Александр АБДУЛАЕВ 
Александр АБДУЛАЕВ
НЕЗНАКОМКА
Рассказ
Утро было почти прозрачное, над землёй висело глубокое, слегка подсинённое небо.
За окном послышался какой-то гул, мимо проехала грузовая машина и снова установилась тишина. Евгений Чижов позавтракал приготовленным на скорую руку яичным омлетом, выпил для бодрости кружку крепко заваренного бразильского кофе, и выходя из подъезда, почти нос к носу столкнулся с председателем домкома Глафирой Ильиничной. Она была одета в лёгкое, почти просвечивающее платье, которое не совсем подходило к её пенсионному возрасту. Большая грудь теснилась и рвалась наружу через широкий разрез. В руке она несла болоньевую чёрную сумку с продуктами из соседнего магазина. Увидев Чижова так близко, она неожиданно залилась краснотой на полноватом лице с намечающимся вторым подбородком, свободной рукой поправила причёску и округлила удивлённо глаза.
– Вы куда так рано собрались, Евгений Павлович?! – она невольно подалась вперёд крупным, оплывшим с боков телом. От неё исходил сладковатый запах духов, которыми щедро брызгают себя вступившие в период взросления студентки местного колледжа.
Глафира Ильинична жила одна, женщина она была неглупая, в молодые годы закончила торговый техникум и работала на овощной базе товароведом. В один из жарких летних дней возле её стола возник смуглолицый, кареглазый красавец армянин Гамлет Геворкян. Зайдя в кабинет, он улыбнулся, загадочно блеснул передними золотыми зубами и протянул сильную волосатую руку Глафире. Та от нахлынувшего волнения не смогла произнести ни одного слова, только почему-то моргала длинными ресницами и кивала головой, как китайский болванчик. Сердце её трепетало и готово было вырваться вольной птицей из груди. Гамлет, не прекращая улыбаться, ловко извлёк из чёрного дипломата набор, состоящий из бутылки коньяка «Арарат» и французских духов «Фиджи». В те же минуты сердце товароведа было разбито на мелкие зеркальные кусочки и теперь принадлежало Гамлету, чем он и успел воспользоваться. Уже на следующий день он переехал к ней жить в однокомнатную кооперативную квартиру, как раз возле самого рынка.
Когда вечером они сидели в её квартире и пили дефицитный цейлонский чай, Глафира поинтересовалась его странным и непривычным именем Гамлет. Мужчина пояснил, что так его назвал отец. Он играл в небольшом театре и любил драму англичанина Уильяма Шекспира.
Неделя счастливого знакомство пролетела быстро, за ней вторая, и Гамлет стал собираться в дорогу. Он положил в чёрный дипломат домашние тапочки, смену белья и новую колоду карт.
– Ты надолго уезжаешь? – несмело спросила Глафира и от волнения закатила глаза. Ей показалось, что потолок в прихожей стал падать ей прямо на голову.
– На месяц в командировку в Магадан, там быстро сделаю свои дела и вернусь к тебе, моя дорогая лебёдушка, – Гамлет сильно притянул её к себе волосатыми руками и жарко впился в сладкие губы. – Быть или не быть. Вот в чём вопрос! – С этими словами Гамлет скрылся за дверью.
– Буду ждать тебя! Пиши и не забывай! – от бессилия, нахлынувшего на неё, она прошептала ему вслед.
Спустя месяц к ней на работу приехали два милиционера, и Глаша с бледным лицом и опущенной головой прошла за ними в машину. Все, кто находился в то время в конторе овощебазы, прильнули к окнам и жадно вглядывались в происходящее, а наиболее смелая Нелли Кольчугина вышла из здания и увидела, как коллега смотрит на неё слезливым лицом сквозь автомобильное окно. У некоторых конторских от появления милиционеров ухнуло сердце в груди и встало на своё место только к вечеру. Они тайком выпили бутылку венгерского вермута, чтобы беда их миновала.
Следователь, мужчина лет пятидесяти с опухшими покрасневшими от бессонницы глазами и почти квадратным лицом, сурово посмотрел на Глафиру, шевеля кустистыми бровями, как только она вошла в кабинет и села на стул.
Он повертел шариковую ручку в толстых пальцах, поднял широкие плечи.
– Будете сознаваться, что вместе с гражданином Геворкяном продавали золото и изделия из него?
