Валерия САЛТАНОВА. «ВСЕ РУССКИЕ СЛОВА НА ПАМЯТИ У БОГА…». О творчестве Елены Русановой

 

Валерия САЛТАНОВА

«ВСЕ РУССКИЕ СЛОВА НА ПАМЯТИ У БОГА…»

О творчестве Елены Русановой

 

                Мы – пишущие, ибо дорог
                Язык – животворящий брат,
                Разоружитель всех раздоров,
                Наставник, истины солдат…
                Елена Русанова
 

У моей героини красивое, что называется, говорящее имя – оно сразу отсылает ко всему русскому и русому, сразу обозначает линию жизни и характер, сразу высвечивает основное направление судьбы. Имя это – Елена Русанова. А за ним – нелёгкая, многоступенчатая история рода, глубокие семейные корни, сложные перипетии духовных поисков, поэтические строчки тонкой, точной огранки…

Конечно, в раннем детстве нашу судьбу во многом, если не во всём, определяют родители, семья, и здесь у Елены всё и в высшей степени впечатляюще, и исключительно наособицу. Дело в том, что отец её – известный учёный Герман Михайлович Русанов, всю жизнь отдавший любимому делу в Астраханском государственном биосферном заповеднике и внёсший огромный вклад в развитие орнитологической науки, заслуженный эколог России. Герман Русанов является не только автором многих научных работ, но и большого числа фотографий (его снимки природы – истинные произведения искусства!), фотоальбомов, а также книг о природе дельты Волги и Северного Каспия и людях. И я нисколько не сомневаюсь, что жить рядом с таким человеком непросто – нужно и соответствовать морально, и нести груз определённой ответственности, и, конечно, самому не плошать, искать свою нишу в жизни – ведь недаром даже существует комплекс детей известных родителей… Её мама, Жанна Александровна Русанова, будучи редактором в Астраханском отделении Нижне-Волжского книжного издательства и ведущим редактором издательства Астраханского университета, умела, что называется, держать дом на своих плечах, создавать нужную атмосферу – несмотря на то что и сама всегда была очень занятым, ярким, интересным человеком, настоящей индивидуальностью. Со школьных лет приобщала она и Елену к профессии литературного редактора, что дало девочке серьёзный задел на будущее. Ведь известно, что нигде нельзя постичь азы корректорско-редакторского мастерства лучше, чем в личном общении с большими профессионалами и в ежедневной практике работы над различными текстами. Вторую же профессию Елена получила, окончив астраханскую Художественную школу, что дало ей впоследствии возможность, уже в Тюмени, преподавать в младших классах «Изобразительное искусство» и «Мировую художественную культуру».

Вообще, надо сказать, детство стало для Елены Русановой удивительной стартовой площадкой! По её признанию, на формирование её личности прежде всего решающее влияние оказала среда, в которой протекли детские и юношеские годы, уникальная природа дельты Волги, а также профессиональная деятельность родителей. Ведь её отец был ещё и тонким знатоком классической отечественной литературы, особенно поэзии, что несомненно заронило зёрна интереса и любви в юное сердце дочери и со временем дало свои плоды. И, конечно, огромное влияние на неё оказала богатейшая родительская библиотека, позволившая прикоснуться ко многим отечественным и мировым литературным шедеврам. Недаром ещё в студенческие годы Елена писала:

И снится мне старая пристань,

Сердитый соседский баркас

И шум тополей серебристых…

Мне страшно, как птице в силках.

Мне видятся ивы, за ними

По берегу прячется сад,

Там бабочки пляшут, как нимфы,

И яблочный пьют аромат.

Мне снится… Не спится, не спится!

Печали я сном не залью.

Ах, детство, кому мне молиться

За сердце и душу свою?

Тонкое, почти невесомое стихотворение, где акварельными мазками обозначены чувства человека, оглядывающегося назад и пытающегося осмыслить своё предназначение, свой путь, расслышать токи судьбы, понять, кто стоит за всеми её извивами и перипетиями… И здесь, конечно, уже слышны будущие православные мотивы, свойственные зрелому русановскому творчеству. Впрочем, обо всём по порядку.

