Анатолий ВЕРШИНСКИЙ. СКОЛЬ ХРУПОК МИР... Поэзия

 

Анатолий ВЕРШИНСКИЙ

СКОЛЬ ХРУПОК МИР...

 

МЕЖА

Чтобы вместе встать на супостата,

в Новгороде-Северском, у врат,

ждёт из Курска Всеволода-брата

Игорь Святославич, старший брат.

 

А куряне – добрые рубаки,

вскормлены они с конца копья,

знают все холмы и буераки

на пути в кипчакские края...

 

Русичи сражались не за тем ли,

чтобы общий дом от зла сберечь?

Северщина, Северские земли –

русская на них звучала речь.

 

Но, пока там спорила со Степью

слабая до времени Москва,

русский юг и запад рабской цепью

спутывали Польша и Литва.

 

Долго Русь терзали лихоимцы:

вкус и толк познали в грабеже

половцы, ордынцы, ляхи, крымцы,

а теперь – и сродники уже.

 

Только не по-польски, не по-тюрски,

не на мове галицких громад –

В Новгороде-Северском и Курске

жители по-русски говорят.

 

Что же так упорен, так неистов

в ненависти к нам славянский брат?

Для заморских, истинных, нацистов

он расходник, меньшая из трат.

 

А куряне – справные соседи:

вражьей кровью сыты их поля;

за душой – уверенность в победе,

за спиной – Российская земля...

 

Как вернуть меж братьями согласье?

В памяти людской ещё свежа

ставшая границей в одночасье

в сущности семейная межа.

 

СОЖАЛЕНИЕ

В Московском царстве чужеземец

в не столь далёкие века

именовался просто: «немец»,

«немой» – без знанья языка.

 

Прошла эпоха смут гражданских,

и Медный всадник сел в седло.

В ту пору – к людям стран германских

прозванье это приросло.

 

И немцы пришлые русели,

и дружба прочною была б,

когда б крестом законной цели

не метил Русь германский штаб.

 

Смертельный бой, что шёл едва ли

не с пол-Европою, затих,

но все мы в детстве «воевали»,

делясь на «немцев» и «своих»...

 

На Украине сносит крышу

у западенческих иуд.

Уже не первый раз я слышу:

их наши «немцами» зовут.

 

Фанаты фюрера и дуче

стоят на тёмной стороне,

душа у них чернее тучи,

тевтонский крест на их броне.

 

Какого беса счёл за босса

народ нечуждой нам земли,

коль «немцем» брата-малоросса

бойцы России нарекли?

 

В кювет с укра́инского шляха

сползает крупповская сталь...

Сограждан Шиллера и Баха

за грех забывчивости жаль.

 

НЕДОБИТКИ

Для закрепленья знаний и сноровки

война к авиатехникам строга:

когда настало время стажировки,

отцу досталась Курская дуга.

 

А позже, в подмосковные морозы,

осваивал с товарищами он

крылатые ночные бомбовозы,

что слал Москве союзник Вашингтон.

 

Их лётный полк Победу встретил в Польше.

Большой пожар в начале мая стих,

но малые огни горели дольше:

бандеровцы запаливали их.

 

Бандитами кишела вся округа,

они творили чёрные дела.

От них аэродромная обслуга

крепила оборону как могла.

 

В те дни красноармейцы и жолнёры

громили недобитков сообща,

а рыцари кинжала и плаща

выискивали схроны их и норы.

 

На русской, кровью политой, земле

сегодня вновь лютуют изуверы.

России мстят наследники Бандеры,

но почему поляки в их числе?..

 

В Америку сбежали «юберменши».

В подполье «самостийники» ушли.

Десяток лет ловили их, не меньше,

и слали бить руду на край земли.

 

Но в продолженье всех своих подлянок

вернул вражин в родимые места

любитель гопака и вышиванок,

при Сталине игравший роль шута...

 

С повадками рептилий в парке Юрском,

прорвавших чуть ослабленный кордон,

нацисты вновь бесчинствуют под Курском,

и рад былой союзник Вашингтон.

 

Хлебнувшие с лихвой из горькой чаши

при проводах непрошеных гостей,

в своих гробах отцы и деды наши

ворочаются от таких вестей.

 

КЛЁН

Полузабытым с лета жаром

пригрело солнышко меня –

и золотым воздушным шаром

за парк ушло на склоне дня.

 

И стала царственной аллея,

как зал нефритовый в свечах.

Нарушил тон лишь клён, алея

в пологих солнечных лучах.

 

Придёт пора – и я усвою,

зачем зелёною весной

кроваво-красною листвою

маячил он передо мной.

