Геннадий СТАРОСТЕНКО. С ПАМЯТЬЮ О ДРЕВНЕМ РОДСТВЕ. К тысячелетию кончины св. Владимира-Крестителя (год 1015-й)

­

Геннадий СТАРОСТЕНКО    

С ПАМЯТЬЮ О ДРЕВНЕМ РОДСТВЕ

К тысячелетию кончины св. Владимира-Крестителя (год 1015-й)

 

Словно в предчувствии грядущей беды, в августе 2013-го я взял билет из Москвы в Киев и на следующий вечер обратно – и целый день гулял по городу, в котором раньше никогда не бывал, как не бывал и на Украине самой, не считая посещения Крыма в конце 80-х. На Украине у меня не было ни друзей, ни знакомых, ни родственников – и если бы доверяться мнению о ней, почерпнутому из российских вещательных СМИ, в значительной своей части давно уже нерусских по духу и подспудно стравливающих народы, то я бы и не решился. Но очень уж хотелось взглянуть на древнюю столицу Киев, праматерь русских городов. Целый день я зачарованно пробродил по городу, радуясь его архитектуре, случайным людям, любезно объяснявшим дорогу, и высоким далям за Днепром – и с большим сожалением покидал его вечером. Не думалось, впрочем, что эта легкая грусть когда-то станет и великой печалью...

             

С болью в сердце вижу, как стремительно растет трещина, расколовшая братство русского и украинского народов. Вину за случившееся следует возлагать не столько на внешние силы и «агентуру влияния», сколько на сами народы, не сумевшие одолеть в себе демонов раздора, вскормленных неправдами постсоветского мироустройства.

А там, где не случилось трещины, – между русскими и украинцами возведена стена, которой никогда прежде не было. И близоруки те, кто считает, что чьи-то пиар-технологии при необходимости вернут братские отношения к исходным рубежам – так же легко и скоро, как они и разрушались. Случилось, увы, непоправимое – и те, кому это было на руку, хорошо знали, что ставку в этом разделении следует делать на порочность новых «элит» и плебейскую косность развращённых телевидением «масс». Они не просчитались.

Соединяясь с Россией столетия тому назад, гетман Хмельницкий, Запорожская Сечь и все южнорусское казачество искали спасения, с одной стороны, от восточных захватчиков, крымчаков и турок, с другой стороны, от гнета польского шляхетства, но главное, думается, – искали новой духовности в единении народов. Этому предшествовал ряд крестьянско-казацких восстаний конца XVI – начала XVII веков. И единоверная Россия Алексея Тишайшего, с которой её южные соседи были связаны общностью происхождения и самой историей, сумевшая создать мощное православное государство и отстоять себя в битвах с враждебным окружением, обещала им своё покровительство.

Не во всём эти чаяния исполнились – и у тех, кого нарекли малороссами, за века накопилось немало претензий к северянам-заступникам – в чем-то справедливых, а в чем-то преувеличенных. Поминают и Андрусов мир (которым Россия, считают иные, нарушила обязательства 1654 года, отдав полякам половину Украины тринадцать лет спустя), и закабаление крестьянства, и разгон Екатериной II сечевого самоуправления, и «утечку человеческого ресурса», вливавшегося в укрепление империи и в итоге забывавшего свои корни, и «валуевский циркуляр» (жесткое ограничение сферы использования «малороссийского наречия», запрет и Святое Писание переводить), и «голодомор», и многое другое. (Кстати сказать, запретивший отдельные виды печати на украинском, министр Валуев ссылался на мнение, что «большинство малороссов сами весьма основательно доказывают, что никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может, и что наречие их, употребляемое простонародьем, есть тот же русский язык, испорченный влиянием на него Польши…».

