Ромуил ЦЫРАКСОН. ЛИФТ. Рассказ

 

Ромуил ЦЫРАКСОН

ЛИФТ

Рассказ
 

Всякий раз, когда вы в отчаянии
или на грани отчаяния,
у вас неприятности или затруднения,
помните: это жизнь говорит с вами
на единственном хорошо ей известном языке.
И.Бродский
 

С благодарностью А.П. Лебедевой
и Т.О. Самойловой
 

Июньская полночь дышала влажной прохладой в открытый проем узкого окна между четвертым и пятым этажами сталинки на Самотечной, что укрылась позади свежей зелени Екатерининского сквера за Садовым кольцом. По календарю наступило лето, однако в ночное время казалось, будто весна перед уходом осматривает город по праву контрольной проверки.

В последние годы замечаешь, больше всё затягивается: чаще опаздывают гости на ужин, задерживаются назначения из-за бумажной волокиты и несметного количества подписей в листе согласования, даже времена года не торопятся сменять друг друга по принципу климатической ротации в московских широтах. И это при том, что стрела времени, разрывая, как пергаментную бумагу, пространство, беспощадно несется вперед. Начинает казаться, что сама Вселенная предлагает пересмотреть совершённое или только помышляемое и выправить, что еще возможно. А что возможно? Пожалуй, всё, что еще не стало историей.

Такие мысли в полночь субботы могут означать два состояния: либо сознание бьётся в конвульсиях после беспокойной недели, сдобренной недопустимо острым соусом личных проблем, либо попросту складывается клиника. В общем, одно другого не исключает. Особенность современного информационного общества.

Дым от электронной сигареты насыщенными светло-серыми клубами подобно пене морского прибоя катился по плотному подъездному сумраку, и разливался по этажам, замедляясь по мере продвижения вверх. Андрей стоял у окна, окунув левую кисть в карман брюк, и жадно поглощал холодный пар. Думал ли он о чём-то? Судя по выражению его лица, это невозможно было понять однозначно. Стайки мыслей неприкаянно метались в голове его вне пространства и времени – их тени иногда проявлялись на экране мутного взгляда и спешно исчезали, словно привидения.

Вдоль стен, обнимая открытую шахту лифта, перетянутую сеткой, извивалась широкая лестница. В часы человеческой активности подъемный механизм работал четко – исправно доставлял по этажам жильцов. Ночью всё замирало. Толстые стены хранили тепло множества квартир, истории и тайны обитателей дома. Спустя некоторое время после того, как воцарялось спокойствие, убедившись в отсутствии потребности в своих услугах, кабина самопроизвольно спускалась на четвертый этаж и начинала монотонно открывать и закрывать двери. Продолжалось это действо до тех пор, пока кто-нибудь не вызовет лифт. Так случилось и в этот раз. Внезапно задрожали канаты, и с верхних этажей вниз по шахте неспешно покатилось железное тело. Когда вся процессия достигла четвертого этажа, по обыкновению зазвучала ночная лифтовая симфония.

Если шевеления канатов и движение кабины по хорошо смазанным блокам не привлекли внимания Андрея, то резкие и ритмичные звуки откровенно громыхающих за спиной дверей заставили вернуться в мир. Глаза ожили. Через мгновенье, не моргая, он вернул уже осознанный взгляд к оконному стеклу. Смотрел в ночную глубину, но образы двора не отражались в сознании. В сосуде собственной памяти методично перемешивалась остывшая смесь сюжетов из недавнего прошлого, с которыми еще не разобрался, которые еще волновали, но были уже необратимо завершены. Без эмоций. Без оценок. Без ожиданий.

Бессмысленно! Все бессмысленно! Окунулся в котёл, вышел к Азову, живой, потрёпанный, но живой, а дома получил нож в спину. Да ещё от кого? От своей половинки. В начале мая освободили гражданских с завода. Зачистили всё. Без лишних жертв. Красиво. В лучших традициях гуманизма, так сказать. А по возращению услышал: «Я чувствую, что живу не своей жизнью. Всё как-то не так. Ты сдерживаешь моё развитие. Я могу больше!». И ушла.

С каждым следующим ударом дверей шум становился раскатистее. Опасно дребезжали детали. Иногда казалось, от постоянных столкновений гайки сойдут с резьбы, и вся эта конструкция разлетится в разные стороны. Но даже такое звуковое оформление не могло отвратить Андрея от потока мыслей. Лифтовая музыка лишь помогала отбросить лишнее и точно расставить акценты. Теперь складывалась единая, гармоничная мозаика всей его жизни до сего момента.

