Александр ПОЛОУС. ЭТО ВЫШЕ И КРУЧЕ, ЧЕМ ГЕРОЙ НА ЗЕМЛЕ. Народная поэзия

 

Александр ПОЛОУС

ЭТО ВЫШЕ И КРУЧЕ, ЧЕМ ГЕРОЙ НА ЗЕМЛЕ

 

КАЛИБР 12,7

Тяжелый снайпер, два дня на лёжке.

Поляк в прицеле, как на ладошке.

Но цель другая, корректировщик ищет.

Сегодня Якорь, вчера был Кречет.

Рисковый парень, рисковый очень!

 

Забрался в пекло – накрыли залпом.

Свои накрыли, а может вызвал?

Приполз к рассвету, как с того света.

Сказал сквозь зубы: «Вернусь, как только…

За мной Россия. По мне работа».

 

Тяжелый снайпер, калибр «двенадцать и семь».

Вздремнул в полглаза, погрыз сухарик.

Синичке-птичке кусочек бросил.

Ногами двинул, расправил плечи.

Скатился набок, допил водичку.

Прицел поправил, снял паутинку.

Прицел на «тыщу», тридцатый выстрел.

Молчит наводчик, конкретно ищет.

Нет позывного.

 

ШТУРМОВИКИ

Штурмовая работа – до соленого пота.

Пот обильный, холодный, проливной и седьмой.

А бывает цветной! Сквозь бинты проступает

И по капле стекает с того, чего уже нет.

Чего уже нет…

 

Штурмовая работа – враг на бис вызывает.

И такое бывает, через раз – не всегда.

И мы выйдем с поклоном, не шеренгой – за ручки.

По два, по три – штык-нож, АКС, в ухе связь, рюкзачок.

АКС, в ухе связь, рюкзачок…

 

Штурмовая работа –

                    вот принять бы по двести под огурчик соленый.

Но стезя та, что злая и в придачу лихая, не дает, не велит.

А велит: с фланга, с тыла, по земле, под землею

Долг нам грубо исполнить, что не всем по плечу.

Не всем по плечу…

 

Штормовая работа – в небе птички кружатся.

Божьих птах разогнали воем, визгом своим.

Так, бывало, овчарки наших дедов искали.

Век другой, а сюжет – плюс-минус всё тот же.

Плюс-минус все тот…

 

Штурмовая работа –
                            нас судьба на раз-два рассчитала.

«Мужика» получи, кто в живых, – это чет.

Нечет – небо нашим душам присвоит Героя.

Это выше и круче, чем Герой на земле!

Герой на земле…

 

Штурмовая работа – работа в квадрате,

Или в степени эн, где эн больше двух! 

Март-апрель 2024 г.

 

ОДИН ИЗ НИХ

Каспер приходит к детям.

Игрушки приносит ночью.

Кладет под подушки книжки.

Сном лечит больное горло.

Кормит растишкой-кашей.

 

Каспер приходит к взрослым.

Он рядом с ними в окопах.

Его не узнаешь сразу,

Он просто один из них.

 

Воюет Каспер с нацизмом,

Кого не добили деды,

Кто крысой сбежал в Канаду,

Во Львове кто зуб точил.

 

Услышал звук дрона Каспер,

Сорвал с себя броник мигом,

И стал на пути пролета.

Путь – входом в землянку был.

 

Кто был в ней – в живых остался.

А Каспер? Он тоже выжил!

Хирурги его латали на совесть, а не на страх.

И Каспер вернется обратно, к своим.

Он ведь Каспер 1.

 

СОН КОМБАТА

После выхода из боя, сон на третий день пришел.

Ни разбитые дороги, ни руины от домов.

Ни огонь гранатометов, ни удар в броню.

Щебень в траках, мат водилы, «Леопард» в прицеле – бой!

Сон пришел – накрыл ладошкой душу, сердце, тела боль.

Старец в белом, посох гнутый, облак белый под ногой.

Купол неба за спиною, синь глаза сосет.

Ликом строг, глаза с прищуром, голос с хрипотцой.

– Ты почто воюешь парень? Дел других полно.

– Не святой я, не при сане, крест ношу простой.

– Так. И с кем же ты воюешь, с кем разбор ведешь?

– С тем, кого перепрошили, с тем, кто перепрошивал.

