся хлеба.

…

Как в поле цветок,

Набухают бутоны

Нездешним восторгом земным…

Цветущее поле,

Что после – бездомно…

И пара секунд тишины.

 

* * *

Кто сотворил,

Тот дал свободу

Своим творениям.

Кто возлюбил

Свое творение –

Лепил не статуи.

Ведь тяготения закон

И непреложен…

Только для вскормленных в неволе.

Для тех, кто жив,

Запретный плод

Подобен истине.

Кто светел был –

Вкушал тот плод,

Дарил бессмертие.

А мы построили острог

В свободной гавани,

Назвав падением полет.

 

* * *

Как тихий луч на водной глади,

Как родниковый пульс земли,

Твой лик качают водопады,

Где свет среди ветвей разлит.

Распахнут мир цветущим садом,

Как две ладони-корабли,

Едва коснувшиеся взгляда

Твоей безоблачной дали.

Роняешь смело солнце-камень.

В глазах: и небо, и любовь,

И что развеяно веками,

И все, что повторится вновь...

 

* * *

Родины ветер, и тающий свет,

Поле и три сосны...

Медом причастия, солью вины,

Словом, как хлеб, завет...

 

Ты, как туман, обнимаешь меня,

Словно седой причал,

Словно затеплил я твой очаг,

Тайну открыл огня.

 

Родины ветер – ни там и ни тут.

Вновь, как Атлант, плечист:

Тридцать три года лежал на печи,

Словно прибит к кресту...

 

Миг возвращения, клёны небес,

Азбука вещих слов,

Словно бы Бог уронил там весло,

В омут, где я воскрес...

 

Тает твой след на бегу – берегу

Лето прощальных солнц,

Словно Ионы бы видел я сон

Где-то на том берегу...