Галина ТАЛАНОВА. СНОВА ДЕНЬ ПРОЗРАЧЕН, КАК СЛЕЗА… Лирика

 

Галина ТАЛАНОВА

СНОВА ДЕНЬ ПРОЗРАЧЕН, КАК СЛЕЗА…

 

* * *

Обманчивое, хрупкое тепло…

И бабочка порхает над лугами,

Хоть я ждала, что хрустнет, как стекло,

Трава,
                   уже не встав под каблуками…

Так горько знать,
                                   что всё равно конец

У лета, что уже пылает красным.

И бабочка над мятой – не жилец,

Хотя она по-прежнему прекрасна.

Всему свой срок.
                                   И время уходить.

А вот очнулась –
                                    и трепещут крылья.

Так ветер тащит за собою нить –

И змей парит,
                              лежавший от бессилья, –

Он видит землю маленькой, родной,

Но тащит вверх,
                                   где скроет облаками…

Любовь под осень кажется смешной,

Но я держусь за ниточку руками.

Бегу за змеем,
                               плача, замкнут круг:

Река и луг сольются в вихре белом.

И нить боюсь я выпустить из рук,

Хоть знаю,
                         что у Бога под прицелом.

И задержаться, в сущности, страшней…

И скоро нужно завернуться в кокон.

Но ничего не кажется важней

Любви, что обожгла, как будто током.             

Так нежен август, что почти истёк,

Дождями голося по цинку крыши.

И змей парит,
                               как сорванный листок,                                                   

И с каждым кругом в небо рвётся выше.

 

* * *

Такой сентябрь,
                                  как чистая слеза.

Пронзительно прощание с рекою.

И на ладонь садится стрекоза,

Что задержалась, сердце беспокоя.

Её-то время точно истекло…

Из света дни, сплетённые, как в сказке.

Щемящее прощальное тепло…

Но знаешь, дело движется к развязке.

И завтра побежит по веткам дождь,

И дни дождём стекают между пальцев.

Порыва ветра вызывают дрожь.

Острее чувство: здесь мы постояльцы.

Но бабье лето ворожит обман.

И веришь, что любовь не за горами.

Но осень в туче открывает кран,

Что не закрыть озябшими руками.

Но не сегодня.
                                Это завтра всё.

Так отчего печаль на сердце камнем?

Молчит кукушка.
                                    Не продолжить счёт,

Что растревожил в августе недавнем.

 

* * *

Бабье лето раскинуло сети.

Зависаю, паря стрекозой,

В неожиданном сказочном свете,

Где промыт мир сбежавшей слезой.

Всё длиннее глубокие тени.

Солнце будто пошло на закат.

Сплошь в заплатках из листьев ступени.

Скоро время тоски и утрат.

Но струится в лучах паутинка,

Липнет к пальцам, протяжно звеня.

Все осыпались пылью тычинки,

Хоть стреножило время коня…

Слабым пальцам тепла не хватает.

И одышка от ветра, что в грудь.

Это эхо от лета растает,

Хоть и кажется: можно вернуть.

Конь хлебнёт родниковой водицы.

Тронут крылья в полёте струну.

Только время уже торопиться

Отходить к неизбежному сну.

 

* * *

Бабье лето.
                            Последнее солнце.

День прозрачен, как будто стекло.

И дрожит на ветру волоконце

Одуванчика, чуя тепло.

Так и я вот дрожала, вдыхая

Влажный ветер последней любви.

И казалось, не видела края

И что ноги все сбила: в крови.

Шла и шла по скале, как слепая,

Как лунатик,
                             что чувствует свет,

Тот, что осень несёт золотая

Перед тем, как оставить скелет

Стройной липы, склонившейся к клёну,

Шелестящей о нежном, своём,

Не ко времени поздно влюблённой

И поверившей: лучше вдвоём

Уходить в белоснежную зиму,

Где палата и белый халат,

Где пушинкой уносишься мимо

В райским светом пропитанный сад.

 

* * *

А лето всё длится и длится,

Хоть выжжена солнцем трава

И льдом обжигает водица.

Вся в охряных брызгах листва.

Обманчива, ветрена ласка

Забредшего в гости тепла.

Звенит смех ключами из связки

И плеском осколков стекла.

Как рыба, что бьётся на леске,

Ступаешь по кромке воды.

И сбита слезинкою резкость,

Как смотришь сквозь листик слюды.

И парусник, белый, как лебедь,

Скользит по студёной реке.

А сердце взметнётся на гребень –

И рухнет, как птица в пике.

 

* * *

И время, опустевшее давно,

Скрипело, как рассохшиеся доски.

И становилось пусто и темно,

Как будто разошлись, напившись, гости.

Усталость накатила и тоска.

И даже стены холод излучали.

Текли минуты струйкой у виска.

Перевернуть – и снова жизнь в начале.

Но так тяжёл в часах песочек был,

Что опрокинуть не хватало силы...

