Артём ПОПОВ 
Артём ПОПОВ
ЗАЗО
Рассказ
Вот уж кого Андрей хотел увидеть в первую очередь на юбилее школы, так это Мишку Силаева, получившего законное прозвище Сила. Вместе проучились все десять лет, бывало, не расставались и летом: в первом классе в лагерь при школе родители их тоже отправили парочкой. Что они творили на тихом часе! Подушки разлетались в пух, будто петух в курятнике порядки наводил. Но после школы пути Андрея и Мишки-Силы разошлись: поступили в разные вузы, переехали в новые квартиры и в городе не пересекались, а потом затянуло семейное болото, дети-дела… Как пишут в книгах: прошли годы. Пролетели, промелькнули двадцать лет с того дня как они окончили школу.
Мишка на предложение Андрея вместе пойти на юбилейный вечер ответил коротко: «Мать умерла три дня назад… Похороны. Извини».
«Старик, давай, держись. Если что – обращайся», – сказал Андрей и подумал, что они сейчас в таком же возрасте, в каком была мать Мишки тётя Вера, когда учились в школе. Андрею она тогда казалась старой… Тётя Вера всегда угощала его вкуснейшими пирожками с изюмом, с яблоками… Как же так? И Андрей отправился на юбилей школы один. Без Мишки.
Торжественная встреча выпускников проходила в городском Дворце культуры. Первой пришла Любка Светлова, которая собирала деньги на пригласительные билеты:
– Приветики!
Андрей с ней иногда виделся в городе, поэтому не удивился изменениям в её внешности: Любка сильно поправилась.
– Директриса! Смотри-смотри! – она потянула его за рукав и показала на седую сухонькую старушку у зеркала.
Он никогда бы не признал в этой старушке могущественного директора Валерию Васильевну, сокращённо ВэВэ, прошёл бы на улице мимо. А раньше ВэВэ могла одной фразой поставить на место любого зарвавшегося хулигана. Однажды на уроке математики, когда Валерия Васильевна заменяла заболевшего учителя, она одним вопросом осадила Андрея Трофимова – Троху, самого дерзкого в их классе пацана:
– Отгадай загадку: не ждёшь, а он приходит?
Троха заморгал, ничего не понимая.
– Заскок, – выразительно ответила ВэВэ.
Все дружно заржали. До конца урока Троха не высовывался.
Толпившуюся в фойе ДК молодую поросль Андрей не знал. Учителя тоже были все новенькие. Он на секунду вдруг позавидовал молодым ребятам из последних выпусков: у них всё впереди. А что у него? Вопрос вопросов.
Появились Потап, Власик – прозвища ребята, как и положено, получали по фамилиям: Потапов, Власов. Примчался раскрасневшийся Пряник. Когда-то в школьной столовке он любил есть чёрный хлеб с солью. Мать воспитывала его в одиночку, работала уборщицей, какие там пряники! Андрей даже не помнил, кто дал однокласснику такое прозвище наоборот.
В фойе Дворца культуры в распахнутой норковой шубке царственно зашла Алёна, они сидели за одной партой с восьмого класса. Следом, стряхивая снег с простенького пальто, забежала юркая Оксанка. Шумно ввалилась троица из параллельного класса – бэшки. Всех их Андрей видел в соцсети и тоже не удивился тому, как они изменились: появились животики, почти у всех седина. Платья девчонок, да каких уж девчонок! – взрослых женщин не скрывали их округлые формы. Казалось, такой же, как в юности, осталась только Алёна. Как ей это удалось?
На вечере, когда в числе первых ВэВэ дали слово, она начала со свойственным ей юмором:
– Я буду выступать со шпаргалкой. Какое же это потрясающие изобретение! И зачем я вас за них ругала, ставила двойки?
Она рассказала, как в девяностые годы директоров школ учили стрелять из пистолета в тире, чтобы при случае они смогли защитить здание от хулиганов, а ещё сопроводить кассира, привозившего зарплату учителям в школу через весь город. Андрей вспомнил слухи, что у ВэВэ в кабинете в сейфе хранился пистолет. Тогда это сделало своё дело: все стали ещё больше уважать директора, чужаки в школу боялись заходить. На всём вечере это выступление оказалось самым запоминающимся.
