Виктор ПЕТРОВ. МЫ СТАЮ БРОСИЛИ СВОЮ… Стихи

 

Виктор ПЕТРОВ

МЫ СТАЮ БРОСИЛИ СВОЮ…

 

ШОТЛАНДСКАЯ СКАЛА

Дошёл до крайности, где край

Острее лезвия теперь…

Давай на жизнь свою сыграй –

Любовь синоним ли потерь?

 

Подняться надобно с колен

И выйти к высоте орла:

Стоять мне сутки на скале –

Пытай, шотландская скала!

 

Обычай северный таков,

Когда жену берёшь себе,

Иди на край – и будь готов

Слепой довериться судьбе.

 

Звучит волынка ветра здесь,

И шторм злорадствует внизу,

Но, точно лук, натянут весь,

Я должен выдержать грозу.

 

Тебя люблю и не люблю,

А как ещё хотела ты,

Когда погибель кораблю

Сулит исчадье темноты?

 

Спаду с морёного лица,

И выест соль разрезы глаз,

И грань венчального кольца

Сверкнёт звездой хотя бы раз.

 

Увижу знак, постигну знак

И не забуду о своём:

Пускай объял кромешный мрак –

Один стою, стоим вдвоём.

 

* * *

Сал – песок, вода же – тана:

Уходила ночь водой в песок.

Царский род – моя Салтанова,

Шамаханский шейный завиток.

 

Намотать его на палец

И носить кольцом чернёным мог,

Но пьянее тысяч пьяниц

С ног валился возле царских ног.

 

Было правдой или мнилось,

Что меня пропащим нарекла

Ваша царственная милость,

Заглядевшись ночью в зеркала?

 

Тех зеркал глубокий омут

Никого не возвратит со дна…

Сколько мыкались без комнат –

Зря ль знакомит комната одна!

 

Будь наложницей, Салтанова,

Если властвовать желаешь здесь

И устами неустанно

Истерзаешь – истерзаюсь весь.

 

Ах, наложница на ложе,

Тело пленное, бровей разлёт!..

Я сочту иное ложью:

Разве кто осудит – всяк поймёт.

 

Из варяг мой путь да в греки

Сменишь мановением руки.

В честь твою зовутся реки,

Золотятся воды и пески.

 

ЦВЕТОК

Милая, забудешься на юге,

Чтобы северный истаял знак,

И поведать вздумаешь о вьюге,

И уткнусь в колени – так? не так?..

 

Твой рассказ и холоден и жуток –

Пустота приставлена к виску,

Но колен разжатых промежуток

Отменяет поезд на Москву.

 

Ты снимаешь кольца ли, оковы –

Знать не знаешь ледяной тоски;

Аромат вдыхаю лепестковый

И губами трону лепестки.

 

Как же сохранилось это чудо –

Невообразимый твой цветок?

Всё забуду, только не забуду

Сумасшедшей крови переток…

 

Ниоткуда странное цветенье,

И его ли угадать могла,

Если становилась тайной тенью,

А морозная сжигала мгла?

 

Никуда теперь уже не еду,

Я с тобой воскресну и умру.

Ты свою отпразднуешь победу

Лёгким поцелуем поутру.

 

ТЫ

Ты помечена вьюгой –

Вьюжный крест на тебе.

Тишиной убаюкай,

Подчиняя волшбе

Глаз обугленных, карих,

Что летят по лицу…

Мы горим, и от гари

Путь не ясен к венцу.

Что с тобой?.. Никакая,

Да люблю всё равно

И, такой потакая,

Опускаюсь на дно…

Ты измучена горем –

До сих пор не в себе:

Мы не рифмами вторим,

А судьбою судьбе.

Задыхался от жажды –

Без любви – неживой,

Но поверил однажды

И рискнул головой.

Приходила ко мне ты

Вся как есть – на просвет:

Ах, какие моменты –

Лучше не было, нет!..

Говорила «Мой сладкий…»

И сладила сама,

И казалась загадкой,

И сходила с ума.

Ты меня лобызала,

Закрывая глаза,

И гудками вокзала

Надвигалась гроза.

Били молнии люто –

Приникала ко мне:

Мир искал абсолюта,

Находил в тишине.

Воцарялось безмолвье,

Листьев сыпался прах,

Но блистание молний

Повторялось в глазах…

 

* * *

Валерии Салтановой

Ты просишь Бога о моей кончине.

Ему к тебе прислушаться, дай бог!

Хотя потом – кричи мне, не кричи мне –

Уже не возвратишь на свой порог…

Я жил тобой, но жить мне больше нечем,

И стянута узлом верёвка жил.

Дай руки положу тебе на плечи,

Пока их на себя не наложил.

 

* * *

Зачем кольцо из серебра в прожилках красных

Надела ты на палец безымянный

И носишь вместо моего кольца?.. Напрасно:

Осталась метка – и не скрыть обманом!