 

ПО ОБРАЗУ И ПОДОБИЮ

Неверующий плачется о жертвах,

«задаром» приносимых за Христа,

ведь «Чаю воскресения для мертвых...» –

для скептика химерная мечта.

 

Бессмертие души необъяснимо,

коль скоро не поймём, что наше «я»

ютится кое-где ещё, помимо

извилин мозга – тесного жилья.

 

Искать себя в себе самом – напрасно:

сознание – не плоть, не вещество

и здесь, в трёхмерном мире, неподвластно

законам ограниченным его.

 

Для мысли мало наших измерений,

духовная вселенная сложней;

источники небесных озарений

великие умы находят – в ней...

 

Вещественен геном, чертёж детальный

строения земного существа,

и крах генома – вот исход летальный.

Кремация как раз и такова.

 

Кто с миром опочил – ни яду не пил,

ни вен не резал, ни в петлю не лез,

но дал наказ пустить себя на пепел –

не предал ли свой образ – дар Небес?

 

Из пепла воссоздать своё творенье

Небесному Отцу достанет сил...

Дарует ли Создатель воскресенье

тому, кто так себя «преобразил»?

 

СОЛНЕЧНЫЙ ВЕТЕР

Не счесть имён, что Солнцу дали.

В какие сказочные дали

ни загляну – в любом краю

солярный образ узнаю.

 

Слепящий очи светоч неба

в обличье Сурьи, Ра и Феба

являлся жителям земель,

боготворящих свет досель.

 

Но кроме видимого света

незримый чувствует планета;

и гений наш, и наша дурь –

плоды рождённых Солнцем бурь.

 

Когда они проходят мимо,

то мнится: впрямь неколебимо

стоит Земля на трёх слонах,

как пишут в древних письменах.

 

Сколь шатки эти основанья,

сколь узки рамки выживанья,

сколь хрупок мир – по временам

напоминает Солнце нам.

 

ПОЛОВОДЬЕ

Стихиям чужды зверь и человек.

Ко всем нещаден паводок весенний.

Не ставьте города на поймах рек!

Высокий яр – основа поселений.

 

Высокий берег – исстари оплот

от вражеских наскоков и потопов.

Вода живит, но смерть от полых вод

принять рискуешь, дамбу не заштопав.

 

Внезапней, чем кочевничий набег,

разгул стихии, мнившейся покорной.

Не ставьте города на поймах рек –

равнинная река вольнее горной.

 

УГОДЬЯ

Движенье вод сродни лавине.

По счастью, наше озерко

лежит в природной котловине,

от всех построек далеко.

 

И от апрельского разлива

страдает лишь отлогий склон:

стоят в воде по пояс ива,

ольха, берёза, ясень, клён.

 

Но берег после половодья

с мотками тины на кустах

теперь – охотничьи угодья

для сладкозвучных певчих птах.

 

ЗВУКИ

Уже недолго ждать заката,

и воду солнце золотит.

Аллея песнями богата,

но птичий хор от взора скрыт.

 

Зато лягушки прудовые

глаза таращат из воды;

надув мешочки горловые,

трещат-трендят на все лады.

 

Живые, трепетные звуки

почти глушат машинный гуд...

Берёт природа на поруки

урбанизированный люд.

 

ЛЕДОЛОМКА

                   Трясогузка лёд хвостом разбивает.
                                                          Народная примета

За внешность приз никто не даст

певцу от Бога соловью;

павлин же важен и цветаст,

но даже я нежней спою.

 

А трясогузке дал Господь

и певчий дар, и статный вид,

и навык – лёд речной колоть,

о чём поверье говорит.

 

А говорит оно о том,

что в каждый вешний свой прилёт

по льду пичуга бьёт хвостом –

и талый трескается лёд.

 

Ей речка, озеро и пруд

сулят безбедное житьё.

И ледоломкою зовут

иносказательно её.

 

Она припевкою простой

живит весной и бор, и гай...

А нас прельщают пестротой

фазан, павлин и попугай.

 

Кому по нраву наверху,

что птицы певчие – в тени,

а на виду и на слуху

лишь безголосые одни?    

 

ИЗЛИШЕСТВА

Не стоит нотной грамоте учиться,

к чему все эти «до-ре-ми-фа-соль»?

Сольфеджио и знать не знает птица,

а как поёт! – прислушаться изволь.

 

Усваивать законы перспективы

для бойкого мазилы – моветон.

Вы скажете: «Пейзажи ваши кривы».

«Но я так вижу», – важно молвит он.

 

Зачем зубрят таблицу умноженья

продвинутые школьники досель?

Задачи на расчёт? Для их решенья

придуманы компьютер и «Эксель».

 

И напоследок: если благосклонна

к нескладным сочинениям печать,

то нет у сочинителя резона

азы стихосложенья изучать.

        Апрель – август 2024