Все встали, когда на экране на фоне горящих свечей показали фотографии ушедших учителей. Среди них был химик Валентин Африканович или просто Африка.
Потап, сидевший рядом с Андреем, тут же вспомнил историю, как они с Трохой чуть Светке Сокольской волосы не спалили. А волосы у неё шикарные всегда были – густые, длинные, ниже поясницы.
На практическом занятии по химии проводили опыт, включили горелку, и что-то пошло не так, вспыхнуло внутри колбочки. Ребята начали дуть, чтобы потушить пламя.
– Африка со своего места увидел на задней парте пожар и закричал: «Не дуть!». Не побежал, а спокойно подошёл, перекрыл горелку, и в колбе всё потухло! – до сих пор удивлялся Потап.
– Если бы волосы загорелись, Светка стала бы инвалидом! А сейчас модель и мать троих детей! – вставила Любка. Она всё про всех знала.
– А химик «сгорел» от рака за два месяца, – добавил Власик. Африка готовил его к поступлению в мед, и они продолжали какое-то время общаться после окончания школы.
– Ну, тише уже! – недовольно зашумели с соседнего ряда на разболтавшихся мужчин, словно на шумных подростков на уроке.
Преставление на сцене затягивалось. Ноги затекли за два часа. Наконец учителя показали короткий весёлый капустник – и торжественная часть завершилась. Случилась небольшая толкучка в гардеробе, после которой они радостной гурьбой отправились в кафе пешком. Подтянулись ещё ребята из параллельных классов – ашки и бэшки: набралось прилично. Смеялись, шутили по дороге. Со стороны это смотрелось, наверное, дико: толпа взрослых людей гогочет, как ватага подростков.
Андрей поймал себя на мысли, что нечто подобное уже происходило с ним, с этими людьми. Они также шли на экскурсию в музей вместо урока биологии, рассматривали там чучела глазастого зайца, худющей лисы и скалящегося волка. В другой раз вместо уроков – только уже с одними парнями, без девчонок, присмиревшие шли в военкомат на приписку, так, кажется, это называется. Пришлось ходить в одних трусах по холодному коридору, а у хирурга даже полностью раздеться. Стыдобища! У Власика тогда что-то неладное как раз хирург обнаружил, и парня вскоре прооперировали. Целых три недели уроков пропустил: как же ему завидовали ребята, что он мог законно отдыхать! Не с той ли поры Власик решил стать медиком? И вот прилетел из Москвы специально на юбилей школы.
В кафе Любка заранее забронировала большой стол, за которым все и разместились, без стеснения заказали много выпивки и закуски. Когда ещё удастся погулять такой компанией?
– Ты же хирург вроде? – спросил Андрей у Власика, севшего рядом. По другую сторону пристроилась Алёна, снова будто за одной партой.
– А знаешь, как хирург переводится? Рукодел. Нет, не хочу быть рукоделом. Я анестезиолог-реаниматолог. Белая кость в медицине, – не без хвастовства ответил Власик.
– Я недавно обследование желудка и кишечника проходил под анестезией. Слушай, понравилось! Уснул как младенец, очнулся словно обкуренный. Продай баночку этого чудо-вещества? – Андрей уже успел дёрнуть первую стопку водки на голодный желудок, хмель быстро ударил в голову, приятная слабость растеклась по телу.
– Ага, и помрешь как Майкл Джексон, а я сяду на десять лет. У нас количество вводов пациентов в наркоз должно быть равно числу вывода. Как у подводников число погружений равняется всплытиям. Иначе… – Власик почему-то рассмеялся. Наверное, Андрей был не первым, кто предлагал такую сомнительную сделку. – Под наркозом пациенты такое про себя выдают! У одного мужика жена сидела в палате, и он вдруг начал рассказывать про всех любовниц, да ещё с подробностями. Я думал, жена его тут же прибьёт!