Можно припомнить в этой связи и слова В.Белинского: "Мы имеем полное право сказать, что теперь уже нет малороссийского языка, а есть областное малороссийское наречие, как есть белорусское, сибирское и другие подобные им областные наречия. Литературный язык малороссиян должен быть язык их образованного общества – язык русский". А можно и то, что «за украинофилов» и украинский язык вступался сам Иван Аксаков в своем «Дне»: нельзя запрещать язык и культуру народа – это может привести к печальным последствиям. Юрию Самарину единство двух народов виделось как политическое – с сохранением культурной и языковой самобытности Украины. Николай Надеждин говорил в 1834-м: «Малороссийское наречие может также служить к обогащению нашего языка. Пусть украинцы знакомят нас с ним в своих поэтических думах». Но было и высочайшее повеление от 1847 г.: "Чтобы писатели рассуждали возможно осторожнее там, где дело идет о народности или языке Малороссии…». Предчувствие польских событий добавляло опаски ввиду «малороссийского особничества»…

Хорошо ли – плохо ли, со временем язык этот стал государственным – пусть даже и не во вполне состоявшемся государстве… Так считают иные, забывая о своем собственном – о преступной ваучеризации 1992-го, о побоище демократии 1993-го, о Чеченской войне 1994-го, о залоговых аукционах 1995-го, – и далее по календарю…

И все же необходимо всегда держать в уме, что стремление к единению было естественным, в нём не было принуждения. И кто будет отрицать, что у присоединившегося к российской державе народа возникали и дополнительные условия для развития, что под эгидой «большого брата» творчески развивался и меньший, хотя и претерпевший «ассимиляцию»? А когда в недавнем прошлом Украина покидала союз братских республик, уже преданный изнутри, ей не чинили препятствий, хотя и заложили несколько крупных фугасов под будущие отношения.

Вклад малороссов в развитие русской цивилизации переоценить невозможно. Динамичные и пытливые, как и мы, несущие память о Древнем Киеве, украинцы в числе первых заселяли Сибирь, охотно служили ратному делу, об их пассионарности и конкурентности свидетельствовали современники, говоря о значительном их присутствии в столичных администрациях, одними из первых они отправлялись на целину, умножали славу России в науке и культуре, – всего не перечислить. И сейчас, когда в отношениях двух народов возникли огромные препятствия и затруднения – и немало желающих их увековечить, – нужно искать особые, нетрадиционные подходы в преодолении этого безумного раскола.

Нынешние самостийные украинцы – не сахар, конечно же. С ними всё непросто. (Но нельзя зло держать на весь народ: слишком много желающих поманипулировать его сознанием – да и у нас, впрочем, немало.) Так и мы – россияне, доверчиво исповедующие «религию телевидения», – тоже «не сало». А договариваться надо, народная дипломатия – это, по существу, единственное, что у нас осталось.

Считаю, что много бы проку вышло в зачинании нового поиска перспектив примирения – в том, чтобы отказаться от упрощенного взгляда на украинскую культуру, на украинство исключительно как на «порчу русского мира» (хотя и были прецеденты искусственной украинизации традиционно русских областей – и сегодня акцентированная украинизация нередко порождает открытую русофобию). Сколько у нас одних только писателей с украинскими фамилиями или корнями! Многие из них накрепко забыли и ридну мову, и традиции предков – именно в силу культурной близости. Да и собственно русские люди («этнически чистые», а равно и представители прочих наших народов) не остались бы в стороне.

Организовав движение в поддержку изучения украинского языка, мы бы не только обогатили себя культурно, но и продемонстрировали бы добрую волю тем, кто осыпает Россию огульными упреками в том, что она истощала духовные силы Украины, а теперь возводит на неё напраслины со своих СМИ-трибун. Это было бы одной из форм подлинно народной дипломатии, способной восстановить ещё живую ткань общения и делового взаимодействия народов, формой противостояния цинизму и напору воровского капитала и войне как его производному.

У тех, кто хапал и здесь, и там всё, что плохо лежит, нет задачи восстанавливать отношения народов-братьев, а есть задача их рушить и распалять раздоры. А тот, кто говорит, что нет ни украинского языка, ни украинской культуры, а есть лишь политические новодельные проекты XIX века на месте южного диалекта русского языка, возможно, вполне искренен в своих убеждениях и переживает за порванные скрепы единства – но часто действует в интересах расхитителей общекультурного наследия двух народов.

Поздно вставать на позиции «неистового Виссариона», нужно менять подходы – и пора уже понять, в каких исторических обстоятельствах мы пребываем. Соглашусь, форсированная пропаганда украинства именно как средства конфронтации и нанесения политического ущерба России может быть опасной для неё, и акцентированное внедрение в сознание народа темы общей исторической беды как темы «геноцида» одного народа – сигнал этой опасности (неслучайно «украинская тема» озаботила нынешний Вашингтон настолько, что в этом году неподалеку от Капитолийского холма собираются установить памятник «голодомору на Украине»). Но пора уже научиться видеть меру – где кончается одно и начинается другое. Нужно протянуть руку культурного примирения народу, подарившему России множество великих имён… но и принявшему в дар, пожалуй, не меньше. По крайней мере, той его части, что не запятнала себя братской кровью.