– Какое золото, товарищ начальник?! У меня только серёжки золотые есть, да и то из триста семьдесят пятой пробы, – и рукой дотянулась до серёжки на правом ухе. От страха сильно забилось сердце, к голове прихлынула кровь, губы сомкнулись, так что ей приходилось с усилием отвечать на вопросы следователя.
Как рассказал следователь по уголовным делам, Гамлет Геворкян был прожжённым аферистом и картёжником. Он входил в доверие к одиноким женщинам, флиртовал с ними, а потом просто исчезал с ворованными вещами. Попрощавшись с Глафирой и не взяв у неё что-нибудь на память, он улетел самолётом в Магадан, а там дальше по тайге на золотые прииски играть в карты. Там и попался на скупке незаконно намытого старателями золота.
После этого случая Глафиру уволили с работы, и она устроилась в кинотеатр «Звезда» билетером. Спустя примерно семь лет она увидела Гамлета с женщиной-блондинкой. Они шли по майской улице под ручку и беседовали, склонив головы друг к другу. Белоснежно цвели дикоросы яблони, щебетали в кустах птицы и в небе светилось яркое солнце.
Выйдя на пенсию, Глафира Ильинична посвятила себя общественной заботе по дому.
– Пойду прогуляюсь. Сегодня такой чудесный день, что грех дома сидеть, – Евгений посмотрел на сумку, из которой торчал мокрый рыбий хвост, – наверное будете что-то вкусное готовить? – он спросил её, чтобы поскорее закончить ненужный разговор и идти дальше.
– Да, да, буду из горбуши делать пирог. Если пожелаете, можете вечерком ко мне зайти, – хитровато улыбнулась Глафира Ильинична, ведь она точно знала, что путь к сердцу мужчины ведёт через его желудок.
Евгений отошёл немного в сторону, пропуская её в подъезд.
– Дак вы зайдёте? – услышал он настойчивый голос своей соседки и, не отвечая, шагнул в светлое утро.
Он немного постоял на автобусной остановке, наслаждаясь утренней прохладой. Солнце уже поднимало свой жёлтый диск над горизонтом, обещая к полудню жару.
В автобусе ехало несколько человек. Он достал мелочь из кошелька и протянул подошедшей женщине-кондуктору. Она окинула его быстрым оценивающим взглядом, небрежно взяла в руку деньги и, не считая, ловко бросила в сумку, висящую через худощавую морщинистую шею. Отошла от него и села на своё место, закинув ногу на ногу. На ней был надет синеватого цвета спортивный костюм «Адидас» китайского пошива. Вытащила из кармана сотовый телефон и стала смотреть на экран.
Проехав пять остановок, Евгений Чижов вышел из автобуса и свернул вниз по улице, не доходя до небольшого кирпичного здания, в котором был продуктовый магазин. К деревянному столбу была привязана желтоватого окраса собака с хвостом-обрубком. Увидев его, она потянула поводок и оскалилась бульдожьей пастью.
Он шёл по узкой улице, сжатой с двух сторон неказистыми деревянными домами и сюда зашёл специально, чтобы оживить краски детства. Вторую ночь подряд ему снились об этом сны, Чижов просыпался, лежал без движения с открытыми глазами час, другой, пока липкий сон не одолевал его. Ему хотелось прийти в то место, где прошли его самые радостные, как ему казалось, годы жизни. Навстречу попалась пожилая женщина с усталым морщинистым коричневатым лицом. Она шла, немного согнувшись высохшим от времени телом и рукой опираясь на палку. Увидев его, сощурила глаза, будто вспоминая, поравнявшись с ним, остановилась и ещё раз бросила исподлобья взгляд. На ней была длинная коричневая юбка и клетчатый жакет, из-под беленького головного платка торчали седые букли.
Чижов прошёл несколько метров вперёд и оглянулся, будто чувствуя чужой взгляд. Женщина тоже смотрела на него, приложив сухую кисть ко лбу.
«Да это же Скарлыгина, – дошло до него. – Как время меняет людей». Чижов удивился, что она всё еще жива. Когда он был подростком, она уже казалась старухой, а сейчас выглядит как сухой древесный корень. Она имела свойства появляться там, где совсем была не нужна. Как-то Женька Чижов стоял на шухере, когда братья Славка и Витька Безропотных залазили в чужой погреб возле деревянных сараек, чтобы вытащить из бочки несколько солёных яблок. Скарлыгина сначала стояла в тени дерева, затем тихо и незаметно появилась возле них и, не повышая голоса, скрипуче сказала:
– Вы вот что, сорванцы, бегом отсель, а иначе я сейчас схвачу дубину и отхожу всех. Не ваше это! Вот и не троньте! – Она подошла ближе к открытому люку и, опустив голову, повторила: – Что там оглохли, что ли! Ну-ка брысь отсель.