Промозглый ветер продувает тыл.

И я уже, наверно, отлюбила.

Теперь одной стоять на сквозняке.

Смотреть, как птицы улетают клином.

И вслед кричать на птичьем языке,

Что ничего уже непоправимо.

Баюкать в горле, запирая, плач.

И уходить в себя с прямой спиною.

И знать, что время кончилось удач,

Но трели соловьиные со мною.

 

* * *

В чёрный шёлк облеклась стрекоза

И зависла над сизой полынью.

И качается, будто слеза,

На ресницах, подкрашенных синью.

Это неба плеснул лазурит.

Только знаешь, что время прощаться.

И уже под лопаткой болит.

Срок для птиц в страны тёплые мчаться.

Отшумела любовь.
                                        Отцвела.

День последний,
                                  по-летнему щедрый.

От костра вьётся пухом зола,

Будто писем клочки гонит ветром.

Вот и осень…
                                 Щемяще тепло…

Что кружить, стрекоза, над рекою?

День скрипит,
                               как под губкой стекло,

И прозрачен, свободного кроя.

От свеченья обуглился куст.

И полощется листьев кострище.

Солнце, красное, словно арбуз,

Расколовшийся над пепелищем.

Сладкий сок,
                             что течёт по губам…

Время кровью стекает с ладони.

Жизнь проходит,
                                   как весь птичий гам,

Словно удаль солдатской гармони.

 

* * *

Всё вернулось к началу.
                                 Напрасно мотался клубок.

В наготе ты пришёл,
                      в наготе ты сплетёшься с корнями.

И взбирается вверх по забору вьюнок.

И сливаются тени с чужими тенями.

День последний у речки –
                                                и снова цейтнот.

И сбивается в ком покрывало заката,

Розовеет, как будто налившийся плод.

Только знаешь: за всё предназначена плата.

Этот ветер в лицо по-осеннему крут.

Сушит слёзы шершавой и твёрдой рукою,

Промокает глаза,
                                      словно мятый лоскут,

Что надушен ментоловым мятным настоем.

Полной грудью вдохнуть,
                                        чтобы долго дышать,

Так свободно,
                            как в юности только бывает.

И как будто в конце:
                                        никуда не бежать

Лишь тянуться всё выше –
                                             к заоблачной стае.

 

* * *

И ветер уносит тебя по песчинке.

Любви не осталось,

Лишь горечь разлуки.

И к юности глупой прощальная жалость.

И в треморе скачут по клавишам руки.

Все звуки с фальшивою нотой веселья,

Что всё впереди и ещё поправимо.

Но, раз соловьиной заслушавшись трелью,

Всю жизнь пропустила беззвучную мимо.

Смычки и валторны,
                                          и звуки органа,

Что нотой тревожили грустной и сладкой.

И солнца янтарь без чужого ограна

Манил, зачаровывал странной загадкой.

Как всё пролетело?
                                        И море клокочет,

Рычит и плюётся, взбесившись вдруг пеной.

И только смотреть на него остаётся,

И, кажется, молча смириться с изменой.

Да, жизнь изменяет
                                       с другими, кто краше,

Кто слышит ещё соловьиные трели

В ночи, что черней, беспросветнее сажи.

И жду, что однажды вернутся капели.

 

* * *

Под потолком метался шмель,

Как будто дух печали,

Дорога – от дождей кисель.

И осень – не в начале.

Но шмель всё жил

И ждал тепла,

Что будет бабье лето,

Что не накроет скоро мгла…

И в доме много света,

И в вазе срезанный цветок

Стоит и пахнет дивно,

Хотя и веет ветерок

Из форточки противный.

Пугал шмель в доме тишину

И сердце рвал на части,

Напоминая про весну,

Когда бурлили страсти.

Жужжал, кружил у батарей

И скорбно бился в стёкла.

И снег, как пух от тополей,

Притягивали вётлы.

Снег таял прямо на окне

И был похож на слёзы.

И тень скользила по стене

От высохшей мимозы.

А шмель боялся вдруг уснуть

И не очнуться в зиму.

И сердце съёжилось, как ртуть,

Что всё непоправимо.

 

* * *

Зачем живёшь ты в памяти ладоней?

И почему с тобою говорю

Я в тихий вечер,
                                когда сердце стонет,

И лунный свет подобен янтарю,

Что море ночи вышвырнуло в окна

С волной холодной
                                        и шлифует свет...

Любовь прошла...
                                Из речки полноводной

Стал ручеёк –
                              вот-вот сойдёт на нет.

Зачем тревожить сон,
                                           цветной и рваный,

На бред похожий,
                                      где с тобой вдвоём?

И в голове плывёт всё от дурмана.

Огни слезятся, глядя в окоём.

Лицо твоё рябит, как отраженье,

Что робкий ветер прогоняет прочь.

