Александр ТРАПЕЗНИКОВ. СЛОВО И ДЕЛО МИХАИЛА ФЁДОРОВА. Гражданственность и беззаветное служение правде

 

Александр ТРАПЕЗНИКОВ

СЛОВО И ДЕЛО МИХАИЛА ФЁДОРОВА

Гражданственность и беззаветное служение правде

 

«Сестра милосердия», «На полях Гражданской…», «Герои Сирии. Символы российского мужества», «Герои СВО. Символы российского мужества», «Герои СВО. Воронежцы», «Воины Новороссии. Подвиги народных героев», «Убийство в Оптиной пустыни», «Абхазия в огне» – это только ряд книг Михаила Фёдорова, вышедших за последнее время в издательстве «Вече». А есть еще много других, принадлежащих перу этого необычайно талантливого автора, со своим неповторимым стилем и чарующей интонацией, с правдой слова и дела. Творчество его границ не имеет. Но всегда имеет глубокое внутреннее содержание. Такая работа над книгой – большой труд, отличающий профессионального писателя от подёнщика. В православии это называется «умное делание». Которое должно быть применимо, в принципе, в любой сфере жизни. А уж в словотворчестве особенно. Фёдоров создал книги, которым не суждено умереть, а для истинного художника выше подобного сознания награды нет.

Когда 20 июня 2024 года на Казанском вокзале я провожал в Воронеж своего собрата по писательской стезе Михаила Фёдорова, мы смеялись над засевшими в бункере главарями СБУ, которых в моем романе «Крым-Кавказ» порвал в клочья пробивший четыре этажа наземных и два подземных над бункером наш «Кинжал». Я совместил в своей книге реальность и вымысел. Конечно, это пока выглядело мечтой, и мы от души смеялись. Художник имеет право на фантазии.

В конце концов, как верно заметил известный кинорежиссер Карен Шахназаров, факты в романе или фильме – не самое главное, важнее достоверность правды, момент истины, передающий дух времени. А еще раньше другой знаменитый режиссер Сергей Эйзенштейн, работая над картиной «Александр Невский», не имел вообще никаких подробных исторических источников, ввиду их полного отсутствия. Одни археологические черепки. Но знал ответ на вопрос:

– Как же вы решились снимать фильм, каким будут представлять зрители великого человека, ведь даже портрет его неизвестен?

– Как я сделаю, так и будет, таким и станут его представлять.

Так оно и получилось. Бюст Александра Невского, созданный в 1958 году, выполнен с лицом выдающегося актера Николая Черкасова. И установлен он возле Спасо-Преображенского собора в Переславль-Залесском, где был крещен Великий князь и Святой воин. Читателю или зрителю нужно почувствовать, осознать те цели и замыслы, которые хотел передать художник. Но тут же встает и другой вопрос: «Где право художника на вымысел, а где его ответственность перед исторической правдой?».

Великие поэмы Александра Сергеевича Пушкина, включая «Бориса Годунова», не говоря уже о напрасно обвиненном в убийстве Моцарта Сальери, могли бы уже давно быть запрещены любым следственным комитетом. Искусство, к счастью, идет по другому пути. Но не на умышленное искажение. Вымысел не есть обман. Об этом писал еще Аристотель. В художественном произведении с историческими личностями, безусловно, необходим авторский вымысел, художественная, драматургическая реконструкция событий.

Но если художник не лишен элементарной нравственной ответственности, он никогда не станет выходить за рамки исторической достоверности и никогда не превратит историю в её противоположность. Этим занимаются конъюнктурщики и версификаторы. Особенно это расцвело теперь в западном «цветущем саду Барреля». Сознательное искажение истории – либо обман, либо пропаганда.

Приведем еще слова Митрополита Тихона (Шевкунова): «Писать на основе истории, а не вразрез, не наперекор ей». Весь вопрос во вкусе и в таланте. Конечно, можно взять исторические персонажи и заставить их делать всё, что автору заблагорассудится. Кутузов в экранизации «Войны и мира» может сдать не только Москву, но и Санкт-Петербург. А Пугачев в фильме по «Капитанской дочке» сделаться любовником Екатерины. Только к искусству это не имеет никакого отношения.

Но я несколько отвлекся, поскольку это относится к творчеству других писателей, но никак ни к Михаилу Фёдорову. Он в своих книгах ничего не преувеличивает и не «добавляет от себя». Он предельно документален и лаконичен. Он рисует своих героев такими, какие они есть. В жизни или посмертно. Он передает дух времени, «момент истины». Тогда, на Казанском вокзале, Михаил подарил мне свою еще пахнущую краской книгу «Солдаты СВО. На фронте и в тылу». Она имеет и подзаголовок «Битва за Новороссию». И тоже вышла в издательстве «Вече».

