Алексей ФУНТ 
Алексей ФУНТ
ЭФА АТАКУЕТ
Рассказы
БАРСОВА КОЖА
Это была дерзкая вылазка: четверо зашли слишком глубоко и столкнулись с огневой точкой противника, поливавшей их пулями – и это из подъезда. Пришлось дать бой. И наступила тишина, словно никого вокруг не осталось. Пошли в подъезд. Оказалось, всех положили, вражеская камуфляжная форма с тризубом и синей изолентой промокла от крови. Перед входом в подъезд мелкая бетонная крошка под многоэтажкой залита маслом и топливом, рядом горел шкаф. Шли по лестнице, на ступенях залежи штукатурки. Решили вешать знамя на крыше именно этой многоэтажки.
Штосс и старший группы Житков водрузили красное знамя. А Чека с Амбалом осматривали квартиру, в которой было решено остаться на ночь. Везде завалы из тряпок и кухонной утвари. Противник покопался всласть. В этой квартире на восьмом этаже был шикарный диван, чёрного цвета, сидишь на нём и смотришь в большие окна, вечер сереет, тяжёлые тучи как сейнеры. Крутятся на высоте спиралями смерчи, как чёрные груши в тлене. Внизу пожелтелые листья в луже. Хмурая свинцовая непогода. Вот уже и ночной мрак. Чека сидел на диване и увидел слева под шкафом что-то пятнистое и объёмное. Оказалось – это шкура барса.
– Искусственная или настоящая? – показал он шкуру Амбалу.
Амбал помял её в руках и накинул себе на плечи... Голова барса сверкнула стеклянными тёмными глазами и опрокинулась за спину...
В правом углу валялись книги, все советских лет издания, и среди них «Русский характер» Алексея Толстого с уже жёлто-серыми страницами.
В комнате стало темно, света нет. Командир со Штоссом нашли на этаже ниже бензогенератор. Амбал соединил несколько проводов и обмотал изолентой. И в квартире загорелась лампочка. Чека рассматривал старые сообщения в телефоне, связи не было. В последнем сообщении девушка просила у него фотографию. Чека попытался сфотографировать себя на этом красивом диване. Но не был доволен, его лицо красное и щека в крови... И связи не было. Поэтому он отложил фотосессию на потом.
Подняли стол. Ели консервы, бутерброды со шпиком... Посреди стола с сухпайком стоял гранатовый сок. Перед этим поделились едой со старушкой на втором этаже. Она одна здесь осталась...
Свет погас, стекло от лампочки посыпалось на стол. Загорелся диван и шкаф. В ушах звон. А вся комната теперь освещена огнём. Горение перекинулось даже на обои.
– Это дрон. Все целы? – прокричал Житков. – Бегом отсюда!
– РПГ завалило, куда глядели?! – проорал он повторно.
Гранатомёты с гранатами-выстрелами привалило тумбой и штангой. Трое уже покинули квартиру, а командир упрямо рылся в завалах. Извлекал РПГ и бросал их Штоссу. Уже дышать было нечем, но он упрямо прорывался к «морковкам». Схватил голыми руками почти покрасневшую штангу и швырнул... Поднял ящик с боеприпасами…
– Уничтожьте! Там танк к нам рвётся, я только что в окно видел!
Житков бросил ящик с боеприпасами в руки Амбалу и в этот момент перед входом в квартиру упала мина...
Он стоял и смотрел на неё. Форма на нём уже горела, но он молчал. Он терпел и в нём было больше силы, чем у Муция Сцеволы, державшего руку в огне.
Амбал, Штосс и Чека успели спуститься на этаж ниже до взрыва.
Спустились ещё ниже.
– Они как муравьи расползлись, их сотня, будут заходить к нам, – оценил ситуацию Амбал. – Эээ! – грубо заорал он в окно и выстрелил из своего АК-74.
Один из боевиков упал замертво. Остальные прекратили движение к подъезду.
– Танк чуть левее, «Абрамс»! Одновременно стреляем и из гранатомётов! Агрессивнее давай!..
Амбал стрелял из РПГ в боковую часть танка и так, пока не кончились заряды. Штосс бросил гранату в окно – рвануло сильно. Темно. Кто-то зажёг внизу фальшфейер. Зловещий красный свет залил улицу и попадал даже к ним в комнату. Танк был охвачен чёрным дымом, люк открыт. Из него вываливались люди. Странно, Штосс кидал гранату с расчётом вывести из строя пехоту, но не танк... Бойцов это обрадовало.
– Мы его с боков пробили из РПГ. Броня из корунда, говорят, из карбида бора. Из кор-дурдома, – смеялся Амбал.
– Дым от него вреден, лучше не дышать. Они в броню обеднённый уран впихивают, – предупредил Чека.
