Кавад РАШ. «ЗДОРОВО, ЮНКЕРА!». Точка зрения: экскурсы в русскую историю

 

Кавад РАШ

«ЗДОРОВО, ЮНКЕРА!»

Ой да нету, нету да такой в поле травушки,

Чтобы травка без цветов росла.

Ой да нету, нету да такой матушки,

Чтобы матерь по сыну все не плакала:

Ой да ты родимое моё дитятко,

Не гонись за большим чином!

Как в большем чине быть, быть переднему,

Быть переднему, быть убитому…

Из старинной казачьей песни,

которую особенно любил слушать

Государь Николай II в исполнении хора

собственного Его Величества Конвоя

 

Четырехсотенный Императорский Конвой состоял из двух сотен казаков Терского войска и двух сотен Кубанского казачьего войска. Казаки Терека и Кубани, к зависти остальных девяти казачьих войск, несли почетную службу по охране Семьи Православного монарха. Сюда за особые исторические заслуги следовало бы добавить Лейб-гвардии Атаманский Его Величества полк из донцов. И тогда перед нами Терек, Дон и Кубань, как символы тысячелетней Кавказской Руси, со времен походов князей Святослава и Олега на Кавказ, Каспий и Хазар, как основа святорусской империи и самые верные и религиозные войска России, как показали сражения после 1917 года.

Собственный Его Величества Конвой был предметом неутоленной зависти всех царствующих дворов Европы, Азии и всех аккредитованных в столице послов и одновременно предметом ненависти безмерной тайных врагов Православной России. Ни одно государство на земле не могло явить столь глубокую и органичную связь верховной власти с народом при высочайшем проявлении ошеломляющей боевой эстетики молодцов на породистых «кабардинцах» в алых черкесках, сияющем оружии и серебре газырей.

Его Императорское Высочество Наследник Цесаревич и Великий Князь Алексей Николаевич по рождении был крещен в Большом Петергофском дворце в сослужении всероссийского молитвенника и чудотворца Иоанна Кронштадтского (август 1904) и по Высочайшему повелению зачислен в списки Собственного Его Величества Конвоя в чине хорунжего и звании Августейшего Атамана всех казачьих войск России.

Казаки-конвойцы не расставались с Царской Семьей ни днем, ни ночью, сопровождали их всюду. Ночами, чтобы не нарушить сон августейших детей, конвойцы в мягких сапогах бесшумно двигались в покоях. Дети Царя обожали казаков и знали их по именам и даже станицам, откуда они родом. Царская чета воспринимала конвойцев как часть своей Семьи. Ничего подобного не знала история человечества. Каждого казака в Конвой Его Величества выбирали земляки на станичном Круге. Атаманы следили, чтобы казак не уронил честь родной станицы. Кубанцы и терцы носили черкески, которые им достались в наследство от сверхдоблестных «линейцев», ядро которых составляли суровые и отважные староверы. Черкески они взяли у горцев по самому бесспорному праву на земле – праву победителей, или как говорили линейцы – «с бою». В этом было и уважение к побежденным и высокое самоуважение, как немцы-тевтоны взяли «с бою» у побежденного упорного литовского племени даже имя «пруссов». Среди терских сотен Конвоя были и староверы-бородачи. У них в Царском Селе был свой священник. Староверы были в Царской семье и самой надежной прислугой.

Конец мая 1912 года. В этот день в Москве открывали памятник в Бозе почившему Государю Императору Александру III. Памятник воздвигли на площади перед храмом Христа Спасителя. На открытие памятника в Москву прибыла Императорская Семья. В канун 300-летия Дома Романовых Император Николай II открывает памятник своему отцу Александру III у храма, который был освящен в его царствование в 1883 году.

В тот солнечный майский день от Николаевского вокзала до Кремля выстроены войска. О въезде Августейшей Семьи в Белокаменную возвестили «сорок сороков» – колокола всех церквей Москвы. Божественный гром колоколов был такой силы, что не слышно было на улице собеседника. От этого святого звона гибли не только микробы, но съеживались и забивались в щели все атеисты, заговорщики и стихоплеты придуманного «серебряного века». В мистическом плане они и впрямь становились меньше мышей. Не случайно все атеисты так бессознательно-злобно ненавидят колокольный звон – при нем они чахнут, а православные расцветают.

Впереди царских колясок шли крупной рысью конвойцы в алых черкесках. В первой коляске находились Государь, Государыня и Наследник Цесаревич. Во второй Великая Княгиня Елизавета Федоровна и Великие Княжны. Командир Конвоя генерал-майор князь Трубецкой равнял своего коня с задним левым колесом Царского экипажа. Один конный взвод Конвоя открывал кортеж, другой его замыкал.

Императорский кортеж остановился у храма Христа Спасителя. Царская Семья отправилась на богослужение. По выходе крестного хода из храма военные оркестры исполнили «Коль славен». Крестный ход стал вокруг памятника. Серое покрывало спало и взорам предстал величественный памятник Императору Александру III на троне, в короне со скипетром и державой в руках, царская мантия ниспадала с плеч монарха. Государь Николай II спустился со ступенек памятника, вынул шашку из ножен и громко скомандовал своим войскам:

– Всем парадом слушай, кара-ул!

Грянул марш Преображенского полка и раздался залп орудий. Государь Император изволил принять личное участие в параде. Став перед войсками и маршируя во главе их, Государь, отсалютовав шашкой, зашел к памятнику и пропустил войска перед собой.

То был еще и год столетнего юбилея Бородинской битвы, который отметят в августе.

Все торжества организовал в Москве ее губернатор и бывший паж генерал Владимир Федорович Джунковский, который на следующий год станет крестным отцом автора Советского гимна Сергея Владимировича Михалкова, сын которого Никита Сергеевич Михалков воскресит в фильме «Сибирский цирюльник» и Государя Александра III и его сына Цесаревича Николая Александровича на Соборной площади Кремля, показав через юнкеров и молодость самого генерала Джунковского.

Россия к 1913 году была в полном цветении и на вершине могущества. Но почти все участники торжеств 1912-1913 годов вскоре падут на полях сражений Великой войны, а через какие-то шесть лет будут умучены на Урале, сгинут в застенках, на расстрельных полигонах и лагерях Гулага.

Собственный Его Императорского Величества Конвой походным порядком в полном составе вольется в Белое движение. Еще через двадцать лет (уникальный случай в истории) личный состав Императорского Конвоя при своем оружии и обмундировании вступит в 1941 году в войну в составе Русского Охранного Корпуса на стороне Сербии.

 

* * *

 

«Овцы Мои слушаются голоса Моего и Я знаю их, и они идут за Мною...» (Ин. 10.27). Подобное тянется к подобному, утверждали римляне во времена Спасителя.

«Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести, и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь» (Ин. 10.16). Стало быть, есть овцы не идущие еще за Пастырем своим, еще не относящиеся к видимому Его двору, однако они все же Его овцы. Это великое утешение для тех, кто в тревоге за участь народов и отдельных душ, еще не находящихся в видимой человеческими глазами ограде Церкви. Одновременно, это предостережение для всех находящихся в этой видимой ограде. «Господь знает своих». И не все освящающие куличи и забредающие поставить свечку и носящие кресты на груди – из Его двора. Возможно, они не от православия и даже не от христианства, но все, кто живут строго совестью, придут к нему и возлягут у ног Его…

Не всякий, кто думает, что идет за Единым Пастырем, в действительности идет за ним.

Верные из Его двора и есть дворяне Господни. Из них самые верные те, кто сражается за него. Как белый офицер Иван Савин (Саволайнен) – поэт с потенциалом гения – умер в 27 лет, выведя перед смертью слабеющей рукой:

Произведенный смертью в подпоручики

Лейб-гвардии Господнего полка.

 

В гражданской войне, которую они считали религиозной, погибли четыре брата Ивана Савина и две сестры. Все они были из «Его двора». Иван Савин писал:

От того высоки наши плечи,

А в котомках окриды и мед,

Что мы грозной дружины предтечи

Славословим крестовый поход.

 

В стихах Савина современники сразу уловили внеполитическую природу белых воинов.

Твой блудный сын, твои инок кроткий,

Твой запечаленный звонарь.

 

Это из стихотворения Савина «Россия».

Первыми на себя приняли удар дворяне Господни из «Его двора» и они же дворяне из Первого сословия России. Чтобы уничтожить государство, надо было покончить прежде всего с первым сословием государства, его оплотом, а главное первым дворянином — Царем.

Не зря великий двухсотлетний период русской истории от Петра Великого до Николая II Страстотерпца называют чаще всего или «Императорским» или «Дворянским». Оба названия верны по сути. Период этот, который скорее «русский век» в мировой истории создан первыми дворянами-императорами и первым сословием – дворянами. Все великие полководцы и флотоводцы этого времени – Суворов, Потемкин, Румянцев, Ушаков, Апраксин, Мих. Голицын, Петр Салтыков (победитель Фридриха II), Нахимов, Кутузов, Ермолов, словом все военачальники – дворяне.

Тоже относится к области музыки (Глинка, Мусоргский, Римский-Корсаков). Писатели и поэты почти сплошь дворяне – Державин, Жуковский, Пушкин, Лермонтов, Толстой, Тургенев, Достоевский, Гоголь, Чехов.

Один из самых проницательных иерархов великого синодального периода митрополит Московский Филарет (Дроздов) на кафедре с 1821 по 1867 год, говорил:

«Спаси, Господи, благородное сословие. Оскудевает степенный боярин». Это гениальное суждение объясняет почему святителя современники называли «Филаретом мудрым», «Митрополитом Всероссийским» и «Природным Патриархом Русской Церкви». Мудрый Святитель Филарет был решительным противником восстановления патриаршества, зная, что Патриарх нужен прежде всего тайным силам, как таран против монарха, наподобие беспокойного Никона.

Святитель Филарет знал, что без Первого сословия не может существовать ни Россия, ни ее Государь. Св. Иоанн Кронштадтский, всероссийский молитвенник, заклинал: «...носитель и хранитель России, после Бога, есть Государь, Царь Самодержавный, без него Россия – не Россия».

Но то, что знал святой праведный батюшка Иоанн, знали и разрушители, поэтому первые удары наносили по первому дворянину или клеветой (как в случае с Петром I, Николаем I) или бомбами, как с Императором Освободителем Александром II, а до этого убили его деда Императора Павла I.

Война против дворян началась не с 1917 года. С 1900 года по 1917 в России проведено 22 тысячи покушений и убито при этом 18 тысяч человек. Страшные цифры для так называемого мирного времени.

Чтобы оклеветать августейшую семью наняли даже Максима Горького писать подметные письма, якобы любовные послания Распутина к Императрице. О фрейлине Государыни Вырубовой тоже разносили клевету как о любовнице Распутина. Комиссия Временного Правительства признала Вырубову девственницей. По существу, сам Распутин, убитый в конце 1916 года оказался последним из 18 тысяч мучеников террора с 1900 по 1917 годы. Но первым «пал на бреши», как выразился его сын Александр III, в 1881 году Царь-Освободитель.

После 1991 года и смены политической системы, а особенно с началом XXI века и приходом к власти Путина, становилось все более очевидным, что страна не способна добиться целостности и устойчивого развития при расшатывающих общество крайностях, будь то левая классовая дурь коммунистов или воровской рынок «демократов». Одновременно надо было положить конец всем осточертевшей распри «красных» и «белых» уже становящейся посмешищем в мире.

В мае 2009 года произошло одно из самых поразительных и многозначительных событий в истории России после 1917 года. Владимир Путин посетил некрополь Донского монастыря и возложил розы на могилы белых генералов Антона Деникина и Владимира Каппеля, великого мыслителя Ивана Ильина, автора книги «Противление злу силой», которая делает его вторым после Гоголя и его «Литургии» светским «отцом церкви», а также на могилу писателя Ивана Шмелева, автора книги «Богомолье», в которой указал «священной памяти Короля Югославии Александра I благоговейно посвящает автор» и «Лето Господне», которую Шмелев посвятил Наталии Николаевне и Ивану Александровичу Ильиным, и «Солнце мертвых», которую он посвятил сыну, 20 летнему белому офицеру Сергею Шмелеву, убитому во время массовых казней русских офицеров в Крыму серийными убийцами большевиками-ленинцами после 1920 года.

Величие поступка Путина, возложившего цветы на могилы белых вождей и писателей в том, что он впервые после 1917 года личным поступком, как бывший начальник КГБ, как Президент страны, возжелал вновь связать времена, преодолеть вражду и внести мир в души граждан.

Знаменательно, что за год до посещения В.Путиным Донского монастыря там у могил белых генералов и писателей был учрежден кадетский пост. Зимой того года благородный Фонд содействия кадетским корпусам имени Алексея Йордана обратился к архимандриту Агафедору благословить создание в Донском монастыре кадетского поста, по существующей в стране традиции создавать посты у могилы неизвестного солдата в местах захоронений героев и воинских памятников.

10 февраля 2008 года воспитанники Морских кадетских классов Наследника Цесаревича Алексея Николаевича впервые заступили на пост в Донском монастыре у могил генералов Деникина и Каппеля и православных писателей Ильина и Шмелева. Решающую роль в переносе праха замечательных русских людей сыграла Православная Церковь. А кто об этом ведает? У ведущей и исконно Православной Церкви нет на сегодня ни своего общероссийского телеканала, ни такого же масштаба газеты и журнала. А коли их нет, то церковь не просвещает и не миссионерствует, отдав миллионы молодых душ растлителям из развлекалок. Культура имеет стержнем аскезу и дисциплину, а развлекалка – это смерть и культуры, и веры, и производительности труда, и обороноспособности, словом – это гибель нации и государства.

Были у нынешних кадет, застывших на посту в Донском монастыре, предшественники в наименовании которых звучало имя Цесаревича Алексея. То были гардемарины из Морского Корпуса Петрограда, которому в 1914 году Государь Николай II изволил даровать имя наследника Цесаревича Алексея. Корпус вел начало с Навигацкой школы Петра I ставшей родоначальницей всех учебных заведений России.

В Белой армии дралась рота гардемарин в девяносто бойцов – все как один потомственные дворяне. Сорок пять гардемарин были из роты Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича Алексея Николаевича, все как один смертники. Они были лучшее, что создала Святая Русь за десять веков и сорок поколений. Кадеты, гимназисты, юнкера, студенты, гардемарины составили пятую часть всей Белой армии и придали добровольцам беззаветность, поэзию и бессмертие на века. Эти юноши с Георгиевскими крестами и станут светлейшими дворянами Господними. Как ни оберегали их офицеры, путь этих русских мальчиков был особенно жертвенным. Цвет родной земли уходил во «дворы Господни» чистыми воинами-монахами. Господь знает своих. Сам Спаситель посвятил их в иноки. Ему не нужны земные монастырские ритуалы. Поле боя их монастырь.

