Роман БАШКАРДИН. МОРЕ МИРА. Лирика

 

Роман БАШКАРДИН

МОРЕ МИРА

 

* * *

Мне нужно всего немного –
Туман, где ночуют реки,
Потрёпанный томик Блока,
С печалью его элегий.
Ни замков, ни пышных сводов –
Лишь краешек неба в соли,
Чтоб ванты уснувших лодок
Антично качало море.
Удачных стихов – немножко.
И дом, чтоб шептались ставни,
Где счастье размером с кошку,
А в сущности – великанье.
Ветвей кружевную просинь –
И звёзд, как кусочки мела,
И светлую эту осень,
Чтоб ты мне тихонько пела.
Дорога с тобой сквозь Вечность.
И снег, и осенний вечер.
И радость твоя. И нежность.
И руки твои – на плечи.

 

* * *

Неси, мое сердце, к погостам,

Где чувствовать боль очень просто,

Где скорбь, как усталая птица,

Крылами о душу стучится,

Где в надписях плит, как в скрижалях,

Вся жизнь человека ужалась.

Меж букв отпечатались ночи,

Желанья вплелись между строчек,

Сомненья, слова и усталость

Теперь только в камне остались.

И сверху красивое фото

Осенней горит позолотой,

Улыбки сверкают на солнце

И солнце в ответ им смеётся –

О том, что живыми цветами –

Не предана светлая память,

О том, как их помнят и любят.

И встреча когда-нибудь – будет.

 

* * *

По янтарному свету солнца,
по узорам теней на блюдцах
понимаешь –
                     медовый Август –
он пришёл.
                   Он опять вернулся.
Понимаешь –
                      печальный Август –
он как вечер у воскресенья:
еще ласково светит солнце,
только воздух уже –
                                   осенний.
Еще летопись откровений
о зиме,
              что конечно будет,
ниспадает седым туманом
на соцветия
                       летних судеб.
И штрихами поспелых яблок
загорается где-то просинь –
это терпкий,
                       медовый Август
открывает ворота в осень.

Скоро в светлых её чертогах
станет вновь
                         и темно и пусто.

Так встречай же янтарный Август –

торжеством
                       неприметной грусти!

 

* * *

Когда устанут жить пророчества
в моих измученных глазах –
в них остаётся
                             одиночество,
как на асфальте – бирюза
густых снегов.
                        И вдруг, покорный,
устанет царствовать февраль –
растает на стекле оконном
его узорная вуаль.

 

И в разноцветиях апреля,
и в разнотравиях земли
уснут симфонии метелей,
заблещут певчие ручьи.

 

Уйдут, сомкнув венок из фрезий,
приняв присягу тишине...

 

...Как будто вся моя поэзия
обещана твоей весне.

 

* * *

Бродил июль по солнечной поляне,
Вздымал ветра над травным разноцветьем,
И по его следам росли цветами
Резные дни чарующего лета.

 

Здесь терпким утром пахнет земляникой
И чабрецом, и мятой, и малиной,
И лето одуванчиковой книгой
Открыто им уже на середине.

 

Косматый лес здесь шепчется ветвями,
Рисуя тени, словно акварелью.
И в той прохладе под его корнями
Ночует день у вековых деревьев.

 

Здесь звёздочками утренние росы
Лежат в ладонях трав, едва качаясь…

И наших лет серебряная россыпь
Пронзает их небесными лучами.

 

* * *

Хранить тебя внутри души,

где робкий свет тенями тесен.
Хранить тебя, едва дыша –

словами древних, тихих песен.
Хранить, где шёпот прошлых лет

звучит напористо и льдисто.
Хранить, где музыка ветров

нисходит с пальцев гитариста.
Хранить твой лик среди полей

под покрывалом снежных вёсен.
Хранить твой образ средь лесов,

где по чертогам бродит осень.
Хранить, беречь и не жалеть

ни о словах, ни об утратах.
Хранить в богемском хрустале

цветами винного заката.
Хранить в полотнах тишины,

где живописью всходит Лира.

И на подснежниках весны
её качает море Мира.

 

* * *

Нисходит снегом эхо ноября,
Безмолвием цветут его пороги,
И, как рубашка маленького Бога,
Чиста и накрахмалена земля.
Так выбелены руки первых зим,
Так в их ладонях месяц спит ребенком,
И хлесткий ветер рвет, где было тонко,
Созвездия завьюженных рябин.
Так отрывные дни календаря
Собой листают вечные скрижали,
Во времени тихонько обнажая
Заснеженные плечи декабря.
И так плетет судьбу веретено –
Серебряными нитями предзимья;
Потрясывают ситом херувимы,
Чтоб снежностью укрыть твоё окно.
И шепчут заклинания, в тиши,
Зиму на хрупкий трон провозглашая,
Чтоб добрым светом в окнах зажигались
Цветные огоньки её души.

