Камиль ЗИГАНШИН. БОЛИВИЯ. Из книги рассказов «От Экватора до Огненной Земли»

 

Камиль ЗИГАНШИН

БОЛИВИЯ

Из книги рассказов «От Экватора до Огненной Земли»

 

2010 год.
       Боливия – площадь 1 098 581 кв. км,
       население – 11 млн. человек,
       официальная столица – Сукре (фактически – Ла-Пас).

 

Вернувшись в Пуно до обеда, занимались в консульстве Боливии оформлением виз. Выдаётся она бесплатно, но потрудиться ради её получения пришлось изрядно. Сначала в поисках ксерокса обегали весь центр. Сделав копии паспортов, сертификатов о прививках, авиабилетов, через интернет заказали гостиницу в Ла-Пасе и два часа ждали, когда придёт документальное подтверждение. Затем сфотографировались, и только после этого секретарь записал нас в очередь к консулу.

Тот оказался спесивым буквоедом, упивавшимся своей безграничной властью: ничего не объясняя, почиркал анкету и объявил тоном, исключающим вопросы: «Неправильно! Переписать!». Общаться на английском наотрез отказался, хотя было очевидно, что понимает. (И правильно делает – мы же в Латинской Америке и язык здесь испанский.) Слава Богу, Эмиль владел испанским, и мы с третьего захода всё же заполнили и мудрёную анкету, и заявление без ошибок. Иначе не видать бы нам Боливии. Можно было, конечно, попробовать с пограничниками договориться, но это опасно. Впустить, может, и впустили б, да только как потом без отметки в паспорте выедешь?

Когда марка, подтверждающая наличие визы, появилась в наших паспортах, до отправления последнего автобуса в Боливию оставалось всего тридцать минут. Простимулировав таксиста возможностью получить хорошие чаевые, рванули на автостанцию. Когда подъехали, автобус с надписью «Пуно – Ла-Пас» уже выезжал из ворот. Мы бросились ему наперерез с такими душераздирающими воплями, что водитель сжалился – остановился.

Первая половина пути проходила по берегу Титикаки. (Озеро на две трети принадлежит Перу, на одну треть Боливии.) Узкая лента земли между дорогой и водной гладью вся в жёлтых лоскутах поспевшего ячменя. Крестьяне серпами срезали стебли с тугими колосьями и ставили их в снопы – знакомая картина из давнего деревенского детства. Справа на склонах гор – тучные стада коров, отары овец.

Граница встретила нас поникшими от безветрия государственными флагами, полосатыми шлагбаумами, привычной многоголосой суетой и беготнёй между пропускными пунктами: оплачивали сборы, ставили штампы «вышел – зашёл». Завершающим аккордом явился дотошный «шмон» рюкзаков на предмет контрабанды боливийскими пограничниками в мятых мундирах. Наконец шлагбаум поднимается, и через полчаса автобус въезжает в боливийский курортный городок Копакабана, прилепившийся на склоне холма и застроенный небольшими двух-трёхэтажными отелями в колониальном стиле. В центре громадный кафедральный собор начала 17 века.

Мы и поселились в отеле «Колониал»! Цены просто смешные: 6 долларов на двоих (90 рублей с человека)! Против наших гостиниц это до неприличия дёшево, но ведь не разоряются! Я бы сказал, даже неплохо живут!

По улице с сувенирными лавками спустились в быстро густеющих сумерках к бухте в расчёте на приятную прогулку по набережной и романтический вечер за кружкой пива, но нас ожидало разочарование. Набережная представляла собой захламлённый, покрытый грязными рытвинами берег, погружённый к тому же, ввиду отсутствия фонарей, в непроницаемую тьму. Контраст разительный: наверху шикарные отели, а внизу – такое убожество! Тут не то что гулять, ходить опасно. Странно! Обычно набережные в городах – самая красивая и обустроенная зона с ресторанами, кафе, уютными сквериками.

Так что ужинать пришлось без «вида на море с лунной дорожкой», зато нам повезло с официантом – им оказался симпатичный и суперэрудированный молодой человек. От него мы узнали, что Боливия до 1824 года входила в состав Перу. После разгрома испанских колониальных войск борцами за независимость под предводительством Боливара и Сукре страна была разделена на две части, образовавшие новые государства: собственно Перу и новое – Боливию. Здесь, как и в восточной части Перу, большинство населения – индейцы (60%), уклад жизни которых не изменило даже 300-летнее испанское владычество. В Андах живут кечуа, а в окрестностях Титикака – аймары. Все они говорят на языке предков.