 

Куда бы ни пошла и где бы ни пропала,

Моё не исчезает кольцеванье,

И бьёт в глаза невыносимый блеск опала,

Когда внезапно выпадет свиданье.

 

Не хочешь рядом быть со мной в одной маршрутке,

Но всё же едем, а куда, не знаю…

О, как же горестны твои слова и жутки

В ответ на правоту моих признаний!

 

Любимая, да что с тобой – такая злоба!

От неприкаянной судьбы? от страха?..

И на кольце твоём проставлена не проба,

А, может, срок упокоенья праха?

 

Любви ли прах?.. Да нет, ещё не время бреда,

Иначе б не хотел с тобою слиться,

И не была бы ты со мною, привереда,

И встречный свет не бил по нашим лицам.

 

ВАЛЕРИЯ

Моя Валерия по сути Беатриче,

Лаура, Дульсинея… Зыбкие черты.

Прости, что видом до безумья неприличен.

А как мне быть – мерещишься повсюду ты?

 

И я ищу твою летящую фигурку

В содоме, в скопище, в горячечном бреду…

Я не курю, но жизнь сподобилась окурку:

Вот-вот она дотлеет – к счастью? на беду?..

 

Твоё молчанье слушаю, иду по следу –

И что со мной, с тобой произошло, бог весть…

Я пораженье праздную, а не победу,

Хотя и Промысел Господний в этом есть.

 

Моя Валерия, минувшее забито,

Но сущее пока трепещет на виске:

Глаголю: «Стрижено…», ответствуешь: «Небрито!».

Цветы мои тебе – под дверь, а не в руке…

 

Но мать твоя цветы швыряет на ступени

И бранью оделяет от своих щедрот…

Зачем же так!.. Я стану, хочешь, на колени?

Пускай тогда и обзывает: «Идиот!».

 

Князь Мышкин, посмотрите, как мне достаётся,

Как душу вымотал классический сюжет!

Настасья, свет её, Филипповна смеётся…

Чем так смеяться, Лера, собери букет.

 

МЕЛЬКОМ

Мы увиделись мельком – это много:

Кинулась под колёса мне дорога.

Письма порваны… Душу рвёшь мою!

На коленях предстал – тебя молю.

 

Только ты – неуступчивая, злая –

От меня убегаешь, как от лая.

А пробежка опасна сердцу так!..

Что же я, как блажной, иду во мрак?

 

Ты опять угрожаешь полицейским,

Только с доводом не смиряюсь веским

И хожу, как ходил, невесть зачем…

Боль сердечная отдаёт в плече.

 

Снег по свету летит: не снег, а пепел –

Страшно трогать… Иду, бреду, нелепый, –

И сгораю, горю в разгуле дней,

И горенья такого нет сильней.

 

Мне сейчас твоего бы снисхожденья,

Может, хватит сил для авто-вожденья,

Для последнего хрипа, для того,

Чтоб ответила – больше ничего...

 

ВОЛЧИЙ ГОН

…Я тоже – степная волчица.

Я, одиночеством меченная…

Валерия Салтанова

1.

Себе волчицу отыскал –

Глаза полыхают огнём,

И волчьей нежности оскал

Сомкнулся на горле моём.

Она владычица всего,

А стала моею со мной!

И нет иного ничего,

И доли не ведать иной.

Забить на милую хотел –

Срываю ошейник теперь,

Но волчьим сближением тел

И страшен и дорог сей зверь.

Прогонит – уйти не смогу:

Обратно вернусь – никакой! –

Стоять на холодном снегу,

Постигнув, зачем и на кой

Волчица, что лучше не знать...

А знаешь, о том промолчи.

Клыками порвёт – исполать!

И рану зажми. Не кричи.

 

2.

Чей волчонок нерождённый

Упокоен в мерзлоте?

Но, крестом не пригвождённый,

Мнится, будто годы те,

Что схоронены, да только –

Вот они!.. И не прогнать!

Ты прошла сугробов столько –

Снежную искала гать!

Сильная, ты стала сирой,

Заметалась по стране:

Всюду холодно и сыро,

И припала ты ко мне.

Как всё было, я не помню –

Серебрилась волчья шерсть…

Я тебя такую понял,

Ты одна такая есть!..

Ни о чём плохом не думал,

Верил волчьему зрачку,

Но апрельский ветер дунул

И ударил по виску.

Вот она, твоя порода,

Одинокая стезя!

Разбивает дверь свобода –

Удержать бы мог… Нельзя.

 

3.

Дорога большого седла

Изгрызла вконец удила,

И сил не осталось уже

Стоять на степном рубеже.

Но если ты – волк, то стоять

Обязан при слове, как ять

Стоит в знаменитых стихах!..

И мёртвыми тропами страх

Тогда обойдёт стороной –

Падёт под расстрельной стеной.

Признают ли волки меня?

Я брат их – степная родня.

И чужд мне инаковый свет –

Ночь выдала волчий билет!

Бродячая стая теперь

Стальную царапает дверь.

Волчата, как я, – степняки

И кормятся прямо с руки.

