Алина КОСТЮК. ГЕРАНЬ В РАСПАХНУТОМ ОКНЕ. Об одноимённом романе Владимира Пронского

 

Алина КОСТЮК

ГЕРАНЬ В РАСПАХНУТОМ ОКНЕ

Об одноимённом романе Владимира Пронского

 

Отношения мужчины и женщины, внутрисемейные отношения принято считать главными сюжетообразующими компонентами творчества любого писателя-романиста.

В романе Владимира Пронского «Герань в распахнутом окне» рассматриваются проблемы отдельно взятого человека в семейно-бытовом ракурсе. Происходит это потому, что семейные отношения остаются, хочется верить, бесценным микромиром личности, который символизирует в определенной степени и мир страны, из которого вышел этот человек. Не случайно главный герой спрашивает внучку: «А знаешь, что такое родина?».

Ему дороги родные места, ему «действительно давно хотелось пожить на родине». Это тот клочок земли, на котором «из восемнадцати изб лишь половина осталась жилыми…». Именно здесь, на даче, и происходят события романа.

Множество эпизодов произведения говорят о том, что его главный герой часто изумлён, напуган теми нормами бытия, теми решениями, которые ему навязали обстоятельства. Противиться им Владимир Николаевич, «или попросту Володя, а для кого-то и Кузя, как иногда называла его жена Елизавета», не хотел, да и, вероятно, не мог, когда на семейном совете было решено и твёрдо произнесено женой: «Чтобы отцу не болтаться в Москве, пусть на даче живёт, тем более что сам давно мечтал об этом!».

Казалось бы, желаемое совпало с действительным, но неопределенность положения настораживает главного героя. Читателю с самого начала понятна эта растерянность: нет сильного мужского начала в этом крепком человеке, потому объявленный приговор, «которым он осуждался на пожизненное дачное проживание», он принимает как должное. Решение жены Елизаветы и сына совпадают: «Денег от тебя теперь не дождёшься, а здесь больше пользы будет. Всем хорошо!».

И как только Володя закрыл за Елизаветой и сыном ворота, «то понял: с сегодняшнего дня, с этой минуты для него началась новая жизнь».

Здесь Владимир Пронский исследует случай, когда судьба отдельного члена семьи, его чувства входят в непримиримое противоречие с общими интересами семьи, когда создаётся острая драматическая ситуация. Но эту ситуацию главный герой пока не понимает и не осознаёт – он в самом начале осмысления новой жизни.

Символично, что новая жизнь началась не молодой, зарождающейся весной, а осенью – после Яблочного Спаса, когда вот-вот «полетят паутины бабьего лета». 

А дальше очень любопытно наблюдать за жизнью дачника, за его мыслями: «придумал себе работу», «попытался очутиться на месте жены», «работа отвлекала Кузнецова от унылых мыслей», «соскучился по общению», «он заменил общение мыслями». И, наконец, снова как приговор:

«Кузнецов смутно догадывался, что это новое состояние только-только начинает в нём оформляться, проситься на постоянную прописку, а как скоро оно получит оформление – это уж теперь не зависит полностью только от него…».

Новое состояние оказывается тяжёлой ношей, потому что происходит ломка сознания и в некоторой степени ломка души. А душа, оказывается, есть, и она может болеть. Володя задумывается над семейными отношениями, потом начинает сомневаться в жене, в её чувствах, «его огорчает её непонятное поведение и отношение к нему»… Его обижало, что он «нужен как бесплатный сторож, садовник и разнорабочий в одном лице». И вот именно в этот момент происходит завязка «новой жизни».

Зона внутреннего одиночества не устраивает его, и он пытается выйти из этой зоны.

Так и появляется в его новой жизни Мария Макарова: «Если добыча сама в невод идёт – надо ловить момент!»

И Володя «ловит момент» – некрасивый, неподготовленный, без чувств, без любви…

Произошло что-то противоестественное, даже гадкое в жизни семьи, и это очевидно всему миру: «…внутри показалось неуютно, пустынно и даже дико, словно за одну единственную ночь здесь произошло что-то непонятное и невидимое, хотя всё оставалось на своих местах. Правда, герань на окне почему-то поникла, словно её обожгло морозом, и Володя вдруг понял, что с виду бездушный цветок, как и всякое живое существо, всё чувствует и понимает…».

Жизнь разделилась на «до» и «теперь», потому «Володя все эти дни находился в непонятном и необъяснимом состоянии, при котором совершенно не знал, чего хочет его душа-душенька. Все чувства в нём смешались и пока никак не обозначились в какое-то верное и единое направление, а продолжали топорщиться, хотя он и пытался пригладить их…».

Наставление жены: «Будь мужиком!», вероятно, заключалось совершенно в другом, но Володя понял наставление на уровне инстинкта по-своему.

«Постоянное, скользкое чувство вины перед женой» проходит, и Володя продолжает жить своей, новой жизнью. Он понимает, конечно, что «мысли эти, в конце концов, иссякнут, а то, что останется от них, – горечь непонимания, обида – никуда не денутся, и что-то надо менять, искать какие-то другие пути к семейному пониманию, от которого ничего не осталось в последнее время. И для этого, казалось, и надо-то совсем немного, намного меньше всего того, что уже потратили: найти взаимное понимание и радоваться этому, и радостью этой заражать друг друга».

Кризис семейных отношений зашёл в тупик. Сумеют ли герои из него выбраться? Странно, но жена «ругала в душе своего Кузнецова, и чем дольше ругала, тем больше жалела его, неожиданно для себя». Значит, сможет простить своего Кузю.

Только нужно ли Володе это прощение? Хочется верить, что герой нашёл себя, обнаружив в себе настоящее, мужское начало. Он переезжает вслед за Марией с её согласия, находит её на новом месте, и хочется верить, что это соединение не случайное, оно вытекает из сердцевины бурно развивающегося сюжета.

Нет в романе поэтизации «греховных» любовных отношений, как и поэтизации семейной жизни, но есть правда жизни, тревога за судьбу семьи, есть понимание истины: жизнь сложна.

«Елизавета второй месяц терпеливо дожидалась Володю на даче, а мужа всё не было. Казалось, вот-вот он появится, чего-нибудь, конечно, приврёт, но теперь она ему всё простит. Если в первые дни время тянулось медленно, то теперь оно бежало быстрым ручьём. Она вроде бы и не болела ничем, а ходила поникшая, угасшая взглядом от беспричинных головных болей. Почти одичала на даче.

Эх, как бы хотелось ей, чтобы в такие переломные дни оказался рядом знающий, мудрый человек, сумевший бы напомнить о взаимном доверии и достоинстве, о котором никогда не следует забывать. Но как найти такого, всё понимающего мудреца, готового всегда прийти на помощь. Да и есть ли он? А может, не надо ни на кого надеяться, а надо отыскать его в самом себе? Хотя бы попытаться. Но с чего начать, как это сделать – в этом Елизавета не советчик, если у самой всё получилось наперекосяк. И когда она вспомнила о самой себе, то расплакалась в очередной раз: от обиды, одиночества – от всего».

Автор даёт право и возможность читателю, вживаясь в характеры героев, понять их или осудить. В этом и заключается недюжинный талант писателя-романиста Владимира Пронского.