– А по этим из ПКМ лупи без остановки, – ответил уже своим голосом, но охрипшим, Амбал.
Красный свет, чёрный силуэт громады танка...
Вдруг в окно влетело. Взрыв – и Амбал упал, своим телом закрыв остальных. Удар дрона-убийцы пришёлся весь на него. Лишь пара осколков попала в ногу Штоссу.
Чека ведёт Штосса к лестнице, но она обрушена. Но грузовой лифт открыт.
– Обрубим тросы. А там внизу, в подвале, есть ход в тоннель под дорогой. Помнишь, сегодня дыру видели. Фосфорный боеприпас там не разорвался. Мы им дадим жару. Рация не работает. Я не смог связаться с нашими. Ничё, прорвёмся. Эти черти сейчас будут лезть сюда. Их слишком много. А мы полетим вниз. Обойдём их со спины.
Чека притащил два кресла.
– Мягче приземляться будет, – сказал он.
– Смотри там икона. Это Андрей Рублёв?
– Где?
Красный свет падал на икону на стене, Христос спускался в преисподнюю. Название снизу говорило о сошествии во ад.
– Едем! Я тросики рвану...
Чека положил у ног пулемёт Калашникова...
Лифт резко пошёл вниз. Чека набросил на себя накидку. На этой накидке были пятна крови. А Штосс так и не успел договорить о том, что его позывной в честь недописанного рассказа Лермонтова.
Чека на мгновение закрыл глаза. Он видит себя на дорогом чёрном диване, на нём шкура барса. Он слышит женский голос. И не понимает, сон ли это. Резко это прервалось. Сильный звук ударил по ушам. Лифт остановился. Застрял. Чека впился руками в кресло. Справа Штосс недвижим. В него прилетела пуля. Чека увидел движение в темноте, поднял ПКМ и выпустил очередь туда.
– Фокус хотел? Ты думал тряпка в крови и значит под ней мертвец?
Чека бросил накидку. И осматривал ликвидированного боевика. Достал из его карманов документы. Это иностранный наёмник из Прибалтики. Он лежал, вытянув ноги. Рядом американская снайперская винтовка и чешский автомат.
Это первый этаж... Чека смотрит на улицу, видит десятки трупов боевиков. Наш дрон увидел красное знамя на этой многоэтажке. По боевикам прилетела ракета и рой дронов-камикадзе. Оставшиеся в живых трусливо убежали.
Чека отходит от мёртвого наёмника. На бетонной пыли и кусках от стены лежит журнал. На глянцевой странице описание блюда из итальянской кухни, копчёный угорь.
Чека выходит на улицу с ПКМ в руках. Ветер шипит, по перепаханной дороге ползут долларовые бумажки, ветер поднимает их и бросает снова на землю. Часть долларов попало в огонь. Горит бронеавтомобиль «Козак». Остальные бумажки ползут дальше. Они вылетели из кармана командира отряда киевских боевиков... Вокруг мрак начинает рассеиваться. Обгорелые остовы машин как тюлени на мокром асфальте и бетоне. Чека проходит в сторону воронки... Там лежит ещё один из главных боевиков. На руке разбиты часы. Рядом – фотография в грязи. На фотографии он стоит с кем-то очень важным, жмёт ему руку, получает награду. Теперь он тут, куртка и он в ней, как в болото, уходит в землю. Тишина... Справа начинают вылетать огни, работают «Грады», гудят. Бьют по позициям боевиков, безостановочно, снаряд за снарядом. Слева начали стрелять ТОСы. И полетели ракеты. У античеловеческого режима нет шанса.
За спиной Чека слышит голоса. Это вышли женщины и дети из подвала.
– Мы вас ждали! Россия, мы хотим с вами! – говорят они.
Чека вспоминал шкуру барса и фотографию, где они с Амбалом, Штоссом и Житковым все живы, с автоматами, с красным знаменем. И тут Чека смотрит наверх... Красное знамя трепещет на ветру. И никто не успел его сбить и сорвать. Оно выдержало налёт дронов. Чека залез на бетонную стену, которая торчала под наклоном и нарисовал мелом жирный белый Z.
ЭФА АТАКУЕТ
Горит «Урка» ВСУшников. В грязи оторванные колёса бронеавтомобиля. Колонна разбита. Стоят посреди поля горящие «шестьдесятчетвёрки», торчат из жидкой грязи спины спецназа ВСУ, шипит огонь, а задняя дверь-аппарель бронетранспортёра мокрая – красная жидкость, внутри зола, всё чёрное. Наше «Земледелие» блокировало им путь назад, но они и так пёрли лишь вперёд, самоубийственная политика их командиров, самоубийственная атака. Наша артиллерия добила эту змею-колонну. В «Челленджер» прилетел быстролётный «Ланцет», ринулся, как белый коршун на цыплёнка, полетели искры, вырвался огонь, контузило боевиков рядом.