– Мудрено. Но ладно. Надо тебе это?

– Надо. Я танкист. Я доброволец. А контракт – с Россией есть.

– Понял, помню. Дед твой, прадед тот контракт писал.

И писал не по бумаге, по душе писал.

Ты поспи еще, парнишка, больше спросу нет.

Ты прости мое лукавство, что держал ответ.

О тебе я все ведь знаю, с твоих малых лет.

Бой, на днях что был, я видел. Завтра снова бой.

Быть тебе Героем, парень, званьем через чин.

Завтра день тяжелый будет. Я ушел. Ты спи…

Посох взявши в леву руку, правой трижды крест.

Облако нашло на старца – занавес с небес.

 

Сны сбываются порою. Сами ли собой?

 

ТЕБЕ НАДО

– Фельдшер «Мама», зачем тебе надо

Под пулями ползать?

Убит – не убит по глазам различать?

– Работа такая. И женская доля.

Спасти, как родить. Многодетная я.

 

ПОЗЫВНОЙ «МАЛОЙ»

С 15 лет он пропитан войною.

С началом войны на войне.

Отмечен войною, научен войною.

Нет кисти на левой, но снайперски бьет.

Максим или Макс, позавидуешь парню.

Где духу набрался, кто рядом с ним был?

Мечтает о малом – протез Максу нужен.

Протез бионический не для души…

 

СЕРЖАНТ БУБА

Полгода без царапины, но вот и прилетело.

Повыше колена – и в обе, и кость не уцелела.

Шприц-тюбик с нефопамом по одному на ногу.

Сознание как стеклышко, хотя потеря крови.

«Идите, парни… … мне РПК оставьте!..

Сержанту не перечьте, мы на войне – не в баре.

Патронов нет и связи нет – сложилось всё хреново.

По балочке идите, друг друга прикрывайте.

По мне поставьте свечку, по Бубе, по сержанту».

 

ДВА ЛЁТЧИКА

«Утенок» качнуло, тряхнуло – попали!

Без бомб СУ-34, а так бы рвануло.

Крен влево – не влево, крен вправо – не вправо.

Горизонт, высота, ПВД – все табло замигали.

 

По жилам, по нервам «утенку» пришлось.

Высота маловата, тут стингер, как нож.

Он телом своим двух пилотов закрыл

И, выбросив вверх, отправился вниз.

 

Катапульта – не батут: в спину, как поленом.

Купол воздуха не взял – высота, как с крыши.

Приземлились кувырком, и на том спасибо.

Живы, да крови нет, целы в меру, правда.

 

У летчика плетью повисла рука.

Со штурманом хуже – и рука, и нога.

Обнявшись, как братья, – в подлесок, в лесок.

Укрыл он, как в сказке, собой беглецов.

 

К укромному месту привел, уложил.

Ветвями-руками к земле придавил,

Плащом-невидимкой – листвою укрыл:

«Молчите, крепитесь. Я свой, русский лес».

 

Лежали они, и лежала граната.

Одна на двоих, да еще пистолет.

И рядом ходили, и тюкали пули,

И дрон прилетал… лес не выдал своих.

 

А к вечеру ближе пустились в дорогу.

Где шатко, где валко, кто б видел – сказал:

«Набрались ребята, но курс держат строго.

Дойдут, доползут… Мужики еще те!».

  

На сутки-вторые судьба настояла!

Российская часть в серой зоне стояла.

Судьба настояла!? Нет, этого мало!

Характер и воля судьбу направляли.

 

ТЕРРИКОН КАЛАШНИКОВА

Есть на Донбассе терриконы.

Трудом людей из недр земли

Порода поднята пустая,

Чтоб не мешала вглубь идти.

 

От террикона к террикону

Идут тропинки в серой зоне.

Зверьё там бродит, люди ходят,

А на вершинах – снайпера.

 

Один воюет долго-долго,

Про жизнь другую позабыл.

Ноги лишился – на протезе,

Живот не цел – дренаж торчит.

 

За ним чеченец, брат по духу,

Несет рюкзак и СВД.

Где круто, он плечо подставит,

А где и вовсе понесет.

 

Не первый раз они на деле.

А дело – выстрел, цель дана.

Разведка ползала здесь ночью

И что искали, то нашла.

 

Светило краем солнце на восходе.

Пчела кружила, тыкаясь в цветок.

