КРИТИКА / Виктор СУГЛОБОВ. КОМУ НУЖНА ВЕЧНАЯ ИГЛА ДЛЯ ПРИМУСА?! Кое-какие мысли, возникшие от прочтения книги Владимира Бутромеева «Земля и люди»
Виктор  СУГЛОБОВ

Виктор СУГЛОБОВ. КОМУ НУЖНА ВЕЧНАЯ ИГЛА ДЛЯ ПРИМУСА?! Кое-какие мысли, возникшие от прочтения книги Владимира Бутромеева «Земля и люди»

 

Виктор СУГЛОБОВ

КОМУ НУЖНА ВЕЧНАЯ ИГЛА ДЛЯ ПРИМУСА?!

Кое-какие мысли, возникшие от прочтения книги Владимира Бутромеева «Земля и люди»
 

«Краткая топография места и времени» – так обозначил её жанр Владимир Бутромеев… но как пользоваться этим обозначением? Лев Аннинский в своем предисловии трансформировал его в «топографический роман»: это ближе к привычному и удобнее в обращении, но по сути, весьма условно. Тогда, может быть, просто – книга? А что? Книга по-гречески – библия, а тут перед нами тоже своего рода «Библия», и если главная Библия – это, в сущности, история жизни еврейского народа под неусыпным оком незримого Бога, то у Бутромеева это история Ряснянской округи, вместившей в себя каким-то немыслимым образом историю русского народа в тот её период, когда Бог (а он у нас общий) забыл о нём, или махнул на него рукой – и отдал всё на откуп Сатане с его земными подручными. В этой библии, как и в еврейской, есть свои  пророки и пророчицы, свои мудрецы, свои герои, свои злодеи и предатели, похлеще Иуды, и свой Ванька Каин, пострашнее того, древнееврейского Каина.

В той древней Библии очень много крови и жестоких убийств (у Бутромеева тоже), потому что Бог даровал евреям землю Ханаанскую, которую нужно было ещё завоевать и очистить от её жителей: то есть одних убить, а других взять в рабство, чтобы они (как у Бутромеева) работали за «штаны и за миску супа». (С той лишь разницей, что древние евреи штанов, кажется, не носили, а просто покрывались кусками ткани – иные очень дорогой и очень красивой.)

Когда евреев упрекают, что их история, воплощенная в Библии, слишком жестока: это несправедливо, потому что мир был таким, и если бы другие народы сохранили и так подробно записали свою историю – она была бы такой же примерно – не менее жестокой.

Другое дело, почему и откуда такая жестокость в истории Ряснянской округи, а по сути, всего русского христианского мира –  по прошествии почти двух тысяч лет после Христа и пятисот лет после эпохи Возрождения с её гуманистическими исканиями и надеждами?..

Ответ вроде бы очевиден: от большевиков, очень любивших убивать – Ленина, Сталина, Троцкого, который, правда, «рыбалку любил больше, чем убивать людей» – на чём и пострадал (по народной версии в изложении Бутромеева). Но большевики эти не от сырости завелись: они, как известно, пошли от Маркса, который, по той же версии, научно доказал, что «нужно не работать, а грабить…».

Но и Маркс не был первым коммунистом, хотя и написал «Коммунистический манифест»: он сам об этом говорил, называя своими идейными предшественниками социалистов-утопистов – Томаса Мора, автора этой самой «Утопии», Кампанеллу, написавшего, видимо в полубреду от долгого заключения и пыток, свой «Город Солнца», – и других мечтателей, не отрицавших, правда, посильный труд (хотя и под надзором строгих начальников).

С первыми обоими обошлись очень сурово: приговор Томасу Мору гласил: «… влачить по земле через лондонское Сити и Тайбери, там повесить его так, чтобы он замучился до полусмерти, снять с петли, пока он ещё не умер, отрезать половые органы, вспороть живот, вырвать и сжечь внутренности, затем четвертовать его и прибить по одной четверти его тела над четырьмя воротами Сити, а голову выставить на Лондонском мосту»… Потом, правда, смилостивились и торжественно отрубили голову… А Кампанелла 27 лет отсидел в тюрьме, периодически подвергаясь пыткам.

Но Кампанелла был заговорщиком, мечтал освободить свою родную Калабрию и построить там свой «Город Солнца»… одеть всех в одинаковые одежды, поселить в одинаковые жилища, кормить одинаковой едой, водить отрядами на работу и распределять общих женщин для половых сношений в каждую третью ночь… (Так что, может, и правильно, его посадили…) А Томас Мор был лорд-канцлером у Генриха VIII, дружил с Эразмом Роттердамским – вообще был умнейшим человеком своего времени. И «Утопия» его была всё-таки более человечной, чем «Город Солнца»… И тут возникают два детских вопроса: первый – на кой ему всё это при его-то положении лорд-канцлера?! А второй вопрос: что же это была за жизнь у простых людей, которые не лорды, если эта самая Утопия, не говоря уже о Городе Солнца, представлялись верхом достойной жизни и справедливости.

