Елена ЗАСЛАВСКАЯ. ТАК ВОТ ОН, ПРАВДЫ ЯСНЫЙ ЛИК! Поэзия

 

Елена ЗАСЛАВСКАЯ

ТАК ВОТ ОН, ПРАВДЫ ЯСНЫЙ ЛИК!

 

РУКОПОЖАТИЕ

Шрам на руке твоей.

Как же смотреть мне больно!

«Взгляд отводить не смей!»,

Но я отвожу невольно.

Глаз твоих мёд и медь.

Нет в них ни страха, ни муки.

В них отражалась смерть,

Твою пожимая руку.

 

ПОД ТРОИЦКИМ

Тебе моя нежность зачем?

Тебе моя нежность за что?

И сам ты не знаешь наверно.

За розовый шрам на плече,

За сны о прекрасной Елене.

За то, что придумал Гомер,

А мы проживаем сегодня.

Как в море в степи бтр

Под Троицким словно под Троей.

Герой, поскорее проснись!

Гекзаметры нынче без толку.

– Я – Гектор. Парис, отзовись.

Приём! Доложи обстановку.

 

* * *

Полегли под Спорным…

Живи – не забывай!

Выжил только взводный

Коля-Николай.

В больничном коридоре

Говорили с ним:

Полегли под Спорным.

Выжил я один.

Взяли мы опорник

Дорогой ценой.

Николай Угодник,

Спасибо, что живой.

Гроб, покрытый знаменем,

И прощальный залп…

Не забыть глаза мне.

Матери глаза.

 

* * *

Сквозь тьмы мазут:

«Нас всех убьют!»

В небесный град

Идёт солдат.

Идёт на свет –

Ценой побед.

Идёт на смерть.

И стонет степь.

– Давай-ка, Ангел, подсвети!

– А где твои?

– Ещё в пути!

 

* * *

Так получились, что война!

И нам учиться умирать.

Нам заново учиться умирать.

И побеждать, конечно, тоже,

Но сначала,
                         сначала всё же

Нам хорошо бы научиться умирать.

 

И прорастать сквозь жёсткий наст,

Сквозь мокрый снег,

Сквозь изморозь и ледяную стужу,

Сквозь «все забудут нас»,

Сквозь боль и ужас,

Сквозь смерть.

 

Расти, расти, расти, расти на свет.

 

Вот ты – побег, росток, но если нужно,

Ты – хлеб, ты – чёрный хлеб войны.

Ты – чёрный хлеб

Скорбей и бед

Своей страны.

Один из всех.

Один за всех.

Без имени. Без рода.

И в этом настоящая свобода,

Одна из тех побед,

Что создают величие народа.

 

* * *

Когда деревья умирают на войне,

Разбитые снарядами от пушек,

Когда сгорают в адовом огне,

Куда деваются их призрачные души?

 

Их души попадают в райский сад,

Где соловьи поют и днём, и ночью,

Они летят, они туда летят

И прорастают в солнечную почву.

 

Никто ту землю потом не польёт,

Никто ту землю не польёт слезами

За то, что в ней лежит который год

Однополчанин с синими глазами!

 

И соловей в растрёпанной листве,

Хоть будет тьохкать, но без той печали,

Что всем понятна русским на земле,

Которые здесь жили и мечтали.

 

РУССКАЯ ИДЕЯ

Как говорил философ Дугин,

Лунарный и солярный Путин

Порой сливаются в один

Монументальный цельный образ.

Но мне не разобрать пути!

Куда мне, Господи, прости,

брести?

Стою на перепутье.

И надо мной зияет космос.

 

Так может, ввысь? Где свет планид?

Где росчерки ракет сигнальных?

Где пролетают FPV?

И под кевларовой скрижалью

Живое сердце, как магнит,

Их манит, светится, болит

И в каждый бой вступает жадно!

 

Как говорил философ Дугин,

Мол, страны моря нам не други,

Пределов у России нет.

Лети, душа, лети на свет!

Лети, оставь свои тревоги,

Здесь неизменны сотни лет

Просторы, дураки, дороги

И государевы остроги –

Для тех, кому покоя нет.

 

Здесь, на просторах евразийства

Не раз ещё придётся биться

И утверждать в бою себя!

Так посмотри в родные лица,

В глаза, в которых отразиться

Есть радость жизни для тебя!