Цвет русского юношества на стороне Белых крайне тревожил большевиков, изобличая их неправоту. Как попытку перебить это явление в восприятии народа и заказан фильм «Красные дьяволята» о приключениях красных маргинальных подростков. Название красноречиво, но фильм оказался беспомощен и суетлив и не потянул даже на «дьяволят». Много позже замелькало имя гардемарин на экранах в фильме «Гардемарины вперед» с режиссером-дамой. Казалось, что-то навсегда утрачено. Исчез мужской лаконизм, сдержанная суровость и просветленность. Гардемарины в дамском фильме неуловимо женственны, нервны и писклявы как наряженные «пэтэушники» из осьмнадцатого века.

У нашего кинематографа есть только один путь возглавить мировое кино. Это повернуться лицом к неисчерпаемому кладезю поэзии и подвига – «Лебединому стану» добровольцев и по аналогии с вестернами завалить мир чудо лентами «остернами», т.е. о многовековом эпосе казачьих атаманов на рубежах Руси от Дуная до Амура. Такого ресурса нет ни у кого в мире, но это отдельная песня.

Разве о кадетском посте и посещении Путина – этих двух величайших духовных событиях рассказали литераторы, которые под именами писателей многотысячной армией графоманов забили со времен коммунистов все союзы писателей с дачками? Причем они делятся на два якобы противоборствующих лагеря, «патриотов» с левой гнилью в голове и «антипатриотов», т.е. с крайне-левой гнилью в голове, хотя резвясь они называют себя «правой силой». Это первые в истории человечества «правые», которые не за семью, не за веру и не за государство.

Следует отметить, что волю преодолеть разрыв времен и традиций до Владимира Путина совершил Сталин, поверивший после Сталинграда благодаря Жукову в себя и страну. Вождь народов вернул вместо «командир» вновь звание «офицер», украсил их плечи золотыми погонами, учредил суворовские и нахимовские училища по типу царских кадетских корпусов, вернул наградам имена князей Александра Невского, Суворова, Кутузова, гетмана Богдана Хмельницкого, двух адмиралов – Ушакова и Нахимова и провозгласил новый гимн Советского Союза, при этом упразднив формально «Коминтерн». В мистическом плане своими действиями бывший семинарист, самозабвенно певший в детстве в Горийском храме, как сказали бы Святые отцы, «стер главу» Ульянова-Ленина и ликвидировал «классиков» Маркса и Энгельса. Но тогдашние зюгановы и харитоновы имели уже настолько смятую душу, что не смогли воспользоваться историческим прорывом вождя.

Активным участником этих событий оказался автор текста к гимну, потомственный дворянин Сергей Владимирович Михалков – тогда 30 летний майор в новой форме. Именно ему и его сыну Никите Михалкову посвящены эти записки о невозвратном.

 

Прожил он на русской земле девяносто пять лет – почти век – в самое жуткое столетие в истории его народа, а может и самое страшное в истории человечества. С молодости на виду у всей страны – от малышей до стариков. Сталин за всю войну не принял ни одного советского писателя, а с ним встречался до восьми раз. Он состоял членом ВКП(б). На фронте носил майорские погоны. Тиражи его книг достигали сотен миллионов экземпляров. И тем не менее он был самым закрытым и таинственным человеком в стране. Своей жизнью он посрамил все тайные и легальные организации мира и явил себя во славу Божию, создав России великую семью. Речь идет о Сергее Михалкове.

Он ушел из жизни непознанным, никого не осудив. Был отзывчив, жизнелюбив и с высшим знанием своей миссии на земле как пятисотлетнего дворянина, чудом уцелевшего среди расстрельных подвалов и палаческих полигонов и лагерей, колючую проволоку от которых до сих пор перекатывает по Сибири метель, как обрывки тернового венца Руси.

Семью оставил Сергей Владимирович достаточно разветвленную и одаренную, но чтобы не у тонуть в частностях многоликой семьи и сохранить стержень идеи, придется сосредоточиться внимание на главе семьи Сергее Михалкове и его прямом духовном наследнике Никите Михалкове, при всем уважении к многогранным дарованиям старшего сына Андрона Сергеевича Кончаловского.

Когда недавно ушли из жизни в один год прославленные режиссеры Антониони и Бергман, стало очевидно, что в мире остался только один великий режиссер – это Никита Михалков. Как бы ни раскручивались голливудские мастера и как бы ни трещали кассы от долларовых сборов, по многогранности личности, художественной силе, особости пути, а главное по сердечной причастности к трагической судьбе нации, некого с ним сопоставить в мире.

Явление такой фигуры как Никита Михалков не осознано обществом, потому что в нашем отечестве, увы, на сегодня нет ни киноведа, ни мыслителя, способного осознать и передать народу масштаб подобной личности и вернуть его нации в подлинном свете для учительного назидания.

Мы знаем, что главные враги слонов не тигры и не львы, главные враги слонов это мыши, которые грызут их ноги. Мышей злых и завистливых у нас расплодилось немеряно. Они-то и искажают жизнь и тем обкрадывают нацию.

Никита Михалков неотделим от своей удивительной семьи, оказавшей в ХХ столетии серьезнейшее влияние на родной народ от малышей до стариков и на государство в целом.

Ни одна семья в России по культурному потенциалу не может сравниться с семьей Михалковых, которая является подлинно элитной, ибо элитой являются в любом обществе только те люди, которые добровольно берут на себя миссию иммунной стражи своей нации и стоят до конца. Путь Михалковых поможет нам понять свой трагический путь и место в мире.

Сергей Владимирович Михалков родился в юбилейный 1913 год, когда вся Россия отмечала 300-летие дома Романовых, которым оставалось царствовать еще четыре года. «Германская» война началась на следующий год. За четыре года Россия добилась самой большой победы после Петра Великого, когда армию возглавил Император Николай II. Русские войска к концу 1916 года по сути выиграли войну. С падением Эрзерума и с императорским прорывом (который военные историки называли «Луцким», а большевики «Брусиловским» в награду за переход Брусилова к красным), в том же году после этих двух решающих побед англичане преподнесли царю жезл фельдмаршала и твердо обещали вместе с французами отдать России Босфор и Дарданеллы вместе с Царьградом. Но именно эти победы стоили самому великому царю после Петра I и династии и жизни.

Ко времени насильственного отречения царя и полного изменения судьбы тысячелетней Руси и дворянского рода Михалковых, Сереже было четыре годика. Он жил в доходном доме на Волхонке, которым владел его двоюродный дед и полный тезка Сергей Владимирович Михалков.

Крестным отцом Сережи стал товарищ министра внутренних дел генерал-лейтенант В.Ф. Джунковский, человек необыкновенных дарований и такой же судьбы. Крестного расстреляют, когда Сергею Михалкову будет 24 года. За десять лет до этого в 1927 году мудрый глава семьи Владимир Михалков, спасаясь от неминуемой гибели, увез семью подальше от ВЧК и переехал в Пятигорск, где проявил двойную мудрость и занялся промышленным разведением кур. На следующий год пройдет первый Всероссийский съезд по племенному делу. Уже полвека, как вся Европа помешана на отборе, селекции и породе птиц и животных. Первым на съезде выступил известный селекционер А.С. Серебровский. За год до отъезда Михалковых в Пятигорск вышла его книга «Генетика домашней птицы». Серебровский сотрудничал с нашими великими генетиками С.С. Четвериковым, Н.К. Кольцовым, Н.И. Вавиловым. Таким образом, Михалков-старший, выбрав Пятигорск и кур, все же ощущал в известном смысле пульс эпохи.

Но главное он спасал семью, ибо лучше других знал, что идет уничтожение под корень дворянства, священства, купцов и сильных крестьян с прекрасным именем «кулак».

Трое братьев Михалковых начальное образование по дворянской традиции получили дома. Немка-гувернантка хорошо подготовила своих питомцев. Братья свободно читали в подлиннике Шиллера и Гете. Полвека спустя Сергей Владимирович поразил немецких слушателей своим докладом о литературе на безукоризненном немецком языке. Характерно, что Михалковы выбрали детям не француженку из Парижа, который Святитель Игнатий Брянчанинов, потомок бояр Куликова поля, называл «столицей тьмы и греха», а именно немку. Да и в самой России к рождению Сергея Михалкова проживало один миллион двести тысяч немецких колонистов, трудолюбивых, честных и верных.

В 1917 году четырехлетнему Сереже гувернантка из окна показывала Храм Христа Спасителя. В нем «обновленцы» вскоре проведут свой собор «оборотней» и низложат сидящего в тюрьме Патриарха Тихона и лишат его даже монашеского сана. Обновленцы были любимым проектом забавлявшегося Троцкого. Потом большевики взорвут собор, а через девяносто лет в таком же Храме Христа Спасителя будут отпевать Сергея Владимировича Михалкова.

Здесь совершенно необходимо напомнить об одной великой утраченной детали, связанной с Храмом Христа Спасителя, который есть храм воинской славы, заложенный по обету Государя после изгнания в 1812 году из пределов Руси «двунадесять язык» вместе с Бонапартом. Когда Сереже Михалкову няня показывала из окна Храм Христа Спасителя, над входом в храм золотом сияла надпись: «Благородное дворянское сословие, ты во все времена было спасителем отечества».

Знаменательно, что Христос Спаситель и дворянство названо перед входом в Его храм «спасителем», причем «во все времена». Эта мысль, запечатленная на Храме Христа Спасителя – свята и не подлежит толкованию.

Те, кто восстанавливал в великой спешке Храм Христа Спасителя, почти все были вчерашними коммунистами и атеистами с благими намерениями, но они скорее удавились бы, чем воспроизвели слова о спасительной роли дворянства в судьбе святой Руси. Потому явление Храма-новодела поучительно. Также никто не собирается восстанавливать скульптуру святого Императора перед Храмом Христа Спасителя. Все семь русских Императоров по незыблемой византийской традиции, начиная с Петра Первого и до Николая Второго – святые цари, как и государи-Рюриковичи, предшествовавшие им. Дворяне Господни «во все времена были спасителями отечества» потому помазанные Государи, как первые дворяне спасительного сословия своего государства, по учению церкви «Спасы земные» не могут не быть святыми. Ведь их полному восшествию предшествует церковный обряд в Кремле, который так и именовался «Святое Коронование». Надпись не восстановили даже несмотря на то, что Храм Христа Спасителя закладывал и освящал Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II (в миру Ридигер). Обрусевший баронский род Ридигеров верно служил России. Один из Ридигеров в начале ХХ века при Императоре Николае II был военным министром. Другой генерал Ридигер при Императоре Николае I, последнем рыцаре Европы, участвовал в Венгерском походе и в Крымской войне, заслуженно считаясь едва ли не самым талантливым русским генералом. Императорское училище Правоведения, этот рассадник неподкупных юристов, сенаторов и министров, закончили семь или восемь Ридигеров.

Возможно, Патриарх Алексий хорошо помнил воинствующих безбожников, мудро полагая, что создание Храма Христа Спасителя на месте нечестивого бассейна уже чудо, а время надписи о спасительной роли дворянства придет. Возможно…

Главный Герольдмейстер Российского Дворянского Собрания С.А. Сапожников в замечательно глубокой статье «Формирование генотипа русского потомственного дворянства» (альманах «Дворянское собрание» №2, 1995 г.) пишет: «Подавляющее большинство населения России не знает своих предков далее прабабушек и прадедушек (в Москве 98,9%). Отсутствие родовой и исторической памяти – социальная беда, замедляющая темпы возрождения нашей государственности, национального самосознания, творческой жизни и человеческого достоинства».

Теперь граждане России, которых иногда не без основания называют то «населением» (вроде лагерной пыли), то «электоратом», дошли до последней степени деградации и называют друг друга по половому признаку – «мужчина»» и «женщина». После обращения по гениталиям далее остается только встать на четвереньки и захрюкать, а то и залаять. Признаки этого налицо. Приходилось видеть много раз даже курсантов, беседующих, сидя на корточках. На корточки, эту любимую позу лагерных «шестерок», теперь тянет даже девушек с лексикой типа «короче», «давай», «четко». Поветрием потянуло всех, от мала до пенсионеров, перейти на шорты, трусы, майки. Всякое упрощение – есть деградация (К.Леонтьев). Облегчение в одежде, лексике, манерах. Вперемежку с матом – страшноватые признаки.

Разве до проблем спасительного дворянства в обществе, где 99 процентов не помнят предков далее бабушек.

И все-таки из сыновнего уважения к памяти Сергея Владимировича Михалкова, принявшего свою эпоху целиком и разделившего все, что выпало его народу, мы обязаны писать.

Когда Сережа Михалков появился на свет, как помните в 1913 году, в Российской Империи проживало триста дворянских родов, которые составляли один миллион подданных своего Государя. Россия была потенциально самым цветущим и богатым государством в мире, которое по подсчету Менделеева, через два поколения к середине ХХ века будет насчитывать 500-600 миллионов граждан. В том же 1913 году в России проживало 10 миллионов староверов, которые держали в своих бережливых руках две трети русских капиталов. Границу от Дуная до Амура и Уссури заслоняли одиннадцать казачьих войск. С пятью миллионами человек крепкого военно-православного сословия. Сколько бы ни было в мире видов вооруженных сил, у России было на один больше — на казачество. Никита Михалков по матери, как потомок художника Сурикова — сибирский казак. Потому и пел как-то с Кубанским казачьим хором. Без казаков ни одна власть в России (не только на Кавказе) не удержит границу в десять тысяч верст. В 1913 году в России сильное промышленно-купеческое сословие и мощное крестьянство, в котором витязь-мученик Столыпин начал спасительный отбор, за что и был убит. Он знал свою судьбу истинного дворянина и говорил: «Похороните там, где убьют».

Добавьте к этому составу подданных еще один миллион двести тысяч честных тружеников – немецких колонистов. Что же произошло с семьей Михалковых и сословиями России ко времени младенчества будущего автора «Дяди Степы» и гимна Советского Союза. А случилось то, что предрекал современник Пушкина английский историк и публицист Томас Маколей. Который успел послужить еще и министром обороны Великобритании (1839-1841). Нам такие министры обороны и историки в XIX веке даже не снились. Вот что писал Маколей, которого очень интересовал XVIII век, когда у нас в салонах бодались западники и славянофилы: «Горе тому государству, которое когда-либо вздумает вверить высшую власть большинству граждан, считая их поголовно, ибо это равносильно упразднению всего, что умно, красиво, образованно, богато... А если власть попадет хоть на один час в руки наиболее невежественной и самой бедной, а следовательно наиболее озлобленной части населения, то науки, культура, промышленность, торговля, а вместе с ними неизбежно также и свобода потонут в море крови и в пучине самых грубых, беспощадных насилий».