Утром спустились к бухте, сплошь забитой лодками, яхтами, и на скоростном катере помчались к острову Солнца. Его контур на карте действительно напоминает солнце: от центрального «ядра» во все стороны расходятся, причудливо извиваясь, узкие щупальца.

Высота острова около трёхсот метров. На восточном побережье в небольших бухтах приютились три деревушки. Проскочив мимо первых двух, высадились в последней. Зернистый песок, раскалённый высоко стоящим солнцем, флегматично окатывали мягкие кулачки волн. У домов усердно рылись в пыли куры. На отполированном штанами бревне о чём-то лениво беседовали загорелые белоголовые старики. Тишина и покой царили вокруг. Проводник повёл нас по каменистой тропе на вершину холма – к руинам древней цитадели.

От открывавшихся нам красот мы то и дело ахали: до того живописны были скалистые берега, украшенные мазками сочной зелени; прозрачные бухты с изумрудной водой, сквозь которую отчётливо видны каменные глыбы и тёмные поля водорослей; отражающиеся в зеркальной глади озера высоченные отроги с серебристой насечкой ледников.

В этом месте озеро Титикака чем-то похоже на Байкал в летнюю пору – такое же суровое, могучее, величественное! А бухты напомнили побережье Японского моря на севере Приморского края.

Здешние руины после Мача-Пикчу и Ольянтайтамбо не произвели впечатления – намного скромней. Отдохнув на каменных скамейках, стоящих вокруг стола из гранитного монолита, спустились к пристани и на катере вернулись к первой овальной бухте с крутым, изрезанным мощными скальными выходами, склоном. На нём, в тени деревьев, лепились глинобитные хижины.

К самой высокой точке острова мы с Эмилем карабкались между крошечных земельных наделов вместе с индейцами, несущими мешки с цементом. На вершине стоял внушительный крест, поодаль руины инкских построек из камня. На них строители вели реставрационные работы. Индейцы сюда и несли цемент. Отсняв на видео панораму озера Титикака, обрамлённого заснеженными горами, особенно высокими на юго-востоке, где, судя по карте, находится главный город Боливии – Ла-Пас, сфотографировались с флагами России и Башкирии.

Ночевали в крытой соломой хижине за 20 боливиан (80 рублей!) на двоих. Чуть в стороне, прямо на краю отвесного обрыва, душ с чёрным баком на крыше и туалет, в котором через «очко» можно лицезреть плещущуюся далеко внизу воду.

На ужин черноокая хозяйка приготовила местную форель с зеленью и подала её с бутылкой холодного боливийского вина. Яркие звёзды на аспидном бархате, едва заметная зыбь на глади озера, лёгкий ветерок, терпкое вино – что ещё надо для счастья? Ложусь в прекрасном настроении: ещё бы – буду спать на берегу одного из самых известных озёр на планете.

Весь следующий день, отключившись от всех забот, продолжали упиваться окружающими нас красотами и царящим покоем. Слушали шёпот мерно накатывающих на берег волн: казалось, что это шелестит уходящее в никуда Время. Любовались парящими в ультрамариновом солнцевороте полупрозрачными перистыми облаками, сплетёнными из пучков тростника парусниками, оставляющими за собой широко расходящиеся по водной глади «усы». Представляли, как на таком же судне плыла к острову Пасхи вместе с нашим незабвенным Юрием Сенкевичем команда Тура Хейердала.

Я то загорал, то купался: пекло так, что холодная вода Титикаки казалась благом. В голове навязчиво вертелось «Над островом Солнца – слепящее солнце». В общем, было хорошо как никогда!

Час расплаты за беспечность настал вечером, когда моё тело покрылось такими крупными водянистыми волдырями, что в последующие двое суток меня не покидало ощущение, будто живот и спину поливают кипящим маслом. (Мудрый Эмиль избежал этой пытки, поскольку наслаждался видами природы, сидя в тенёчке.) Что на это сказать? Наверное, больше всего подойдёт поговорка «Дуракам закон не писан». Знал же, что на высоте 4 000 метров ультрафиолета – бездна! Так нет – надо обязательно убедиться в этом на собственной шкуре.

 

* * *

Из Копакабаны отправились в Ла-Пас – самый крупный по численности населения мегаполис страны (1 млн. 600 тыс.). Если посмотреть на карту – до него рукой подать, но из-за паромной переправы через озеро дорога заняла полдня.