И это незаметное движенье –

Как будто двери раздвигает ночь,

Чтоб свет впустить,
                       пусть лунный, серебристый,

Блестящий, словно рыбы чешуя…

На этой ряби вспыхивают искры

Короткого земного бытия.

 

* * *

Так и жизнь пролетит на потребу

Этой дудке трухлявой, родной.

Смотрит холодно синее небо…

Тёмный лес протянулся стеной.

Только где-то в глубинах чащобы

Вторит дудке моей соловей.

Жму на дырочки…
                                  Что за хвороба? –

Свет ловить сквозь сплетенье ветвей.

Что за дар мне достался в наследство?

Что за яд в моей крови течёт?

Помидоры растят по соседству

И годам не ведут скорбный счёт.  

Это мне лишь забава стучаться

К той беде,
                         что стоит на борту.

И на воду глядеть,
                                      и прощаться,

Птичьи трели ловя на лету…

Потянусь,
                       покачнусь –
                                                накренится

Эта лодка – и хлынет вода.

Морщит время счастливые лица.

И гудят на ветру провода –

Словно пальцы коснулись органа,

И погладили, пробуя звук.

Жизнь – мираж, что блестит из тумана,

И стихи – как спасательный круг.

 

* * *

Отчего нынче дождик так звонок?

Будто бабочка бьётся в окно.

Заливается чей-то ребёнок.

На стене потемнело пятно.

И вдали громовые раскаты

Приближаются, будто война.

И пронзительней чувство утраты. –

Захлестнуло, как в море волна.

Ветер воздух стрижёт между вишен.

И ерошит вихры у травы.

И скребутся нахальные мыши,

Хитрым глазом кося из дыры:

Не оставили ль вкусной наживы?

В такт шагам половицы скрипят.

Мне всё кажется:
                                    близкие живы

И в соседней здесь комнате спят.

Скоро выйдут к вечернему чаю… –

И тогда расскажу обо всём,

Прокричу, что души в них не чаю,

Что сечёт дождь шальной окоём.       

…Но опять лишь пригрезилось чудо,

Хоть до встречи остался пустяк.

…Робко звякнула в кухне посуда.

Или это обычный сквозняк?

Или бог, стерегущий здесь душу

И готовящий лёгкий отлёт?

И уже почему-то не трушу,

А гляжу, как деревья он гнёт.

 

* * *

Пчелиный день гудит в июльском зное.

И бабочки порхают на ветру.

Я сердце всё своё не успокою,

По мшистому гуляя здесь ковру.

…Стучат весь день –
                                  таджики строят терем,

Там, где стояла дача на бугре.

Ревёт пила в капкан зажатым зверем.

И дерево свалили на горе,

Что помнило и бабушку, и деда,

И маму с папой. –
                                    Будто ухнул взрыв,

На миг обжёг глаза каскадом света,

Волной ударной с головой накрыв.

Здесь все следы безмолвно потерялись

В траве густой,
                                 что встала в полный рост.

А в детстве, помню, тишины боялись.

И наведён был через речку мост,

Что так качался над пролётом с лодкой…

Я так идти страшилась над рекой…

Теперь по кочкам и камням – походкой,

Как по мосту,
                             держась одной рукой

За те кусты,
                           что берег заселили,

Там, где была песчаная коса.

И ноги утопают в вязком иле…

Но всё звучат родные голоса –

Как будто эхо по реке разносит

Через года, где девочкой была.

А время косит, косит, косит…

В траве блеснёт, кольнув, тех дней игла.

 

* * *

Сгорел, как свечка,
                                       но обжёг июль…

Осталось сожаленье о потере.

И лето повернуло к тучам руль.

И хочется закрыть плотнее двери,

Когда заходит солнце за леса

И небо освещает, как пожаром.

И началась осадков полоса,

Где только подставлять бока ударам

Домам, скрипящим на шальных ветрах.       

…Так пахнет сеном, скошенным недавно!

Острее ощущаешь смерти страх,

Когда природа в осень входит плавно.

Ну вот ещё один никчёмный год.

И лето облетело лепестками.

А я всё жду от жизни тех щедрот,

Что золотыми грезились песками.

Песок бежит меж пальцев, как вода.

Ушла любовь.
                                И близкие уплыли.

И пахнет горьким хлебом лебеда.

И света ждёшь в ночи от звёздной пыли.

 

* * *

Снова день прозрачен, как слеза,

Хоть и дует с севера ветрило.

Тучи разогнал на три часа.

Стало всё по-прежнему мне мило.

Истончилось лето, словно нить

С бусами, пронизанными светом.

На груди любила теребить

Камушки, задумавшись с ответом…

Раскатились бусины в траве…

Не собрать…
                           Держу остаток нитки –

Три денька…
                                И мысли в голове,

Что блеснут, как золотые слитки.

Хоть ищу,
                          но знаю: не собрать.

Лишь хранить три бусины в стакане.

Я б хотела этот свет вобрать,

Чтобы трогать бережно все грани.
 

Нижний Новгород