Александр БАЛТИН. «ЖИЗНЬ, ТЕБЕ ХВАЛА!». К столетию со дня рождения Николая Старшинова

 

Александр БАЛТИН

«ЖИЗНЬ, ТЕБЕ ХВАЛА!»

К столетию со дня рождения Николая Старшинова

 

Казалось – слова у него выпеваются естественно, так легко и славно соединяясь, ложатся в строки, что будто и труда никакого не требуется: точно и стихи приходят цельнослитные, изначально существуя в тех формах и формулах, которые увидит читатель:

Война! Твой страшный след

Живёт в архивах пыльных,

В полотнищах побед

И в нашумевших фильмах.

 

Война! Твой горький след –

И в книгах, что на полке…

Я сорок с лишним лет

Ношу твои осколки.

Войны много в поэзии Николая Старшинова, что естественно: она обжигала навсегда, а ставшее классическим стихотворение про запевалу, всё равно ликовало жизнью, светясь ею ярко и щедро:

Я был когда-то ротным запевалой,

В давным-давно минувшие года...

Вот мы с ученья топаем, бывало,

А с неба хлещет вёдрами вода.

 

И нет конца раздрызганной дороге.

Густую глину месят сапоги.

И кажется – свинцом налиты ноги,

Отяжелели руки и мозги.

 

А что поделать? Обратишься к другу,

Но он твердит одно:
                                          – Не отставай!..

И вдруг наш старшина на всю округу

Как гаркнет:
                            – Эй, Старшинов, запевай!

Его стихи – вместе: очень конкретны, все детали их выявлены с окулярной чёткостью, и есть в них бесконечная дымка таинственных мерцаний, подлинная поэтичность, которая, проявившись, свидетельствует в пользу весомого дара поэта.

…Жизнь дальше идёт – разумеется, война остаётся за бортом реальности, оставаясь в сердце солдата-поэта, и, тем не менее, жизнь дальше идёт: постоянно, упорно, и… происходящее в ней порою требует иронии, чтобы легче было примириться с происходящим:

Вроде жизнь наладилась сполна,

Я ступил на ясную дорогу:

Дочка вышла замуж,
                                   и жена

Тоже вышла замуж,
                                  слава богу!

Самоирония – высокая правда мудрости: много её в поэзии Старшинова, поблескивающей белыми крупицы онтологического опыта.

 Много войны… много любви: словно только кардинальные явления бытия определяли космос поэта:

Не спугните… Ради Бога, тише!

Голуби целуются на крыше.

Вот она, сама любовь, ликует –

Голубок с голубкою воркует.

Он глаза от счастья закрывает,

Обо всём на свете забывает…

И такая любовь, совершенство природного феномена, завораживает, как и стих, вьющийся серебряными нитями, играющий смысловыми оттенками счастья.

Его поэзия легка.

Его поэзия весома.

И сильно зажжены в ней огни всеприятия жизни:

Жизнь была и сладкой, и солёной,

А порой и горькою была.

Раненный и трижды исцелённый,

Говорю я:
                      – Жизнь, тебе хвала!