Вита ПШЕНИЧНАЯ. ПРИМИ, КАК БОЖЬЮ БЛАГОДАТЬ… Поэзия

 

Вита ПШЕНИЧНАЯ

ПРИМИ, КАК БОЖЬЮ БЛАГОДАТЬ…

 

* * *

                           Владимиру Б. Савинову
Пока мы живы на этом свете,
Мы только дети, Его лишь дети.
Большие, маленькие – неважно:
Его частичка живёт в каждом.

Пока мы живы, пока мы живы –
Мы ввысь рвëмся, мы рвëм жилы,
Кто на подсосе, кто на обгоне,
Кто под защитой, кто в обороне.

Пока мы живы... Кукуй, кукушка,
Звезда – падай, звени – речушка,
Сияй – солнце, нас осеняя
Теплом Отчим в зените мая.

Пока мы живы на свете этом,
Бывать – зимам, бывать – летам,
Расти – травам, парить – птицам...
А нам, грешным, дай бог, сбыться.

* * *
                                      Девочке, сыгравшей Лауру
                                         в спектакле «Голубая роза»
Я расскажу тебе про Единорога,
вернее, про маленького Единорожку,
Он и места-то занимает совсем немного,
Вполне помещаясь в детскую ладошку.

Он просыпается рано, хотя мог бы и позже,
Глазами ангела смотрит на тебя, спящую, –
На твое лицо, на рыжие волосы, на белую кожу...
Уповая и любуясь на всю тебя – настоящую.

И промчится день, улыбаясь вчерашнему, будто давнишнему,
Растворяясь к полуночи в яркой звездной крошке...
Прошепчи: «спаси-Бо», Мария-Лаура, и Ему – Вышнему,
И, конечно же – маленькому Единорожке.

Чуть растреплет Ветер солнечные твои прядки,
Поцелует нежно бледные твои запястья...
Да нашепчет на много лет вперед святки
Тебе – на Счастье.

 

НА ТИХОМ ОЗЕРЕ

Прими, как Божью благодать,
И этот лист, к ногам упавший,
И озера стальную гладь,
И день, мгновеньем чьим-то ставший.

Чтоб жизнь ничуть не торопя,
На мелкую распавшись крошку,
Звезда упала бы в ладошку,
Благословляя и любя.
 

* * *

Бессмертный полк «шагал» в сердцах людей –
Не до салютов. Нынче всё иначе:
Двухсотые, трехсотые, прилëты...
Успеть бы до укрытий добежать.

А май уже почти вовсю расцвёл –
Черемуховый рай парил над снытью,
И солнца одуванчиков в полях
Манящие разглядывали выси...

Не до салютов. Нынче всё не так.
И кубики не сбрасывай – пустое.
Судьба сегодня ленточке подобна,
Протянутою вдоль земного ада.

Успеть бы до укрытий добежать,
Успеть бы уберечься от бомбёжки...
А где-то сына провожала мать,
На скорую с ним уповая встречу.

И по бездонной синеве небес,
Бессмертный полк шагал и пел «Катюшу»,
И множились, и ширились ряды
И Вечность расступалась перед ними...

 

* * *

                                                                  Димке

Некуда спешить, некуда – ни туда, ни сюда,
Годы – что? – то капают, то текут, как вода.
Неустроен быт, и никто дома у окна не ждёт,
Тишина по ночам словно тать сны крадёт.
Значит, самое время всё вокруг поменять –
Пойти воевать.

Там, за ленточкой, неважно – русский ли, татарин, чуваш –

По-любому – свой, родной, наш.
Там, за ленточкой, всё понятно: вот – друг, вот – враг,
Левый фланг, правый фланг да России флаг –
Вон, как развевается на ветру...
«Господи, неужели я тут умру?
И алой гвоздикой в гриву рассвета будет вдето
Это моё сорок восьмое лето?..
Неужели уже в июне, под Херсоном, в бою
Встречу смерть свою?..».

Тишина... Резко вздрогнув, покачнулась ель...
«Господи, неужель?..».
-------------------------------------

Говорят: да, он погиб, как герой,
Говорят: да, он был за ребят – горой,
Там же вам не здесь.
Но молчит погодка-сестра, и молчит мать,
Не понимая, как в сердце принять
Горькую весть.

Отпоëт кукушка, яблонька бело-розовым отцветëт,
Принесут пчёлы самый полезный мёд,
Трижды отлетит Спас.

Под колокольчиковый детский смех
Мы будем ждать бабье лето, дождь, первый снег…
Словно в первый раз.

И глядя на снимки – Боже, сколько им лет! –
Вспоминать тех, кого больше нет.
Кто припал к прядке румяного рассвета
Две тысячи двадцать четвëртого лета.
Вспоминать и слушать, как нашëптывает
Всем павшим воинам, вторя ветру, лес:
– Царство небес!..
 

* * *

Я стерегу твой сон, мой маленький внучок,
Смотрю, как одуван плывëт по небу пухом,
Как сеть свою плетёт трудяга-паучок...
И становлюсь сама и зрением, и слухом.