Томас Мор жил в известную каждому школьнику эпоху «огораживания», когда английские ленд-лорды сгоняли крестьян с общинных земель и загоняли туда овец, потому что английское сукно высоко ценилось в мире, а для него нужна была шерсть. Крестьяне же становились нищими и бродягами – и против них были изданы законы о «бродяжничестве», по которым их бичевали, клеймили и отдавали в рабство, а в случае побега – вешали. Законы эти в разных вариантах существовали до 1814 года… А в 1818 году родился Карл Маркс, сообщивший вскоре, что «призрак коммунизма бродит по Европе». Так, может, этот самый призрак как раз из тех «бродяг и упорных нищих», которых благородные лорды согнали со своих земель, а потом перевешали?!

Наши «лорды» хоть и не вешали своих крепостных рабов, но запороть до смерти – это запросто… А ведь какие благородные, образованные: театры держали из крепостных рабов, оркестры из них же, художников…, которых в случае чего можно было выпороть на конюшне, продать за ненадобностью или отдать в солдаты, где их тоже могли по прихоти какого-нибудь захудалого офицерика с комплексом неполноценности прогнать сквозь строй и забить до смерти… У Станюковича – вздорная барынька посылает старого матроса – няньку её сына, добрейшей души человека – с запиской, чтоб его выпороли хорошенько… Или врет Станюкович? Художественный вымысел?! И Некрасов врет, когда пишет: «Вчерашний день, часу в шестом, я вышел на Сенную: там били женщину кнутом, крестьянку молодую…». Может, она и провинилась – и надо было её наказать… но вот так – кнутом на площади – скотство же! А ведь благородные люди – судьи-то!

А призрак «большевизма» уже вовсю гулял по России – искал, в кого бы вселиться… Народники не подходили: слишком идеализировали крестьян, а Ленин и Сталин: они как раз родились вскоре один за другим – самые подходящие: они крестьян не любили, но их вековую ненависть к «благородиям» с успехом использовали… Как там у Некрасова дальше: «Ни слова из её груди, лишь бич свистал, играя…». Что это?.. Не кричит, не стонет – молчит… Так молчат, когда знают, что когда-нибудь, если не дети, то внуки всё равно отомстят.

И мстили – без разбора… и это стало привычкой, потребностью, болезнью, можно даже сказать, ещё на многие годы: убивать, убивать и убивать… как это с жуткой правдивостью рассказано у Зазубрина в его повести «Щепка», где расстрельщики-чекисты буквально заболевали – ходили неприкаянными, потерянными, когда несколько дней или неделю не было казней… хотя казнь – слово тут уже неуместное. Казнь всегда предполагала некоторую торжественность, когда человека взводили на эшафот или ставили к стене, и можно было, пока зачитывали приговор, последний раз взглянуть на небо и даже что-то сказать толпе или палачам… И часто был в этом элемент творчества, как, допустим, в приговоре Генриха VIII Томасу Мору… или даже у  Сыркова в книге Бутромеева: «Петр Строев – застрелить из винтовки, не подходя к нему близко… Нефёд Строев – тоже убить, не подходя к нему близко… Авдей Стрельцов – забить прикладами, проломить голову и оставить на съедение лесным зверям за оградой хутора… Стевка Ханевская – наброситься и растерзать…». Это, конечно, не то, что у Генриха VIII: фантазии маловато… да и большевики как-то очень скоро перестали заниматься этими глупостями и свели всё к простому убийству в подвале – из револьвера в затылок: это и расстрелом нельзя назвать – просто убийство.

В октябре 1993 года, во время нашей недавней буржуазно-демократической революции (или контрреволюции?!) Ельцин вроде бы отказался от большевистской практики и устроил настоящий праздник для народа, собравшегося посмотреть на расстрел Дома Советов из танковых орудий, но втихаря всё-таки, по словам Коржакова, приказал ему «кокнуть» Руцкого и Хасбулатова, да только они были постоянно в толпе депутатов – и не получилось… «И слава Богу», – думает, наверно, сейчас Коржаков, потому что это ничего бы не изменило, но была бы лишняя подлость и гадость, которых и так было много… А также всякого вранья и провокаций.