Пройдет еще двенадцать лет и 26-летний поэт Сергей Михалков в 1939 году будет награжден орденом Ленина за стихотворение о рослом милиционере и любимце детей дяде Степе. Молодой Михалков рад и благодарен, для него награда по тем временам, прежде всего, «охранная грамота» высшей власти. Он старался не думать о том, что тысячи таких же награжденных были пущены «в расход» без колебаний.

Орден, однако, у Михалкова особый. Во-первых, он за стихи для детей, во-вторых, его творчество оценено самим Сталиным. Вождь и сам был не чужд поэзии. Стихи юного Иосифа Джугашвили включил в народный букварь сам Акакий Церетели. Сталин читал очень много, несмотря на сверхперегруженность в делах государственных. Он был часто и соавтором и сорежиссером многих художественных произведений. Вождь обладал несомненным художественным чутьем, отточенным политической целесообразностью и борьбой. Жуткая кровавая мясорубка, которая сопровождала путь «вождя народов», сочеталась у него с явным и неподдельным интересом к театру, кино и литературе. Только благодаря первому лицу Станиславский смог поставить «Дни Турбиных» (по роману Булгакова «Белая гвардия»). Сталин смотрел этот спектакль раз двадцать. На время ГПУ запретило спектакль, но он был возобновлен и поставили его четыреста раз ко времени награждения Михалкова за «Дядю Степу».

Гениальным инстинктом строителя нового государства «по камушку» Сталин оценил гигантскую роль для детворы и страны ключевой державной фигуры – рядового участкового милиционера – и не поскупился на награду. Высший орден тогда был редкостью, но произведение того стоило. Это был едва ли не первый народный положительный образ за двести лет русской литературы, которая все норовила «выйти из шинели» гоголевского Башмачникова, вместо солдатской шинели Суворова. Дядю Степу можно читать и перечитывать. Только после многократного чтения обратил внимание на то, что дядя Степа до милиции служил на флоте. Кстати, Никита Михалков будет служить на флоте на Камчатке. За внешней простотой «Дяди Степы» кроется и глубина и необъятность и гениальная песенная ясность. «Дядя Степа» столь народен и глубок, что перекликается только с эпосом и через тысячу лет созвучен деяниям народного любимца Ильи Муромца. Сталин не ошибся в выборе и убедился в этом после Сталинграда. В конкурсе на гимн Советского Союза участвовало 60 поэтов. Сталин вновь остановил свой выбор на Михалкове с музыкой Александрова. Первый гимн после 1917 года 30-летнего майора Сергея Михалкова стал музыкальным предвестником штурма Берлина. Тогда же командирам вернули золотые офицерские погоны, учредили суворовские и нахимовские училища по типу императорских кадетских корпусов, на груди воинов засверкали ордена князей Суворова и Кутузова, адмирала Ушакова и Нахимова. Русские танки жертвенно выстояли перед бронированными дивизиями Германии на острие которых дрались лучшие танковые дивизии Гитлера из ваффен СС «Райх», «Тоттенкопф», «Адольф Гитлер», «Викинг».

В 1918 году, несмотря на капитуляцию, германская армия кайзера закончила войну всюду на чужой территории и была признана военными специалистами лучшей армией мира. Вермахт создали офицеры кайзера. Боевое бешенство гитлеровский армии придали танковые дивизии СС. К 1940 году, сокрушив Европу, немцы вновь воссоздали лучшую армию в мире. На Курской дуге родилась новая российская танковая нация. Начнет войну Красная армия, а из Берлина, сокрушив лучшую армию в мире, вернется, по сути, Русская армия, и на острие этой армии будут танки, созданные на Урале и в Сибири. Именно этому посвящены фильмы Никиты Михалкова о танковом генерале Котове «Утомленные солнцем» и «Утомленные солнцем-2».

Музыку к гимну на слова Михалкова напишет создатель ансамбля песни и пляски Красной армии (основан в 1929 году) будущий генерал Александров.

Музыку к гимну СССР написал и Шостакович. Сверхпроницательный Сталин понимал, что не может быть автором гимна победоносной танковой нации композитор, сочинивший оперу «Леди Макбет Мценского уезда» о блудливой патологической убийце из провинции. У него были удачные песни, но Леди Макбет никуда не спрячешь. Сталин, чтобы позолотить пилюлю, сказал Шостаковичу не без кавказского лукавства: «Ваша музыка лучше, но нам нужна хуже».

И Сергей Михалков и генерал Александров причастны к XV веку – самому великому столетию за тысячелетнюю историю России.

В начале XV века из Литовской Руси в Тверь на службу к Великому Князю Тверскому выехал Марк Демидович. От его потомков Киндыревых и ответвились Михалковы. Первым стал известен под 1498 годом Гридица Михалков. Ровно через сто лет в Сибири отличится сподвижник Ермака другой предок Никиты Михалкова по линии матери – Суриков. Его потомок великий художник Суриков будет в парижской мастерской учителя решительно расталкивать других учеников, чтобы занять с мольбертом лучшее место, приговаривая, что он «Суриков казак ле рюс».

Потом крепкий род Михалковых будет поставлять русским государям воевод, стольников, офицеров. Михалковы не были родом титулованным, но столбовым, верным и жизненным без либеральной дури.

XV столетие это осознание себя Русью после Куликовской победы. Это век Андрея Рублева, Дионисия Мудрого, расписавшего с сыновьями Ферапонтов монастырь. В этот век произошли два величайших события, заложивших торжество русской церкви и государства.

В 1441 году митрополит-оборотень Исидор, тайно принявший католичество, торжественно вошел в Москву с латинским крижем (крестом), а во время литургии в Кремле стал дерзко прославлять перед онемевшим князем Василием I и боярством и иерархами папу Евгения.

Все пребывали в столбняке от такой наглости. Первым очнулся молодой государь Василий I и велел арестовать Исидора. Папского легата ждал костер, но ему дали тайно уйти, и он сбежал в Рим через Литву. Именно этот день 1441 года является днем окончательной свободы русской церкви. Тогда же Василий I избрал митрополита из русских.

Событие это не сумел осознать во всей полноте ни один русский историк, даже С.Соловьев, не говоря уже о любимце либералов, создателе обличительной историографии ироничном разночинце В.Ключевском. XV век это время стояния на Угре (1480), когда брат преп. Иосифа Волоцкого архиепископ Вассиан яростно обличал Великого Князя за робость. До этого супруга Ивана III Софья Палеолог не раз вопрошала мужа: «долго ли мне быть данницей хана?».

Когда Василий I велел арестовать Исидора, боярскому сыну Ивану Санину был только годик, но именно ему предстояло разгромить смертоносную ересь и стать единственным за десять веков монахом с титулом «Великий старец». Иосиф Волоцкий (Иван Санин) автор «Просветителя» воспитал в своем Волоколамском монастыре-твердыне до двадцати дворян монахов, которые возглавят русскую церковь под именем «осифлян» и создадут основы государства для Ивана IV и Петра I. Самым великим «осифлянином» станет правнук преподобного Иосифа по материнской линии – самый великий русский митрополит Макарий, который коронует Ивана IV и создаст «Четьи Минеи». К этому времени преподобные Зосима и Савватий уже заложили великую святую твердыню на Соловецких островах.

Ко времени стояния на Угре (1480), когда нервы хана Большой орды Ахмата не выдержали и он отступил, уже почти сто лет как так называемой «Золотой Орды» не было в природе. Тамерлан в трехдневной битве разгромил Тохтамыша у Терека, а от столицы кипчакской орды – Сарая – не оставил и следа, стерев ее с лица земли. Эту работу должны были сделать по логике русские князья, но они называли хана в Сарае «Царем», в подобострастии забывая, что цари в кибитках не живут, кумыс не пьют и конину не едят. Наши же слабоумные историки упорно именовали в атеистическом холуйстве орду «Золотой», хотя золото – метафора божественная и не совместима с бандформированиями насильников. Сами степняки никогда не называли свою орду «Золотой». За год до стояния на Угре Иван III, первый назвавший себя Государем всея Руси в 1479 году при освящении Успенского собора Кремля, учредил хор Государевых Певчих Дьяков. Вот к этому лучшему в мире хору, который под руководством В.Чернушенко поет до сих пор под именем Государственной Академической капеллы имени Глинки, будет иметь отношение генерал Александров, автор музыки к гимну Советского Союза. Экзамены у Александрова будет принимать руководитель Придворной капеллы, бывший флотский офицер из знаменитого рода композитор А.Римский-Корсаков. Традиция не прервалась с 1479 года. Вскоре Александров станет регентом Храма Христа Спасителя, того храма, который в детстве видел из окна Сережа Михалков. В 1929 году во время сражений с китайцами на КВЖД ансамбль Александрова будет петь перед частями, добираясь под канонаду верхами и на лодках. В те же годы, когда убивали священников, массами закапывали живыми и топили в прорубях, именно в эти дни в монахи постригся будущий боевой майор, потом «зэк», потом Патриарх Пимен. Он изображен в образе одухотворенного рослого монаха на картине Корина «Русь уходящая». Патриарх Пимен будет отпевать супругу Сергея Владимировича Михалкова и маму братьев Михалковых – Наталью Петровну Кончаловскую.

Все таинственно взаимосвязано и непостижимо для разума смертного. Александров создаст военный хор невиданной народно-духовной мощи, достойный танковой нации. После войны его хор без оружия покорит все столицы Европы. Хор сталинских времен до глубины души потрясет молодого польского священника Войтылу. Став Папой Римским Иоанном-Павлом II и чувствуя приближение смерти, он пригласил в Ватикан хор генерала Александрова, который давно ушел из жизни. Произошел единственный в истории мировой культуры случай. Одинокий первосвященник слушал великий хор, который потряс его в молодости. Божественный хор создал в атеистической стране генерал и бывший регент Храма Христа Спасителя. Такое событие не поддается человеческому разумению, так же, как и эпоха, которая постигла сначала Россию, а в 30-е годы Германию. Нет на земле человека, и не будет, который смог бы постигнуть явление в мир Сталина и его жизненный путь вместе с расстрельными полигонами, лагерями и «Днями Турбиных». Не на этих ли спектаклях под обаянием белых офицеров родились позже и золотые погоны и гимн Михалкова-Александрова. Развал СССР Сергей Михалков встретил на 87-м году жизни, развал того государства, которому он, по собственным словам, «верой и правдой служил всю жизнь…»  («…воспитан я советской страной, советской школой, советским обществом... то есть я человек той эпохи, от начала и до конца, человек сталинской эпохи, все это, конечно, отразилось на моей психологии, на моем творчестве». Это сказано уже в 90-е годы и выражено с дворянским прямодушием).

Когда умело расшатали Советский Союз и дни государства были сочтены, Сергей Владимирович Михалков попросился в Грецию на святую гору Афон в русский Пантелеймонов монастырь. Последний с несколькими насельниками был в ужасном запустении и на грани закрытия. Вернувшись в Москву «дядя Степа» стал добиваться от правительства помощи Пантелеймонову монастырю и тем самым спас древнюю обитель русских монахов. Слово «спас» здесь самое подходящее и перекликается с золотой надписью над входом в старый Храм Христа Спасителя о благородном российском дворянстве, которое «во все времена было спасителем Отечества».

В 26 лет Сергей Михалков был награжден орденом Ленина по личному выбору Сталина. На девятом десятке жизни он был награжден Святейшим Патриархом Алексием II Орденом Сергия Радонежского.

Сергей Владимирович Михалков был человеком и таинственным и шумно общительным, но никто, возможно даже близкие, не знал всей тайны этой одиночной духовной выправки. Жизнь показала, он мог не ходить в церковь, носить партбилет, но на свете не было силы, которая заставила бы его изменить вере отцов и оставить невидимый пост иммунной стражи родного народа.

Судя по всему, Никита Сергеевич Михалков унаследовал эту родовую черту. Он впервые в жизни прямо вступил на поле политики в 1991 году, став советником по культуре у премьер-министра Ивана Силаева в обмен на обещание последнего содействовать перезахоронению останков Царской Семьи. Это звучит как откровение. Кто, скажите на милость, не только в его киношной среде, но в целой стране мог, кроме единиц, думать тогда о царственных мучениках? Вскоре, в одном из интервью Никита Михалков уточнит: «Убежден, лишь признав незаконность убийства детей, пусть даже монархических отпрысков, мы можем начать серьезное нравственное возрождение России».

Высказывание Никиты Михалкова почти дословно совпадает со словами святителя Иоанна (Максимовича), кстати, выпускника Петровско-Полтавского кадетского корпуса. За несколько десятков лет до этого свт. Иоанн епископ Шанхайский (1934), потом архиепископ Западно-европейский, сказал: «Для возрождения России напрасны все политические и программные объединения: России нужно нравственное обновление русского народа».

В 1994 г. свт. Иоанн (Максимович) был прославлен Русской Зарубежной Церковью.

Судьба Царской семьи была центральной темой в переживаниях свт. Иоанна, ибо от отношения к екатеринбургскому злодеянию зависит судьба самого русского, украинского, белорусского народов, а может и всего мира.

Вот что говорил святитель Иоанн по этому поводу:

«Гнусная клевета поколебала преданность Царю и даже доверие к нему значительной части общественности. В связи с этим наступившему искусно вызванному мятежу не было дано должного отпора ни властями, ни обществом. Малодушие, трусость, предательство и измена во всей полноте были проявлены ими. Многие поспешили искать доверия и милости от преступников, пришедших к власти».

Когда свт. Иоанн архиепископ Сан-францисский и Шанхайский говорит «русский народ», он безоговорочно включает туда и белорусов с украинцами – такова духовная высота монаха и потомственного дворянина из малороссов свт. Иоанна. Его прямой предок Иоанн (Максимович) был в XVII веке митрополитом Тобольским и Сибирским. В 1916 году его прославил Император Николай II. Другой Максимович Михаил Александрович из того же рода – близкий друг Гоголя, с которым они посещали Оптину Пустынь.