В жидкой грязи «гусянки» от М-113, как рёбра, как спуск в грязный карьер. Янычар идёт по ним и смотрит по сторонам. Сам гусеничный БТР М-113 перевёрнут, искорёжен, как консервная банка со шпротами ножом.
Из этой колонны живым остался лишь один боевик. Он сидит, опершись спиной о подбитый броневик. Дверь броневика распахнута. Боевик сидит прямо на жидкой грязи. Ноги вытянуты, руки поднял, держит их над своей головой.
Янычар допрашивает его. У боевика дрожат руки, мятую сигарету уронил. Голос тоже дрожит.
– А командир двухсотый, вон лежит, хотел в Ялту, – отвечает боевик. А я не хотел, я шесть классов закончил.
Янычар держит в руках документы пленного и задаёт ему вопросы дальше.
Справа лесопосадка из тополей, верхушки деревьев словно срезаны бритвой. Ржавая башня от танка под израненным тополем, как серый сокол – путь вдоль тополей в город. В той стороне грохочет: разрывы, стрекочет пулемёт. В луже под ногами рябь.
Боевики драпали из города, только в одном здании оставались наёмники и отмороженные «идейные». Янычар направлялся туда со своими боевыми товарищами. Главный над ними Смирнов, уже находился на окраине города. Бойцы готовились к штурму.
Эфа был направлен Янычаром к командиру, бежал через площадь. Боевики обстреливали жилой сектор из «града». На лавке сидела женщина в сером пальто, рядом с ней пакеты. Слева многоэтажка с чёрными дырами… Снаряды боевиков попали туда. Валил дым, огонь ярко-оранжевый. Грохот отражался от стен как от гор... А где-то строчил ДШК... Дашка... Небо хмурое, тяжёлые тучи. Голубь серый не взлетал, шёл по грязи.
Смирнов сам идёт в бой. Танк Т-80БВ едет впереди как щит. Позади командира шёл Эфа. Враг сидел в бывшем административном здании, оттуда лился свинец, огонь из пулемётов. Нужно было заткнуть пасть этому чудовищу... Осенний мрак, вечер... а струи из пулемётов, как огонь из пасти здания... Танковый двигатель ревёт, выхлопные газы. Грязь под ногами, в грязи ветки, срубленные пулями. Эфа смотрит под ноги, следы как ступени. Слева он видит американский автомат М14 – погружен в жидкую грязь. Дальше пятно крови, как дракон... цвет алый или как свекла. Дальше тоже кровь в месиве, как вино из разбитой бутылки. В колее красная субстанция, а в ней шоколадный батончик «сникерс». Танк ревёт. И тут удар. Громкий удар, танк остановился. Эфа налетел на спину командира. Словно в танк попали из «Пиона». Танк заводят снова. Бойцы продолжают идти вперёд. Над головами летят пули. Справа взрыв. Стреляют из АГС.
Снова удар, танк остановлен. Наёмники огрызаются всем, что у них есть. Танк завёлся и едет дальше, осталось немного. И тут третий раз в танк попадают. Но Т-80 приходит в себя и быстро едет. Вот он портал, мёртвый боевик под блоками и мешками. Бойцы забрасывают гранаты в здание. Эфа стреляет из АКМС.
Здание зачищено. Смирнов палкой раздвигает тряпки и пакеты в логове наёмников.
– Ну и триппер развели тут, – говорит он.
Стонет женщина. Это наёмница из Прибалтики. Она одна из боевиков осталась жива, но её ранение тяжёлое, распорот живот.
Эфа пошёл в ту комнату, где слышны стоны. Снял шлем. Левая рука вся в крови. Он только что заметил это. Кровью он заляпал свой шлем и снаружи и внутри. Сделал пару шагов, и мощная сила сбила его с ног. Взрыв, словно две тонны тротила взорваны. Шлем отлетел в сторону. Огромная масса бетонной пыли посыпалась на него.
Бойцы не нашли Эфу. Нужно разбирать завалы. Но был приказ оборудовать позиции в соседнем здании, а к завалам возвращаться завтра.
Боец с позывным Урал нашёл окровавленный и пробитый насквозь осколком шлем. Смирнов взял шлем Эфы в руки.
Ступени здания, листы из книг, которые пытались сжечь боевики перед бегством. Ночной мрак, осенний мрак. Один из бойцов держит два вражеских флага. Флаги подожжены, и боец машет ими. Огонь борется с тьмой... Командир смотрит на это фаер-шоу... Тихо шепчет: «Смерти нет!».