Бессмысленно… Хотя почему бессмысленно? Не так уж и бессмысленно. Сохранили жизни. Отбили у них выход к воде. Стратегический объект и транспорт взяли под контроль. В масштабе всё правильно. А что до моих личных вопросов – у каждого есть право выбора и свобода воли. Значит разные мы. Хотя поначалу, да и большую часть времени потом казалось, что мы были настоящей семьей.

Он пытался взять себя в руки, найти положительное в той ситуации, которая возникла без его участия. Сложно, когда у тебя есть план, все действующее лица расставлены по своим местам, и в один момент события начинают развиваться совсем не так, как ожидаешь, иначе, чем было придумано. Ладно, посторонние. На них рассчитываешь по возможности. Но близкие люди: родственники, друзья – здесь привык полагаться, доверяешь. И вот, когда они перестают исполнять роль константы, а становятся освобождёнными переменными, происходит откровенный разрыв шаблона. 

Подобные размышления едва ли могут показаться объективными. Не стоит думать, что ты сам соткан из положительных качеств. В каждом таком слове, рожденном эмоциями, не логикой, сквозит обида и бессилие. У каждого своя истина, субъективная. И здесь она очевидно мужская. Сама правда жизни, объективная правда, заключается, к сожалению, в том, что сегодня люди не желают работать над отношениями: чуть что не так – готовы самоустраниться. Создавая семью, сегодня человек руководствуется личной выгодой. Чувства, ответственность, уважение, если вообще таковые имеются, на втором, третьем, а то и вовсе на последнем месте. Всё из детства, от воспитания. Главная проблема современного общества, проникшая во все сферы жизни, – равнодушие. А присутствие ровной души в человеческих проявлениях неизбежно ведет к постепенному закату цивилизации. Каждому необходимо начать с себя.

Всё ведь хорошо начиналось: достойная работа, высокий доход, семья. В конце года начал оформляться на новое место. Уже в первых числах февраля будущий начальник сообщил, что могу уволиться и переходить к нему. Так и сделал. Быстро, в течение недели все закрыл, забрал документы и прибыл в кадры за очередной трудовой пропиской. И тут началось: не успели освободить место, внезапно принимаем уточнённую штатку, курирующий в отпуске и так далее и тому подобное. Тогда как раз началась операция по освобождению Донбасса. На гражданке подходящей альтернативы никакой. Чего время терять? А служить обучен. Собрался и, пока там у них оптимизация, решил долг Родине отдать. В мае поймал осколок под Мариуполем. Дотянул до начала июня. Тяжело. Комиссован. Вернулся. И покатились дома претензии. На новой работе все без изменений – оптимизация.

На улице пушистыми стайками вдоль бордюров сбивался тополиный пух. Заметить его в ночное время было практически невозможно. Единственный уличный фонарь светил на выезде из двора в сторону трамвая, над автомобильной парковкой. Слабое дуновение ветерка сопровождало растерзанную душу тополя к противоположному концу дома в сторону арки, выходившей на проезжую часть. Там-то и находила она свой последний приют между прутьями металлической сетки над водосточной канавой, протянувшейся во всю ширину дороги, – в некотором роде чистилище получается. Прочие сгустки этой тонкой тополиной материи сносило немного в сторону, на зеленую лужайку перед трансформатором, где она и замирала в нежных объятиях травяных листьев, точно в райских обителях. Всему отведен свой срок на земле, у всего своя миссия, и по делам или же по предназначению свой итог. А двери лифта продолжали равномерно отбивать такт, под который мысли Андрея переходили постепенно в воинственный марш: «Когда-нибудь, конечно, сломалась бы моя машинка с таким натиском. Но не успела. Раньше меня списали. Ладно, будет и на моей улице праздник. И если бы на том все напасти закончились? Так ведь нет! Покатился какой-то снежный ком».

В ночной пустоте подъезда его мысли с неимоверной скоростью метались из стороны в сторону, точно подгоняемые нечистой силой, со звоном ударялись об стены и разлетались по новой траектории. Домой ни одна из них не возвращалась. Андрей, сам не понимая того, отпускал произошедшее с ним, очищался. Иногда нужно прожить какие-то ситуации, которых страшится твоё подсознание, но прожить осмысленно, или хотя бы разобраться в них после, понять, так сказать, где белка зарыла орех; вываляться в грязи, очиститься и впустить в свою жизнь новые вибрации. Это в индивидуальной плоскости.