После окончания школы Елене пришлось делать непростой выбор. Её всегда интересовал русский язык и тянуло в филологию, тем не менее, Русанова сделала неожиданный шаг – поступила в Самарский экономический, круто развернув и изменив свою дальнейшую жизнь. Ведь по распределению ей довелось уехать в совершенно новые, иные края – и по духу, и по климату, и по природным условиям, а именно – в далёкую Тюмень. И там уже – осознанная взрослость: обретение семьи, обретение себя, судьбоносный приход к православной вере... А затем – неожиданно – долгое молчание, внутренние поиски своего голоса, своего читателя. Да, это одна из ступеней трудной самоидентификации поэта – он должен отчётливо понимать, с кем говорит, даже если он говорит только с собой и Богом, и безошибочно угадывать, кому доверяет свои потаённые чувства, для кого, для чего живёт. Помимо этого иногда возникает потребность переосмыслить и своё право на творчество, на то, чтобы говорить с людьми, своим народом, напрямую, без купюр, открытым сердцем. А сдюжу ли? А достаточно ли я зрел для этого, готов ли к этой непомерной ноше, к этой величайшей ответственности – перед публикой, перед будущим, перед Словом?

К тому же в эти годы Елена переживает личную трагедию – погибает её дочь, Екатерина Лысова (1987-2011), одарённая, тоже пишущая стихи, с тонкой душевной организацией… По словам Елены Русановой, дочь «была натурой увлекающейся, училась на факультете филологии и журналистики, работала дизайнером, художником по боди-арту, любила забеги на большие дистанции и зимнее плавание, путешествия». Её становление пришлось на страшные, подлые 90-е, и Катя писала об этом скорбно и провидчески:

Мы все спасались, как могли.

Кто не сумел, те все ушли,

Оставив призрачную тень,

Что бродит в мире по сей день.

И не один из нас забыт,

И не один из нас убит,

Ведь кто-то ж знал, что только в нас

Священный пламень не угас.

И хоть в семье есть ещё двое сыновей, но эта горькая утрата не могла не сказаться на Елене Русановой как на поэте – конечно, душа, опалённая горем, стала ещё более отзывчивым, тонко настроенным камертоном, а слово зазвучало ещё выше и пронзительней. Вообще, я бесконечно убеждена, что истинный поэт рождается из судьбы именно драматической, нерядовой, когда либо внутренний разлад, либо внешние бедствия диктуют углублённую философию жизни, взращивают в душе эмпатию, помогают лучше понимать и чувствовать людей, учат ценить каждое мгновение, а ещё – смирению и трудной, но счастливой способности полагаться на милость Божию… Удивительно, что некоторые стихи при этом рождаются совершенно хрустальными, их читаешь – а они тихо звенят, переливаются, светятся волшебным светом («Ты не веришь, а это возможно…»):

Ты не веришь, а это возможно,

Это есть и пребудет всегда –

За тобою глядит осторожно

И заботливо с неба звезда.

И не просто стихийные силы

Нас, как волны слепые, несут

От рождения и до могилы, –

Это к будущей жизни маршрут…

А параллельно с этим в душе гремят громы – ведь её терзает бесконечная боль за Россию, за её судьбу, за народ и язык, дороже которых ничего нет в жизни. За 90-ми потянулся след в нулевые – и дальше, дальше: культура попрана, язык загажен, искусство опошлено, вера отвергнута, традиции усечены, всё что можно разворовано в угоду чужим ценностям и меркам… И тут очень важно понимать, что всё то, что обычный человек лишь отметит боковым зрением, поэт увидит обострённо, ибо все несправедливости мира и беды народа бьют его в самое сердце – и порой могут так полоснуть лезвием, что и не оправиться… А когда соединяются конфликт внешний и конфликт внутренний, поэт обретает двухмерное зрение, в стихах появляются глубина и масштабность («Всё меньше их на свете остаётся…»):

Всё меньше их на свете остаётся,

С кем можно, не страшась, идти в разведку.

А в нас ужели мужество найдётся

Идти тропой, какой шагали предки?

Мы измельчали и разъединились,

Мы держимся лишь прошлого примером,

Но, Господи, подай нам эту милость –

Опять подняться так, как в сорок первом!

За Родину! За Мать! За Русь святую!

Сим победим. Сим – с Богом возликуем!