Люди типа Петлюры внесли рознь между народами-братьями своим плебейским национализмом и махновским безбожием. Свт. Иоанн говорил:

«Убийство легло на совесть и душу всего народа. Виноваты все в той или иной степени: кто прямым мятежом, кто его подготовкой, кто изменой и предательством, кто оправдыванием совершившегося или использованием его в выгоду себе. Убийство Царя-мученика есть прямое следствие их. Кровь его на нас и на чадах наших (Мф. 27. 25). Не только на современном поколении, но и на новом, поскольку оно будет воспитано в сочувствии преступлениям и настроениям, приведшим к Цареубийству. Лишь полный духовный разрыв с ними, сознание их преступности и греховности и покаяние за себя и своих предков освободят Русь от лежащего на ней греха».

Слова эти произнес в проповеди свт. Иоанн еще в 1962 году на освящении храма-памятника Царственным мученикам в Брюсселе. Трагедия Царя и Его Семьи похоже мучила свт. Иоанна всю жизнь. К тому же кадетом он приветствовал с товарищами Государя Императора в 1909 году во время празднования 200-летия Полтавской победы. Трехсотлетия Полтавской Виктории – «Русского Воскресения», по словам Великого Петра, – мы в 2009 году не отметили, набрав в рот не воды, а чего-то более пахучего.

Свт. Иоанн горестно восклицает: «Государь был умерщвлен на глазах всего народа, не сделавшего даже попытки его спасти. Это тем более страшно и непонятно, что Государь Николай Александрович воплотил в себе лучшие черты царей, которых знал, любил и почитал русский народ...

Россия знала великого преобразователя Петра I, но если припомнить все преобразования Николая II, то мы не знаем, кому отдать предпочтение, причем последние преобразования были проведены более внимательно, обдуманно и без резкости. Ивана III, Ивана Калиту Россия знала как собирателей России, но до конца довел их дело Государь Николай II, когда в 1915 году вернул России хотя и на краткое время, всех ее сынов (свт. Иоанн имеет в виду присоединение Галиции со Львовщиной и нынешними «западэнцами»-униатами, – прим. автора К.Р.). Государь Всероссийский – он первый и единственный был Царем Всерусским. Его внутренний духовный нравственный облик был так прекрасен, что даже большевики, желая его опорочить, могут упрекнуть его только в одном – в набожности... Что же воздала Россия своему чистому сердцем, любящему ее более своей жизни Государю? Она ответила ему клеветой».

Мы намеренно приводим большие выдержки из проповедей святого дворянина-монаха Максимовича, напоминающие древние и высоко-скорбные плачи, потому что судьба Царя-Мученика – средоточие всех тем России и сердечная мука самого Никиты Михалкова, каким бы он ни казался «барином» и баловнем судьбы в глазах мстительно-злобных неудачников и тайных врагов России. Именно его барственно беспечная легкость бытия в молодые годы среди зашорееных и запрограммированных «строителей коммунизма» и кухонных интеллигентных импотентов и была самой обаятельной чертой Никиты Михалкова. Но как видим, он был не так прост, как думали клеветники с «комбедовским» прищуром.

В этой видимой легкости бытия Никите Михалкову особенно родственен по духу Антон Чехов. Последний хорошо знал природу подлинного дарования – главное, никому на свете не показывать «муки творчества». Это сейчас, с плебейским духом времени в стилистику вошло правило вытирать пот со лба, тяжко вздыхать и говорить о проблемах. Чехов знал, что о трудностях, считай потугах, говорят одни бездари. Даже преодолев серьезные затруднения на письме, как в случае со «Степью», Чехов, по обыкновению извиняясь, просил познакомиться с его очередным «пустяком» или «опусом».

Эта легкость ушла из жизни вместе с дворянством и наступило время кряхтящих ремесленников. Помнится, как на военно-морской базе в Питере, разговорившись, один из офицеров стал жаловаться на невыносимые бытовые условия. Другой офицер резко перебил товарища и заметил – «Не смей жаловаться! Мы флотские офицеры – нам все дается легко!».

В этом отзвук драгоценнейшего наследия старого офицерства и его непобедимости.

Сейчас чем больше кряхтят, тем больше обвешиваются премиями, наградами, «букерами», словом, всеми видами «зеленых» бонусов, – украшаются и самозабвенно интригуют.

Вымучив несколько фильмов, прокативших относительно удачно по закордонным фестивалям, коллеги Михалкова сбиваются в группы, те, что Нобелевский лауреат и специалист по поведению птиц Конрад Лоренц называл «анонимные стаи», и бешено интригуя устраивают Михалкову шумные обструкции в Союзе кинематографистов. Неистощимым на каверзы малоодаренным киношникам невыносима художественная крупность Михалкова и особенно его приверженность к православным традициям и просвещенному государству с устойчивым развитием. Время от времени вся страна вовлекается в эти, на языке либералов, «шоу».

Есть внешние признаки, по которым легко узнать малоодаренных «творческих» работников, но с параноическими претензиями. Их всегда тянет вон из «этой страны», а если нельзя за рубеж, то хотя бы ближе к границе.

Так еще с советских времен в основном вся творческая немощь липла к Рижскому взморью и Юрмале. Там же советские граждане восполняли на пляжах «почти Европы» свою неполноценность. Потом киношников потянуло в Сочи, в это миллионное поселение, которое ничего не производит, кроме «чего изволите?». Как говорили древние – подобное тянется к подобному. Почему ни один кинофестиваль не осчастливил миллионные города России? Пусть не Сибири, ну хотя бы Поволжья. Но самым комичным был выбор для кинофестиваля поближе к кордону, в Выборге. Юрмала, Сочи, Выборг выдают с головой неутолимую неприязнь к «этой стране».

Что бы прежде всего заинтересовало бы в Выборге того же Никиту Михалкова? А то, что в героическом возвращении Выборга России в 1710 году деятельно участвовал сам «Спас наш земной», как называл Петра I святой Дмитрий Ростовский, современник Исапостола-Преобразователя. Петр I лично составил план «Рассуждение о добывании Выборга во имя Господне». Царь сквозь льды пробивался на кораблях на помощь к осаждавшему Выборг Апраксину из Кронштадта. Руководителем осады был Апраксин, но все воинское дело одухотворял сам 38-летний царь во главе тысячи Преображенцев. Выборг пал и царь отписал: «Итак, сия праотечественная крепость взята без великого урону людей».

Царь устроил парад победителей. Почести воздавались Апраксину. Сам царь скромно стоял в рядах преображенцев, салютую генерал-адмиралу Апраксину. Взятие Выборга Петр I увековечил закладкой собора Троицы в Петербурге. В то лето 1710 года Петр I взял восемь крепостей столь любезных сердцу тех, кто ненавидит «эту страну». Это города-крепости Эльбинген, Рига, Динамонд, Пернов, Аренсбург, Ревель, Выборг и Кексгольм.

Большевики, раздавая Россию, отдали Выборг – эту, по словам Петра I, «крепкую подушку Петербургу» – Финляндии, а потом в самой кроваво-бездарной «зимней войне» 1939-1940 годов вернули Выборг, завалил Карелию трупами русских солдат. Вот что могло заинтересовать в Выборге, этой «праотечественной крепости» Никиту Михалкова, но никогда не тронет его оппонентов. К горести устроителей кинофестиваля в Выборге, замечу, что славянские поселения там зафиксированы археологами с VI века. Кстати, с Сочи и его окрестностями связаны подвиги и жертвенное служение России доблестного Кавказского корпуса. Но это не волнует тех, кто полощет свою плоть в прибрежных водах и лопает шашлык между сеансами «Кинотавра» и прочих фестивальных «шоу».

Было бы глупым преувеличением сказать, что Никита Михалков с юности вел аскетический образ жизни. Конечно же, он брал от жизни все весело и пригоршнями, но при этом трудился больше, чем молодой человек его круга и профессии, но и ханжой никогда не был. Его натуре вообще свойственно некое мудрое принятие жизни и он напрочь лишен фанатизма и крайностей. Внешне беспечный гуляка Михалков незаметно для окружающих интенсивно рос духовно. В этом он, пожалуй, повторял путь отца.

После школы Никита Михалков поступает в «Щукинку», где не одобряли участие своих студентов в съемках в фильмах в качестве актеров, и именно за участие Михалкова в съемках его исключают из «Щукинки». Осенью того же года неунывающий Михалков поступает во ВГИК в мастерскую Михаила Ромма. Еще в «Щукинке» Никита Михалков исполняет роль белогвардейского офицера Глазунова в советско-венгерском фильме. Затем студентом же он князь Нелидов в «Дворянском гнезде» и лейтенант-летчик Чухновский в «Красной палатке». Дипломный фильм Михалкова назывался «Спокойный день в конце войны». Придет время и его первого полнометражного фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих».

В армию Михалков «загремел» в 26 лет. Чтобы сбить с него «звездную пыль» для смирения хотели послать в стройбат, и не куда-нибудь, а в самое пекло Средней Азии в город Навои. Но в конце концов он оказался на Камчатке в частях Тихоокеанского флота. Там по телевидению прошел фильм «Станционный смотритель», где он исполнял роль ротмистра Минского. Сослуживцы взвыли и отправили «его благородие» драить для смирения гальюны.

Матросом с Зорием Балаяном он повторил поход красноармейцев по Камчатке в Гражданскую войну. Тогда шел уже 1972 год и страна рапортовала успехами в честь 50-летия образования СССР. В том походе мог много раз погибнуть.

До сих пор Михалкову особенно везло на роли офицеров, особенно Царских времен, но с ружьем и офицерской судьбой он познакомился еще дошкольником. В 1950 году Михалковым выделили под дачу участок на Николиной горе. Там они обнаружили в дальнем углу сада могилу офицера-сибиряка Сурменева, павшего в первый год войны. Его ранило в трех верстах от Николиной горы, но до санчасти донести не успели. Сурменев скончался на руках товарищей. Здесь же друзья его похоронили, завернув в плащ-палатку. Могилы павших бойцов попадались и на соседних участках. Позже их перенесли в братскую могилу. Однако бывший хозяин участка не пожелал тревожить прах лейтенанта Сурменева из Новосибирска. Также поступили и Михалковы. Мудрая мама Никиты Михалкова Наталья Петровна Кончаловская (внучка сибиряка Сурикова) пошла дальше и извлекла нравственный урок. Она поставила на могиле достойное павшего героя надгробие, и Никита со сверстниками стоял у могилы с деревянными ружьями в карауле. Этот воинский караул растянулся на всю жизнь. Мы так мало знаем о тайнах человеческого сердца. Часто, чем человек публичнее, тем меньше мы знаем о нем.

О каждом фильме Никиты Михалкова можно составить книгу, а творчество вместе с его актерскими ролями почти необъятно. Нельзя в одном очерке даже пунктиром обозначить его путь, но мы остановимся на таких работах, которые освещают почти всю его жизнь в кинематографе. Мы не будем останавливаться на таком шедевре Никиты Михалкова, как «Родня», хотя лента того заслуживает. Не будем обсуждать даже такой таинственно-пророческий фильм как «Урга – Территория любви». Урга – это нынешняя столица Монголии Улан-Батор. В начале ХХ века считалось, что кто владеет Монголией, тот владеет Азией, а значит и миром. Монголия и Тибет духовно связаны через ламаизм. Тибетом очень интересовалась Англия, вечно трясущаяся за свою Индию. Тибетский далай-лама во время русско-японской войны скрывался от англичан в Монголии под покровительством России. В Петербурге в 1913 году открыли дацан, к радости и наших калмыков. Гоби, как суровое «темя Азии», волновало мистически настроенные души. К ним относился и барон Роман Унгерн фон Штеренберг, потомок крестоносцев. Его предок дрался у стен Иерусалима в XII веке вместе с Ричардом Львиное сердце против вождя мусульман курда Саладина.

Атаман Семенов разделял воззрения барона на Монголию. Барон Унгерн на всех фронтах отличался безумной и какой-то нечеловеческой отвагой и такой же жестокостью. Барон был намерен двинуться из Монголии и очистить от большевиков Россию. Кончилось тем, что он попал в плен к красным из-за предательства. Был судим в 1921 году в Новониколаевке (Новосибирск) и всю ночь перед расстрелом молодой генерал-лейтенант барон Унгерн выгрызал эмаль из Георгиевского креста, чтобы он не достался красным. ЦК партии на суде представлял Емельян Ярославский, вскоре главный воинствующий безбожник страны.

С Тибетом все кончилось прозаически. В 1950 году его оккупировал Китай.

Михалков намучался на съемках «Урги», но западные коллеги оценили его мастерство и таинственные предчувствия. Такова суровая магия Гоби.

«Ургу» Михалков сделал в 1991 на переломе эпох. Масштабы интересов Михалкова, судя по его лентам, поразительны. Барон Унгерн, хоть и не имеет отношения к сюжету «Урги», но рождает невольные ассоциации. Барон, как выпускник Павловского училища, имеет отношение к самому великому кинофильму со дня основания нашего кинематографа, к ленте Михалкова «Сибирский цирюльник», который должен бы называться по справедливости «Юнкера». Тот же барон Роман Унгерн сначала учился в Морском корпусе, которому было присвоено в 1914 году имя Наследника Цесаревича Алексея. В войну барон Георгиевский крест получил, как и будущий атаман Семенов, в 1-м Нерчинском полку Забайкальского казачьего войска. Командовал полком в 1916 году барон Врангель. Следует отметить, что три доблестных казачьих полка получили на погоны вензель Цесаревича Алексея. С одним из них связано имя «золотого клинка Империи» знаменитого кавалерийского генерала графа Федора Келлера (1857-1918), убитого петлюровцами у памятника Богдану Хмельницкому в Киеве одиннадцатью пулями в спину. С графом Келлером патриарх Тихон связывал свои последние надежды на освобождение Москвы от большевиков и послал к нему епископа Нестора Камчатского. Возможно, поэтому и было организовано убийство руками ошалевших от плебейского национализма самостийников, а может, и чьими-то еще.

В Западной Добровольческой армии вскоре учредили нагрудный знак «Крест Келлера». Сам граф Федор Артурович, награжденный офицерским Георгием еще в турецкую войну, имел три солдатских Георгиевских креста. Мать Келлера происходила из рода Кульневых, который дал знаменитого кавалерийского генерала и героя 1812 года Кульнева.

Еще один полк имени Наследника Цесаревича дала Кавказская Русь в лице 1-го Волгского Терского казачьего войска полка. В создании казачьих полков Наследника Цесаревича принимали деятельное участие офицеры – бывшие гвардейские юнкера, которым посвящен фильм «Сибирский цирюльник». Сам Булгаков признавался, что в его романе «Белая гвардия» в образе кавалерийского полковника Феликса Най-Турса, погибающего у пулемета, чтобы дать юнкерам уйти по домам от петлюровцев, он воплотил жертвенный образ графа Федора Келлера. Это уже имеет прямое отношение к нашему повествованию, где мы встречаем в войну Сталина с Сергеем Михалковым.