В целом, все происходящее с ним отражало типичную для современного общества картину. Центром мироздания для каждого в наше неспокойное время становится собственное «Я». Люди стараются решать только свои проблемы, устраивать свою жизнь наиболее удобным и комфортным образом, не оглядываясь при этом на тех, кто рядом. В расход идёт всё: родственники, дружеские связи, образ жизни, даже ценности личные и общие, кстати сказать. Уровень эгоизма зашкаливает. А ведь так выглядит основа типичной западной морали. Не прошли зря 30 лет. Расшатали. Исчезла традиционная для русской жизни соборность, ушли в небытие представления о семье, здоровых человеческих взаимоотношениях, о таких основополагающих категориях, как Отечество, долг, честь и совесть. Далеко ходить не нужно. Возвращаются, например, парни – участники Специальной военной операции, домой, а все вокруг изменилось. Вроде бы и вещи на своих местах, и парковка во дворе всё та же, даже тополиный пух повсюду, как и обычно в июне, только ничего как прежде и нет.

В самом начале событий на Донбассе, обсуждая вопросы глобальной политики, наш президент сказал: «Как прежде уже не будет». И пророчество это сбывается. В мировом масштабе начало переменам положено, их сложно не заметить. Однако ведь всё иначе теперь и для каждого человека. Не только в России, разумеется. Но в других странах пусть разбираются сами. А что здесь? Внутри часто возникает тотальное непонимание роли защитника. Хотя именно он доказал свою верность России, приверженность ценностям мирной жизни, которые и пошел защищать штыком и мечом, не побоялся противостоять истинным захватчикам в лице великих магистров золотого миллиарда, стремящихся поставить под контроль стратегические ресурсы и обеспечить условия для глобального перехода своей цивилизации, отдельной, как можно понять, от всех остальных. Современное общество не желает жить в мире, разучилось, или, вернее сказать, отучили те, кому выгодна «война всех против всех».

С непринятием защитники Отечества часто сталкиваются даже в стенах родного дома, в своей семье. Бывает и иначе, конечно, но в отдельных случаях букет проблем расцветает от диванно-политических споров до полного разрыва отношений и разводов. Хотя, казалось бы, кто как не близкие люди должны поддерживать и помогать вернувшимся домой преодолевать сложности интеграции в мирную жизнь. Перед лицом огромного мира, уже условно мирной жизни, остаешься один.

Один. Бессмысленно. С ноля.

Лифт пуще прежнего, как-то даже неистово-нервно, стукнул дверями, словно, подтверждая сделанный Андреем вывод.

«Может проблема то на самом деле во мне? Может, я как-то не так живу, не так вижу окружающий мир и своё место в нем? Работодатель – я для него внешний человек. Вот и тянет. Жена – разлюбила. Бывает же такое? Повода не было. Идеальный муж. А тут такой подарок – есть к чему придраться по идеологическим соображениям, так сказать. Может так? Только мне с этим что делать теперь? Как с этим жить! «Элои! Элои! Ламма савахфани?»»^[1].

В конце этого сумбурного монолога он уже вслух, но шепотом произнес странную фразу, прозвучавшую, как беспомощный призыв к Господу. И в этот самый момент двери захлопнулись в последний раз, но теперь как-то иначе, более деликатно, чем в минуты неприкаянного безумия. Лифт вызвали, и подъемный механизм покорно, с приторной услужливостью начал спускать кабину вниз. Могло показаться, Андрей был услышан.

Спустя короткие минуты лифт послушно и почти бесшумно поднялся именно на четвертой этаж, ставший для всех участников этой ночной мизансцены своего рода штабом, и пространство на лестничной клетке наполнилось волнительной дрожью. Мысли в голове Андрея замерли. Так бывает. Жизнь начинает проявлять себя, когда уже, казалось бы, пришел конец. Посреди ледяного панциря всегда вызревают тёплые проталины, где уже скоро виднеется свежая зелень, рождающая первые цветы. А дальше – больше. Важно не останавливаться, встретив препятствие, и двигаться к свету, не терять веру – единственный источник в нашем мире, воды которого текут в жизнь вечную. Андрей не знал, кто вызвал лифт, заглушив его скорби, не мог допустить, что именно к нему привезет он случайного пассажира. По чьей-то неведомой воле в эту ночь все случилось именно так.