Это – 2015 год, ещё почти десятилетие до СВО – а какая сила, какая надежда, какой гражданский порыв и призыв и в самих строчках, и между строк, что немаловажно для большой поэзии! Жизнь в таких полярных российских краях, как Самара, Астрахань и Тюмень, не могла не наложить свой отпечаток на судьбу и на мышление, на мирочувствование Елены Русановой, к тому же возможность увидеть людей в разных их укладах и традициях даёт широту взглядов, дарит свободу суждений. А переезд в Подмосковье, произошедший несколько лет назад, мне кажется, добавил ей истинной мудрости, словно очертив линию судьбы и утвердив её в некоей центровой, основополагающей точке. Здесь – отсчёт всему, отсюда – видно далеко… Писательский портфель начинает всё более пополняться прозой – очерками, рассказами, критическими статьями и литературоведческими материалами о старших собратьях по перу. Критик Русанова вдумчивый, доброжелательный, чуткий – собственно, эти качества присущи писательнице и в человеческом плане. Потому и материалы о людях из-под её пера выходят тёплыми, живыми, искренними, проникновенными – об академике, авторе охотничьей прозы, краеведе и легендарном журналисте Новомире Патрикееве, об авторе более ста научных работ, члене-корреспонденте Российской академии естественных наук Владимире Азарове, а ещё, из недавно написанного, – о прозе талантливых современных авторов Татьяны Грибановой из Орла, прозаика и поэтессы, владеющей народной речью и хранящей в слове многие забытые уже деревенские традиции, Владимире Квашнине из Югры, охотоведе с душой поэта, пишущем о малой родине с особой нежностью и лиризмом, о сказочнике из Ростова-на-Дону Александре Рыбине, к тому же замечательном актёре и режиссёре.

Возвращаясь же к стихам, нельзя не отметить, что особым притяжением обладает русановский стиль разговора с читателем – без надрыва, без пережимов даже в самых болючих темах, в самых трагических сюжетах. Этой поэтической манере свойственна особая эмоциональная безупречность и практически восточная мудрость. Внутри ракушки поэзии Елены Русановой – тишина и свет, долгое вглядывание в себя и вслушивание в звуки и токи природы, тонкие пересечения звёздных лучиков и игра светотеней, любовь ко всему живому и поиски путей спасения. Кажется, поэту видна как на ладони вся земная печаль, через её сердце проходят незримые меридианы времени, пересекаясь с людскими болями и надеждами.

Несмотря на отсутствие экспрессивной лексики как движущей силы строки (лексика Русановой берёт свои корни из русской классики, православных пластов языка), в каждом почти стихотворении чувствуется негромкий, но очень внятный протест против зла и насилия, лжи и неверия, равнодушия и чёрствости (стихотворение «Не ожидали – идёт по тропинке зима…»):

Я отдаюсь в твою власть, непогожее время.

Каждый из нас к обаянью земного привык,

Только так жаль, что нельзя примириться со всеми…

Невозможность примириться с тем, что нарушает гармонию жизни и мешает чистоте помыслов, рождает незыблемую веру в силу Господней поддержки и защиты – и эта тема постепенно становится одной из главенствующих в русановской лирике:

Мы летим, как в тройке удалой

предки наши, верою хранимы.

Только мы – без веры крепкой той.

И над нами плачут херувимы.
                                      («Так пылала алая трава…»)

Ещё один важный аспект этих стихов – призыв к сохранению традиций и культурных границ народа, с которым Елена Русанова кровно связана самыми тесными узами рода и языка. И – глубинная вера в возрождение России, в возвращение к истокам, в освобождение от исторических силков и капканов:

«Ничего, мы пробьём
                             эту стену драконьей норы,

отсечём сто голов
                   и сожжём на победном кострище!» –

говорят те, кто знает,
                                       как зубы дракона остры,

и берут на себя
                               боль земли и покоя не ищут.

И гордое заявление, что «ничего нет свободы для русского слова дороже», для поэта не пустые слова, но выстраданная и всей жизнью оплачиваемая истина. Она не только сама готова закрыть собой от всех врагов и вмешательств русскую речь, русское слово, но и призывает собратьев по перу встать на защиту его границ, его чистоты и его независимости:

И своих часовых на заставу

У границы родимого слова мы выставим, брат…

С нас довольно засилья, довольно скорбей и утрат.

О «родимом слове» – и ещё одно стихотворение Елены Русановой, исполненное невероятной силы чувства и внутреннего достоинства («Русское словушко…»):

Русское словушко, где ты, соловушка?

Где ты, заветное чудо-словцо –

Речи народной родное лицо?