Братья появились через несколько секунд и, выскочив из узкого лаза, бросились наутёк, чтобы поскорее скрыться с её глаз.
Старуха никогда не жаловалась родителям на ребят, но её сурового взгляда боялись.
У неё в жизни была непростая судьба. В годы Великой войны их село было захвачено немцами, и все жили со страхом за свою жизнь. Тогда Свете Скарлыгиной было всего двенадцать лет и жила она с матерью и бабушкой в небольшой баньке, а в их доме обосновались немцы. Ближе к середине войны наступил перелом, Красная Армия шла в наступление, и немцы угнали детей из села в лагерь, который находился в Восточной Пруссии. Там над ними проводили медицинские опыты и забирали кровь для раненых солдат Вермахта.
Когда Скорлыгина была освобождена из лагеря советскими солдатами и вернулась домой, то в живых мать и бабушку не застала. Немцы, отступая, огнемётом сожгли дом и баньку. Тогда что-то с ней случилось, она замкнулась в себе, ходила чёрная, не поднимая глаз, и через год уехала на стройку, подальше из этих мест.
Евгений Чижов пошёл по улице дальше и услышал, как впереди из соседнего проулка громко играет музыка. Он остановился и увидел, что возле двухэтажного деревянного дома играют свадьбу. Дом был старый, штукатурка местами слезла с фасада, местами торчала металлическая сетка. В стороне на натянутых от столба к толстому дереву верёвках сушилось чьё-то бельё. Рядом вихрастый белобрысый мальчишка лет пяти крутил педали, он совсем не обращал внимание на свадьбу и был увлечен ездой на новом велосипеде, недавно купленном отцом. Во дворе стояли два длинных стола, сколоченных из досок, за ними сидели уже выпившие гости. Высокий парень лет двадцати с длинными сероватыми волосами, в чёрном костюме с галстуком, слегка покачивался возле стройной жены в белом длинном платье с кукольным лицом и высоко сбитой причёской. Молодая жена, подняв голову, смотрела на своего мужа, на лице светилась радость. Рядом с ними стояли их счастливые родители.
Музыка, лившаяся из магнитофона, замолкла. Из подъезда вышел коренастый мужчина с растрёпанными волосами в белой рубашке, рукава были закатаны по локоть. Он лыбился большим ртом, показывая красные дёсны. Через плечо на ремне висел баян. Ему сразу уступили место на краю стола, и он, обведя всех блестящими глазами, растянул меха, запел чистым, звонким голосом:
Если мы сегодня здесь вместе собрались,
Если эту песню дружно мы поём,
Значит поздравляем этой светлой песней
Мы сегодня жениха и невесту, вас уже вдвоём…
Тут же возле него появились две женщины, они пустились в пляс с раскрасневшимися лицами. Одна, плотно сбитая телом, с белым словно припудренным лицом, широко раскинула руки, стала поочерёдно притоптывать ногами в красных босоножках. Другая женщина, плоская, с вытянутым острым подбородком, тряхнула головой и стала кружиться возле своей подруги. Желтоватое платье у неё парусинилось, оголяя незагорелые ноги.
Гости один за другим потянулись присоединиться к ним. От топота множества ног над танцующими повисло пыльное облако. Мальчик, катавшийся на велосипеде, оставил его и встал как вкопанный: свадьба набирала обороты.
Женщина с яркими волосами и накинутым на плечи цветастым полотенцем высунулась почти по пояс из распахнутого окна на втором этаже и с завидным блеском глаз разглядывала шумную свадебную карусель. Ей тоже хотелось пуститься в неудержимый пляс, и она даже перебирала ногами по полу. Она захлопнула створки окон, как только услышала, что в квартиру зашёл муж.
Свадьба будет гудеть ещё сутки, и потом уставшие молодожёны и гости потихоньку разойдутся. Велосипед, брошенный мальцом, будет лежать возле входа в подъезд.
Спустившись ещё на два квартала, Евгений Чижов оказался возле дома, в котором он провёл своё детство. Возле него росли раскидистые тополя, покрывавшие слабой тенью утрамбованную ногами землю.