«Я не люблю…» – Володя спел Высоцкий.

Изгиб курка и плавно – спуск.

 

ШЕСТЕРО

Зигзаги окопов – как след от змеи.

Бой гранатный – как прятки со смертью.

Куда и когда?.. Ясновидца б сюда:

Нам седьмой, да такой в самый раз.

 

Пошатнется земля, тело дрогнет и уши заложит.

И осколков разлет рыщет в поисках нас.

И находит: двое ранены – кровью исходят.

Веселому – в шею, на бок лег и хрипит.

 

Мы в ответ – сразу две, и вдогонку одну.

Торопыги пехота, пластуны, передок.

Ну зачем вам крутить на себя,

Ускорять ход событий и Землю в придачу?

 

Да обрыдло нам слушать «русня» и «капут».

Бандерлогско-немецкий акцент душу режет.

Не добили вас деды, пощадили тогда,

А сейчас на ребро: или мы или вы…

 

Нет прилета от них, и у нас ни одной.

Мужики, бой гранатный окончен.

И теперь кто во что, кто за что и кого,

Бой без правил и пленных – простой рукопашный.

  

УЕХАЛ ПАПА…

Детский сад, седьмая группа.

Обед прошел. Прибрались.

Разделись, улеглись.

Второй этаж: два друга-чубрика.

Четвертый минул год.

– Твой папа не приходит,

Конфет не раздаёт.

– Уехал папа дрон сбивать,

Сестра сказала так.

– Зачем его сбивать? Зачем?

– «Зачем-зачем»! Забрал дрон папу папы!

Сестра сказала так!

– Кто спать мешает детям?

Я вас переложу...

Галина Петровна стояла в дверях,

Ладонью глаза прикрывала.

 

ДАЛЬШЕ – ЧТО?

Кони, кони – эскадроны, сабля, пулемет «Максим».

Три ряда колючки, шинели долгополые, ложки деревянные.

 

Унтера как батюшки: на науку строгие, в перестрелках меткие.

Жизнь – тоска окопная, песня под гармонь.
 

Крест «Георгий», крест нательный, за спиною крест.

Бой последний, бой бесстрашных: газы, крепость «Осовец».

 

Танки, танки – батальоны, клинья, встречный бой.

Тридцать четверки, САУ, Исы – вот такой набор.

 

Души опаленные, месть кипит ключом.

Лица обожженные, мать узнает ли?

 

Илы, «пешки» в небе, матушка-пехота сверху на броне.

Орден Славы, «За отвагу» и «За Будапешт».

 

Европа лицемерная, цивильная, двуличная

Цветы к ногам бросала – за пазухой кирпич.

 

Хиросима, Нагасаки – тень японца на стене.

Умытая кровью Россия, та тень для испуга тебе.
 

Дроны, дроны – дроноводы, птички, FTV-пилот.

Танкам башни отрывают, мины сеют, жизни жнут.

 

Туча в небе тенью ищет жертву на земле.

Лиц не видно, только шорох где-то в вышине.

 

Пульт в руках, очки с экраном: цель нашел! Прилет!

Жизнь – игра. Выходит, правда. Верь или не верь.

 

Саранча железная – сказка? Нет, случилась быль.

Стаи встречно налетают – жалят там и тут.

Души землю покидают, в теле места нет.

 

Кони, танки, дроны… Дальше что? Скажи?

 

ЗЕМЛЯ ПОСЛЕ ЛЮДЕЙ 

Оглохла и ослепла, от жара термояда испеклась.

И все ж, Земля после людей вздохнула облегченно: 

За миллион веков сотру следы мученья. 

Надвину твердь на твердь, пласты перемешаю, 

Вулканами сожгу и переплавлю лавой. 

А если не достигну тем забвения о прошлом, 

Обрушу на себя со стороны подмогу.

 

Изменится тогда наклон орбиты, точно. 

И скорость, что кружусь вокруг оси и солнца. 

Когда остынет твердь, солью в низины воды. 

И в колыбели волн сестра поселится Природа. 

Пускай творит она, раз светит солнце: 

Ни РНК, белков, ни хондрии, ни сапиенс. 

И сотворит мне тысячу веков на радость.

Но разума Я им не дам! 

Коль нет ума – безумия не будет.

Земля после людей – не для людей.

г. Краснодар