Чтобы у нас просветлела головушка,

Создал Творец это русское словушко.

………………….

Русское слово, подай голосок,

Пой и борись – и спасёт тебя Бог!

Тут стоит добавить, что эта тема – творческих исканий, поэтического вдохновения, поисков своего голоса, разговор о языке и традициях, о родной культуре, её сохранении и преумножении и ответственности за слово – поддаётся далеко не каждому пишущему. Этим нужно по-настоящему болеть, это нужно растворить в себе, только тогда стихи получатся органичными, честными, пронзительными. Здесь можно назвать такие русановские жемчужины поэзии, как «Храм слова», «Словеса вокруг, словеса…», «Все русские слова на памяти у Бога…», «Современным русским писателям» и другие. И такие стихи обычно уже указывают не только на авторское мастерство, но и на состоявшуюся душу и сердечную зрелость писателя. О том же говорят и книги Елены Русановой – сборники стихов и прозы, книга очерков (Елена выступила в ней в качестве редактора-составителя и как один из авторов), посвящённая творчеству мастера охотничьей прозы Новомира Патрикеева, и другие. Отдельного внимания заслуживает книжка, созданная в соавторстве с родителями, об Астраханском заповеднике «Живи, душа!», куда помимо стихов Елены о природе включены уникальные фотографии Германа Михайловича и короткие рассказы о природе Жанны Александровны. Сборник был отмечен в Москве почётной грамотой за высокую гуманитарную ценность на конкурсе им. Ф.Р. Штильмарка в номинации «Книга о природе». А ещё в 19-м году к столетию Астраханского заповедника выпущена уникальная книжечка-блокнотик «Пусть каждый для природы станет другом» со стихами Елены для детей о мире природы, красочно иллюстрированная рисунками учащихся художественных школ города Астрахани. Бесценный подарок ребёнку, да и для их родителей книга имеет нравственную, эстетическую и информационную ценность!

Хочется ещё выделить её «взрослые» стихи о природе – глубокие знания из области биологии и ботаники, многолетние наблюдения за миром животных и растений позволяют автору проникать в самую суть природных явлений, а любовь к миру природы привносит в её стихи необычные, богатые, самобытные образы и эпитеты. Это не просто пейзажи и зарисовки в слове – это особый вид философской лирики, где поэт высвечивает связь земного и горнего, где Божий мир предстаёт в своей неповторимой красоте и величии, и в то же время во всей своей беззащитности перед человеком, не приученным считаться с окружающей его хрупкой красотой. «Не пройди мимо прекрасного, не навреди живому, не сломай, не убей, не нарушь!» – словно взывают к нам строки этих русановских стихов. Вот с таким душевным теплом, рассматривая зимнее время как подарок свыше для России, как истинное духовное богатство, Елена говорит о снеге («Русских рек серебряные жилы…»):

Эти нити тонкие повсюду

Хлопотливый ветер разметал…

День и ночь сияющее чудо

Нам Создатель для спасенья дал.

Это храмы русские святые –

Всё земные Божии дома.

Охраняет эти кладовые

С неба Богородица сама.

А вот с такой дочерней нежностью – о дарах матушки-земли, цветах («Нимфейник – откуда названье такое?..»):

Нимфейник – откуда названье такое?

Вкрапления солнца на летней воде,

Звезда-колокольчик с пропиской речною,

Гнездящихся крачек цветочный удел.

Легчайшие гнёзда на листьях плавучих

Качают яичные сны на волнах.

О нежный нимфейник, счастливчик везучий –

Увидит всю сказку об этих птенцах.

Он пух лебединый судёнышком белым

Тепло принимает к себе на причал,

Плодов не даёт и добра нам не делал,

Он лишь красотою к себе приковал.