– Мальчики, ну что вы там болтаете между собой! Нам ведь тоже интересно! Давайте сейчас каждый по очереди представится, назовёт имя, отчество, мы все уже большие, расскажет, где работает, про семью, – Любка решила взять инициативу в свои руки. Она всегда была заводилой.
– И про любовниц не забудьте сказать! – хохотнула Алёна. Она тоже с интересом слушала историю реаниматолога.
Власик продолжал уже тихо на ухо Андрею:
– Я ведь в онкологическом диспансере работаю. Там не до веселья. Тяжёлых в реанимацию переводят – последние дни, часы. Как родным сказать, что всё? Подрабатываю ещё в частном медицинском центре, не хватает на нормальную жизнь. Вот анестезию делаю таким как ты, чтобы не дискомфортно им было при обследовании.
Андрей чокнулся рюмками с Власиком.
– Ты жизни спасаешь. Уважуха! – он как-то иначе взглянул на Власика. Тот был маленького роста и однажды чуть не утонул в школьном бассейне-лягушатнике. Казалось, его никто не воспринимал всерьёз. Но сейчас одноклассник словно вырос в глазах Андрея. А рост… Рост остался прежним!
– Меня зовут Юрий Алексеевич, и я родился 12 апреля! – парень из параллельного класса начал рассказ на заданную Любкой тему. И это не было шуткой: все они из советского времени, их родители восторгались космосом. Во дворах в ту пору стояли спортивные снаряды в форме ракет, где все дети ползали и набивали шишки. Они были из поколения, которое ещё помнило газировку за три копейки из восьмидесятых, пачку сигарет за тысячу из девяностых. У этого Юрия Алексеевича мать на рынке продавала сигареты, и его дразнили торгашом. Сам Юрка не стал продавцом, выучился на психолога и работает в хорошей фирме. И не он один. За юбилейным столом оказалось три психолога. Может, такой выбор профессии вырос из желания разобраться в себе, попытаться вылечить не только свою душу, но и помочь другим. Суициды, «дурка» – тогда ломалась страна, ломались и люди.
Пока Андрей размышлял об этом, настал его черёд рассказывать о себе. А рассказывать-то особо и нечего: инженер на заводе, семья, жена, двое детей-спиногрызов. Всё как, если не у всех, то у многих.
Следующая была Оксанка. Она тоже работает на заводе, ещё и профессия не женская – такелажник. И детей трое! А была такая маленькая и тощая, что все думали, как она вообще родит.
Девчонка из параллельного класса, Андрей забыл её имя, призналась, что ткёт на старинном станке. Этим всего два человека в их городе занимаются: она да её бабушка.
– Давайте вспоминать самое любимое из детства! – неугомонная Любка не давала молчать.
– Для меня «Сникерс» тогда и сейчас был самым любимым. М-м-м! – признался Потап. – А помните, как Серёга Коновалов цветной грифель от карандашей в жвачку добавлял, чтобы цветную подороже загнать!
Все засмеялись.
– А я любила вяленые бананы… – призналась Оксанка.
– Я тоже люблю бананы, но не вяленые, а зрелые. И большие! –неприлично засмеялась Алёна. Андрей не успевал добавлять ей в стопку. Алёна пила вместе с ребятами водку, кажется, соревнуясь, кто больше «унесёт».
Андрей тоже помнил эти вяленые бананы. Их присылали в девяностые годы в гуманитарной помощи из-за границы. Отец с завода приносил консервы и даже хлеб вместо зарплаты. Мать-медсестра дважды с коллегами в больнице объявляла голодовку на рабочем месте. Делала уколы больным, а сама шаталась с голодухи. Андрею было неприятно вспоминать нищету школьных лет. Да, тогда очень хотелось покупать жвачку, «Сникерсы», одеваться в модные джинсы, но на что? Все хотелки пришлось забыть. Зарплату родителям задерживали по несколько месяцев. Однажды городские власти решили отдать долги 31 декабря, чтобы сделать подарок «под ёлочку». Андрей прекрасно помнил, как сопровождал маму в больницу уже в ранней декабрьской темноте. Пока получали в очереди живые деньги, магазины закрылись, купить ничего не успели… Впрочем, тогда все одноклассники, вся страна так выживала. Может быть, эта общность, одинаковость помогла выстоять и сдружила с одноклассниками ещё крепче. Прошлое вызывало смешанные эмоции, чаще отрицательные. Но там, в девяностых, осталось детство, юность, первая любовь, мечты о будущем. Тогда простая шоколадка или модная китайская футболка, купленная на рынке, приносила гораздо больше радости, чем сегодняшняя вроде бы сытая жизнь. Настоящее казалось Андрею серым, монотонным.