Позади Андрея прозвучал щелчок подъемного механизма, знаменующий остановку кабины, но время будто остановилось. Всё вокруг повисло в ожидании и неопределенности. Даже воздух, как могло показаться, стал более разряженный, чем мгновением раньше. Он не мог пошевелиться, несмотря на огромное желание обернуться и встретить глазами источник своего волнения. Дыхание почти остановилось, а сердцебиение замедлилось. Необычное состояние. Предчувствие перемен. И если до того, как лифт остановился на четвертом, ему было всё равно, кто этот запоздалый пассажир: ну, вернулся кто-то откуда-то, поднимается на свой этаж, не имеет значения, – то теперь ситуация поменялась кардинально. Именно сейчас некто с мощнейшей энергией, носитель источника жизненной силы, оказался в непосредственной близости к нему, и, еще не материализовавшись, нарушил ночные самокопания. Волнение усиливалось, но не будоражило тревогой, а напоминало лёгкий трепет шёлка. В подъездную пустоту начинало медленно и необратимо проникать волшебство.

Разъехались двери. Плотный полумрак вокруг стал быстро нагреваться. Пространство возле замершего лифта и выше между этажами внезапно заискрило тысячами вспышек, микроскопических электрических разрядов. Внутри Андрея продолжало нарастать напряжение. Он понимал, что всё происходящее в тот момент не было простой случайностью или игрой его воспаленного сознания. Он чувствовал близость необратимых перемен, которые по непонятной пока причине произойдут именно с ним, и перевернут жизнь. Прошлое и будущее для него перестали существовать. Он пребывал в этом самом моменте, казалось, почти целую вечность.

Наконец лампочка у потолка напротив лифта, не подававшая ранее признаков жизни, разразилась ярким свечением, одномоментно поглотившим всё вокруг. Андрей перестал воспринимать реальность, не чувствовал времени – его сознание словно пребывало в эпицентре теплого течения. Все происходящее безропотно воспринимал как данность, не сопротивляясь.

На лестничной клетке у лифта появилась фигура. Ни шагов, ни прочих сопровождающих движение звуков не было слышно. Силуэт точно выплыл из глубины лифтовой кабины и завис в каких-то сантиметрах над бетонным полом.

Затуманенным взглядом Андрей смог различить лишь силуэт – стройный. Всё прочее: одежды, черты лица, даже длину и цвет волос, – не фиксировал, не мог сложить в единую картинку, будто бы и не было это важно. В его жизнь входило благословение.

Плотное молчание нарушило глухое перестукивание ключей, которые незнакомка наконец нащупала в свой сумочке. Она хотела побыстрее войти в квартиру. Андрей очнулся. Теперь он видел молодую женщину, облачённую в бежевый плащ, элегантно повторявший очертания её утончённой фигуры. Темно-русые волосы, свободные, не скованные ничем, ровными волнами, минуя преграды острых углов поднятого воротника, спускались к лопаткам. В те секунды он не уловил свечения, исходившего от неё, прочно стоявшей на бетонном полу лестничной клетки.

Внутри внезапно возникло желание заговорить с ней, и он негромко произнёс:

– Вы поздно…

Девушка, немного смутившись от неожиданного замечания соседа, зажала связку ключей в руке и неосознанно сместила акценты:

– А вам опять не спится. Последнее время часто вижу вас тут по ночам. Электронная сигарета же не оставляет запаха. Её можно и в квартире курить. У вас всё в порядке?

– Как вас зовут? Живем по соседству, а я даже не знаю ваше имя.

– Лена. А разве это важно? Вы знаете имена всех соседей хотя бы на вашем этаже?

– Поймали. Не знаю.

– Теперь знаете моё. Что-то изменилось?

– Коренным образом нет, но именно сейчас возможно начнет меняться.

– Многообещающе. Но, учитывая ваше настроение и время суток, допустить, что это флирт, я не могу.

Несмотря на усталость Елена включилась в разговор, который мог бы завершиться после первой же фразы. Вероятно, по той же непонятной причине, заставившей и Андрея с особым трепетом ждать её возможного появления.

– А как ваше имя?

– Андрей.

– Вот и познакомились. Теперь сможем обращаться друг к другу по имени при встрече у лифта.

– Ну, если в моей фразе вы услышали игривость, то ваше заключение пропитано неким сарказмом.

– О, нет! Никакого сарказма. Сухие факты.