Не буду напоминать, что Михаил Фёдоров давно живет происходящим на Украине, чему посвятил уже три книги, и эта четвертая, а сколько еще впереди… Сразу замечу его поразительную настойчивость: словно он пытается как можно больше написать о бойцах, о которых в своем большинстве мало кто вспоминает. Да и понятно, кого награждает президент, министр обороны, о них гудят средства массовой информации, но таких единицы.

Мне Фёдоров рассказывал, как вдове героя одной из его книг, старшего лейтенанта Зуева, орден Мужества её мужа вручил старший лейтенант. Полковника или генерала для этого не нашлось. Или их не удалось вытащить из кабинета или поднять с дивана. А на прощание с другим героем его книг со старшим лейтенантом Иванниковым приехал солдат оркестра их части… Понятно, занятость на передовой, но и непонятно безучастие тех же вышестоящих командиров, которых, как я понимаю, много в тех же командных московских структурах.

У Фёдорова совсем иной подход – он старается сохранить в памяти простого воина, пусть он рядовой или подполковник, но отдает себя всецело этому ратному труду, и тех, кто кует победу в тылу, из смены в смену, как в годы Великой Отечественной войны, трудится в тылу. И вот читаю его новую книгу, не отрываясь, взахлеб. Иногда слезы наворачиваются на глазах. Начинается книга с очерка о сержанте Шипилове, который с детства мечтал служить в десантных войсках. Воронежец, мировой парень. Служил, бился с боевиками в горах Кавказа, уволился, но как только сообщили о повестке, отбыл в военкомат, несмотря на все уговоры матери что-то предпринять, чтобы остаться. И погиб от осколочного, вытаскивая из-под огня раненых товарищей. Как в 42 и 45 погибли оба его деда. А о нем теперь вспоминают все жители городка Верхний Мамон на Дону.

Рядовой Митянский, мать которого истерла все руки в шахтах в Донбассе, но вырастила сынишку. Он служил, а когда тоже вызвали по повестке, сказал ей: «Поеду Снежное защищать». Это город под Донецком, где он родился. И теперь на слуху строки его стихотворения матери:

…Если б мог я снова родиться,

Жизнь по-новому мог бы начать,

Никогда бы тебя не обидел,

Моя милая, добрая мать…

Многие бы могли повторить эти слова своим матерям.

Старший лейтенант Зуев, отважный, мужественный, несмотря на смертельную опасность, потушил горящую ракетную установку. Погиб. Остались мать, жена, дочка. В кратких фразах рецензии не передать всю гамму чувств, заключенных в очерках Михаила Фёдорова. Но хочется рассказать о всех живых и мертвых героях. Вот влюбленный в футбол, ставший штурманом капитан Норин, кого теперь приводят в пример кинешемцам. Или старший лейтенант Мартишин, победитель математических олимпиад, но посчитавший для себя важнее служить Родине, получивший смертельное ранение в тылу противника и не вышедший оттуда. Он был наводчиком артиллерии, их было восемь, нарвались на укронацистов, уходили два дня. Помощь так и не пришла, хотя запрашивали. Выжили двое.

А вот портрет коллеги Михаила Фёдорова по правоохранительным органам, полковника полиции Постовалова. Он был грозой бандитов и отцом-командиром для полицейских. Убит в результате ракетного удара в Херсонской области. Останься Фёдоров служить, а он уволился в 1989 году из милиции, чтобы поступить во ВГИК, куда его бы из милиции никто не отпустил, он быть может тоже оказался бы в передовых рядах полицейских-защитников на Херсонщине. Еще один коллега Фёдорова по милиции капитан Воронин, с позывным «Ворон». Погиб, удерживая опорник в Серебрянском лесу, который назвали «Высотой Ворона». Еще школьников 8-го класса он сказал: «Я хочу быть офицером по любой службе: в военной, в милиции, все равно. Я хочу, чтобы я всегда был честным человеком и всю жизнь прожить честно».

Старший лейтенант Трундаев, прозванный «Женькой-улыбкой», под Луганском уничтожавший бронетехнику врага. Отец двух мальчиков, тоже коллега Фёдорова по службе в правоохранительных органах, с позывным «Писарро», вступивший в «Вагнер», поехавший в Африку, где французам начистили морду в одной из африканских стран, и освобождавший Бахмут. А вот друг Фёдорова, младший сержант Слепченко, кандидат юридических наук, преподаватель, сменивший свою милицейскую форму на зеленку солдата. Михаил ждал с ним встречи, но не дождался, Юрий погиб, унеся с собой свои непрозвучавшие для нас рассказы об окопной войне на СВО.