Да, дерьма было много – всякого. Взять хотя бы знаменитое письмо 42-х литераторов в поддержку этого расстрела: ну ладно Лихачёв, натерпевшийся от советской власти, или Виктор Астафьев, тоже хлебнувший с малых лет горя и несправедливостей… А, допустим, Андрей Дементьев, обласканный при всех правителях, любимец женщин лауреат Госпремии и премии Ленинского комсомола, объездивший за казенный счет полмира, член КПСС (если не ошибаюсь)… А Роберт Рождественский?! Вот и Василий Аксенов, которого мы в армии читали в очередь и горячо обсуждали по ночам в курилке или в сушилке, когда там не было сапог и вонючих портянок. «Этих сволочей надо было стрелять. Если бы я был в Москве, то тоже подписал бы это письмо...» (Хотя я тогда и сам подписал бы какое-нибудь такое письмо, потому что очень уж зол был на этих болванов в Верховном Совете, которые сначала сделали Ельцина председателем Президиума и президентом, а потом дружно проголосовали за Беловежское соглашение, разорвавшее нашу страну на кусочки.)

А вот ещё чуть не забыл Черномырдина – великого златоуста, которому Ельцин, во время операции на сердце, дал подержать «ядерный чемоданчик»… Как он бушевал тоже: «Это же нелюди, зверье! Никаких переговоров!.. Надо перебить эту банду!». Почему вдруг? Это же твои бывшие товарищи… однопартийцы, руководители разного уровня, с которыми ты много трудился на благо Советской страны, вместе отдыхал в каких-нибудь заповедных местах с банями и прочими удовольствиями, принятыми у русских людей… Это что ж такое у нас?! Чуть что: «Расстрелять, перебить!». Но ведь была возможность переговоров… одновременные выборы, наконец, президента и парламента. Ельцин бы, наверняка, победил: он тогда ещё не успел утопить свою харизму в нашем знаменитом национальном напитке… (Да он бы Горбачёва победил, если бы Шахрай, Бурбулис и прочие – направили его энергию в эту сторону: то есть, возглавить измученную Великую Страну, вместо того, чтобы её добивать.)

Да много ещё было способов обойтись без стрельбы и убийств в конфликте с Верховным Советом, который уже и так дышал на ладан. И они обсуждались – эти способы… например: выкурить депутатов (а заодно и толпу у Дома Советов) хлорпикрином – специальным газом, которым в армии проверяют противогазы: я сам не раз проходил такую проверку в большой землянке, куда нас отправляли неожиданно, потому что некоторые хитрожопые бойцы вынимали клапаны из масок, чтобы легко бегать в противогазе – и было очень смешно, когда они пулей вылетали из землянки в слезах и соплях. Не очень, может быть, парламентский способ, но лучше, чем палить по нему из пушек при всём честном народе.

А в общем, чёрт бы с ними этими депутатами: жалко простых людей, расстрелянных у Белого Дома. Руцкой и другие крикуны каждый день призывали их не расходиться, а сами даже в холод и в дождь, когда нельзя было разжечь костер, не пускали их погреться внутрь Дома – хотя бы на первый этаж. (Только перед самым расстрелом вроде бы смилостивились.) Я сам, опоздав на электричку, провел ночь в тамбуре перед каким-то входом, сидя на корточках у холодной стены… И никакого оружия, конечно, ни у кого не было: может там, внутри, у кого-то и было, но тут нет. А когда я, продрогший до последней косточки, бежал, пытаясь согреться, на Киевский вокзал, чтобы с первой электричкой уехать домой в Апрелевку, – встретил на мосту идущих мне навстречу двух бойцов – похоже, что из гостиницы «Украина»: в руках у них были огромные сетки-авоськи, заполненные бутылками с водкой, хлебом, консервами и колбасой: кто-то хорошо их подкармливал и подпаивал.

Многие скажут: «Кто им виноват – этим «защитникам»? На кой хрен они попёрлись туда – «защищать» этих депутатов?!». Но что делать: большинство не верили, что в них будут стрелять… А другие… Я там познакомился с одним очень интересным человеком, который находился там до конца и чудом остался жив (ненадолго, правда). Он так ненавидел Ельцина, что говорил: будь у него возможность подобраться к нему – обвязался бы динамитом и взорвался вместе с ним. Он вырос в детдоме, занимался во всех кружках, какие там были, служил в армии и танцевал там в каком-то ансамбле, заведовал клубом где-то на Севере, хорошо рисовал и продавал влёт свои картины на многочисленных тогда «самопальных» выставках-продажах. Он считал, что всем, что у него было и есть в жизни, – обязан стране, которая худо-бедно вырастила его, воспитала и выучила… И он не мог понять, зачем нужно было уничтожать такую страну?! После этих событий он целыми днями не выключал телевизор – ждал сообщения о смерти Ельцина, которую со дня на день обещали все патриотические газеты, но не дождался – и умер от сердечного приступа.

