Валерий МУХИН 
Валерий МУХИН
ЦЕЗАРЬ
Рассказ
День рождения у Лены был в январе, и она надеялась, что родители преподнесут ей в подарок собачку, о которой она давно мечтала.
Однако родители никак не хотели обзаводиться «псиной»: и в учебе помеха, и вообще – обуза в доме.
Но зато в тот воскресный январский день с утра весело засветило солнце, а термометр за окном устойчиво показывал минус десять. Они дружно решили ехать в лес, кататься на лыжах.
Так и сделали.
Отец пригнал к подъезду всеобщего любимца – «Жигуленка» и посадил в него Лену и маму. Семья, в предчувствии хорошей лыжной прогулки, двинулась в сторону Карамышева, в места, где летом часто собирали чернику.
Приятно побывать зимой в знакомом лесу...
И Лена на время совсем забыла про собачку.
Часа через три, накатавшись вволю, насмотревшись на зимний сказочный лес, надышавшись зимним лесным воздухом и немного подустав, довольное семейство возвращалось домой.
Дорога проходила через Любятово, где в ту пору по воскресным дням бывала «барахолка», или, как некоторые её называли, «толчок», «толкушка». При приближении к ней машин и народу становилось все больше.
Решили остановиться – пройтись по рядам да посмотреть, чем торгуют.
Боже! Чего тут только не было! От гвоздей, гаек и разных железок до ковров, стиральных машин и всякой мебели...
Поглазев, но ничего не купив, возвращались к оставленной машине.
Возле неё, как будто специально, поджидала бабка неопределенного возраста, но с вполне определенным здоровенным фингалом под глазом.
Вид у бабки был жалкий и просящий.
Но просила она не милостыню. Протягивая вперед руки, она предлагала купить «всего-то за три рубля» лежащий на её озябших заскорузлых ладонях маленький, пушистый, начинавший уже дрожать от мороза, серый комочек, оказавшийся щенком.
Все произошло очень быстро.
По щекам у Лены покатились крупные, как градины, слезы, и под громкое, почти истеричное «Купите!», щенок мгновенно исчез за полой теплой Лениной куртки, и растерявшиеся родители, онемев, смотрели то на бабку, то на плакавшую взахлеб дочь.
Куда девалось хорошее настроение!
Но дело было сделано.
Отец, расплачиваясь, обреченно спросил у бабки:
– Скажи-ка... а он... хоть не очень большим будет?
– Не очень, не очень, сынок... Совсем небольшим, – быстро залепетала бабка, крестясь и показывая руками что-то неопределенное, быстренько смешалась с толпой праздношатающихся, видимо, боясь, что покупатели одумаются.
Так в доме появился Цезарь.
Он был настолько красивым и обаятельным щенком, с умными, внимательными и бесконечно преданными глазами, что сразу стал всеобщим любимцем семьи.
Впоследствии, действительно, оказавшись не очень большим, он свободно мог забраться под ванну, а при поездке в машине – под переднее сиденье.
Езду в машине он никогда не любил и – в отличие от многих собак – никогда не смотрел при этом в окно.
Предпочитал ехать под сиденьем.
Надо сказать, что любовь к животным у Лены проявилась очень рано, к тому же ей нравилось рисовать всяких зверушек, а потом вырезать рисунки ножницами. Она хранила рисунки в коробке, доставая и раскладывая, когда играла в придуманные ею самой игры.
Чего только не было в её бумажном зоопарке!
Были тут и лошади, и медведи, и собаки, и кошки, и зайцы, и разные птицы.
Она любила читать книги о животных.
А самой, пожалуй, любимой её книгой было наставление о дрессировке служебных собак с фотографиями красивых овчарок.
Куклы не были любимыми игрушками Лены. Имевшиеся в доме куклы валялись без внимания на полках или в тумбочках. Но зато всегда в поле зрения были большой плюшевый мишка, мишки поменьше, собачки и прочие зверушки.
Кроме того, пока она росла, в доме перебывало много всякой живности. Были и канарейки, и аквариумные рыбки, и хомячки, и крысы, и черепахи...