«Дни Турбиных» произвели на Сталина глубочайшее и формирующее влияние. Булгаков говорил, что генерал граф Келлер для него пусть отдаленный, но наивозможнейший идеал русского офицера. И этот идеал потряс даже душу Кобы – Иосиф Виссарионович признавался, что герои Булгакова даже снятся ему по ночам. И этот роман Булгакова, несомненно, оказал влияние на решение Сталина вернуть золотые погоны, гимн и кадетские корпуса. Образ Сталина, действовавшего в нечеловеческих условиях, непостижим для человеческого ума, таков был век, которому судья Всевышний.

Только человек со слабеньким умом может думать, что Сталин, получая текст гимна от Михалкова, забывал, что перед ним дворянин с родословной в полтысячи лет. Бог любит породу и он пронизал отбором все живое на земле. Только человек, зараженный сатанинской ненавистью к породе и успеху, и порожденной этой злобой завистью, которая уничтожает его самого, детей его и саму нацию, не сможет понять, что Сталину для устойчивости тысячелетней державы нужен был именно столбовой поэт Михалков. Мало кто догадывается, что вынес на бессознательном уровне Сталин из грузинской жизни. Он не только пел духовные песни, но впитал исключительно грузинское общенародное преклонение перед рыцарством и породой. Грузины даже при Сталине и поныне обращаются друг к другу не «товарищ» или «мужчина-женщина», а господин и госпожа. Грузины – одна из немногих наций в мире, наряду с японцами и англичанами, которые никогда не изменяли первенствующему сословию. Даже сегодня социологические опросы показывают, что большинство грузин за восстановление монархии. Такова аристократическая душа этой нации. Именно поэтому грузинская церковь единственная в мире за 1700 лет не знала ни одного случая ереси. Вот в какой церкви воспитывался и пел в юности Сталин. Он впитал высокий дворянский дух Грузии бессознательно и навсегда.

Молотов вспоминал: «Мы все трое были певчими в церкви. И Сталин и Ворошилов и я. В разных местах, конечно. Сталин – в Тбилиси, Ворошилов – в Луганске, я в своем Нолинске... Сталин неплохо пел... Ворошилов пел. У него хороший слух. Вот мы трое пели. «Да исправится молитва моя…» и так далее. Очень хорошая музыка, пение церковное». И далее там же: «Церковные песни мы иногда пели. После обеда. Бывало и белогвардейские пели».

Можете ли вы себе представить, чтобы пели церковные и белогвардейские песни, скажем, Троцкий, Ленин и Свердлов и с ними Дзержинский?

Почему мы должны были вспомнить и Белую гвардию, и юнкеров, и казачьи полки Наследника Цесаревича? Да потому, что центральный образ в этом великом фильме, впервые в истории, – это Наследник Цесаревич Николай Александрович на Соборной площади Кремля в седле со своим отцом Государем Императором Александром III. Царя в седле играет сам режиссер и творец фильма Никита Сергеевич Михалков. Слово «играет» не совсем подходит к этой сцене, более соответствует слово «живет».

В сцене на Соборной площади священного Кремля спрессованы тысячелетия в одно мгновение.

На древней Соборной площади в седле отец и сын. Император поздравляет вчерашних юнкеров с выпуском. В таких случая Государи говорили:

– Поздравляю вас офицерами.

Но мудрый Михалков, верный характеру богатыря царя Александра III, вкладывает в его уста более естественное:

– Здорово, юнкера!

В ответ оглашает юным громом Соборную площадь:

– Здравия желаем Ваше Императорское Величество!

Тут с седла государя раздается радостный дискант Цесаревича:

– Здорово, юнкера!

Снова гремит меж золотых куполов:

– Здравия желаем Ваше Императорское Высочество!

Цесаревич хотел что-то озорное добавить, но Государь прикрыл ладонью рот сына.

Соборная площадь Кремля стала местом рождения самой великой сцены в истории мирового кинематографа. После этой сцены можно было бы вообще не делать больше кино.

Михалков дает Государю высказать программные слова о высоком назначении русского офицера. В седле с отцом Цесаревич Николай, который будет убит вместе с Семьей в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге в ночь на 18 июля 1918 года. Тема царя-мученика не дает Михалкову покоя всю жизнь. В год 90-летия со дня гибели Царской семьи говорил внешне спокойно, но на самом деле криком кричал с экрана:

«Если нас это не касается, то мы – ноль. Мы – никто...».

Вряд ли был услышан, несмотря на горестно заклинающий тон. «Пипл» слушает и по газам за турпутевками и «шопингом», посасывая пиво. Тема царской семьи не давала покоя и свт. Иоанну (Максимовичу) архиепископу Шанхайскому и Сан-францисскому.

– Не остается и малейшая причастность к такому греху неотмщенной. В скорби мы говорим «кровь его на нас и на детях наших». Это злодеяние всего народа совершено в день св. Андрея Критского, зовущего нас к глубокому покаянию. Нет предела милости Божией и нет такого греха, которого нельзя смыть покаянием. Но покаяние наше должно быть полное, без всякого самооправдания, без оговорок, с осуждением себя и всего злого дела от самого его начала.

Восприняв не ветхозаветное возлияние елея на главу, а благодатную «Печать дара Духа Святаго» в таинстве Миропомазания, Император Николай II был до конца жизни верен своему высокому званию и сознавал свою ответственность перед Богом.

На такого-то Царя поднялись руки преступников, и притом уже тогда, когда он от перенесенных им испытаний очистился, как злато в горниле, и был невинным страдальцем в полном смысле слова».

Фильм «Сибирский цирюльник» можно правильно оценить только во всей исторической перспективе отечественного кино. До этого вершины нашего кино были связаны с возвеличиванием братоубийственной резни («Чапаев», «Мы из Кронштадта») или откровенно эстетизацией мятежа и убийства офицеров – «Броненосец Потемкин». При этом новаторство Эйзенштейна при всем таланте и изощренности крупного кадра было вторичным, ибо повторяло открытия американца Гриффита в его бессмертной ленте «Рождение нации».

Затем пошла плеяда, пожалуй, самых лживых фильмов в истории: «Октябрь», «Ленин в октябре», «Человек с ружьем», «Великий гражданин». Талантливость авторов только усиливала ложь, но правды в них было столько же, сколько в газете «Правда». Фильмы «Веселые ребята» и «Волга-Волга» отдают жутью, ибо созданы были в 1937 году в пик чудовищных массовых казней, чтобы заглушить расстрелы. Самой устойчивой была линия лживых фильмов, завершившаяся «Падением Берлина» Чиаурели и «Возмездием» Абуладзе. В этой связи следует заметить, что в свете вышеизложенных соображений о грузинской душе и церкви и об исторической стойкости народа, никто Грузии и ее исторической сущности не нанес большего вреда, чем ее кинематограф. Ни один режиссер ни в одном фильме не затронул темы исторического призвания Грузии. Вместо этого поток пусть и мастеровитых, но полу-водевилей, милых безделушек, стилизации, ложной многозначительности.

Потом в Москве режиссеры стали состязаться – кто особенно эффектно убьет главного героя: «Летят журавли», «Баллада о солдате», «Сорок первый»! И нет числа. Всех переиграл автор «А зори здесь тихие». Он убил всех героинь до единой, но предварительно окающий (для народности) старшина с девушками перестрелял, как куропаток, лучших в мире десантников генерала Штудента. Между этими подвигами, разумеется, и любовь, и парилка с телесами, и стихи Блока, словом, весь пошлый салонный набор. Перед съемками в ГлавПУРе умоляли автора не убивать всех героинь и оставить хотя бы одну. Но автор-фронтовик был непреклонен и всех положил, для надрыва и слезы.

У нас утвердилась комичная традиция отдавать фронтовикам безоговорочно на откуп ленты. Чаще всего этим пользуются режиссеры, которым лучше удаются женские образы. Фронтовик-режиссер Пётр Тодоровский, автор «Военно-полевого романа» и других фильмов, честно признается, что женщин понимает лучше, чем мужчин. Причем тут война, которая сугубо мужское дело? Такой же специалист по дамам автор «А зори здесь тихие».

Все дело в том, что видимо среди кинокритиков нет людей, разбирающихся в мужчинах и войне. Как нет, увы, ни одного актера с мужским характером и обликом, одни бабьи лица и все с шуточками и анекдотами. А если и попадется вроде Д.Золотухина, сыгравшего Петра I в «России молодой», то его непременно затрут или годами не получит ролей. Как бы не высмеивали «хеппи енд», но развязка со счастливым концом есть скрытое проявление веры и верности и жизнеутверждающего начала христианства. Это лучше всех в России знал Чехов, возможно, самый православный наш писатель. Там где убийство и насилие – там присутствие нечистого, а главное, Чехов знал, что убийство, пусть и героя, есть признак бессилия и изощренной бездарности.

Чехов так и остался непостижимым, хотя сейчас за него взялись бездарные и бесцеремонные «новаторы».

Император Николай II знал, что делал, когда подписал:

«Божией милостию Мы Николай II нашему потомственному дворянину, Попечителю Талежского сельского училища Серпуховского уезда Антону Чехову по засвидетельствованию Министерства народного просвещения об отличном усердии и особых трудах Ваших Всемилостевейше пожаловали Мы Вас указом в 6-й день декабря 1899 года Капитулу данным кавалером Императорского и Царского ордена нашего Святого Станислава 3-й степени».

Дано в Санкт-Петербурге в 28-й день декабря 1899 года.

Ко времени этого указа потомственный дворянин Чехов был попечителем Талежского училища и помощником Предводителя дворянства по наблюдению за народными училищами. Указ подписан в канун нового века, наступал 1900 год и «Божией милостью Николай II» в «Сибирском цирюльнике» сидел в седле с отцом перед строем офицеров. Сам фильм стал прорывом мирового порядка. Фильм Михалкова стал одновременно и национальной надеждой и духовной программой. Фильм о братстве юнкеров и кадетов, которые после 1917 года спасут честь России в Белом движении, став душой белых страстотерпцев и создав бессмертные именные полки «Корниловцев», «Дроздовцев», «Марковцев», «Каппелевцев», наводивших ужас на большевиков своими психическими атаками. То был апофеоз монашеского бесстрастия перед смертью и воплощение того, что генерал Драгомиров называл «штыковым воспитанием».

В «Чапаеве» в психической атаке белых впереди с трубкой в зубах шагает на пулеметы сам режиссер Александров из дворян. Впечатляющую сцену белой атаки хотели вырезать комиссары в штатском. И думаете, кто спас атаку белых? Тот же Ворошилов, который имел хороший слух и любил петь церковные и белогвардейские песни. Раз Ворошилов, значит Сталин. Луганский пролетарий лично не взял бы на себя такую ответственность, пусть он и «первый маршал».

По существу Белая армия не была разбита ни разу. Они постепенно были выдавлены из Крыма, а потом из Сибири при сорокакратном превосходстве красных. Белой армии, оказавшейся на берегу Дарданелл, достался голый продуваемый полуостров Галлиполи. Здесь-то под руководством последнего командира лейб-гвардии Преображенского полка генерала Кутепова голодные, разутые, израненные остатки Белой рати совершили «Галлиполийское чудо». Творцами чуда стали бывшие юнкера, воспетые в «Сибирском цирюльнике» Никитой Михалковым.

Голодное воинство заштопало мундиры, почистило оружие, провело учения, внедрило железную дисциплину и впервые в одном порыве даже без напоминания вдохновенно и свободно запело «Боже Царя храни». Ничего подобного не было за двести лет. На Галлиполи через залив были остатки древней Трои, которую копал до этого Шлиман. Галлиполи сотворило новую армию. Когда французский патруль из чернокожих солдат арестовал русских офицеров, к комендатуре на выручку прибежал вооруженный дежурный взвод юнкеров. Французские солдаты увидели в глазах обстрелянных юнкеров такую холодную, беспощадную ярость, что попятились в ужасе и больше никогда не появлялись на полуострове.

Галлиполийское чудо так потрясло души белых воинов, что традиции галлиполийцев дошли до наших дней вместе с их изданиями. Именно об этом братстве юнкеров и был поставлен Михалковым «Сибирский цирюльник», а всякие любовные коллизии только для кассы.

Лучше всех о Белом воинстве и галлиполийцах сказал святой страстотерпец Иван Шмелев, чьи останки покоятся в Донском монастыре. В 1927 году на юбилее галлиполийцев он сказал:

«Они ярчайший пример великого национального напряжения, безоглядно-жертвенного. Это высокое напряжение светлой российской воли полагает камень будущего строительства, национального, самоотверженного, подчиненного высшей цели: воли России быть... полагает конец гибельным противонациональным течениям русской общественности – источнику многих зол, способствовавших российскому погрому, – являются потрясающим примером страданий неповинного поколения за ошибки и преступления отцов и дедов. Белые Воины – высокий и страшный пример национального Искупления. Они кровью своею ставят Россию на высоту, делают бытие ея – высшей целью жизни, они умирали за нее добровольно!».

Фильм Михалкова о счастливой царской России благословенных 80-х годов XIX века. На самом деле, лента устремлена в будущее России, которую нам предстоит возродить и утвердить. Молодые люди ходили на «Сибирский цирюльник», несмотря на дороговизну билетов, по три-четыре раза, что является высшей аттестацией фильму, когда экран забит насилием, похотью и бездарностью. Когда стоит включить телевизор и на экране обязательно куда-то, подняв пистолет, крадется какой-то олух, а иногда и неврастеничная девица, когда в фильмах не едят, а чавкают, а женщины скалятся в хохоте так, что видны внутренности. Злобные выпады против фильма и самого Михалкова из внешне противоположных лагерей подтверждают, что фильм стал художественно и духовно крупнейшим явлением в жизни России. Начав свой путь из Кремлевского дворца съездов, он будет влиять на нравственную и политическую эволюцию страны. Сегодня мы даже воочию видим влияние фильма на жизнь государства. Если бы на Соборной площади не появился всадник-император с Цесаревичем в седле и парадом юнкеров, то сегодня на той же Соборной площади не было бы конных выступлений всадников в преображенских мундирах.

А что касается бессильных шипений из противоположных лагерей проигравших – коммунистов и либералов, – то именно их имел в виду Иван Шмелев, когда говорил о «противонациональных течениях русской общественности – источнике многих зол, способствовавших российскому погрому». Историческое время и тех и других вышло, и они стали маргиналами. Будущее за кадетами, которые стоят в карауле в некрополе Донского монастыря.