– Кстати, а где сейчас Коновалов? – спросил он вдруг у ребят.
– Ты разве не знаешь? Одноклассник ещё называется! Сергей два года назад умер от цирроза печени, – Любка знала, кажется, про всех.
– Он пил, что ли? – ойкнула Оксанка.
– Цирроз не обязательно от алкоголя бывает, – профессионально уточнил Власик.
Все на какое-то время замолчали. Грустную, неловкую тишину нарушил официант, который принёс горячее. Снова стали громко говорить, всё чаще звучала фраза «а помните?».
– А вы помните, как искали закладки во дворе? – Пряник всегда что-то придумывал. – Под стёклышки клали фантики от конфет, записочки. А сейчас закладки – это только для наркош.
– Наверное, пришла старость, если школу помним лучше вчерашнего дня, – мудро заметила Оксанка.
– А где, интересно, сейчас наш учитель по русскому, Николашка? Помните, он с фингалом один раз пришёл, а из портфеля бутылка торчала? – это всё Пряник. Он с русским не дружил, Николай Иванович натягивал ему тройку.
Никто не знал, что учитель жил в общежитии, своего жилья у него никогда не было, а пару лет назад он потерял зрение. Попробуй попроверяй тетради с каракулями таких, как Пряник. Впрочем, он и по алгебре не соображал. Бывший двоечник Пряник стал предпринимателем, владельцем сети магазинов автозапчастей, а отличник Димка Коробов, которого учителя называли ходячей энциклопедией, – обычным инженером-технологом. Говорили, уже полностью лысый. На вечер головастый Димка не пришёл.
– А Сила куда пропал? – поинтересовался Потап у Андрея. Все знали, что они дружили с первого класса. – Зазнался, что ли?
– У него мать умерла на днях, – уткнувшись в стол, глухо сказал Андрей. Как бы он хотел сейчас выпить со своим школьным корешем!
– А-а. Не знал... Вот бы он к Алёне опять начал подкатывать! – Потап и все ребята были в курсе, что Сила долго пытался ухаживать за Алёной, но всё безуспешно. Андрей чётко помнил один зимний вечер, кажется, это был девятый класс, он пришёл к другу домой, а тот стоял у открытого настежь окна, родителей не было. Сила жил на пятом этаже облезлой хрущёвки... Накануне Алёна в очередной раз некрасиво при всех отшила парня.
– Эй, ты чего удумал? – Андрей почувствовал плохое. – Ни одна девка нас не стоит! Отставить сопли!
Так любил говорить его отец-майор: «Отставить сопли». По бледному лицу Силы скользнула слабая улыбка. Он закрыл раму…
Пряник без устали вспоминал про нелюбимых учителей:
– Варакина, пенсионерка, по субботам всегда пораньше с урока отпускала – у неё мексиканский сериал начинался. Маразматичка!
Но его перебила Алёна, она поднялась на неверных от выпитого ногах и двумя фразами рассказала о себе: есть работа, муж, квартира, детей – нет. Села и снова, как-то по-мужски, выпила до дна беленькой.
– Знаешь, сколько стоит одежда на мне? Лицо – макияж, маникюр? Для кого я стараюсь, Андрюша? Ты всё с парнями треплешься, почему у меня не спросишь, как я живу?
– Хорошо, видно, живёшь. Отлично выглядишь! Дорого! – пытался отшутиться Андрей.