Летом, в разное время, появлялись ежонок и зайчонок, пойманные прямо на дачном участке; однако вскорости они отпускались обратно на волю.
Ежонок – потому, что топал, фыркал и никому не давал спать по ночам, зайчонок – потому, что ничего не ел.
Появление в доме Цезаря придало Лене как бы второе дыхание. Её не нужно было заставлять, как раньше, делать уроки: сама не выходила на улицу, не сделав их.
Она души не чаяла в Цезаре, одаривая его всяческим вниманием, и он быстро привязался к своей маленькой хозяйке.
Способность к дрессировке проявилась у Цезаря месяца через три, когда он уже обладал громким и звучным лаем. Интересно, знала ли Лена о том, что собаки хорошо поддаются дрессировке до полугода, а дальше все происходит намного сложнее и труднее, и, наконец, наступает момент, когда собака вообще не дрессируется?
Наверное, знала.
Но главную роль сыграла привязанность двух молодых существ, души не чаявших друг в друге, так и заглядывающих один другому в глаза – и дома, и на улице. Играя со щенком, Лена всегда разговаривала с ним, как с человеком. Очень быстро она научила его давать лапу: хочешь левую, хочешь – правую.
Он мог подолгу стоять на задних лапах, смешно держа на весу передние.
Книга о дрессировке, видимо, тоже сыграла свою роль, потому что вначале выполнение щенком того или иного номера поощрялось крохотным кусочком сахара или сыра.
Но дело покатилось еще быстрее после того, как Цезарь однажды удачно тявкнул после команды «Голос!», получив в награду кусочек колбаски.
Лена, окрыленная удачей, дабы закрепить результат, два раза повторила команду, и Цезарь безошибочно выполнил требуемое, за что снова получил поощрение.
Это было началом.
Щенок понял, что от него хотели; это ж совсем не трудно – тявкнуть! – да еще и получить за это желанное! Занятия скорее походили на большую увлекательную игру, необходимую им обоим. Со временем игра обновлялась, усложнялась и укреплялась, принося не только удовлетворение, но и ликование всему семейству.
Щенок, казалось, сам просил разнообразить правила игры, легко усваивая все трудности, которые для него как бы и не существовали. Очень быстро он научился командам «фу» и «место». Он прыгал через палку и обруч, охотно отыскивал и приносил по команде брошенный предмет, также доставал его из воды.
Он не забывал заученных команд. Ежедневная игра его не утомляла.
За то время, пока Лена была в школе, он успевал и отдохнуть, и соскучиться, и ждал её с особым нетерпением. Когда она возвращалась, он уже заранее извещал под дверью о её приближении звонким радостным лаем.
Но коронным номером Цезаря был счет.
Да-да: пес умел считать! До десяти он считал безошибочно.
– Цезарь, сколько будет... один плюс два? – глядя ему в глаза, спрашивала Лена.
Либо «дважды два», либо «пять минус три», все, что угодно, но желательно, чтобы результат был до десяти. Не было ни одного случая, чтобы Цезарь ошибся.
Как это происходило?
Можно только предполагать. Никто не будет спорить, что чутье у собаки развито великолепно. Нюхая воздух или следы, она может «разговаривать» с природой совсем на другом языке, нежели человек, который давно утратил эту способность. То же происходит и в общении собаки с человеком.
Не обладая речью, животное реагирует на выражение глаз, малейшие отклонения в настроении, положительные и отрицательные эмоции, одобрение или запрет в мимике...
Думается, и Цезарь, читая по Лениным глазам, по выражению её лица, мог безошибочно считывать ответ. Ведь команда давалась всегда, глядя собаке в глаза. Смена ли выражения, чутко уловленное мгновение в перемене настроения – с напряженного, допустим, на расслабленное – все это давало возможность Цезарю точно определить число «лаев» или «гавков».
И не ошибиться!
Яснее сказать – начав лаять, умел найти момент, когда нужно было остановиться, читая по глазам ответ. Какой же высокой врожденной чуткостью обладал этот пес! Чуткостью, помноженной на трудолюбие и горячее желание угодить любимой хозяйке.
