Анна ТОКАРЕВА. ВОДУ ПОПРОШУ Я У РЕКИ… Поэзия

 

Анна ТОКАРЕВА

ВОДУ ПОПРОШУ Я У РЕКИ…

 

ВЕРЮ

Родина малая, боль и потери
Вместе с тобой разделю.
Только тебе, ненаглядная, верю,
Только тебя я люблю.

Верю извилистой речке Гуслянке,
Каждой брусничке во мху,
Каждой пчеле на цветущей полянке,
Ласточке и петуху.

Верю волшебным, загадочным гуслям,
Верю в судёнышко, плот,
Верю тому, кто намеченным руслом
К цели заветной плывёт.

Верю мещёрским дубам-исполинам,
Непроходимым лесам.
Гуслицким верю легендам, былинам,
Росписям и чудесам.

Верю славянским орнаментам Гжели,
Белым вишнёвым садам...
Родина милая, так неужели,
Подло возьму – и предам?

Поле родное – ромашка да лютик–
Хожено вдоль-поперёк.
Разве мой предок для горя и люти
Русское поле берёг?

Прочь, упыри, от родных захолустий,
Топких болот, журавлей,
Родины предков – глубокого устья
Веры и правды моей.

 

КРЫЛЫШКИ СВЕТА

Неистово взвейся над пропастью лжи,
О скалы разбейся, но слово держи.
Своих не бросаем – не молви зазря.
Иди, замерзая, по льду января
Туда, где в почёте и доблесть, и честь,
Туда, где хоть капля надёжности есть.
Единожды бросив, молись горячо
О том, что не стало опорой плечо
Ни другу, ни зверю, упавшим без сил,
Ни тем, кто за дверью погреться просил.
За крылышки света цепляйся, держись.
И, может быть, это спасёт тебе жизнь.

 

ТОНЕНЬКАЯ НИТЬ

Снова я – скиталица в пути.
Будет он безоблачным навряд.
Жизнь прожить – не поле перейти.
Так у нас в народе говорят.
 
Горло пересохло от забот.
Сердце онемело на ветру.
Только пить не стану из болот,
Душу греть не стану на юру.
 
Воду попрошу я у реки,
Искру попрошу я у огня.
Стоптаны до дырок башмаки.
Новых нет в запасе у меня.
 
Есть в запасе полный туесок
Веры в милосердие и свет.
Если я сверну наискосок,
Вера мне укажет точный след.
 
Медленно иду за пядью пядь.
Вьётся жизни тоненькая нить.
Ветер станет в спину подгонять,
Лунный свет дорогу золотить...

 

ПО НАСТУ

Я шла разнотравьем цветастым
В далёком счастливом году.
А ныне всё чаще – по насту,
По голому скользкому льду.

 

Не каждый упавший – калека.
Но если остуда в груди,
То время – медлительный лекарь,
И чудо-лекарства не жди.

Шагаю порой босонога,
Но всё же – упорно вперёд.
Сама себе – врач и подмога,
Соломинка, парус и плот.

 

СТАРЫЙ ДОМ

Он был ухожен и холён
Руками и хозяйским оком.
И день и ночь приятель клён
Стучался в ставни светлых окон.

Теперь – ничей, едва живой,
Дом еле держится и дышит.
Дымок не вьётся над трубой,
Лишь солнца луч ласкает крышу.

Не кукарекнет петушок,
Не замычит в хлеву скотина...
Да разве ж он предвидеть мог
Такую жуткую картину?

Он рухнет скоро, и труба
Придавит охнувшие стены,
И стихнет горькая мольба
О жизни вечной и нетленной.

Печально клён всплакнёт о нём,
Протянет ветки покаянно
Туда, где был когда-то дом –
Его дружочек деревянный.

 

ПИРОГИ

Пекла пироги, колдовала над тестом,
Готовила сыну паёк.
И пела о том, как горел у невесты
В ночи на окне огонёк.

И вот пироги – в боевом тормозочке,
Чтоб было солдату теплей.
А рядом – из шерсти верблюжьей носочки.
Не мёрзни, сынок, не болей.

Крестом осеняя бойца на дорогу
И руки скрестив на груди,
Шептала молитвенно: «Сыночка, с Богом!
С победой домой приходи!».

Захлопнулись двери. И быстро в метели
Затихли родные шаги.
Но спину солдатику ласково грели
Домашним теплом пироги.

 

ЖИВИ!

Я благоденствия хотела,
Дрожала свечечкой в мольбе...
Своя рубаха ближе к телу,
Но я отдам её тебе.

Живи! Будь около и рядом,
Верши высокие дела,
Командуй битвой и парадом,
Победно бей в колокола!

Тревожно, зябко без рубахи
Идти босою по стерне...
Но если жив ты – стихнут страхи,
И станет радостнее мне.