Близко подходить не стал, прислушиваясь в стукотку своего сердца в груди, и чтобы его успокоить, присел на лавочку – так был виден весь двор целиком. В этот час он был пуст, никто не выходил из дома. Евгений уже было собрался уходить, как заметил, что из второго подъезда вышел Андрей Котиков. Он постоял немного на месте, натянул на самые глаза белую кепку, покрутил головой, силясь увидеть знакомых, и, никого не найдя, наклонил голову и двинулся в сторону магазина. Шёл, немного прихрамывая, в детстве на левую ногу упала железная болванка, случайно найденная им в заброшенном доме.
Ему было лет шестьдесят с небольшим, но годы преждевременно согнули его сухую спину. Остроносое лицо, покрытое небольшими красными пятнами, всегда было растерянным, тихим. И никакие дворовые события не вызывали в нем эмоций. Он делал удивленные глаза, часто моргал и уходил, чтобы не вмешаться в лишние разговоры. Его жена Ирина была под стать мужу – такая же худая. В основном она сидела дома, выглядывая из-за белой занавески на прохожих. Они поселились в доме как-то незаметно и особо не выделялись. По словам Котикова, он раньше работал в колхозе трактористом. Когда начали строить ГЭС, их деревушка попала в зону затопления и им дали квартиру в городе, чему они были рады.
Гришка, их единственный сын, закончил десятилетку. Лето проходил, на танцах познакомился с миловидной девушкой Аллой, привёл знакомиться с родителями и осенью призвался в армию. Алла обещала ждать, горячо целуя на речном вокзале ранним туманным утром, когда команда призывников уезжала в Свердловск.
Своего слова не сдержала и выскочила замуж за водителя-дальнобойщика, случайно оказавшегося в городе. Их дорожки пересеклись в магазине «Хозтовары», куда водитель заглянул купить стирального порошка. Там и заприметил продавщицу Аллу, большеглазую, с широкой улыбкой. Через день посадил её в свою машину марки «Шкода» и увез в Тулу.
Эта история случилась почти перед самым Гришкиным дембелем, и он об этом не знал. Родители промолчали, а его друг Степан, кривя слюнявый рот, всё рассказал. В ответ Гришка не вымолвил ни слова. Два дня не выходил из дома, лежал на диване в своей комнате, отвернувшись головой к стене, выл от душевного страдания.
Потом вышел во двор, соседи его сразу не признали: лицо серое, осунувшееся, а в глазах невыносимая боль.
Через неделю завербовался матросом на Камчатку ловить рыбу. Судно МРТ вышло рано утром в море за хеком, но вскоре над водой стал клубиться плотный густой туман.
Старший помощник капитана поздно заметил большое судно, которое шло, пересекая их курс. Он прикинул, что расстояние примерно два кабельтовых и дал команду «Полный назад». Рулевой, молодой паренёк, только закончил мореходку, растерялся и вместо положить руль вправо, положил его влево, и встречное судно своей массой протаранило борт траулера. В то время на палубе находились два матроса. От сильного удара они оказались за бортом в холодной воде. Несколько дней не могли найти Гришку Котикова и ещё одного матроса. Море поглотило их и не вернуло обратно.
После этого мир погас в семье Котиковых, они редко выходили во двор и почти ни с кем не разговаривали.
Как только Андрей Котиков скрылся за углом дома, Евгений встал и пошёл в другую сторону, где текла Кама. Не подходя к ней, он почувствовал свежий ветерок. В бездонном небе чиркали своими острыми крыльями белые чайки.
Он прошёл сквозь аллею и оказался возле самой реки. Она вся серебристо блестела от солнца, он даже зажмурил глаза. Постоял немного, нашёл свободную скамейку на обрывистом берегу, поросшем невысокой травой. Река несла вниз по течению свои воды, от неё исходила невидимая энергия и он чувствовал это. Посередине реки, буравя носом, шёл небольшой буксирчик, выкрашенный в коричневый цвет, из трубы вырывался темный след и таял в воздухе. На носу стоял молодой матрос в мичманке на голове. Рукой он приобнял девушку в светлом платье, которое задувалось ей между ног. Девушка немного подалась вперёд, приложила ладонь поверх бровей, смотрела вверх. В небе летал, разметав крылья, серый хищник. Наклонив голову, он выискивал рыбу. Парил в воздухе, потом сделал несколько сильных взмахом широких крыльев и взметнулся в небо.
Евгений посидел так, наверное, с час. Солнце стало пригревать ему лицо, и он решил зайти в кафе «Пилигрим», оно как раз было совсем недалеко, буквально в десяти минутах неспешной ходьбы. Там выпекали вкусные булочки с маком и варили хороший натуральный кофе.