Развитая сословность – это цветение общества и здоровье государства. Главная ответственность ложится, разумеется, на первенствующее сословие. К 1917 году в России пять сословий: дворяне, духовенство, купечество, мещане и крестьяне. К ним следовало бы добавить, по существу, шестое сословие – казачество.

Чтобы разрушить сложившийся за тысячелетие уклад, необходимо смешать, ослабить и разрушить сословность. Универсальный инструмент разрушения – атеизм, ибо как сказал Иоанн Златоуст «вера – удел душ благородных». И благородство, и «благородное сословие», как официально с XVIII века именовалось дворянство, нечистому «поперек горла» и дороги, а тем более первый дворянин – Государь. Полуобразованным внушают, что Царская власть не от Бога, а присвоенная феодальная привилегия. Между тем, царь был точкой, где Святая Русь смыкалась с Великой Россией. Власть православного государя есть власть, выросшая из Церкви, из христианского идеала, Царь есть подвижник церкви. Именно это мы должны помнить всегда и тогда увидим всадника-царя на Соборной площади с Цесаревичем в полном свете.

Чтобы разрушить первенствующее сословие, был успешно внедрен в полуатеистическое сознание еретический фетиш культа «народа», который первыми подхватили маниловы-славянофилы. В дополнение, для окончательного разрушения сословности внедрили внесословное левое понятие «интеллигенция». Оплот же государства, его воинство, духовенство и купечество осквернялись. Да и среди духовенства расплодились лево-славные иерархи и профессора богословы, которым поставлена задача всячески чернить Великого Петра и Синодальный период и почитать цареборца и творца раскола Никона. Это стало символом веры и красных иерархов-оборотней, которых назвали «обновленцами».

Никита Михалков, кажется, первый в нашем кинематографе, то ли по наитию, то ли по сыновнему инстинкту отважно вошел в самую сердцевину державной жизни через юнкерство. Училища для будущих офицеров неотделимы от кадетских корпусов, как первая ступень к эполетам. Потому и пели восторженно кадеты: «Какое счастье, мы больше не кадеты, мы молодые юнкера».

Единство юнкеров и кадетов проявилось сразу после марта 1917 года. Ни одно юнкерское училище и ни один из 31 кадетских корпусов России не приняли Февраль и отречение Императора. Морской же кадетский корпус, самый «шляхетский» и доблестный, к тому же носивший имя наследника Цесаревича Алексея, Временному правительству пришлось разоружать силой.

В Москве и Петербурге юнкера и кадеты, завидев на улице кумачовые демонстрации лузгающих семечки трудящихся, ведомых интеллигенцией, распахивали окна и с вызовом пели «Боже Царя храни».

Первыми на защиту исторической России выступили юнкера и кадеты. При этом старшие кадеты приходили в училища и переодевались в юнкерскую форму, брали винтовки. Юнкера восстали в Москве и захватили Кремль. Большевики навели на Кремль орудия и разрушали охотно святыни. Много кадетов и юнкеров погибли. Их хоронили офицеры-воспитатели и священники, делегаты Поместного Собора. Участник восстания юнкеров выдающийся поэт Белой армии и будущий колчаковец поручик Арсений Несмелов с горечью напишет:

Отважной горсти юнкеров,

Ты не помог огромный город.

 

Мы привыкли говорить о музеях и зодчестве, когда идет речь о национальном наследии, и особенно педалируем тему литературы. Но 1917-1920 годы – самые беспощадные за десять веков в плане экзамена для страны и каждого гражданина, показали, что самым главным национальным достоянием России являются ее кадетские корпуса и юнкерские училища. Когда-то потомственный дворянин А.Чехов написал бывшему кадету А.Суворину, возможно самому великому после Пушкина гражданину России, следующее: «Сатана поощряет плохую литературу, которая плодит слизняков и мокриц, которых мы зовем интеллигентами».

Литератор Суворин, сын однодворца, создал великую газету патриотического направления «Новое время», которая по тиражам и влиянию давила все левые газеты. Кадеты создали Императорскую Россию с тех пор, как начав с потешных кадет, Петр I превратил всю Россию в школу, а себя утвердил в ней Помазанным Наставником. Однако «слизняки и мокрицы, которых мы называем интеллигентами», забили все поры не только литературы, но и театра и кинематографа, что привело к неминуемой деградации. Не зря Никита Михалков как-то сказал: «Если б я жил за границей и узнавал о своей стране по ее фильмам, я бы никогда сюда не приехал».

В 1986 году, в чернобыльский год, состоялся V съезд Союза кинематографистов СССР. По аналогии с известным в истории православия нечестивым «разбойничьим собором» (Эфес 449 г.) это собрание киношников тоже можно назвать «Разбойничий съезд». На этот съезд пришел с руководством партии – членами политбюро Горбачев, светоч из Ставрополья. Съезд начался с форменного скандала. Выяснилось, что среди 664 (а может 666) делегатов нет Сергея Бондарчука – лидера советского кино и живого классика. Руководителям страны и начальникам киноцеха кинодемократы давали понять, что их историческое время вышло и наступает новая «оттепель».

До съезда Никита Михалков долгое время был в ссоре с Бондарчуком. Накануне съезда он по собственной инициативе помирился с маститым режиссером. На съезде Михалков оказался едва ли не единственным, кто заступился за всемирно известного режиссера. Выступив по поводу остракизма в отношении Бондарчука, Никита Сергеевич сказал:

– Пагубное заблуждение полагать, что новое время – это лучшее время для сведения старых счетов... надо делать дело, а не считаться… Сочтемся славою.

На том разбойничьем съезде Михалкова не выбрали даже в члены Правления. Десять лет неспособные к созиданию либералы барахтались, интриговали, отхватывали куски от пирога, но дело завалили. Пришлось звать к штурвалу Михалкова. Он провел на посту Председателя Союза кинематографистов восемь тяжелейших лет – с декабря 1997 по осень 2005 года. Так бессильного либерала сменил державник, точнее, по аналогии с Пушкиным «свободный консерватор», как определял Александра Сергеевича его друг князь Петр Вяземский.

Принимая должность, Михалков сказал: «Это для меня тяжелейший крест, который не дает ни славы, ни почестей, ни денег. Ничего из того, что можно получить на посту Председателя Союза кинематографистов мне не нужно. У меня все это есть: и квартира, и машина, и дача. При этом я все заработал своим трудом – ничего ни у кого не украл и не выпросил. Просто мне стыдно за то, что происходит с нашим кино. Чувствую ответственность. Но и это не все. Мне неловко быть в кино одному. Это неправильно. Вокруг масса талантливых, может намного талантливее меня. Им надо помочь, поскольку они лишены возможности заниматься делом, для которого созданы...».

Михалкова утвердили Председателем, даже несмотря на то, что он с вызовом отрубил:

«Я выгоню человека, который вместо того, чтобы быстро делать, долго объясняет, почему не сделано, – и добавил: – Хозяин в России тот, кто делает для других, а не тот, кто гребет под себя». Как говорили в старину: «На Руси дворянин, кто за многих один».

Мы, в начале, говорили о соотношении творческого вклада в мировое киноискусство Михалкова и Бергмана с Антониони, можно добавить сюда и Феллини и одареннейшего Мела Гибсона. Речь не идет о том, чтобы устраивать некорректное состязание в сфере, где это недопустимо по определению. Но сопоставление необходимо, чтобы лучше осознать природу нашего кино и нашей неслыханной жизни, не имеющей в мире аналогий. Разве такой форум кинематографистов, как V съезд 1986 года в Москве, был бы возможен в любой стране Запада? Наша судьба и уникальна и горестна. Вряд ли вообще бывают на Западе съезды так называемых творческих работников.

Вообще вся жизнь Никиты Михалкова, особенно после 1991, года не поддается пониманию европейцами, как говорили «свободного мира», даже в Германии. Можете ли вы представить себе на Западе режиссера, который предложил бы премьер-министру сотрудничество в обмен на обещание содействовать возврату останков Императорской семьи, зверски умученной за 73 года до этого.

Можете ли вы представить Бергмана или Феллини, учреждающих за свой счет издание фолиантов с мемуарами, перепиской, документами, чтобы засвидетельствовать историю отечества, как это сделал Михалков, учредив своей студией «ТРИТЭ» издание с 1991 года «Российского архива», предпослав ему эпиграф из Пушкина о любви к родному пепелищу, любви к отеческим гробам. Редакция предупреждает читателя, что причиной нынешнего духовного рассеяния является утрата читающей российской публикой «исторического знания, чувства непрерывности и преемственности исторического процесса». Создатели «Российского архива» ставят перед собой цель соединить воедино цепь, насильственно разорванную в год закрытия «Русского архива» в 1917 году. Добротные тома изящного «Российского архива» без плебейского глянца и гламура выходят до сих пор.

Здесь Михалков выступает как глубокомысленный лидер иммунной стражи своего отечества. Из месяца в месяц на втором канале Михалков ведет передачи о трагическом исходе первой волны русской эмиграции и ее нелегкой судьбе, и прежде всего, о жизни русских кадетских корпусов в Сербии, о святых юношах, выброшенных на чужбину. Это все те же кадеты и юнкера, которые стали душой Белой армии. Передачи готовит подвижница благородного дела возрождения России, княгиня Елена Николаевна Чавчавадзе. Передачи Михалкова о кадетах целительны, они очищают воздух России от тяжкого груза предубеждений, ненависти и фанатизма. Пришла бы западному режиссеру мысль духовно врачевать родное общество, восстанавливая единство и чувство национальной семьи?

И казалось, вовсе не свойственная режиссеру выпала роль быть председателем авторитетного телевизионного жюри при выборе достойнейших сынов отечества за десять веков его истории. Первое место на всероссийском теле-конкурсе досталось в передаче «Имя – Россия» святому князю Александру Невскому.

Ни один человек сегодня в России не может сравниться с Михалковым по степени воздействия на культуру страны и ее общественное сознание. Он может выйти на сцену и спеть с Кубанским казачьим хором песню «Нет, не для меня...». На десятилетии группы «Любэ» он вышел на сцену и авторитетно заявил, что «Любэ» – лучшая группа России.

Эксперимент, который поставил Михалков в Костроме, – один из самых поразительных опытов в педагогике и социальной жизни после 1917 года. Чтобы актеры вжились в воинскую жизнь и юнкерский быт, Михалков поместил группу занятых в «Сибирском цирюльнике», вместе с Меншиковым, в Костромское военное училище химической и радиационной защиты. Там в казарме актеры жили курсантским распорядком, но в форме юнкеров, с обязательной молитвой, выправкой и старинными песнями и гимном «Боже, Царя храни». Об этой необычной жизни актеров Михалков заодно снимал документальный фильм, который позже показал министру обороны маршалу И.Сергееву. Фильм получился крайне поучительный. Не знаю, показывали ли его по военным училищам и на широком экране, но он вызывал неподдельное волнение и нужен был нашему обществу как воздух. Поразительны были сцены, когда взвод актеров-юнкеров шел по улицам Костромы со старинными песнями. Лица горожан светлели, мужчины как-то приосанивались и заметно было перерождение людей на глазах. Документальные фильмы Михалкова отдельная тема. Он долго снимал свою дочь. Но самый поразительный фильм он посвятил своему отцу Сергею Владимировичу Михалкову. Он шел на большом экране. Фильм полон тончайшего психологизма, сыновней любви, такта и смотрится на одном дыхании. Из фильма видно, какой сложной и загадочной личностью был автор российского гимна. Здесь еще один фактор. Запечатлевая отца, Никита Сергеевич и здесь остается самим собой. Мудрая учительность национального масштаба и здесь ощущается. Это глубокий фильм не только о сильной и скрытой привязанности отца и сына, но он нам всем ценен как образец непостижимой духовной силы семьи. Прав был Василий Розанов: «семья – самая аристократическая форма жизни». И она же – «малая церковь». На небе Отец небесный, в семье Отец земной (в государстве – Царь). Между Отцом небесным и отцом земным незримая ось. На этой оси и держится мир. Михалков-старший глубоко чтил отца и тем подтверждал свою столбовую религиозность, скрытую от мира. Сергей Владимирович говорил о своем отце:

– Но кто меня одарил драгоценным чувством юмора? Кто обогатил мою душу ощущением вечной радости от того, что я жив, живу, хожу по родной земле, вижу небо, солнце, дышу ароматом цветов, читаю книги, рисую синее море и белый пароход цветными карандашами? Отец, прежде всего – он, Владимир Александрович Михалков».

Сожалею, что мало знаю об этом человеке, хотя он вызывает острый интерес.

 

* * *

 

В «Утомленных солнцем», фильме о судьбе красного командира Котова, Никита Михалков показал жуткую трагедию личности и народа в целом в период довоенного тотального террора. Ленин открыто называл новую власть «террористической диктатурой», а Дзержинский состоял главным редактором журнала «Красный террор». Судьба Котова довольно типична. В застенках до войны были выбиты зубы у будущего маршала Рокоссовского. На фронт он попал, можно сказать, прямо с нар. Через пытку и Колыму прошел и величайший после Жукова солдат, будущий генерал армии Александр Горбатов. Жаль, что не его тип личности стал прообразом Котова. Горбатов попал в тюрьму за неукротимую приверженность к правде. До конца своих дней он ни разу не сквернословил, не курил, не лгал, был верен Богу и не выпил ни одной рюмки спиртного. Можете представить, через какие он прошел испытания из-за личного сухого закона? Только 9 мая 1945 года генерал Горбатов пригубил из бокала шампанского. Не зря Сталин в его адрес скаламбурил «Горбатова могила исправит». После гибели Черняховского он должен был возглавить фронт, но должность досталась Баграмяну, у которого были куда более мощные рычаги. Словом, Котов тип абсолютно исторически достоверный. То, что Михалков сделал его танкистом, говорит о глубоком понимании режиссером прошедшей войны, которая до сих пор неведома абсолютному большинству наших граждан.

Мы вступили в войну, имея больше танков, чем все страны мира вместе взятые. Однако к декабрю 1941 года столицу заслоняли всего две танковые бригады – Катукова и Ротмистрова. Мы потеряли все танки. 22 июня 1941 года у нас была пятимиллионная армия. За полгода войны в плен попали четыре миллиона наших солдат. Нас немцы рассекали танковыми клиньями. Вот в каких обстоятельствах, как сказал Сталин, «Жуков спас Москву». Но Жуков спас и Питер и Сталинград. И все-таки коренной перелом произошел в войне, когда в чистом поле под Курском лоб в лоб встретились две танковые нации. Ни французы (а Де Голь был танкистом), ни англичане, ни американцы, несмотря на превосходные танки, не стали в войну танковыми нациями – только немцы и русские.