Такой поднимается вой,

Что крутит сосед головой.

А я выхожу на крыльцо –

Швыряю на север кольцо:

Пылает сияние там,

Тоскуя по нашим местам…

Кольцо это было твоё –

Так пусть догорает!.. Ничьё.

Я знаю, что нету любви,

А волчья есть правда в крови.

У, свора собачья, ату!

И режет мой крик пустоту.

Пока я не умер, не смолк,

Я сам по себе, я – как волк!

 

4.

Я вытравить хотел свою любовь к тебе,

Свести на нет – не сводится наколка,

И опозоренное имя на столбе

Читается, как вой степного волка.

Я не могу, волчица, без очей твоих

И злых, и обездоленных, и гордых,

Размером в пол-лица, пред коими затих

И плачу – слёзы обжигают морду…

Мы стаю бросили свою и в степь ушли –

Одни с тобой на целый свет, подруга;

И пусть чужой костёр теряется вдали,

И лопается конская подпруга,

Когда за нами затевают дикий гон

Воители, хранители невнятных правил,

И разрывается на части небосклон,

И мы неправотой ухода станем правы.

Скользит над ковылём луны благая весть,

И ничего прекрасней нет слиянной дрожи…

Я глажу языком твою седую шерсть,

Я знаю, чем волчица волку всё дороже.

 

5.

Наш спасительный приют

Огласила воем ты:

Так бывает, если пьют

И доходят до черты.

Ты не пьёшь. И не пила.

Ты замучена вконец

Мёрзлой ночью без тепла,

Разночтением сердец.

Жгло грудины остриё,

И рыдала в голос ты:

Волчье бешенство твоё –

Искажённые черты.

Я старался удержать,

Но рвалась на край, во мглу,

И свою ломала стать,

И каталась на полу…

– Перестань, – тебя просил,

Ты же, сбитая судьбой,

Билась до потери сил –

Я воззвал к тебе с мольбой

И любовью захотел

Излечить, а как, не знал.

Это северный предел

Снова мучил и терзал:

Угольная Воркута –

Депрессивный небосвод,

Край питейный, наркота,

Градус низменных свобод.

Волчьи красные зрачки

Сузились до звёзд в окне.

Я тебя кормил с руки,

Только не давалась мне.

…Ты потом была милей,

Чем со мной всегда была,

И любила злей и злей,

И не знаю слаще зла…

А сейчас, когда молчишь,

Отключая телефон,

Облекает волчья тишь,

Холодит со всех сторон.

Вслед иду, но где твой след?

Только в шахте домовой

Избавлением от бед

Продлевает ветер вой.

Ты другой могла бы стать,

Стала ты моей теперь.

Береги, волчица, стать

И забудь, как воет зверь.

Открывай «Читальный зал»:

Я отныне твой поэт –

Север мучил и терзал,

Но врачует интернет.

Вместе наши имена

Славят волчий гон весной,

Чтобы ведала страна,

Как влечёт к тебе одной.

Пребываю в той гоньбе,

Где вина не по вине,

И подвластен лишь тебе,

И подвластна только мне.

 

6.

Слепой туман сиреною изорван в клочья:

Кому – пожар, а нам с тобою – волчий бег,

И немотой замотан рот, как будто скотчем,

И я хриплю, и навзничь падаю на снег.

Казалось прежде нам, разбуженным неверьем,

Что ничего не повторится впредь уже,

И ты в обличье человечьем стала зверем,

Но я тебя любить поклялся на ноже.

Настигли волчьих глаз прицельные разрезы –

И не уйти от них, и не хочу уйти…

Я без цепи на цепь посажен, взят в железо,

Да только за тобою меряю пути.

Прости меня, прости, как зверь прощает зверя!..

А кто мы есть, когда ловлю жестокий взор?

Тебе не знать, что я бежал, разлуку меря

Не шагом, а кровавым выдохом на спор.

Мы спор затеяли с тобой, моя волчица,

И, даже неживой, я не оставлю след,

И стану до последнего брести, влачиться,

И явью обернётся полусонный бред.

Волчицу разве приручить? Но приручаю…

Клеймён проклятием, презрением клеймён,

Услышу вдруг собачье нежное рычанье

И прозреваю связку наших двух имён.

 

7.

Ищет волк себе подругу

И находит навсегда…

Красные флажки по кругу –

Заполярные года.

Вырвется ли на свободу

Одиночество твоё,

Если мерзлоте в угоду

Отпевает вороньё?

Упирается в начала

Твой отчаянный уход,

И неясыть прокричала:

«Никаких теперь свобод!» –

Целится картечью горе,

Ходят ветра желваки,

И смыкаются на горле

Волкодавские клыки.

Только твой спаситель серый

Вольный ведает предел:

Служит правдой, служит верой,

Оттого и поседел.

Серебристая окраска,

Злая масть, незримый свет…

Мой загривок волчья ласка

Холодит – и жарче нет.

 

г. Ростов-на-Дону