Подходя ближе, он увидел на веранде женщину. Она сидела одна, на столике перед ней стояла белая чашка. Женщина выглядела эффектно: блондинка с короткой стрижкой, красивое лицо с мягким овалом, губы слегка накрашены красной помадой. Белые брюки и блузка апаш были ей к лицу. Пальцами она изящно держала тонкую сигарету.
Евгений занял место за столиком напротив и изредка поглядывал на неё. Он примерно определил её возраст и остановился на сорока годах. На лице женщины лежала лёгкая грусть, она о чём-то думала и смотрела вдаль. Евгений заказал кофе у официантки в джинсовом платье, машинально отметив для себя полноватые ноги и резкий макияж на скуластом лице.
Он поднял глаза и посмотрел на женщину, она тоже с интересом смотрела на него. Приветливо кивнул ей головой, она улыбнулась в ответ. Евгений понял, что это, возможно, скрытый знак, и решился к ней подойти.
– Вы не возражаете, если я сяду за ваш столик? – спросил он, стоя напротив. Теперь ему показалось, что в глазах женщины промелькнуло смятение.
Возле него возникла официантка. На подносе стояла чашка горячего кофе.
– Поставьте, пожалуйста, сюда, – женщина показала рукой на столик и снова тихо улыбнулась.
Евгений сидел и смотрел на женщину. Она действительно была красива той русской южной красотой, когда женщины с возрастом набирают силу, чтобы некоторое время цвести к приходу своего увядания.
Он протянул руку, она повисла над столом, и он уже хотел было убрать её сконфужено, но женщина протянула свою мягкую тёплую руку в ответ.
– Зоя, – представилась она и задержала свою руку дольше обычного, что предполагает этикет знакомства.
– Евгений, – он тоже назвал своё имя.
– Ну почему так всё официально? Можно я буду звать вас просто Женей?
– Даже совсем не против, – он пожал плечами, эта женщина всё больше ему нравилась.
– Вы в этом городе живёте? – спросила Зоя, отпивая кофе мелкими глотками.
– Да, это моя обитель, если можно так выразиться. А вы?
– Я приехала буквально на несколько дней. У меня в вашем городе были некоторые дела, вот с ними справилась и уезжаю обратно домой. Вы не против, если я закурю?! Знаете, дурная привычка, хотела бросить курить раз сто, если не больше. – Она посмотрела на Евгения. – А вы почему кофе не пьёте, он быстро остынет и будет невкусным.
Кроме них в кафе были ещё люди. Парочка влюблённых. Кудрявый юноша в футболке с бледноватым лицом и блеском в глазах, пробивающимся пушком на подбородке и веснушчатая смышлёная девушка в летнем платье без рукавов, с прямыми волосами, закрывающими её лицо. Они сидели за крайним столиком, наклонив друг к другу головы, о чем-то шептались, их руки сплелись. Девушка хихикала, отворачивая голову в сторону, раскидывая волосы в стороны, а парень, довольный своей шуткой, лыбился припухлыми губами и тёр переносицу.
Ближе к выходу сидел седоватый породистый мужчина лет пятидесяти с ершиком волос на крупной голове. Он был чем-то расстроен. На лице застыла каменная неподвижность. Мужчина смотрел в одну в сторону, где был вход в кафе, он видимо кого-то поджидал, надеясь на скорую встречу. Перед ним стояла чашка кофе и бутерброд с колбасой.
Зоя достала из небольшой кожаной белой сумочки пачку сигарет, вытащила одну и, чиркнув зажигалкой, закурила. Неглубоко затянулась и, отвернувшись от Евгения, выпустила беловатый клубок дыма.
Евгений смотрел на неё и любовался, даже когда она курила, немного откинув назад голову. Солнце проникло на террасу сквозь листву дерева, оставляя светлые пятна на её лице. Блеснула в разрезе блузки круглая золотая подвеска с брильянтами.
Он отхлебнул кофе и увидел, как зашла женщина в платье в полоску с накладными карманами и с фонариками на плечах. Она была выше среднего роста. Идя по веранде, она невысоко взмахивала правой рукой. Увидев мужчину, быстро направилась к нему. При её появлении он резко встал, провёл рукой по голове и отодвинул стул в сторону, приглашая сеть рядом. Женщина подошла ближе, почти касаясь его, поцеловала в щёку, потом спохватилась, что у неё накрашенные губы, достала платочек из кармана платья и стала вытирать красный след от помады.