 

* * *

Побудь, пожалуйста, со мной,
услышь, как морем бьётся сердце,
как ангел тёплою рукой
приносит Солнце,
                                 чтоб согреться.

 

Как одинокий и без крыл
февраль потребует ночлега,
как время капелькой чернил
пятнает белый саван снега.

 

Побудь, побудь ещё со мной,
почувствуй запах горной мяты,
послушай, как зовёт прибой,
что облачён в цвета заката.

 

На самом краешке земли,
где море без конца и края,
где ищут ветер корабли,
грот-мачтой звёзды задевая –

 

где только счастье впереди,

мы строим дом и пахнет хлебом –

 

там я прижму тебя к груди,
так, будто обнимаю небо.

 

* * *

Октябрьский вечер. И в пору зашторивать время.
Повисли туманы портьерами у фонарей.
И шепчется Осень. И тихо гуляет по скверам,
И ищет свои очертания в омуте дней.

 

Она, словно призрак, как отповедь павшего лета,
Дыхание ветра, качнувшее твой капюшон...
И шепчется Осень, дождливо рисуя сюжеты
О том, что Октябрь совершенен, но не совершён.

 

* * *

А море прекрасно,
а море огромно.
Оно окрылённо и волнами полно,
оно носит небо
на крепких ладонях,
дыханьем качает косматые волны.
А море, ты знаешь, оно говорливо,
оно шепчет сказки над пеной прилива,
оно знает тайны, в которые верит,
и вдруг письменами
нисходит на берег.

На зеркале волн отражается Вечность
и пеной ласкает прибрежные плечи,
и пена уходит,
                             и море смеётся,
и белыми чайками Вечности вьётся.
А волны приносят ракушки и камни,
и шепчут рассказы
                              о странствиях дальних,
о девочке маленькой в аленьком платье,
о чутких молитвах у лика распятья,
о том поцелуе, солёном, как ветер,
что сердце хранит пламенеющим светом.
О тех королях, светлоликих и дивных,
о тех кораблях, что покрещены тиной,
о землях диковинных,
                                       рыбах летучих,
где волны всё выше и ветер всё гуще,
где море под сердцем тоской и печалью
твою повседневность с собою венчает,
и где за аккордами молний и грома
ты видишь спокойное,
                                         вечное Море.

 

И если у ладана веры ненастье,
и если за буднями спряталось счастье,
послушай ракушку в узорах тумана,

и Море поведает вечные тайны!

 

* * *

Здесь август вышит георгинами,
В сады нисходит тишиной.
И гроздья зреющей рябины
Искрят осеннею тоской.
И небо облаком заштопано,
Сквозь ткань небес струится свет,
И ты стоишь под этим облаком,
Как под венцом ушедших лет.

Здесь детство снова пахнет маками,
Грозой и скошенной травой.
И ты бежишь, как будто маленький,
Вослед за папиной рукой.
В тот ветхий домик, что у озера –
Туда, где вырос, где любил,
Куда теперь ночами звёздными
Вновь возвращаешься, без крыл.
Туда, где в утренней беспечности
С тобою кот-мурлыка спит,
Трещат поленья в тёплой печке,
И мама с кем-то говорит.

Здесь, у берёзы, за околицей
Остались белые крыла.
Где детство в обветшалой звоннице
Ночами бьет в колокола.

Теперь лишь Ангел
                             в свете бронзовом

лучины памяти,
                        в тиши –
рукой знакомой
                         гладит голову
над одиночеством души...

 

* * *

Над оврагами повисли туманы,
Бархатистую воздев роздымь.
Утро августа встаёт рано,
Вышивая серебром Осень.
Тяжелеют от дождей крылья
Чердаками ночевавшего ветра.
Он расскажет нам, какими мы были,
Проживая уходящее лето.
И сентябрь у двора, пряный,
Ветром в Осень приоткрыв дверцы,
Ниспадает серебристым туманом
На усталый метроном сердца.

 

* * *

Давай я тебе погадаю по венам рук,

По линиям гжели под тонкой прозрачной кожей.

И пальцы поймают в до боли знакомой дрожи

От нежных касаний неровный сердечный стук.

 

Давай я тебе расскажу, как пришли снега,

Как город устал от ветров, декабрём болея,

Как угли остылых чувств от снегов истлели,

И осень теперь обезличена и долга.

 

И души смиренно идут в бездорожье дней,

Подняв воротник и купив на дорогу кофе.