На жизни есть своя особая печать,
Её ты отличишь из множества отметин,
Но часто не понять – то ль плакать, то ль молчать
О том, что одинок, что грешен, слаб и смертен.

У Августа глаза – колодезная глубь,
В нём горе горевать, наверное, некстати.
И ветер невзначай смахнëт слезинку с губ,
Покуда сладко спит мой маленький Создатель.

 

СИБИРСКОЙ ДЕРЕВЕНЬКЕ

Дорогие деревеньки,
Заповедные места,
Там легко, как со ступеньки,
Капля падает с листа
Тихо-тихо, звонко-звонко
На прожилки в сто дорог.
Там у каждого ребёнка
В сердце свой, всемудрый Бог.
Там берёз струятся косы
У подножий бурных рек,
Там глядятся зори в росы,
Провожая день, как век.
Там протоптана тропинка
В баньку, в сад, за огород.
А журавль, как тростинка,
Подпирает неба свод.
Под навесом сохнет сено,
Сложен дров неровный ряд,
Молока парного пена
Так притягивает взгляд –
Пьëшь, и снова – здравствуй, Детство,
Мой почти забытый рай!
И весёлое соседство,
И ворон горластых грай.
Вон – смеются тётя с мамой,
Вон – приехал брат с отцом...
А в сенях над всяким хламом
Сохнет мята с чабрецом...
Дозревает каша в печке,
На столе лежит кедрач,
И подкова над крылечком
Бережёт от неудач.

Деревеньки... Божья пристань...
Неземная благодать.
За туманом серебристым
Вас почти что не видать.

За годами грозовыми
За годами непогод
Хорошо, коль вспомнишь имя,
Угадаешь поворот.
Наберёшь черники жменьку,
Да смочив водой уста,
Вспомнишь милой деревеньки
Заповедные места...
 

31 АВГУСТА
Обнимемся и поблагодарим –
за то, что было – нынешнее лето,
которое, как от лампадки дым
истает вскоре и исчезнет где-то.

А мы, как дети, помня о тепле,
в осенний сад войдем неторопливо,
где на иссохшей без дождей земле
лежат остатки белого налива.

Где по утрам всё тяжелей роса,
где темнота всё раньше и кромешней...
А ночью обнажают небеса
какой-то мир – реальный и нездешний.

И этот долгий день сойдёт на нет,
его, как паутинку, сдует Ветер...
И понесëт ленивым волнам вслед,
На память о закончившемся лете.

 

* * *

Вроде живу по совести,
Не спилась, не скурилась,
Но, вот же, с пути сбилась.

Нет печальней повести
На всём белом свете,
Чем та, когда вырастают дети.

Вот и я выросла,
Не до фантазий, не до вымысла –
Голимая проза.

О том, как от горя ревелось,
Как от любви пелось,
Как из огня да в полымя.

Жизнь прошита строчками
Тёмными ночками
Да лунами полными.

Не суди, прохожий!
Да, слаба, так что же?
Голову сносить?

Я сама снесу,
Если не вынесу,
Если не выучу урок.

А пока – молчи,
Спрячь от тюрьмы ключи,
Ещё не настал срок.

Этот груз я выдержу
И себя выдюжу,
И всё то, что бременем тянет вниз.

А ты отправляйся дорогою,
Крутою, пологою,
То камнем с откоса, то птицей ввысь.

Мне из чужой милости
Рано пришлось себя вымести,
А своей хватает с лихвою.

Вроде живу, хлеб жую с маслицем,
Сентябрь, вон, к окнам ластится,
Заговаривает листвою...

Лечит солнышком да прохладой
Меня, выходящую из ада,
Выруливающую на круги своя.

Скоро, скоро всё настроится,
Сердце чуткое бьëтся-молится
За меня.

 

ОТЦУ

За полночь. Крадутся тени, тени
вдоль упавшей в темноту стены,
чередой неведомых растений,
суетой неведомой страны.
Время смыслов, я тебя отныне
и приемлю, и благодарю,
всё живое или спит, иль стынет,
ожидая первую зарю.
Над землёй парит простор небесный –
всепрощающ, строг и молчалив.
И старик, узрев в нём смерти бездну,
так спокоен, так несуетлив
остаётся – до конца, до срока,
что уже вот-вот над ним пробьёт,
и из недр эфирного потока
солнце ошалевшее взойдёт.
И лучины яркие раскинет,
щекоча, задоря и смеша...
И под ними в Безмятежность сгинет,
на свободу вырвавшись, душа.

2 НОЯБРЯ

Опять дожди заморосили,
И помрачнели небеса –
Моей земли, моей России
Невыразимая краса
Поблекла, выдохлась, опала,
Была ли? Да – была, была!
И средь октябрьского бала
Я помню, как она цвела!
Какие яркие обновы
Она бросала в ноги нам!
Просился в руки лист кленовый,
Рябина ластилась к губам...
А нынче – сумрачно и тихо,
Что ночь – мрачна, что день – не в масть,
И бродит по проулкам Лихо,
И сердцем не к кому припасть.
----------------------------------

Опять ветра заголосили...
Но чем тревожней, тем светлей
Мне думается о России,
О тихой Родине моей.

г. Псков