Роммель меньшими силами громил англичан в Ливии и доказал им, что они не танковая нация. То же самое немцы доказали янки в Арденнах в 1945 году. На Курской дуге встретились действительно две танковые нации в бронированном страшном поединке. Здесь Рур сразился с Уралом.

Потому герой Михалкова мог быть только танкистом. Наш народ до сих пор не знает, что за войну, кроме Курской битвы, мы дали еще десять танковых битв равных Курской дуге, где с обеих сторон сражались по тысяче танков. Но коммунисты, рабфаковские историки и писатели-графоманы выкрали у народа победу, изображая немцев «фрицами» и «недобитками». В то время как мы разбили лучшую в истории человечества армию. Думаете, об этом не знает только «пипл», одуревший от эстрады, шопинга и комедий? Этот итог войны неведом во всех военных училищах и даже в Академии Генерального штаба, призванной готовить генералов. О десяти танковых битвах знали только несколько профессоров-фронтовиков из бывшей Академии бронетанковых войск. Кстати из этой Академии после войны выходили почти все командующие округами, что говорит о том, что дух танковой нации продолжал скрытно жить в армии. Заслуга бесценная Михалкова в том, что он первый в кино показал столкновение двух танковых наций и он первый кинохудожник, который знал о природе нашего смертельного врага. Мы вступили в войну без единого офицера, а только с красными командирами. Репрессии перед войной затронули только четыре процента комсостава, пусть и высшего. РККА насчитывала тогда 800 тысяч человек. Такие военачальники, как ренегат-поручик Тухачевский, полуграмотные Блюхер, Уборевич, Егоров, только усугубили бы разгром РККА. Офицеры старой армии были уничтожены почти поголовно (кроме единиц вроде Шапошникова и Василевского) уже к 1933 году.

Офицер вырабатывается веками, или в страшных мясорубках. Именно через кровавый отбор прошли новые генералы победы из народа.

Кто же противостоял генералу Котову и его ратникам? Достаточно только одного эпизода в Германии. Это Потсдам 1933 года. Март. Церковь, построенная над гробницей Фридриха II. Здесь происходит многозначительная сцена символической передачи власти и смены поколений. Рассказывая о германских обстоятельствах, нельзя ни на миг терять из виду картину в нашем отечестве. Пауль фон Гинденбург – «железный Гинденбург» – вступил в войну 1914 года 67-етним генералом, имея за плечами полвека военной службы. Молодым офицером он участвовал в 1870 году в победоносной франко-прусской войне, породившей «Второй Рейх».

В 1914 году фон Гинденбург во главе 8-й армии с начальником штаба Эрихом Людендорфом за месяц разбивает две русские армии и становится национальным героем. Правда, русские армии своим самопожертвованием спасают от неминуемой гибели Париж. И это благодеяние не останется безнаказанным для нас. Союзники предадут Царя.

В 1916 году Пауль фон Гинденбург уже начальник Генерального штаба «небожителей», созданного великим фельдмаршалом Гельмутом фон Мольтке и отшлифованного фельдмаршалом графом фон Шлиффеном. В «Германскую войну» у нас, увы, не было полевых генералов равных Гинденбургу и Людендорфу. А истеричный главковерх Великий Князь Николай Николаевич в сравнении с Гинденбургом просто долговязый клоун-матерщинник.

В 1918 году Гинденбургу 70 лет. Он в возрасте Мольтке, разбившего Францию Наполеона III. В отличие от русской армии германская армия не развалилась, несмотря на капитуляцию и отречение Императора Вильгельма II. Германские войска закончили войну всюду на чужой территории, и Гинденбург привел ее домой.

Специалисты стран победительниц вынуждены были признать, что несмотря на капитуляцию в Версале, германскую армию все же следует признать лучшей в мире. А мы добавим, что таковой она стала еще до 1871 года. Уже 50 лет она наводила тихую панику на Великобританию, которая решила сокрушить ее любой ценой. Старый аристократ и воин фон Гинденбург, флегматичный и неспешный человек, решил после войны, наконец, отдаться любимой охоте в окрестностях фамильного замка. Но Германия его боготворила и вновь призвала на службу. В 1925 году на следующий год после сооружения деревянного мавзолея на Красной площади и уничтожения двадцати миллионов россиян, Гинденбурга избирают президентом Германии. Он настороженно относился к шумным нацистам и не доверял им, а к Гитлеру был холоден.

Тем не менее, в старинной резиденции прусских королей в Потсдаме 21 марта 1933 года у гробницы Великого Фридриха он встретился с новым Канцлером Адольфом Гитлером.

К этому году в нашем отечестве уничтожены под корень дворяне, офицеры, купечество, казаки и лучшая часть крестьян – кулаки.

У гробницы 85-летний президент фельдмаршальским жезлом приветствует пустое кресло кайзера. Гитлер во фраке и подчеркнуто вежлив. В глубоком почтительном поклоне фюрер целует руку Гинденбурга со словами:

– Мы считаем благословением иметь ваше согласие на возвышение Германии.

Так видит свою миссию Гитлер.

Флаг со свастикой и черно-бело-красный флаг Гогенцоллернов развиваются вместе. Со слезами на глазах фельдмаршал Пауль фон Гинденбург возложил цветы на могилу короля Фридриха II. На следующий год 86-летний фельдмаршал умер на солдатской железной кровати с библией в руках. Последними его словами были: «Мой кайзер… Мое отечество».

Что же оставил в военном плане фельдмаршал Гитлеру?

В 1925 году, когда фельдмаршал фон Гинденбург стал президентом, в Советском Союзе, разоренном и голодном при Ленине, подписано только официально 1 миллион 700 тысяч смертных приговоров (по отчету генпрокурора Крыленко). Армию большевики с нескольких миллионов довели до 500 тысяч человек и те были разуты, раздеты, с одной ложкой порой на отделение. Солдаты летом часто ходили босиком, а то и в лаптях, по воспоминаниям танкиста Катукова. Большевики вынуждены были признать, что «армии у нас нет».

Только совсем слабый на головушку может предположить, что если армии нет в 1925 году, то она может вдруг явиться через десять-пятнадцать лет. В этом нас убедила Финская война.

Чем же располагали немцы?

Версальский договор оставил Германии стотысячную армию без танков, авиации и серьезного флота. Возглавил стотысячный рейхсвер генерал Ганс фон Сект. То, что немцы сделали со своей армией, напоминает чудо. В стотысячном рейхсвере они оставили отборный унтер-офицерский состав и 4 тысячи обстрелянных офицеров и все с Железными крестами и высшими боевыми орденами. Причем, простите за уголовный жаргон, ни одного «блатного». Немецкая честность и здесь спасет Германию. Такой рейхсвер в нужный момент мог развернуться в серьезную миллионную армию. Лучшая в мире армия сохранила ядро.

Гитлер пришел к власти в 1933 году. Через семь лет он, вооружив и развернув рейхсвер, завоевал Европу. В 1940 году после капитуляции Франции четыре тысячи кайзеровских офицеров рейхсвера дали десять новых фельдмаршалов Германии. Из них же выйдут почти все командиры новых дивизий. Без этих предварительных данных нам не понять трагедии и величия воинского подвига, запечатленного в последних военных фильмах Никиты Михалкова. К 1940 году уже прославятся имена таких танковых генералов, как Гудериан, Роммель, Гот, фон Клейст, Геппнер. Кроме Роммеля, остальные будут наступать на Москву на следующий год.

Германия вновь подтвердила, что располагает лучшей в мире армией. Собственно, это не было тайной для нас и для Англии с Америкой. Для нас же чрезвычайно важно отметить, что в 1940 году Ваффен-СС еще не располагали в отличие от Вермахта ни одной танковой дивизией. В военных действиях участвовало только несколько моторизованных эсэсовских полков. Они-то на восточном фронте и будут преобразованы в боях в панцергренадерские дивизии СС «Адольф Гитлер», «Райх», «Тотен копф» (Мертвая голова) и «Викинг». Эти танковые соединения и станут бронированным кулаком войск Гитлера. Фюрер ощущал глухую оппозицию прусских офицеров кайзера. Зато войска СС были беззаветно преданы Гитлеру и поражали даже противников своим фанатизмом и стойкостью. Генералы Вермахта относились к Ваффен-СС с ревностью и неприязнью. Но танковые дивизии не знали себе равных в бою среди немецких частей.

Вот с этим бронированным кулаком нацистской Германии и предстояло встретиться на поле боя генералу Котову и его однополчанам.

Так встретились в битвах две танковые нации, об этом и кинолетопись Никиты Михалкова, а не о частностях, в которых путаются кинокритики с воробьиным кругозором.

«Утомленные солнцем-2» можно назвать великим детищем нашего кинематографа, который помогает осознать рождение мирового феномена – Русской танковой нации. Именно танковые клинья русских, рассекающие Европу в 1945 году, показали миру рождение «русского века» в мировой жизни, даже вопреки кровавым ямам Гулага, расстрелам и лагерям. Этот «русский век» занимает ровно полстолетия, 1941-1991 гг. Но эти полстолетия стоят тысячелетия. Апофеозом «Русского века» стал момент, когда дождливым июньским днем 1945 года из Спасской башни под звуки «Славься, славься русский народ…» вылетел всадник на белом коне. Так начался парад «действующей армии», после которого Верховный провозгласит тост «За русский народ».

Провозвестником и танковой нации и русского века стал фильм великого режиссера и георгиевского кавалера Ивана Пырьева «Трактористы», где со всесокрушающим напором гремит песня «Гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход». Михалков целиком из этого Русского века и таковы его фильмы.

Набранная им инерция была так велика, что он между двумя сериями «Утомленных солнцем» сделал еще и такой шедевр как «Двенадцать» и получил за него очередного Венецианского Льва. Поистине он номер один в мире.

В тот же русский век послали в космос офицера Гагарина. Ракетчики наши говорят, что на всех стратегических ракетах следует писать три «К» – Курчатов, Келдыш, Королев.

Келдыш во всех анкетах упорно подчеркивал «из дворян». Когда подростком другой дворянин Александров, будущий президент Академии Наук и отец атомного флота, зарабатывал, сбежав из гимназии, свой Георгиевский крест, в Крыму жил другой дворянин – Курчатов. Так три «К» – три дворянина — Курчатов, Келдыш, Королев отправили в космос светлого «старлея» Гагарина. А до этого в 1957 году три дворянина и выдающихся академика заложили под Новосибирском Сибирскую Академию, самый великий созидательный проект после 1917 года. Лаврентьев в анкетах во время выборов всегда в графе «социальное происхождение» писал «из дворян». Создатель «Физтеха» академик Сергей Александрович Христианович «САХ» был сыном погибших в гражданскую войну дворян. А третий академик Сергей Соболев по матери происходил из рода гетманов Скоропадских. Даже Гулаг не смог до конца выкорчевать тысячелетнее дворянство. Специалисты были нужны даже большевикам. Так дворяне заняли в новом русском веке подобающее им место.

Господь отпустил Сергею Владимировичу Михалкову долгую жизнь. Он прожил полноценных 95 лет. Храм Христа Спасителя занял особое место в судьбе семьи Михалковых. Впервые он увидел храм в младенчестве. Потом его захватили оборотни-обновленцы, любимцы большевиков. Говорят, на свете нет ничего более оскверненного, чем оскверненная церковь. Разумеется, оскверненная не политическими врагами, а еретиками изнутри. Обновленца оборотня можно сразу узнать по двум признакам – он всегда хулит созидателя Петра и возвеличивает разрушителя и цареборца Никона.

Митрополит Петроградский Вениамин в марте 1922 года отлучил от церкви лидера обновленцев. Их лидер Введенский, с усиками и бородкой, явился к митрополиту с ультиматумом, требуя отменить отлучение и угрожая смертью от органов. Митрополит отказал и для убедительности надел на руку рубиновые четки, которые надевают в страстную пятницу на Пасху в дни прославления мучеников. В том же 1922 году, в год секретной инструкции Ленина, митрополит Вениамин и еще трое церковников были расстреляны в ночь с 12 на 13 августа 1922 года.

В Храме Христа Спасителя оборотни-обновленцы на своем нечестивом соборе-сборище низвергли из патриаршего сана святого Патриарха Тихона. Не потому ли Господь попустил большевикам взорвать оскверненный храм? В свое время Чайковский к открытию Храма Христа Спасителя написал увертюру «1812 год». Она исполнялась ежегодно в дни празднования взятия Парижа в 1814 году. Двадцать четыре года «1812 год» была под запретом, потому что там звучала музыка из религиозного гимна «Коль славен» и раздавался перезвон колоколов. Колокола тоже были под запретом. В старину признаком явления нечистого считалось – «Не стало звона колокольного». Осенью 1941 года Сталин разрешил исполнение увертюры «1812 год». Впервые она прозвучала в блокаду в помещении Филармонии, то есть в бывшем Дворянском собрании, где в 1922 году осудили на смерть митрополита Вениамина. Все до жути взаимосвязано. В 1991 году студия ТРИТЭ издала приложением к «Российскому архиву» брошюру «Дело митрополита Вениамина».

Гроб с телом Сергея Владимировича Михалкова установили в храме Христа Спасителя. Сергей Михалков прожил жизнь достойную своих предков, и мог вслед за Пушкиным сказать: «Бояр старинных я потомок». Никита Михалков с семьей всю ночь провел у гроба отца. Под сводами храма Христа Спасителя возносились тихие молитвы о вселении некогда тут обитавшего «новопреставленного раба божия Сергия во дворы Господни». Там встретит он и родных своих и всех предков, ставших дворянами Господними. Увидит и крестного отца своего, с которым не успел попрощаться на земле – Владимира Федоровича Джунковского, генерал-майора Свиты Его Величества. Джунковские вели свой род от мурзы Джунки и известны, как и Михалковы, уже шестьсот лет с начала светоносного XV века.

Владимир Джунковский в числе камер-пажей сопровождал карету Великого князя Сергея Александровича и Великой Княгини Елизаветы Федоровны в день их венчания. И великокняжеская чета и их паж будут умучены врагами Божьими. Джунковский после Пажеского корпуса выпущен в первый батальон Лейб-гвардии Преображенского полка, которым командовал Великий Князь Сергей Александрович. Это 1884 год – счастливые восьмидесятые, время действия юнкеров из «Сибирского цирюльника».

В 1905 году в ноябре в смуту и мятеж, который нарекут «революцией», Государь Николай II назначает своего флигель-адъютанта Владимира Джунковского Московским Губернатором. В этом качестве он и крестил в 1913 году Сережу Михалкова.