На самом деле вспомнить было что. В десятом классе Алёна пригласила его в гости на ужин. Стол по тем временем накрыла шикарный: салат из дефицитных крабовых палочек, колбаска, жареные грибы со сметаной, которые он обожал. Алёна достала из серванта приторно сладкую вишневую наливку:
– Мама делала!
Мама переборщила: настойка получилась слишком крепкая и со второй стопки Андрея повело. Дома они были одни. Алёна неожиданно стала приглаживать одной рукой его непослушные, вечно торчащие вихры, второй – расстёгивать верхнюю пуговицу рубашки…
– Что ты делаешь? – он вскочил с табуретки, которая с грохотом упала.
– Не выпущу! – одноклассница дерзко встала в дверном проёме.
– Мне что, из окна прыгать? – хмель мгновенно улетучился из головы.
– Ну что ты боишься? Значит, в первый раз! – победно усмехнулась девушка и тряхнула гривой волос.
– А тебе какое дело? Иди к своему… качку.
Всего неделю назад Алёна в баре «Роза ветров» познакомилась с «бизнесменом» средней руки. Бар неофициально назывался «Проза ментов»: здесь тусовались и бандиты, и милиционеры из соседнего здания УВД. На следующий день на уроке литературы одноклассница рассказывала на ухо Андрею, какие модные плавки носит любовник, сколько у него всегда денег в карманах.
– Ревнуешь? Любишь всё-таки, – засмеялась Алёна. Андрей не понял, почему отказался от близости. Просто он был не готов к этому. А может, хотел, чтобы его напоила и соблазнила одиннадцатиклассница Яна. Стройная, в короткой юбке, она казалась взрослее своих болтливых подруг и определённо нравилась Андрею. Яна пользовалась духами с тонким запахом, в котором выделялась карамельная нотка. Ему хотелось обнять девушку, вдохнуть сладкий аромат у тонкой шеи с прозрачной кожей. Андрей, стараясь казаться незаметным, часто брёл за девушкой по школьному коридору, как собака-нюхач, пытался уловить шлейф от духов, втянуть его в себя, запомнить... Но Яна никогда даже не смотрела в его сторону: мелкий вихрастый паренёк. А он не решался взглянуть ей в лицо, не то что заговорить. Стеснялся и своих юношеских угрей, которые нагло поселились на лице…
Подвыпившие одноклассники склонились над фотоальбомом со старыми снимками, предусмотрительно принесённым Любкой. Она в девяностые съездила на неделю в Великобританию по какой-то крутой программе обмена школьников, а потом принимала у себя этих англичан. Так у неё у первой в классе появился фотоаппарат-полароид, выдающий мгновенные цветные снимки.
На одной из фотографий Андрей неожиданно увидел себя. Это было на празднике 9 мая. На школьной сцене он изображал памятник советскому солдату: замер с автоматом на постаменте-стуле. А песню про Алëшу пели одноклассники. На пианино играла Любка. Андрей тут же вспомнил подробности: в самом конце песни он нажал на спусковой крючок автомата, и тот издал звук «тррр»! Девочки засмеялись. Всё, как всегда, испортил! Такую трагическую песню! Почему нажал на спусковой крючок, зачем?
Ещё Андрей вспомнил, как потом бухал по фойе школы в тяжёлых кирзовых сапогах. Откуда они взялись? Кто принёс? На обороте фотографии карандашом надпись: «Прочь тревоги, прочь сомнения, мы теперь стоим на этой сцене, и к нам летят цветы». После песни к памятнику, то есть Андрею, возложили цветы.
– Я памятник себе воздвиг нерукотворный! – Алёна тоже рассматривала эту фотографию, увидела себя в пилотке, кокетливо сдвинутой набок. Они успели побыть пионерами, а потом галстуки и школьную форму отменили. Ребята с детской непосредственностью тогда обрадовались этой новости. Некоторые старшеклассники стали одеваться лучше учителей.
– А мы первое место в том песенном конкурсе заняли! – сказал с гордостью бэшка Юрий Алексеевич. Снова все чокнулись рюмками и произнесли тост: за школу.