Ветер сдувает обгорелые книжные страницы со ступеней. Смирнов видит на стене рисунок. Кто-то из наших военных повторил черты Ангела Златые Власы... Лицо ангела на буром железном листе. На него падает свет оранжевого пламени. Лицо ангела успокаивает.
Рассвет крадётся – всё ещё серое. Тяжёлые тучи, как вороненые листы железа. Тучи, как сивые камыши. Тучи, как коррозия... Эфа вылезает из завала... Отбрасывает камень... Поднимается на ноги, смотрит вокруг – и идёт. Никого вокруг нет. Эфа решает идти дальше и уверен, что вот-вот наткнётся на свой отряд.
Уже час он идёт. Но никого из своих не видит и не слышит. Но вот уже слышны голоса... Но голоса незнакомые... Эфа держит свой АКМС и готов ко всему. Прячется за бетонной плитой. Это нагромождение бетонных плит и блоков. А там, в сотне метров от него, десять боевиков. Один из них главарь.
Эфа видит слева здание. Оно серое, напоминает склад. И стреляет из АКМС в толпу. Главарь падает замертво. Боевики разбегаются.
Эфа бежит к зданию. Окно разбито и через него он проникает внутрь... Сеткой от кровати закрывает окно. Осматривает помещение. Вдоль стен полки с колбами. Много стеклянных сосудов с растворами. В одной из комнат контейнеры. Много битых колб, сюда попал снаряд. Штукатурка отпала, на полу пыль стала серыми дюнами. Темно и мрачно. В углу лужа, коричневый цвет воды. На дне лужи лист из книги с иллюстрацией. Эфа рассматривает рисунок. Это чёрно-белая репродукция картины Рембрандта... на ней апостол Павел... смотрит вправо вниз, задумчив, по левую руку от него манускрипты, левая рука на этих письменах... а он отвёл от них взгляд и смотрит сюда... Рядом прилетает снаряд, от взрыва дрожат стены, круги на воде... Звук капель.
Эфа идёт к окну и видит, что к нему движется целая группа. Враг намерен атаковать. Он стреляет в окно. Кончается один магазин, кончается второй магазин. На исходе третий – последний... Эфа думает о той женщине, которая сидела на лавке у разрушенного дома... Они освободили её городок на прошлой неделе. Эфа не разглядел её лица. Фантазирует, что он с ней в ресторане, на её глазах повязка, он надевает на её пальчик кольцо с драгоценным камнем. И везёт её в целую квартиру, не в ту, сожжённую боевиками-вэсэушниками.
Эфа сидит на полу, смотрит на гранату. И тут в окно влетает снаряд, падает, шипит. Облако пара. Коричневый пар везде. Он пытается дотянуться до противогаза… Задыхается...
…Прямо в стене, немного слева, металлические ворота. Они раскрываются и заходит человек в военной форме с красной повязкой и шевроном с символом Z. Ворота с шумом закрылись за его спиной. Он шагает по лужам. В его руках пулемёт «Печенег», на нём висят пулемётные ленты.
– Это «табун». Нужна инъекция. Я её сделаю тебе, – говорит зашедший. – Это же растворы щелочи, или гипохлорит, – продолжает он и стреляет по стеклянным колбам и сосудам. – Это нейтрализует газ. Наши недалеко, скоро будут здесь. Но гляжу, у тебя патронов почти нет. Не узнаёшь меня? – спрашивает военный Эфу.
– У меня осталась одна граната.
– Есть вариант... Вон чёрное поле, как кратер с грязью. Метров триста нужно бежать. Там две мины, там и там… И будешь у Смирнова. Думали, что ты погиб, но сегодня поняли, что ты живой. Но ты там будешь как на ладони; их много, дождь из пуль не даст тебе долго побегать.
– А я не побегу. У меня, кстати, нож ещё есть, я тут смастерил из куска железа, подключил к бензогенератору болгарку. На яванское мачете похоже?
– Я прикрою, – Круглов подошёл к окну и начал поливать врага огнём из пулемёта. Стрельба не умолкала.
И тут Эфа вспомнил Круглова и Ягуара. Они прикрывали... Они остались в подъезде прикрывать... Ягуар шутил, улыбался, его металлические зубы запомнились Эфе. Эти двое погибли, но не отступили, прикрыли...
Эфа поднял глаза. А Круглов у дверей, стоит…
– Мне пора. Давай…
В углу над водой сверкнул яркий белый свет, словно на мгновение выглянуло солнце, осветило металлический брусок и исчезло. В это мгновение частицы света бегали по стенам и воде…
В окно влетел большой лист тополя – сорвало ветром. Он упал Эфе на ладонь.
К зданию со стороны наших позиций приближался наземный дрон. Эфа видел его – он близко, слышал и шаги врагов – они тоже близко. Слышно шаги… В руке Эфы граната и он готов взорвать её.