Одаренность Цезаря порою просто восхищала.
К следующему лету Цезарь стал любимцем всего двора, всех мальчишек и девчонок – Лениных друзей, которые часто просили дать им «хоть одно представление».
Чаще всего дело кончалось мимоходным выполнением одной или двух команд, но и этим все были довольны.
Любили Цезаря и взрослые соседи, особенно дядя Паша из второго подъезда, у которого во дворе, как и у Лениного папы, стоял гараж.
Но и Цезарь платил ему тем же.
Дядя Паша был на пенсии и часто ковырялся со своим старым «Москвичом». Стоило ему выйти из дома и направиться к гаражу, как Цезарь стремительно бежал к нему, виляя хвостом. А дядя Паша, предвкушая удовольствие, не сразу отдавал Цезарю то, что припасал для своего любимца.
– Голос! – командовал дядя Паша.
– Гав! – громко лаял Цезарь и получал ломтик колбаски.
– Ну, молодец, бродяга! – гремел довольный дядя Паша и продолжал подавать команды: – Цезарь, сколько будет... семь минус четыре? – и Цезарь лаял три раза, получая сладкую косточку.
– Ах ты, моя умница! Ну и зверь! Вот мне бы такого пса – старость потешить! – не уставал восклицать он и трепал пса по загривку, а Цезарь терпеливо сносил эту ласку.
Дядя Паша всюду похвалялся удивительным псом, как своим, и слава Цезаря разрасталась все шире.
Но настоящий фурор Цезарь, сам того не зная, произвел в коллективе инженерно-технических работников института электросварочного оборудования при заводе ТЭСО, где тогда работал Ленин папа.
А дело было так. Завод ТЭСО строил себе базу отдыха в поселке Крупп, на берегу Псковского озера, в четырех километрах от эстонской границы.
И вот однажды сотрудникам объявили, что будет субботник по уборке территории от строительного мусора, с выездом на автобусах. А кто желает ехать своим транспортом – пожалуйста.
Предложение отца – ехать на своей машине на природу, к Псковскому озеру, – было воспринято с большой радостью, и в назначенный день все семейство, включая Цезаря, двинулось в путь.
Этот субботник – как и большинство субботников в доперестроечные времена – проходил с большим подъемом. Чувствовались дружба и сплоченность большого коллектива – людей, давно знавших друг друга, отработавших вместе многие годы. Всюду слышались шутки и смех. Царили оживление и ненатянутый энтузиазм.
Да что и говорить! Ведь база отдыха строилась для всех, и каждому это было понятно, как божий день.
До обеда работали с особенным подъемом, почти без перекуров. А когда поступила команда «на обед», все расположились на зеленой полянке, окруженной золотоствольными ровными соснами, как всегда за «общим столом».
Проголодавшийся и набегавшийся Цезарь – а он с Леной успел уже побывать и на озере, и в поселке, и в лесу, и к эстонской границе прогуляться, – предвкушая, что при таком скоплении веселого народа здесь будет чем поживиться, был начеку.
И действительно, вскоре начался «концерт по заявкам».
Цезарь легко и охотно демонстрировал под чутким руководством своей маленькой хозяйки, все, на что был способен. Возгласы удивления сыпались со всех сторон, как, впрочем, и лакомства тоже.
Но, конечно, больше всего зрителей изумил безошибочный и уверенный устный Цезарев счет. Он виртуозно продемонстрировал знание всех четырех арифметических действий.
Но ведь этого не может быть в природе! Разгорелся спор: в чем секрет циркового подвоха...
Сидевший неподалеку от Цезаря и больше всех восторгавшийся его талантом главный инженер Белявский вдруг громко объявил:
– Цезарь, вот если ты докажешь сейчас, что знаешь высшую математику – беру тебя в отдел.
Потом он пододвинулся поближе к собаке и, понизив голос почти до шепота, но глядя ей прямо в глаза, в абсолютной тишине выжидающей поляны четко произнес:
– Цезарь, сколько будет... корень квадратный из шестнадцати?
И Цезарь с легкостью, и какой-то задиристостью вошедшего в раж игрока, глядя на Белявского, весело протявкал четыре раза.