– Вы не возражаете, если я закажу по рюмке коньяка? – спросил Евгений, когда увидел, что Зоя затушила сигарету в стеклянной пепельнице.
– Да, можно, только не больше, – согласилась она, вытирая салфеткой губы.
Евгений рукой подозвал официантку.
– У вас в кафе есть коньяк?
– Да, греческий, пять звёздочек.
– Принесите нам по рюмке.
Когда он входил в кафе, то увидел, что в самом углу стоит музыкальный автомат. Когда официантка принесла заказ, поинтересовался:
– Этот аппарат у вас работает? Я давно таких не видел. Там есть ещё пластинки?
– Работает, но я сама его включу. А что вы хотели заказать?
– Песню «Салют» Джо Доссена.
– Посмотрю, кажется есть у нас, – она подошла к автомату, наклонилась и рукой включила в сеть вилку. На автомате загорелись яркие цветные огоньки. Официантка ещё поколдовала с ним, и послышалась мелодичная песня в исполнении французского певца.
– Может потанцуем? – спросил неожиданно для себя Евгений и даже немного вздрогнул от того, что Зоя может ему отказать.
– Да, конечно потанцуем. У него такой прекрасный голос, – она первая встала из-за стола и пошла лёгкой походкой на середину зала. Возле музыкального автомата стояла официантка, сложив руки на груди, и с интересом смотрела на них.
Евгению хотелось немного притянуть к себе Зою. Она, предвидя это, слегка упёрлась согнутой рукой ему в грудь. Губы её мимолётно дрогнули. Они медленно танцевали почти на одном месте.
Кудрявый парень пригласил свою девушку, положил ей свои длинные руки на плечи, а она обхватила его за талию, они так и стояли возле своего столика.
Песня закончилась, и танцующие пары разошлись по своим местам. Официантка принесла им заказ. В небольших рюмках высвечивался коньяк тёмного цвета.
– За вас, Зоя!
– Я выпью за вас, Женя. За наше случайное знакомство.
Греческий коньяк был с привкусом чернослива и немного отдавал корицей.
– Вы так и не рассказали, как оказались в нашем городе.
– Приехала навестить своего старого друга. Мы несколько лет были вместе, но потом так в жизни получилось, расстались. В этом была виновата я, тогда мне показалось, что наша любовь погасла и остались только чёрные угли. Он не простил меня и уехал… Зоя вздохнула, в изумрудных глазах появилась грусть и затянулись близкой слезой. – Много лет искала его и вот нашла в этом городе.
– Здесь у него живут родственники? – заинтригованный женской историей, спросил Евгений.
– Совсем нет! У меня сложилось впечатление, что он просто ткнул пальцем в карту и уехал, лишь бы подальше от меня, бежал от меня, от моей любви.
– Вам удалось его найти и поговорить?
– Я увидела его вчера издалека. Он шёл с женщиной, и мне показалось, она была похожа на меня. Я убедилась, что он устроен в своей жизни, и ушла. Не знаю, счастлив он или нет. Все мы хотим быть любимыми, а вы, мужчины, бываете порой жестокими с нами.
Так они проговорили весь день, пока лёгкие белые облака не уплыли за горизонт. Небо окрасилось в багровый цвет, и всё вокруг стало постепенно набухать сумерками, которые с каждым часом усиливались. Вдруг стало совсем темно. Все разошлись, на веранде они остались вдвоём. Официантка подошла ближе и сказала, что кафе закрывается. По залу прошёл грузный пузатый мужчина в спортивном костюме, это был ночной сторож.
Они вышли на улицу и встали в пятачке света, падающего из окна кафе. На небе появились яркие звёзды, висела серпом бледноватая луна.
– Может, вас проводить? Вы не знаете города, – предложил Евгений, слабо надеясь на то, что она не откажет. Он стоял рядом. От Зои исходило какое-то-то магическое притяжение, и ему не хотелось её отпускать.
– Нет… Нет, не надо! Я остановилась в отеле совсем недалеко отсюда. Мы прекрасно провели с вами время. Завтра рано утром я уезжаю и мы, наверное, никогда не увидимся более. Немного была с вами откровенна, но так бывает, когда люди знают, что их пути больше никогда не пересекутся. Вы мне понравились.
Зоя на прощание протянула тёплую руку, повернулась и пошла, постукивая каблучками туфель, постепенно исчезая в темноте. Белое пятно ещё немного маячило впереди, попадая под свет уличного фонаря, затем исчезло…