Прошло время – и хоть не всё, но многое открылось… Вот и Ельцина уж давно нет, и Гайдара, и Черномырдина… нет и моего любимого в молодости писателя Василия Аксенова и нелюбимого пародиста Александра Иванова… А вот Чубайс, как-то не засветившись в этом расстреле, жив и, судя по всему, счастлив, женившись недавно на красивой и умной женщине – Дуне Смирновой, снявшей хороший фильм по моему любимому роману Тургенева «Отцы и дети»… Всё также невозмутим и непроницаем, с лёгкой усмешкой и загадочным ленинским прищуром – словно знает про всех нас такое, чего мы и сами о себе не знаем, а когда узнаем – будет поздно. (Недаром Ельцин говорил: «Чубайс умный!». А Ельцин тертый аппаратчик – и разбирался в людях: был окружён лакеями, а лакеев не любил… Сколько возле него топталось угодливых претендентов на престол, а выбрал совсем другого, который не претендовал…)

И ведь как все странно в жизни и в истории: вот расстрельный список Сыркова, большевика и марксиста, никогда не читавшего ни Маркса, ни Ленина, и вообще, как говорили у нас в деревне, «искурившего букварь в первом классе напополам с братом»… А вот его противоположность – список 42-х, в поддержку расстрела идейных наследников Сыркова, с которыми они учились в одних институтах, и если не читали подробно Маркса (а кто его читал всерьез?), то всё равно «проходили» и сдавали на экзаменах и зачётах… Наши кремлёвские старцы надеялись на этих людей, одаривали их всякими премиями, квартирами с дополнительными квадратными метрами, для глубоких раздумий о торжестве коммунистических идей, хорошо платили за стихотворные строчки и авторские листы – и вообще всячески возносили их в глазах народа (даже если они допускали некоторые идейные шалости). Но случилось наоборот: они стали яростными врагами этих самых идей и горячими поборниками идей капиталистических, которые очень ёмко и доступно сформулировал один из ярчайших представителей этого возрожденного класса: «Если у тебя нет в кармане миллиарда рублей (или долларов), то пошёл ты в задницу!».

Говорят, что этот расстрел был последней и окончательной точкой в истории с «призраком коммунизма». Но так ли? Мы, похоже, опять возвращаемся в эпоху «огораживания», с той лишь разницей, что нынешние «лорды», с помощью продажных судов и прокуратуры, отнимают не только фермы с землёй (как в Кущёвке, например), но и квартиры в городах, и фирмы, и целые предприятия, только бывших владельцев не вешают публично, а просто убивают и закапывают где-нибудь в лесу… И выходит, всё бессмысленно, напрасно и бесполезно: ни человек, ни общество – ничуть не изменились со времени Генриха VIII, и тогдашние пыточных дел мастера мало чем отличались, допустим, от нынешних наших ментов, что забавы ради заталкивали какому-то несчастному пареньку в задний проход бутылку из-под шампанского?!

Никогда ещё в своей жизни я не читал книгу, в которой слова «убить», «убивать», «расстрелять» – употреблялись бы так часто и обыденно. И это ужасает… ужасает меня, живущего в стране, где только утюг не вещает ежедневно и ежечасно про всяческие убийства в жизни и в кино: тут и криминальная хроника, и всевозможные расследования, и бандитские сериалы – и прочее, и прочее… Только подумаешь иногда: «Зачем?». А когда читаешь Бутромеева, такой вопрос не возникает – и вот это страшно! Потому что за обыденностью тех погромных убийств стоит такая правда и такая боль… Не политическая правда: этим уж не задеть, правда самой жизни – в мельчайших подробностях быта и окружающей среды, той самой «топографии места и времени», и того особого Мира, населенного разными людьми, в большинстве своем колоритными мужиками и столь любимыми автором (в художественном смысле) бабами: каждая со своей изюминкой или чертовщинкой. И всё это, где нужно, тонко приправлено народным белорусским говором.

Если говорить о стиле, то он, кажется мне этаким сказово-ироничным. И хотя ирония, по большей части, грустная, если не сказать, мрачная и как бы даже усталая… но иногда вдруг очень даже такая… не то, чтобы весёлая, но вызывающая невольную улыбку – откуда-то изнутри… как, например, «История знаменитого глагола» и открывшего его для китайцев  профессора Синь Ин Цина, и это при том, что и Погромная ночь вот она рядом, и Погромный век нависает – и кончится ли когда? И я даже не хочу сравнивать этот стиль с каким-то другим: это дело критиков, которые всё знают про писателей и их стили, а я тут просто читатель, выражающий свои ощущения.