Не будет большим открытием, если я скажу, что нравственная составляющая – важнейшая часть русской литературы, более того – её основа. Для меня это вообще лакмусовая бумажка, ключ к пониманию глубинной философии русского искусства и культуры: нравственность и как следствие – целомудрие, которым никогда не отличалась та же западная литература, например. Меня, кстати, ещё в детстве неприятно поражало выражение из произведений французских классиков Золя или Мопассана «занятие любовью» – так их герои называли плотскую связь между мужчиной и женщиной. Или даже проще, напрямую – любовью, как то: «После любви они поднялись и отправились завтракать». То есть любовь в их понимании, в их культурном коде – физиология, действие, а проще говоря – секс. Сегодня и до нас докатилась эта тенденция, но в России она пока ещё остаётся на уровне сленга или является признаком неких иронических посылов, что, надеюсь, в большой литературе всё же не приживётся. Дело в том, что русские писатели всегда отделяли физическое влечение от духовной привязанности, страсть – от нежности, филигранно работая со словом, находя десятки синонимов и метафор для описания чувственной любви и любви духовной, показывая различие между тем и другим, и читатель воспитывался в глубочайшем понимании этого различия. Вспомнить те же «Тёмные аллеи» Бунина, или «Даму с собачкой» Чехова, или «Гранатовый браслет» Куприна (и его же потрясающую повесть «Олеся») и так далее, можно долго перечислять, русская литература практически неисчерпаема на такие примеры, – какое половодье чувств, сколько эмоциональных оттенков, штрихов, нюансов, тончайших мазков, какая безупречная работа со словом! Или взять ту же «Зимнюю ночь» Пастернака – шедевр, где лёгкими касаниями, тонкими упоминаниями узнаваемых деталей без единого прямолинейного на то указания описываются эротические встречи февральскими вечерами двух влюблённых. Вот это и есть высший пилотаж любовной лирики, а вовсе не потные подробности из закрытых спален, которыми грешат многие западные поэты, а также российские графоманы!

Но целомудренность бывает не только в любовных произведениях, она свойственна перу русских писателей и в вопросах, касающихся дружбы, предательства, тяжких телесных хворей и душевных недугов, старости, смерти, воспитания детей, отношения к Родине – и так далее. И здесь это прекрасное качество добродетельной души проявляется в высокой культуре подачи темы, в уважении к людям и их переживаниям, в глубокой ответственности перед читателем. Пошлость, скабрёзности, цинизм, глумление над личностью, обсасывание интимных деталей, «кровожадность» в сценах насилия и жестокости, а также катастроф, смакование отвратительных, ранящих психику подробностей при описании тяжких болезней или агонии, грубость, бесстыдство и преобладание плотского над духовным никогда не были характерными для творчества русских писателей. Именно таким – абсолютно органичным для русской литературы традициям, аутентичным им – следует в своих произведениях и Елена Русанова. Отсюда – и богатство тем, и точно найденная доверительная интонация, и узнаваемость поэтического голоса в сонме бойких, пёстрых и часто крикливых голосов современников.

Вообще Елене свойственны очень разносторонние увлечения, о чём говорит и огромное разнообразие тем и сюжетов русановских стихов. Ещё один из важных мотивов, а то и жанров творчества – посвящения писателям, людям искусства и прочим интересным личностям, которые своей судьбой или деятельностью как-то повлияли на писательницу, зацепили её за живое, а то и перевернули её мировоззрение, обогатили душу. Таковы стихи, посвящённые поэтам и прозаикам Николаю Рубцову, Марине Цветаевой, Василию Белову и Василию Шукшину, Борису Пастернаку, Анне Ахматовой, Константину Паустовскому, Эдуардасу Межелайтису, Владимиру Высоцкому, Георгию Шенгели, Дмитрию Кедрину, Белле Ахмадулиной, Евгению Семичеву, художникам Борису Кустодиеву, Нико Пиросмани, Алексею Венецианову, космонавтам Герману Титову и Юрию Гагарину, а ещё – Ксении Петербургской, Иоанну Златоусту, Симеону Верхотурскому… Одно из самых прекрасных в этом ряду, на мой взгляд, – посвящение Белле Ахмадулиной («Я дарю Вам десять белых роз…»):

Я дарю Вам десять белых роз,

Голос ветра с Финского залива,

На его серебряный поднос

Льётся лёгкий дождь неторопливо.

Так же всё, как было и при Вас:

Чаек крик, суда на горизонте,

Молодой листвы нежнейший газ…

И прошу Вас, пригласить позвольте

Дорогую гостью за Урал.

Здесь берёзы встретят Вас поклоном –

Лес всегда поэта понимал,

Храм зальётся колокольным звоном.

………

Приросла Сибирью наша Русь.

Я дарю Вам из моржовой кости

Снежный март, осиновую грусть

И подснежник первый на погосте.