Но ни дорогой алкоголь, ни аптечный морфий

От будней ни разу ещё не спасли людей.

 

От жизни и чувств нет набора тугих бинтов,

Всему вопреки даже время уже не лечит.

Лишь смотрит презрительным взглядом седая Вечность

Откуда-то из созвездия Гончих псов.

 

В ноябрьском небе поёт и цветёт гроза,

Порезы от слов на мгновение обесточив...

 

Всё самое важное мы произносим молча –

Поэтому, просто взгляни на мои глаза.

 

* * *

Впереди только снег, только зимняя вьюга,

Впереди только сумрак декабрьских трасс.

И твои, от разлуки, холодные губы

Прорастают молчаньем
                                             безмолвия в нас.

Прорастают безумием
                                           в терпкие строки

На шершавой бумаге осенней тоски –

Ты опять одинокий.
                                       Опять – одинокий –

Твоё сердце спокойно и крылья – легки.

 

Так лети!
                     Над бессонницей вьюжного мира

По простуженным трассам из звёздных камней,

Где усталая память не лирой,
                                                       но лирикой

Воскресает в сиротстве
                                            непрожитых дней.

 

Где тревожность и нежность хранят фотоснимки,

Наплевав на величие лет или дат...

 

И тот маленький призрак, в сиреневой дымке,

что любовью был соткан –
                                                  был ей же – распят.

 

* * *

Говорят, он приходит всегда к середине осени,
Дорогим серебром разливает туман окрест,
И, подняв воротник ветвей у пальто из просини,
Расстилает на зеркале луж кружева небес.

 

Он подолгу стоит на промокших ладонях города,
Меж рябых тополей кормит маленьких птиц с руки.
И тогда тишина прорастает живыми нотами
В листопад увядающей в сердце седой тоски.

 

Он гуляет по паркам и делит печаль с прохожими,
Замедляет часы до осеннего естества.
И врастает октябрь, и нисходит октябрь под кожу им
Колдовским апогеем осеннего торжества.

 

Архивариус дней, не жалея туманных россыпей,
Колдовство октября на сердца нашептал сполна.
Говорят, он приходит всегда к середине осени,
Чтоб апрелем, на этой тоске, проросла Весна!

 

* * *

Мой ноябрь серебристыми нитями шьёт туман,

Надевает уютный свитер и палантин,

Покупает горячий кофе, не верит снам,

И баюкает на ветру огоньки рябин.

 

Мой ноябрь пахнет корицей и имбирём.

Он цитирует Канта и цедит лимонный чай.

Знает многие тайны и шепчется обо всём

На осенних дорогах, что нужно лишь замечать.

 

Тёмной ночью, теплее кутаясь под пальто,

Мой ноябрь ночует на клёнах и чердаках,

И дождливыми днями медовый печёт пирог

Из оставленных яблок, что спят на его руках.

 

Мой ноябрь читает и Маркеса, и Гюго,

Любит пробовать новые вина и города.

Но в промокших ботинках, спускаясь в вагон метро,

В меланхолиях судеб теряется навсегда.

 

* * *

Ты болеро на тоненьких плечах,
Петроглиф ветра на палитре снега.
Ты – тонкая церковная свеча,
Горящая мольбой в святое небо.

 

Ты мой палач и ты мой пьедестал,
Ты мой апостол у калитки Рая.
И если Мир споткнулся и упал –
Ты сонм икон, что плачет, но прощает.

 

Ты скрип окна – весеннему теплу,
Ты первые подснежники апреля,
Ты гордый стяг, что реет на ветру,
Как символ возрождения и веры.

 

Ты никогда не гаснущий маяк,
Ты звёздный свет, что пасть в ладони грезит...

И если Мир проснётся без тебя –

Умрёт Поэзия.

 

* * *

Но когда-нибудь будет так:
                                                 на твоём крыле,
Когда кто-то, кто сверху, защиплет седую шаль –
Мы снежинками времени будем лететь к земле,
Танцевать вместе с ними завьюженный зимний вальс.

 

В этих древних пророчествах,
                                                сотканных декабрём,
Где на грифель дорог ниспадает вчерашний снег,
Через крыши домов мы гуляем с тобой вдвоём.
Серебрится метель, время стелется по земле.

 

И напишет зима
                               на скрижалях её страниц
Ту Поэзию наших чувств, что поют ветра.
Только в бытности будней и быта усталых лиц
Угасает свеча любви. Прорастает мгла.

 

Ты её не страшись!
                               Ведь в пророчествах декабря,
Где усталая память врачует вокзалы лет,
На безлюдном перроне стоит тот же мальчик – я.
 

И в ладонях хранит для тебя тот же самый Свет.
 

г. Йошкар-Ола