– Ты, наверное, не помнишь, как сказал мне после выпускного, что нелегко придётся в жизни, – в конце встречи Любка присела рядом с Андреем.
Он этого, конечно, не помнил.
– А так и оказалось. Сменила несколько работ, пока не нашла по душе. Сына ращу одна…
Андрею вдруг стало жалко Любку.
– Да и хорошо, что одна… Ты не знаешь, почему не все ребята пришли сегодня на встречу? Не хотят вспоминать школу, друзей, учителей? Почему? Обижаются на что-то? Я-то давно всех простила. Как мне все девочки бойкот объявляли, гулять с собой не приглашали. Сидела дома, обнявшись с мягким зайцем, и плакала. Все слёзы в детстве выплакала. Теперь не плачу. Совсем.
Андрей не знал, что ответить. Может, время такое нынче прагматичное, быстрое – не до ностальгии.
Подошёл официант со счётом на круглую сумму. За всех заплатил не богатый Пряник, а Власик:
– Деньги – не главное. Заработаю. Как я рад был всех увидеть, ребята!
Власик один знал настоящую цену жизни.
Уже на улице, около кафе, все они долго не могли распрощаться. Обнимались, хлопали друг друга по плечу, по спине. Неужели встретимся только на новом юбилее, через пять лет? И кого-то ещё потеряем…
Андрею с Алёной не хотелось так быстро заканчивать приятный вечер, и они решили потрясти сединой на дискотеке с афишей «Для тех, кому за 30…».
– Жизнь не резиновая, давай отжигать! – Алёна была в чём-то права.
В народе эту дискотеку в шутку называли «Для тех, кому всё равно» или сокращённо «Зазо» («тридцать» читали как слог «зо»). Тут собиралась неудачники: разведённые, некрасивые старые девы, бобыли или же просто искатели приключений на одну ночь. Обычно сюда приходили уже сильно поддатыми – и мужчины, и женщины. Такими сейчас были и Андрей с Алёной. Они, хохоча, прыгали под какую-то глупую быструю песню. А потом неожиданно включился медляк в исполнении модной в девяностые шведской группы. Андрей привлёк к себе Алёну, давая понять тучным женщинам, давно уже раздевающим его жадными взглядами, что он занят.
Они с Алёной словно скинули эти двадцать лет и запели припев по-русски «Ол зэт ши вонтс». Андрей в школе учил немецкий и знал перевод только одной этой строчки: «Всё, что она хочет».
Здесь, в «Зазо», он впервые поцеловал Алёну в губы, до этого на днях рождения в школе только в щёчку.
– Любишь всё-таки, – улыбнулась она. – А говорил, что не любишь.
– Когда это я такое говорил? – с вызовом посмотрел Андрей ей прямо в глаза.
Он не стеснялся, что все видели их глубокие поцелуи. Такая атмосфера царила в затемнённом зале: всем было всё равно. Медляк закончился, Андрей с Алёной ещё выпили и решили вызвать такси. Минуты в ожидании машины показались вечностью. Поехали домой к Алёне, у неё никого не было: муж в командировке – и это не начало анекдота. Как в дешёвых любовных фильмах скинули всю одежду в коридоре, не включая свет. Их мелко трясло. Это казалось безумием, неконтролируемой страстью. Андрей был словно под кайфом, не понадобился и наркотик, который просил у Власика. В эту минуту он забыл и про Силу, своего лучшего школьного другана, который когда-то безумно любил Алёну…
Напротив широкой кровати в спальне стоял шкаф с огромным зеркалом, и Андрею на мгновение показалось, что там отразился худой нескладный десятиклассник, с тонкими руками-ветками, непокорными вихрами на голове.
– Что ты там увидел? Иди ко мне! Я всегда хотела от тебя ребёнка… Только от тебя и больше ни от кого! Поэтому у меня и нет детей…
В голове Андрея опять звучала эта шведская мелодия «Всё, что она хочет». Или это шептала Алёна, притягивая его к себе за плечи, он не понял.
Ему было уже всё равно.
г. Северодвинск