В свое губернаторство он возвел в Кремле храм-усыпальницу Великому князю Сергею Александровичу, помог Великой княгине Елизавете Федоровне открыть Марфо-Мариинскую обитель. Установил памятники доктору Гаазу, генералу Скобелеву и первопечатнику Ивану Федорову. Каждый шаг рыцаря монархии Джунковского был посвящен религиозному служению Царю, перед которым генерал Джунковский благоговел. В 1913 году Император Николай II вновь ставит своего верного слугу на передний край и назначает командиром Отдельного Корпуса Жандармов, пришедшего на смену (1880) Третьему отделению Собственной Его Величества канцелярии, которую основал герой 1812 года граф Бенкендорф при Императоре Николае I.

В 1915 году Владимир Федорович Джунковский попросился у Царя на фронт и получил бригаду в 8-й Сибирской стрелковой дивизии. Отречение Государя, этот самый страшный в истории России день, генерал Джунковский встретит командиром 3-го Сибирского армейского корпуса. Главной чертой крестного отца Сергея Владимировича Михалкова была глубокая всепронизывающая религиозность и верность монарху. В нем было что-то от воина-монаха в миру. Он даже миссию любого офицера понимал как религиозное служение и писал в 20-е годы в «Воспоминаниях»: «Офицер в роте должен почитать свое положение среди нижних чинов своего рода апостольством».

Мы говорим о крестном Сергея Владимировича Михалкова в конце, потому что он своей жизнью и служением объединяет почти всех упомянутых в этих записках. В Пажеский корпус он поступил при Императоре Александре II, из этого же корпуса будет выпущен Ридигер, который будет в начале XX века военным министром. То, что В.Джунковский писал о царе Александре III, духовно роднит его с монархом в служении. Бывший паж царя отмечал: «Он всего себя посвятил государственному служению, все его помыслы были направлены к тому, чтобы доказать, что монархия есть идея подчинения интересов и желаний высшей правде. И этой правдой и глубокой верой в Бога, перед которым он один несет «ответ», было преисполнено все его существо».

Речь идет о монархе, который появляется в седле с Цесаревичем Николаем Александровичем на Соборной площади перед молодыми офицерами. Там в седле с отцом Цесаревич, которого за ясность лика еще в детстве прозвали «Лучик». Когда подорванный исчадиями бомбистами Александр II умирал в крови, его сын Цесаревич, будущий Император Александр III, подвел к ложу отца любимца Царя его внука Николая и чтобы облегчить страдания умирающего сказал: «Папа, вот Лучик…».

Легкая улыбка скользнула по лицу Царя. Поколение офицеров, перед которыми выступает Император Александр III, будет самым, пожалуй, религиозным в XIX веке и создаст Белое движение. Что-то мистическое накапливалось в России одновременно с разрушительными брожениями. Самый религиозный из Белых воинов Генерального штаба генерал-лейтенант Михаил Дитерихс, представитель древнего рыцарского рода, будучи начальником Восточной группы армии и боевой флотилии, издал в Екатеринбурге приказ от 28 июня 1919 года, в котором заглавными буквами были выделены только следующие слова: «НАПОМИНАЮ, ЧТО ВЕДЕМ НЕ ПОЛИТИЧЕСКУЮ ВОЙНУ, НО РЕЛИГИОЗНУЮ».

Трое Дитерихсов сражались на Бородинском поле 1812 года. Сам генерал Михаил Дитерихс проведет в Белом Приморье в 1922 году Земский Собор.

Как религиозное служение воспринимали свое участие в боевых действиях Белой армии такие генералы, как Генерального штаба генерал-лейтенант Борис Казанович, бывший командующий 6-й Сибирской стрелковой дивизией и близкий друг генерала Корнилова, и генерал-майор Анатолий Фок, Георгиевский кавалер (1916 г.). Оба – и Казанович и Фок – пошли в Ледяной поход с Корниловым рядовыми бойцами и вновь заслужили эполеты в боях. Генерал Фок не смирился и в 1936 году, чтобы продолжить борьбу с красными, перешел тайно границу и вновь вступил рядовым в армию Франко. Кстати первыми мятеж против республиканцев испанских подняли белые русские офицеры, служившие в испанских войсках в Марокко. Генерал Фок погиб вместе с другим русским офицером – капитаном Лопухиным, пытаясь выйти из окружения. Генерал Фок погиб в 58 лет в 57-й своей штыковой атаке. Выше всего он ставил драгомировское «штыковое воспитание» и встречу с врагом «грудь в грудь». Артиллерист генерал А.Фок преподавал фехтование на штыках в молодости юнкерам.

Большевики время от времени пользовались громадным опытом командира корпуса жандармов генерала Джунковского. В «Воспоминаниях» 20-х годов Джунковский открыто и дерзко называет Николая II «царем-мучеником» и преклоняется перед памятью Столыпина: «Теперь, когда... Россия, как государство не существует, все ярче светлый образ русского витязя Столыпина».

26 февраля 1938 года Владимир Федорович Джунковский был расстрелян на Бутовском полигоне под Москвой, где находится прах еще ста тысяч мучеников.

На следующий год его крестник получил орден Ленина за «Дядю Степу», но остался верным памяти крестного до конца своих дней.

При выпуске каждый паж получал на память о Корпусе перстень, стальной сверху и золотой изнутри, по которому шел девиз «Тверд, как сталь и чист, как золото». На Бутовском расстрельном полигоне просиял царский паж Владимир Джунковский, причисленный к Господнему Пажескому корпусу, ибо тверд, как сталь и чист, как золото.

Все мальчики семьи Джунковских кончили Пажеский Его Императорского Величества корпус и всю жизнь остались верны братству пажей и в мирное время и в Белой армии.

Царь был идеалом всех пажей. И Владимир Джунковский, судя по его «Воспоминаниям» 20-х годов, до расстрельной ямы благоговел перед памятью Царя-страстотерпца. Порой кажется, что великий фильм «Сибирский цирюльник» посвящен именно содружеству императорских пажей. В корпусе Владимир Джунковский «по уши влюбился» в актрису Марию Савину. Однажды на спектакле он «чуть не выбросился от восторга за рампу». После спектакля растроганная актриса подарила восторженному пажу палевую розу. «Я был счастлив бесконечно и хранил розу до последних дней».

Анастасия Дунаева, биограф В.Ф. Джунковского, приводит пусть неказистые, но искренние юношеские стихи бывшего пажа и бывшего Московского губернатора в журнале «Российская кадетская перекличка» (№5, 2008):

Приятно было, как впервые,

Мундир нам пажеский надеть,

Как было весело, родные,

Нам песни корпуса запеть.

С какою гордость шагали

Мы на парадах и смотрах,

И как восторженно встречали

Царя мы в корпусных стенах.

 

Джунковский до последней минуты остался олицетворением лучших черт Отдельного корпуса жандармов, который он возглавлял в 1913-1915 годах. Корпус жандармов был основан в 1827 году Святым Императором-рыцарем Николаем I и призван был стать не только исполнительным органом Третьего Отделения Собственной Его Величества Канелярии, но и особым дворянским орденом витязей монархии. В офицеры корпуса принимали только потомственных дворян особого закала. Как истребители крамолы «голубые мундиры» добились чести стать предметом ненависти врагов России.

Верность Государю, Вере и Отечеству унаследовал от отца, жандармского офицера, один из двух генералов, чей покой в некрополе Донского монастыря охраняют кадеты морских классов Наследника Цесаревича Алексея Николаевича.

Оскар Павлович Каппель из обрусевшего шведского рода, до 21 года служил на скромных должностях по гражданской части, но в 1864 году поступил рядовым канониром в Сибирское казачье войско. Он с юности мечтал о суровых походах, где в праведных боях будет освобождать из хивинской и бухарской неволи русских пленников. Три года Оскар Каппель, потомственный дворянин, сражался рядовым и делил с солдатами все тяготы жизни. Командовали русскими отрядами генералы Черняев и Романовский. За храбрость в бою против бухарцев в урочище Мурза-Рабат Оскар Каппель удостоен солдатского Георгия. Через три года добровольцу Каппелю присвоен чин прапорщика. Походы и бои продолжаются. Вскоре он награжден орденом Св. Анны с надписью «За храбрость». А в 1868 году удостоен ордена Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом. В декабре 1874 года он поручик, через три года штабс-капитан. Все звания получил за ратные дела.

Явление добровольца Оскара Каппеля поучительно. Нам не известен ни один салонный славянофил, который дрался бы за освобождение своих кровных соотечественников, погибавших в неволе у неверных. Зато мы знаем множество прекраснодушных Маниловых, влюбленных в «братушек». Такова природа злой еретической «всемирности», с любовью к «дальним», проистекающая из слабой укорененности в родной почве и полуатеистической слабости к всечеловекам. Марксисты умело подловят несчастных на этом пороке и вовлекут во «всемирную революцию».

Но есть еще один урок, который можно извлечь из боевого пути Оскара Каппеля. Во времена дамских правлений «осьмнадцатого» века была утрачена парадигма Великого Петра. Народившимся Великим князьям стали приносить к колыбели ордена и звезды чуть ли не корзинами. В конце концов, разветвленный великокняжеский род к началу ХХ века стал источником интриг, сплетен, предательств и главным врагом династии и самих себя.

Петр I ни одного звания не перескочил, а все зарабатывал в боях на море и суше. Никто не занимался воспитанием подлинным и суровым Великих князей. Ни один из них не имел права получать воинские звания без боевых действий, и ни один при любой доблести не должен был подниматься выше чина подполковника. Достаточно было им их августейших имен, дворцов и влияния. А мы слезливого бездарного мартиниста с 200 иконами в вагоне, Великого князя Николая Николаевича, предателя царя, даже назначили в 1914 году Верховным Главнокомандующим. Все это имеет прямое отношение к судьбе династии, страны и всех наших героев.

В декабре 1881 года, в год убийства Императора Александра II, боевой штабс-капитан, за плечами которого 15 лет походов и боев, прикомандирован к штабу Отдельного корпуса жандармов. В 1884 году О.Каппель утвержден начальником Тульского губернского жандармского управления в Белевском уезде и тогда же переименован в штаб-ротимистры. Оскар Павлович честнейший воин и монархист умер 19 января 1889 года в возрасте 46 лет. Будущему генералу Владимиру Каппелю не было и пяти лет. Семья осталась на руках Елены Петровны Постольской, дочери генерал-лейтенанта Петра Ивановича Постольского, героя Севастополя и кавалера ордена Св. Георгия 4-й степени. К пяти годам Владимир Каппель лишился отца. Но благодаря мудрости и благородству его матери Елены Петровны мы будем узнавать в Каппеле-сыне духовное влияние его отца, доблестного добровольца. После 2-го Кадетского корпуса в Петербурге, который он кончил в 1901 году, Владимир Каппель становится юнкером Николаевского Кавалерийского училища, которое заканчивает в 1903 году по первому разряду. Он не мог поступить иначе, ведь в Корпусе жандармов его отец уже числился по кавалерии. Позже В.Каппель закончит и Николаевскую Академию Генерального Штаба. После кавалерийского училища Каппель выпущен в 54-1 драгунский Новомиргородский полк.

В гражданскую войну В.Каппель вырастает в народного полководца суворовского типа и повторит путь отца. Владимир Каппель спал на земле вповалку со своими солдатами. Узнать его можно было разве что по уланским рейтузам или кавалерийским высоким сапогам. Он сам готовил себе еду и по вечерам у костра помешивал в котелке похлебку. Каппель создал особый тип солдата и офицера. Их узнавали всюду. «Каппелевца» ни с кем нельзя было спутать. Была в них при внешней скромности какая-то одухотворенная непреклонность. Каждый был готов к плахе за русское дело. Лучше всего это знается по одному из приказов Владимира Каппеля.

«Помните друзья-добровольцы, вы основа всего Белого движения. Вы отмечены на служение Родине перстом Божиим. Идите с поднятой головой и с открытой душой, с крестом в сердце, с винтовкой в руках тернистым крестным путем».

Мы не могли не вспомнить отмеченных перстом Божиим отца и сына Каппелей. Мы должны были это сделать, ибо самая великая страница отечественного кино до «Сибирского цирюльника» связана с психической атакой офицеров-каппелевцев. Комиссары пытались ее вырезать, но Ворошилов оставил офицерскую атаку. Без Хозяина он не решился бы на это.

В декабре 1919 года Верховный Правитель адмирал Колчак назначил Каппеля Главнокомандующим всем восточным фронтом. Владимир Оскарович отказывался, ссылаясь на молодость. Ему было всего 36 лет. Колчак настоял. Каппель один из двух генералов Восточного фронта (вместе с Войцеховским) удостоенных орденов Св. Георгия 4-й и 3-й степени. Когда он в реке Кан обморозил ноги и началась гангрена, ему отрезали часть ступни без наркоза. Каппель строя не покинул.

По типу воина Владимир Каппель ближе всех к Суворову. Национальный учитель, святой воин Суворов призывал:

 «Помилуй Бог, мы русские! Равнение по передним. Неприятель от нас дрожит, мы русские!».

В 58 лет Суворов написал светлейшему князю Потемкину из-под Очакова: «Жаль, не был на абордаже». Дочери он напишет, возможно, самые великие слова смертного: «Совесть моя не запятнана. Смелым шагом иду к могиле». Так мог написать только сын крестника и адъютанта Петра Первого.

Литература, предав национальное дело, стала одной из виновниц расстрельных полигонов, сбив народ со столбовой дороги. Со времен Ильи свет Муромца народ во всех былинах равнялся по передним. Писателей подучили держать равнение по последним и полураздавленным. Литература призывала выйти не из солдатской шинели Суворова, а из шинели несчастного Башмачкина и даже глуповато гордилась этим. Что до буревестника Гулага Максима Горького, то он открыто воспевал босяков, воров, бродяг и маргиналов «На дне». И этот «бомжатник» в канун войны 1914 года ставил даже великий Станиславский. Ни одна из воюющих сторон не была готова к войне хуже, чем Россия. Пройдет десять лет и тот же Станиславский поставит по мотивам «Белой гвардии» – «Дни Турбиных». Пьесу поставят четыреста раз и она станет самой великой в истории мирового театра.

После горьковских «бомжатников» и расстрелов родится былинное поэтическое чудо «Дядя Степа» – это был первый опыт равнения по передним. Все фильмы Никиты Михалкова – о том же.

Сцена на Соборной площади, где прозвучит государево «Здорово, юнкера!», станет навсегда лучшей сценой мирового кинематографа и надеждой на возрождение нашего Отечества.

 

(Частично сохранена авторская орфография)