Не менее удачное, могучее, равнозначное адресату – по форме, красоте слога, по силе прозрения и проницания в самую сердцевину судьбы, – посвящение Марине Цветаевой («Ты не сама. Тебя сдавила жизнь…»):

Ты не сама. Тебя сдавила жизнь

Железным тросом, якорною цепью,

Безжалостно на горло наложив

Замок амбарный – на великолепье

Живой хрустальной соловьиной речи,

Всю пропасть безысходности – на плечи.

О, как легко трепещущую шею

Свернуть у нежной Божьей певчей птахи!

Не выдержала… Как же ты, Психея,

Надела эту чёрную рубаху?..

Даже по этому, далеко не полному списку фамилий виден широчайший круг интересов Елены Русановой, её способность погружаться в самые разные жанры, истории, жизненные обстоятельства, произведения искусства. Эти стихи-посвящения – не просто домашние поздравления в альбом, как это часто бывает, но произведения высокого полёта, поскольку мастерски отражают суть и отношения автора к своим героям, и их характер, и жизненный путь, и основные, узнаваемые черты личности… По одним этим посвящениям можно составить потрясающий книжный раздел, а то и целую книгу, которая будет ценна и художественным совершенством стихов, и теми знаковыми для России судьбами, что вызвали эти стихи к жизни.

Многое волнует писательницу – например, экология, вопросы удалённости от природы городской среды и вопросы сохранения наших природных богатств, проблемы урбанизации. А главное, ей удаётся говорить об этом стихами, причём выпуклыми, при помощи художественно выразительных образов – без пафоса и назидания, без нарратива и плакатности, однако очень убедительно и колоритно. Вот такое небольшое стихотворение, всего из восьми строк, – а как много в нём уместилось смыслов и чувств, с какой сердечной болью автор поднимает важнейшие современные вопросы и как поэтически доходчиво удаётся ей сказать о том, что тревожит душу:

На ильменях, где соль и ковыли,

Любавы хороводят – журавли,

И жаворонок вьётся в вышине.

Как жаль, что это близко только мне!

Скромны цветы – тем ярче и милей

Мерцающие дали ильменей.

В улыбках их спокойная вода

Не отражает наши города.

И ещё – такое нежное, акварельное, буквально любовное стихотворение о природе Челябинского региона, привожу его целиком:

Чебаркуль. Весь цикорий в росе,

И озёрная гладь как цикорий.

Кисегач – нет таких по красе,

Край – хранитель озёрных историй.

Если ты здесь когда-то бывал,

Будут сниться и сниться, и сниться

Облаков белоснежный обвал

И озёр ясноглазые лица.

Другие характерные направления творчества нашей героини – исторические и православные мотивы, посвящения значимым для России местам и событиям, библейские сюжеты, воплощённые в русановском живом, ёмком, неравнодушном слове. Для неё как для поэта в целом присуще погружение в самые разные исторические и тематические пласты, в разные эпохи и социальные сломы, исследование времён и духовные поиски, проработка, охват и осмысление нравственных и этических проблем не просто людей, но именно народа как носителя определённых традиций, культуры и языка. Во многих стихах Русановой ведётся глубочайший, эмоционально-возвышенный разговор о трагедии и пути русского народа, о будущем и прошлом России, об истинных и ложных ценностях, о смысле жизни и ответственности перед будущим, перед новыми поколениями, перед землёй, на которой волей Господа суждено было родиться – перед Россией. Ещё в 2014 году написано стихотворение «Все рощи занялись зелёным пухом…», призывающее народы России сплотиться и помочь ей выстоять в мире зла и розни:

Россия – колыбель своих народов,

Издревле терпеливая, как мать.

Но кто-то верен матери до гроба,

А кто-то рад ославить и предать.

Но суть не в том, а как бы там ни было,

Россия только мира в мире ждёт.

И рознь творить, как мать, она не в силах,

Но в силе постоять за свой народ.

Читаешь – и чувствуешь, как расправляются крылья за спиной, видишь внутренним взором, как занимается заря нашего будущего у высокого полога неба, как простирает Господь свою охранную длань над многострадальной Родиной. Это – от бунтующей силы строк, от их целительного воздействия на душу, ведь, по горячему убеждению автора, поэзия – это храм слова, а потому слов на ветер бросать нельзя, ибо:

За каждое из них и неизбежно

Поэт ответит Господу сполна.

Да и может ли быть иначе!