Два летчика – старший лейтенант Кирьянов и капитан Турсунов, которых хотели перетянуть на свою сторону вместе с предателем Кузьминовым украинские спецы из СБУ. Про них невозможно читать без волнения: вот они наши Мальчиши-Кибальчиши, которые погибли в схватке с буржуинами-плохишами и последователями Бандеры. Но сдох и оборотень Кузьминов. Не впрок ему пошла бочка варенья. В Испании, где он прятался, дрожа от страха, нашли и раздавили голову колесом машины, а в жирное тело пингвина всадили семь свинцовых ответок.

Вечная память героям. И долгой жизни живым. Вот майор Ершов – штурмовал Мариуполь, тяжело ранен, его еле спасли, но теперь он передает свой опыт офицерам в академии в Питере. И рядом с ним его верная подруга Ксения. Всем бы такую! Подполковник Николай, чей танковый батальон кидали в самые горячие точки на нашем фронте. Всегда рядом с солдатами. И уже год, как в батальоне открыт мемориал памяти однополчанам.

У Трундаева сержант Юрий Щербаков. Мальчишка из трудной неблагополучной семьи. Но он так освоил военное дело, что вся страна не могли оторваться от экрана телевизора, когда показывали колонну украинских танков. И вот горит первый, потом еще и еще, горит последний. Танки мечутся, а за кадром кричат: «Юра! Бей!», «Юра! Бей!». Выстрел из ПТУРа и попадание! Выстрел – попадание! Его воспитала наша страна, и теперь пожинает плоды благодарности. Герой России, он уничтожил девять вражеских танков, да еще несколько БТР, БМП, грузовых автомобилей с боеприпасами, два опорника и более ста «немцев». Воюем мы там не с хохлами, а с фашистами.

А сноубордист, капитан медицинской службы Сергей, уже уволившийся, но при первых известиях о том, как его бойцам тяжело на СВО, вернувшийся в часть, под огнем врага спасавший раненых. Сам был ранен, а потеряв ноги, покорил «небо» – снова ездит на сноуборде. Бывший милиционер старший сержант Щербаков после ранения тоже видит себя только рядом с однополчанами. Снова коллега Михаила Фёдорова майор Львов, совершивший пять командировок в Чечню, державший опорник высоко в горах, и теперь пропадающий на передовой с гуманитаркой, с концертами, везет письма школьников бойцам.

Рядовой Юргатов, которого по чьим-то командирским заморочкам гоняют по стране, а он все выдерживает, потому что понимает: давать слабину нельзя. Всем сейчас тяжело и трудности надо преодолевать, а не пасовать и плакаться. И, казалось, совсем неожиданное – один из комических эпизодов войны. Три енота и волчица. Они тоже стали невольными участниками СВО. Их хозяин сбежал, а зверей, голодных, спасают волонтеры и увозят через границу в зоопарк в Воронеж. Ну, что добавить?

Героями не рождаются, героями становятся. А как хочется, чтобы как в моем романе «Крым-Кавказ», где речь тоже идет об СВО, «Кинжал» пробил все бетонные перекрытия, за которыми прячутся Зеленские, Будановы и иже с ними. А может быть, это удастся сделать кому-нибудь из героев книги Михаила Фёдорова. Они еще не дошли до этого бункера, который непременно возьмут. Вымысел обретает реальность, идея воплощается.

 Литературный критик и общественный деятель конца ХIХ века Константин Федорович Головин так определял параметры русской литературы: богатство внутреннего содержания (т.е. глубокий захват жизни, сильная работа ума); одухотворенность идеей; отзывчивость сердца художника; духовное зрение, позволяющее воссоздать не просто сюжет сам по себе, а способ его восприятия. А следующие его слова буквально соответствуют нынешнему времени: «Измельчавшему обществу, очевидно, по вкусу и мелкое художество… И наше рассеянное, вечно торопящееся среди безделия общество потворствует этому новому направлению, находя удовольствие в беглых набросках, не тревожащих ни ума, ни сердца».

Ведь литература наша – если иметь в виду истинную литературу, а не поденщину ради заработка, истинных писателей, а не приспособленцев и халтурщиков, – это всегда титанический труд, это полная самоотдача и добровольный отказ от многих удовольствий жизни, это своего рода подвиг, наконец. Недаром наша художественная словесность, начиная со времен Ломоносова, Пушкина, даже еще более ранних времен, занимала и занимает столь же важное место, являя пример гражданственности и беззаветного служения народу. И вот что показательно: чем талантливее художник, тем обострённее он чувствует проблемы времени, тем он активнее как гражданин. Как Михаил Фёдоров, словом и делом доказывающий эту истину.