Как я уже говорил, в книге много убийств и много разговоров и мыслей о смерти – конечном итоге жизни… Тема глубокая и непознаваемая до конца, в чём нас и убеждает Бутромеев в своей Книге-Библии. Его выводы мрачны, но с ними трудно не соглашаться: человек так и не знает, не понимает, зачем живёт, ест, пьёт – а главное: зачем убивает, когда не нужно и можно не убивать. Оно было бы, может, понятнее, если бы человек был бессмертен, пока его кто-нибудь не убьёт, и он поэтому убивает, обеспечивая таким образом свое бессмертие за счёт других. Но ведь это не так. И вообще: будь ты хоть самый великий, живи в самых лучших условиях, с лучшими докторами и лекарствами, – всё равно придёт день и час, когда ты уйдёшь туда, куда мы все однажды уйдём – «с отчётом о проделанной работе». А что будет в этом отчёте? Неужели никто не задумывался – ни Ленин, ни Сталин, ни Ельцин? Ну, Ленин смолоду был крепкий грибок – думал, наверно, что проживёт много… И Сталин считал, что грузины живут долго… но не вечно же?!

Как-то однажды по случаю я оказался к компании с мужиками, строившими дачу Гайдару недалеко от Апрелевки, и у них как раз решался вопрос, чем её крыть: медным листом или стальным омеднённым… Медным, конечно, очень дорого, но поскольку цена для Гайдара не имела значения, склонялись к медной, потому как «медная – это уже навечно…». А я тогда вспомнил классика: «Мне не нужна вечная игла для примуса: я не собираюсь жить вечно».

Для Бутромеева вечность – «большая бездна», а в ней хутор, где он родился, который постоянно живёт в его сознании и всплывает из него в минуты особого душевного состояния, как у Тарковского в фильме «Солярис» – дом на маленьком островке в океане, который люди с Земли изучают, думая, что они самые умные на этой чужой планете. И потому, что он родился на хуторе, в книге такое множество важных для него, милых сердцу и греющих душу деталей, имён, фамилий, прозвищ и связанных с ними событий, которые, скорее всего, не интересны современному читателю, выросшему  на детективах и глупых «женских романах». Но это неважно в данном случае, потому что настоящий писатель в наше время прекрасно всё это сознает, но пишет – для себя, в основном, и для вечности…

И конечно, такую книгу трудно читать в наше время. (Но я уже говорил, что это своего рода Библия, а кто сказал, что Библия – легкое чтение?!) И, конечно, эту книгу лучше всего читать на хуторе, прерываясь время от времени, чтобы затопить печку, принести воды, вскипятить чайник… Так примерно я и читал её в уединении, в стороне от суетной Москвы, вспоминая своё детство и деревню, где я вырос (хотя родился в городе). И мне, например, не обязательно объяснять, что все действующие в этой книге исторические персонажи, похожие на известных нам со школьных времён, «полностью вымышленные», потому что я и так знаю, что их вымыслил неутомимый враль и баламут Тимка-объездчик по прозвищу «Кум-четырнадцать» (говорили, что он умеет считать только до четырнадцати, но я не проверял). Так вот этот самый Тимка, не прочитавший в жизни ни одной книги, так примерно и рассказывал про наших вождей, «разоблачённых» к тому времени, кроме Ленина и Хрущёва: Хрущёв был живой и правил, а Ленина «разоблачили», когда Тимка уж давно лежал на деревенском кладбище, с которого вечером, при закатном солнце, открывался  прекрасный вид на озеро и протянувшуюся вдоль берега родную деревню, изрядно поредевшую за последние годы.

Надеюсь, Бутромеев не обидится на меня, что я вроде как уличил его в плагиате, тем более, что он только родился на своем хуторе в Белоруссии, когда я слушал эти «вымыслы» в своей деревне на Алтае… А записать их, допустим, Тимка никак не мог, ибо, по причине своей малограмотности, едва мог расписаться. Так что, конечно же, это случайное совпадение, за которое прошу меня извинить! И вообще я могу сказать, что все упомянутые здесь события и персонажи (как и у Бутромеева) полностью вымышленные, а любые совпадения с разными однофамильцами, включая известных исторических деятелей, случайны и не имеют никакого отношения к реальным.

 

Владимирская область

Комментарии

Комментарий #1273 30.06.2015 в 10:43

Любопытно, хотя некая мешанина наличествует.