– Простите, в последний период моей жизни я стал слишком чувствительным, остро на всё реагирую.   

– Всё-таки есть причина? Не могу остаться равнодушной к вашему состоянию. Печально видеть вас у окна между этажами каждую ночь.

– Да, причина есть. Только зачем вам это?

Теперь уже у Андрея проснулось критическое мышление, и он не торопился хвататься за девушку, как за спасительную соломинку. Он был напряжён и не понимал, какой модели поведения правильно сейчас придерживаться. С одной стороны, ему очень хотелось открыться малознакомому человеку, общение с которым может и не продлиться больше, но, с другой, он опасался предстать слабым или даже глупым перед человеком, с которым так или иначе предстоит встречаться изредка в подъезде. Существовал и третий контекст во всей этой истории. Андрей почувствовал от Елены какие-то тонкие вибрации, способные успокоить его внутренний шторм, разрушавший всё и вся.

– Да, в общем-то и незачем, если следовать здравому смыслу. Но, наверное, здравый смысл – это не про меня, раз я спрашиваю у малознакомого мужчины такие вещи в подъезде ночью.

– Малознакомому мужчине необходим собеседник, у которого сохранятся здравый смысл, потому мне и подарили вас. Я так чувствую.

– Смелый вы. Потерянный, но смелый. А ваша жена – плохой собеседник?

– Наши беседы ни к чему не привели. Она выбрала другой путь, без меня.

– Давно её не видела. Понятно теперь, почему. Так тем более, можете не стесняться никого и курить дома. Или всё равно что-то мешает?

– Дома все напоминает о той жизни, которой больше нет.

Немного повременив и убедившись в отсутствии очередных вызовов, лифт возобновил свою практику монотонного отстукивания дверями. Елена с недовольством посмотрела на ночного дебошира и поднялась до середины лестничного пролета в направлении Андрея, чтобы слышать и быть услышанной. Это был сигнал к продолжению диалога.

– Простите. Я была бесцеремонна и бесконечно безжалостна. Не хотела вам сделать еще больнее.

– Не беспокойтесь. Больнее уже не сделаете. Сами сказали: сухие факты. Ничего кроме них от меня и не осталось.

– Постойте, но так же нельзя. Вы живой человек, думающий, интеллигентный. Зачем себя хоронить? Я не знаю всего, что у вас произошло, но не заканчивается же на этом жизнь.

– Я начал тонуть еще полгода назад. Всё сплелось в один клубок: рабочие проблемы, личные. Мне не хватало воздуха. Любые движения были ограничены, встречали непреодолимое сопротивление извне. И вот, я на самом дне. Тело ослабло, а в легких вместо воздуха морская вода. Так заканчивается жизнь?

– Слушайте, вы себя, кажется, жалеете. Достигли дна, так оттолкнитесь от него и плывите к тусклой светлой точке, которая всё ещё мерцает над головой.

– Для кого-то имеет значение – сопротивляюсь я или нет?

– Для вас самих. Выбираясь по ночам сюда, вы стремитесь освободиться из склепа, в который сами себя заточили, и прикоснуться к жизни.

Можно подумать, что Елену задело за живое, или просто она хотела возродить в собеседнике силу воли, которую он сам же медленно, но верно выталкивал из себя, как и остальные составляющие здоровой личности. Девушка подталкивала Андрея к трансформации, к полной перезагрузке. Был ли он готов к этому? Главной компенсацией за потери в нашей жизни становится возможность, которой каждый распоряжается по воле своей. Важно увидеть её и не пройти мимо.

– Просто об этом рассуждать, когда сам не пережил ничего подобного.

– Опять жалеете себя. Согласитесь, что это первое наше полноценное общение за все время жизни по соседству, и вы даже ведь не представляете, что в жизни пришлось пережить мне. А другим людям? Нет, не знаете и не можете знать, пока вам не пожелают об этом рассказать.

– Так ведь и я ничего почти и не поведал вам.

– Верно, не поведали. Всё написано на вашем лице.

– Вы психолог?

– Нет. Но мы с вами очень похожи. Недавно и я была на грани того, чтобы выйти через окно, но смогла справиться с собой, дать себе еще один шанс. Вы сейчас как раз на перепутье.

– Значит, в вашей жизни было что-то похожее?

– Было. Предательство, нужда, грязь, смерть. Но я все еще здесь. Собрала волю в кулак, стиснула зубы и шла, несмотря на сопротивление, которое встречала. Видела свет впереди и шла. Долго, сложно, но шла.