Нам краткий миг всего даётся,

Чтоб превозмочь своё сиротство,

Сражаясь, мучаясь, любя.

 

Так что ты, русская идея?

Ты космос или Арктогея?

А может, ось, что свяжет их?

Меж бездной бездн и высью высей

Летит стрела свободой мысли,

Как мой воздушный лёгкий стих.

Под утро небо розовеет.

Заря восходит над Рассеей –

Так вот он, правды ясный лик!

 

* * *

Не рыдай Мене, Мати,

Я за други погиб.

Я в последнем объятьи

К первым травам приник.

 

Свет земной благодати

Напоследок узрел.

Не рыдай Мене, Мати.

Сам свой выбрал удел.

 

На груди моей раны.

Лик мой светел и свят.

Сын весны-несмеяны –

Безымянный солдат.

 

Ты носила во чреве.

Ты вила колыбель.

Нынче саваном белым

Укрывает апрель.

 

Отцветающих яблонь

Облетающий цвет…

Не рыдай Мене, Мати!

Смерти нет.

Смерти нет.

 

* * *

В городе, полном печали,

Ветер с моря запутался

В кронах акаций,

Я вышла на берег песчаный,

Ракушку как рацию –

К уху. В ней зов

Из Азовского моря.

Так можно связаться

Со всеми,

Кто с той стороны горизонта.

 

– Ты слышишь меня?

Ну скажи же, ты слышишь? Ты слышишь?

Мой голос есть память.

Мой голос есть нить

Меж грядущим и бывшим.

Мой голос – волна…

Бесконечное эхо прибоя.

Ты слышишь меня,

Я тогда не вернулся из боя.

Но здесь я живой,

И ты слышишь бессмертную душу …

 

Упала в прибой

Из дрожащей ладони ракушка.

 

ОБЛАКА МАРИУПОЛЯ

И всё-таки я чувствую вину.

Хотя, казалось бы, ну в чём я виновата?

Я тихо руки окуну в волну,

Омывшую погибшего солдата,

В тот день весны,

Когда был шторм и штурм…

Врата Инферно – сердце Азовстали…

Когда виском упавшую звезду

Поймал он, и его не стало.

 

В тот день весны,

Когда был шторм и штурм…

Горел разгорячённый Мариуполь…

Остались только шрамы будто швы,

И шум волны,

И птиц следы, как руны,

Барашки волн, как белое руно,

К нему стремятся чайки-аргонавты.

Нам прошлое исправить не дано.

Нам остаётся только боль и память,

И этот свет, и эти облака,

Как каравеллы неземных флотилий,

Они плывут, плывут издалека

В мой русский город с именем Марии.

 

Они везут надежду: будет мир.

Он дорогой ценой нам достаётся.

Нас эта вера делает людьми.

Она растворена в моей крови.

Она волной о берег сердца бьётся.

 

* * *

И мне бы хотелось,

Чтоб ты словно Феникс,

Из пепла пожара,

Из пекла раздора

Восстал,

Возродился,

Воспрял,

Мой войною измученный город!

 

Чтоб ты свои крылья расправил!

Чтоб дети твои улыбались!

И вечная память,

И вечная память солдатам,

Тем, что навечно

В дозоре небесном остались.

 

Мне бы хотелось...

 

* * *

Мой мартиролог

Не поместится в одном посте,

На одном листе.

Жестокий итог

Военных дней,

Репортажей, стримов.

Если б только мог,

Я б забыл о войне,

Если б только мог,

Я бы писал о мире.

Я б забыл Дамаск,

Я б забыл Донбасс,

Я б растил сыновей

И красавиц-дочек,

Но зачем-то Бог

Выбирает нас

Жечь глаголом

Из самых горячих точек.

 

Но зачем-то я

Себе выбрал роль,

Находясь порой

В эпицентре ада,

Рассказать про ярость,

Любовь, огонь,

Свое сердце настраивая,

Как буссоль,

Чтобы мир узнал

И увидел правду!

 

СОЛОВЕЙ

Пыльная акация.

У её ветвей

Щебетал по рации

Ванька-Соловей:

«Срисовал две цели я

И немецкий танк,

Чтоб мы лучше целились,

Чем наш хитрый враг.

Заряжайте, братики,

Стальные огурцы,

Весело шарахните

Пушкой Гиацинт.