Что после этого произошло на поляне – можете себе представить.
И сейчас, по прошествии многих лет, помнятся и этот смех, и этот восторг, и видится, как все разом – кто где сидел, – опрокинувшись навзничь на зеленую траву, буквально схватились за животы от хохота, продолжавшегося, по меньшей мере, минут пять.
Прошло три года. Росла Лена, рос и Цезарь. Он стал красивым взрослым псом. Шерсть у него была не короткая и не длинная, серого цвета с черным отливом на спине. Хвост – пушистый и всегда крючком вверх. Несмотря на всеобщую любовь, он не был избалован.
Видимо, постоянные тренировки приучили пса к определенной дисциплине и уважению к хозяйке, с которой он по-прежнему был неразлучен.
Но вот у Лены прибавилось уроков, все чаще приходилось откладывать прогулки на воскресенья. А Цезаря стали выпускать во двор пробежаться одного, благо он все еще был всеобщим любимцем. Стоя под дверью, пес, справив свои дела, звонким лаем извещал хозяев о своем прибытии.
Однажды в Псков приехал передвижной цирк. Его огромный шатер раскинулся совсем недалеко, на площади-пустыре, где позднее построили гостиницу «Рижская». Рядом с шатром были припаркованы большие грузовые машины с прицепами, на которых стояли домики-будки. В них жили люди и звери, хранилась цирковая утварь.
Ребята с нашего двора уже почти все перебывали на представлении, но все равно их тянуло к цирку, как магнитом. Там постоянно играла веселая музыка, крутилась ребятня со всего города. То ли слишком заманчивым было снова попасть на веселое представление.
Однажды, гуляя с Цезарем, Лена с несколькими своими подружками пошли в сторону цирка. Там они встретили одноклассников. Ну и, конечно, состоялся «концерт по заявкам», где Цезарь, как всегда, продемонстрировал свое мастерство. Собралось много народу – это было как раз до начала вечернего циркового представления.
Среди толпы зевак были и работники цирка. Один из них стал интересоваться Цезарем: сколько ему лет? кто его дрессировал? что он может еще? не выступал ли он в цирке?
А потом предложил Лене продать Цезаря. Предложение было настолько неожиданным и противоестественным, что испуганная Лена, подхватив на руки мохнатого друга, поспешила удалиться от злополучного места.
Прошло всего два дня, когда Цезарь, отпущенный погулять утром на улицу, вовремя не вернулся.
Отец и мать ушли на работу раньше. Лена обычно дожидалась Цезаря или сама звала его, если он задерживался во дворе, закрывала его в квартире и шла в школу. Но на этот раз Цезаря нигде не было. Так иногда бывало, и потому Лена не очень расстроилась.
Но Цезаря не нашли ни вечером, ни на следующий день. Не было на месте и цирка. Он уехал, и площадь была пуста.
Ребята сказали, что последний раз видели Цезаря с дядей Пашей, который возился у своего гаража. Но найти дядю Пашу не удалось, так как он уехал на лето к своей матери в деревню.
Цезарь пропал.
А Лена, проплакав несколько дней, как-то сразу повзрослела, замкнулась, как будто от души её откололся солнечный кусочек. И, как бы в попытке снова обрести его, она стала упрямей, усидчивей, тщательнее готовила уроки...
Школу она закончила с серебряной медалью.
О Цезаре она говорить не любила. С тех пор в доме никогда не держали никакой животины.
Прошёл почти год...
Однажды, когда она приехала из Питера на зимние студенческие каникулы, отец застал её за разглядыванием домашнего альбома с фотографиями.
По лицу Лены катились крупные, как градины, слезы. В руках она держала фотографию Цезаря, стоявшего на задних лапах.
Лицо Лены было озарено добрыми и теплыми воспоминаниями.
А сами слезы, казалось, были светлыми и даже радостными.
Просто в тот момент в душе её снова засветило солнце. Будто бы к ней снова прилепился тот самый солнечный кусочек, который когда-то откололся.
Это было яркое солнце воспоминаний... воспоминаний о Цезаре.