– Вы, наверное, устали сильно. Полночь уже. Даже больше. А я тут вас мучаю.

– Как я могу оттолкнуть вас? Так я устроена теперь. Всё изменилось во мне после…

Елена не решалась сразу сказать большего. Она внезапно отстранилась от собеседника, погрузилась в собственные воспоминания и, бережно перелистывая их, договаривалась сама с собой, может ли приоткрыть тайну. Взгляд упал на пол, затем спустя мгновение плавно, но уверенно пробежался по фигуре Андрея и встретился с его глазами. По его телу вновь прокатилась дрожь, но в этот раз холодящая, пугающая, как и те образы, что открылись ему в глубине зрачков девушки, то, что не поддается обычному человеческому сознанию – запредельное. Наконец, Елена прервала молчание, её голос струился, как спокойный ручей по мелким камушкам.

– Однажды я не смогла сберечь человека, очень близкого мне мужчину. Я оставила его один на один с болью и проблемами из-за собственной гордыни. Тогда я на первое место поставила не близкого и родного мне человека, а собственный комфорт и карьерный рост. Нужно было просто принимать то, что имела, и дорожить этим. Остальное пришло бы в нужный момент, сложилось бы наилучшим для всех образом. Но я не хотела ждать, сравнивала себя и его с другими. Появлялись мужчины. Он не знал об этом. Я стала задерживаться на работе или вообще не приходить домой под разными предлогами. Он чувствовал это и нервничал. Случались ссоры. После одной из них мы разошлись. Ничего никому не сказав, он уехал на Донбасс и месяц назад вернулся в цинке. Я об этом узнала от общих знакомых. Даже проводить не смогла. Его мать во всем винила меня, не пустила на панихиду. Вы такой же, как он, я чувствую. Позвольте мне сделать то, что по своей глупости, из-за своей гордыни и эгоизма я не сделала для него – удержать в этом мире. Я должна ему. Он очень меня любил, а я им пожертвовала ради иллюзий, предала. В конце концов я потеряла всё: ни карьеры, ни семьи, ничего. Сейчас у меня есть шанс вернуть этот долг. Как я могу оттолкнуть вас?

– Получается, вы это делаете не для меня, а для себя? Разве это не эгоизм?

– Мне уже ничего не нужно. После его ухода моя жизнь разрушилась. Но поняла я это только, когда отгремели последние раскаты грома: обстановка на работе стала невыносимой, на меня повесили все проблемы и уволили, а того, кто меня любил по-настоящему, с кем могла быть семья, вернуть уже невозможно. Для других мужчин я стала просто игрушкой. Осталась одна, расплачиваюсь за то, что не ценила и не берегла жизнь, была одержима собственной гордыней. Протянуть вам руку, удержать на краю бездны – мой долг перед ним, перед вами и перед собой. Поверьте, всегда есть выход из любой ситуации, главное – видеть свет и идти к нему.

В этот момент лампочка у потолка напротив лифта вспыхнула ярким, необычно желтым светом, вновь поглотив все пространство. Свечение было настолько сильным, что Андрей не мог ничего видеть. Прозвучал сильный хлопок и всё вокруг, как и до того, погрузилось в плотную черную мглу. Наконец, спустя время глаза его адоптировались к темноте. Помогал уличный фонарь, тусклые лучи которого подсвечивали пространство через окно. Елены нигде не было. Удивительным для него показалось, что ни звона ключей, открывающих квартиру, ни стука двери на первом этаже не было слышно. Девушка просто исчезла. Но к Андрею пришло понимание, что он может бороться за свою судьбу, двигаться к тому самому свету, на который указала ему Елена. Только теперь он не был уверен, была ли на самом деле девушка, и не мог вспомнить точно, видел ли её раньше в подъезде своего дома, или это было нечто большее, и сами небеса послали ему это видение, чтобы обрести спасение, вернуться к жизни, начертанной с самого начала его пути.

Андрей никогда с тех пор не встречал таинственной соседки. Но теперь его существование обрело смысл, заиграло новыми красками. Он смог устроить свою карьеру и личную жизнь, посвятил себя семье.

А лифт неожиданно для всех жителей подъезда стал работать исправно всегда, и не устраивал больше ночных стучащих бдений.

---

^[1]Боже мой! Боже мой! Для чего ты меня оставил! – слова Иисуса Христа, сказанные с креста перед смертью.