Убежден: российские мастера слова (носители украинских фамилий – а с ними и все остальные ) первыми должны ставить препоны потоку взаимных клевет и риторике злобы, первыми должны возложить гать в болото вражды, в котором мы все оказались. Так давайте начнем с изучения украинского языка – близкородственного нам и не сложного в изучении (грамматика почти идентична – разница больше в лексике и чуть в фонетике), куда уж проще, скажем, китайского, об актуальности которого нам толкуют в последнее время. Только так мы сможем вернуть отнятые у нас ценности братства. Евразийство – вещь, допускаю, разумная, но мы ведь от Киевской всё же Руси есть-пошли, а не от чингисхановых полчищ (хотя нас кто-то и спешит опять насильно породнить с нео-ордынцами).

Прочтя «Энеиду» Ивана Котляревского, сочинённую на украинском языке, русский человек получит несказанное удовольствие. И ужаснется про себя – да как же случилось, что я такого прежде не читал? Да ведь и сколько ждать-то в самом деле можно – пока «родные» (в специфическом смысле) оба наши телевидения худшими словами оба народа поносят – как обзывало фашистами московское ТВ в октябре 93-го тех, кто пришел к Белому дому защитить Россию от могильщиков демократии…

    Да почему бы и нет – в чем будет ущерб русскому языку, если его носитель попытается овладеть и «украинским наречием»? Ведь ещё Гете говорил, что тот, кто не знает иностранного языка, не знает и своего собственного. Формы овладения языком могут быть разными – его можно изучать и в кружках, и самостоятельно, и в произвольной варианте – в игровом, необязательном, и в академическом.

Не призываю ввести преподавание украинского языка в школах. Там и так исчадия московского «минобра» в программу всего насовали выше крыши на одиннадцать лет обучения. (Боюсь, с единственной целью – чтобы на одиннадцатом году половозрелая «детвора» уже не знала, чем ей заняться, и деградировала бы в раннюю депрессию, в апатичное празднолюбие, в этакие школоподобные «дома два»). Возьмём такую наугад: можно предложить молодежному сознанию украиноговорение как форму модного слэнга. Английские словечки и фразочки, призванные искоренять любовь к родному очагу, многим давно опротивели. (За всех, конечно, не скажу, но я лично, лингвист по образованию, знающий английский немногим хуже своего родного, пресытился этой горячей кашей во рту, которая чем больше размазывается по планете, тем больше разобщает народы.) Иное дело – близкородственный славянский. Кому интересно квохтать без понятия на языке Мак-Кейна и Обамы – скатертью дорога, а нам на южнорусском наречии веселей. Молодым я это предлагаю как некое арго – пусть забавное и беспечное, но в основе своей добросердечное, ведь это уже движение навстречу…

Так почему бы и нет? Пусть и с легкой иронией – и то дело, ведь внедрили нам когда-то в речевой обиход, ещё «при Советах», одесские штучки-хохмочки – про «две большие разницы» и т.п. Всё равно это будет попытка сближения – все формы хороши. Почувствовав это наше стремление, и наши южные соседи потянутся навстречу. (Не сразу, конечно – потребуется время: слишком много пропаганды на мозги накручено и слишком много напрасной крови пролито.) А дальше мы уж разберемся – кто из нас более с Киевской Русью ликом схож и материи-истории ценен, да и не это главное, в конце концов…

Так что же нам, русским, в лице великих пращуров-ученых становившим языки народам – от Адриатического моря до Тихого океана, создававшим братские литературы на пространствах СССР, мешает вернуть языковое и духовное родство с братьями по рождению? Только этим, убежден, и можно противостоять корпорациям транснационал-олигархата, не знающего величия души и с упоеньем сеющего рознь между народами. Возлюби язык ближнего своего – тем и свой собственный познаешь, как познаешь самого себя…

 

Идея в чем-то неверна – поправьте, это предложение открыто правке и доработке. Или эта идея абсурдна в корне? Если абсурдна – ничего, изобретем другую. Ведь что-то делать надо…