Ловят пусть укропчики

Славный наш привет.

Эй, сдавайтесь, хлопчики!

Вариантов – нет!

Малость постараться нам,

Сразу был бы толк».

Замолчала рация,

Соловей умолк.

Вражеская птичка

Подбила Соловья.

Скрыла пограничника

Матушка-земля.

Сводка. Не предание.

Хроника и быль.

– Целься! Попадание!

Оседает пыль!

 

ПРИСНИЛОСЬ МНЕ

Приснилось мне, что сын погиб.

И я от крика задохнулась.

Как атомный огромный гриб

Стояла ночь, а я проснулась.

 

А здесь, в груди,
           такая темнота, такая чернота

И ужас,

Как будто я осталась там,

Во сне, а не проснулась;

 

О Господи, хотя бы лучик дай!

Взгляни мне в душу.

Дай опереться на него, на свет, на явь.

Он так мне нужен!

 

А вдруг не будет ни зари,

Ни света?

И ощутила я внутри,

Вдруг холод смертный.

 

Но твой завет был дан и мне.

Вот – луч надежды.

И я иду, иду на свет

Сквозь мрак кромешный.

 

* * *

Он уснул в бурьяне.

Он смертельно устал.

И мешок вещевой под щекой.

И улыбка на юных устах.

Сон как пир.

Погоди, не буди!

Он на этом пиру захмелел.

Как на женской груди,

Безмятежный, он спит на земле.

 

КОБЗАРЬ-ХАРОН

                                   Игорю Кобзарю-Ефремову

Он развозил мертвецов

По далёким сёлам и деревням,

Тех, что были постарше и вовсе юнцов,

Отдавал тела жёнам и матерям.

Глядя в лица,

Каждой из них говорил:

«Он пал как герой!».

Сердце, казалось, может остановиться

В груди,
                  но оно продолжало бой.

 

«Кто-то же должен делать и эту работу! –

Вздыхает он и жадно втягивает сигаретный дым. –

Представь! Мы – внутри самолёта,

Нашпигованного мёртвым и живым.

Летим!

И нет конца этому полёту

К домам родным…

 

А под нами снега и сосны.

Стал уже богатырь Енисей.

Спит Рассея и не проснётся

В зимней красе своей.

Лишь весной… да, когда это будет…

Обжигает холодный спирт.

– Эх, браток, Родина тебя не забудет.

Спи!

Я и сам засыпаю, и сквозь дремоту

Мысль: вдруг это я погиб?

И несёт меня небесная лодка

В Абакан, который мне не забыть!

Не забыть

Ни живым, ни мёртвым!..

По облакам в Абакан…».

 

А я ему говорю: ну что ты, Старик, перестань!

 

Мы ещё живы,

Значит, зачем-то нужно

Нам отбывать свой век.

И блестит у него на щеке – жемчужина –

Тает наш первый

Южный

Снег.

 

ТОЛЬКО ЛЮБОВЬ

Я думала: она пишет картины,

Мавка моя кареглазая,

А она собирает на дроны –

На мавики

«Для хлопцiв на луганський напрямок».

 

Отказываясь от прошлого,

От земли, от языка, от веры,

Сбросив прежнюю жизнь

Как старую кожу,

Ты по-настоящему веришь,

Что поступаешь

Правильно, разумно, верно!

И хлопцiв, наверное, жалко,

А нас – нисколько, русню и сепаров.

 

Знаешь, Настя, я тебя прощаю.

Я заслужила это право

Быть с собою предельно честной.

Я заслужила это право –

Видеть в тебе человека,

Не цель, не мишень, не цифровой юнит.

И я наверняка стопроцентно

Заслуживаю твою искреннюю ненависть.

 

А что касается любви,

То она нам даётся

Без всяких заслуг,

Как наивысшее благо.

 

* * *

Туман. Дорога. Снег на лобовом.

И дворники, как ваньки-встаньки…

И фронт катком…

Где не пройдём пешком –

Проедем танком.

 

Какой там Третий Рим!

Да хрен бы с ним!

Из всей родни –

Лишь сокол в синем небе.

Мы как озимые,

Спаси и сохрани,

Под ветром северным,

Под серым небом.

 

Веди-веди меня, моя тоска,

За террикон

Простором необъятным,

За горизонт,

Туда, где облака

Как поцелуй,

Слегка солоноваты.