На высоченный гребень кратера спящего вулкана, на дне которого… раскинулся город, поднимались уже в кромешной тьме. А поднявшись, ахнули от изумления и ужаса: под нами глубоко-глубоко внизу колыхалось море огней. Когда спускались по внутренней стенке кратера, была полная иллюзия, будто погружаемся в жерло вулкана, дно которого залито огнедышащей магмой. В самом городе по всем улицам, несмотря на поздний час, текли, подобно лаве, змеевидные потоки машин, по большей части старых и немилосердно чадящих. Водители, истошно сигналя, неслись напропалую, не обращая внимания на манёвры соседей. Наш таксист, чудом избегая столкновений, лихо протискивался сквозь этот хаос из автомобилей и снующих между них пешеходов.

С размещением возникла проблема. Похоже, что отелей здесь значительно меньше, чем в Пуно. После двухчасовых разъездов с большим трудом нашли крохотный номер.

В городе довольно прохладно: сказывается высота и близость ледников. Кстати, Ла-Пас – самая высокогорная столица в мире –расположена на высоте 3650 метров над уровнем моря. (Официально столицей Боливии объявлен город Сукре со 100-тысячным населением, но по факту всё же Ла-Пас: здесь резиденции и президента, и правительства.)

С утра знакомимся с этим многоликим, разношёрстным конгломератом, плотно залепившим дно древнего кратера. (Не перестаю удивляться беспечности и недальновидности людей: вулкан ведь из категории спящих – в любой момент может проснуться и разбросать на десятки километров все эти дома с их обитателями.)

Боливия относится к бедным странам, но, глядя на Ла-Пас, этого не скажешь. В центре, наряду с красивыми старинными зданиями XVIII–XIX веков, много современных высоток из стекла и бетона. Президентский дворец и Дом Правительства находятся, как и в Кито, на главной площади в десяти метрах от отдыхающих здесь же горожан. Посреди площади сквер с фонтаном, клумбами и непременной конной статуей какому-то военачальнику. По всей видимости, одному из героев борьбы за независимость.

На улицах обращают на себя внимание стайки школьников. Все в чистых, отутюженных формах. На плечах погончики, на рукавах лычки – их количество соответствует классу. Что интересно, молодёжь гуляет с уже забытыми у нас транзисторными приёмниками, в то же время интернет-кафе – на каждом шагу. Необычное сочетание!

Плотность транспортного потока днём оказалась ещё выше. Самая точная характеристика принципа движения – неуправляемый хаос с леденящими сердце европейцев зазорами между сумбурно перемещающимися авто. Считается, к примеру, нормальным с крайней правой полосы неожиданно, не включая сигнала «поворот», пересечь в полуметре от идущих машин всю улицу налево и наоборот. Наверное, по этой причине в городе так много «лежачих полицейских». Что удивительно, мы ни разу не слышали возмущённых криков и злобных ругательств в адрес лихача. При этом аварий практически нет. Наблюдая за рискованными, непонятно каким чудом благополучно завершающимися манёврами, на ум невольно приходит выражение: «Анархия – мать порядка».

Ситуация на дорогах усугубляется ещё тем, что тротуары узкие, и часть пешеходов движется в одном потоке с автотранспортом. Автобусы ходят с открытыми настежь дверями, и стоящий на ступеньке подросток зазывает пешеходов, выкрикивая маршрут движения.

Вообще, водители в Перу, и в особенности в Боливии, – это отдельная тема! Теперь мне понятно, почему в этих странах нет фирм, сдающих автомобиль в аренду. Иностранец на первом же перекрёстке либо устроит ДТП, либо, парализованный творящимся бедламом, встанет и заблокирует движение. Ещё одна местная шиза – все постоянно сигналят. Просто так, едут и сигналят, как маленькие дети.

Горизонтальных улиц в городе практически нет: по большей части то круто вниз, то круто вверх. Глаз это радует, но ходить по ним из-за недостатка кислорода тяжело.

Стоит удалиться от респектабельного центра на два-три квартала, как оказываешься в окружении прилавков, заваленных всем, что душе угодно: начиная от вязаных носков и кончая варёной кукурузой. Здесь тоже торгуют только женщины. Они облачены в цветистые кофточки и множество широких юбок. Поверх чёрных волос, расчёсанных на прямой пробор и заплетённых в косы, тёмные фетровые шляпки-котелки.

В Боливии, как и в граничащих с ней провинциях Перу, проживают в основном индейцы племени аймары. Мужчины на лицо неотличимы от индейцев кечуа, но боливийских женщин сразу узнаешь – они посуровей на вид и все непременно в таких крохотных шляпках-котелках а-ля Чарли Чаплин.

Приметив особо колоритную «мадам», начинаю «охотиться» – ловить момент для снимка. Это непростая задача, так как боливийки не любят, когда их фотографируют и, как правило, либо отворачивают лицо, либо убегают. Эх, и эта убежала!

Что ещё мы заметили? Если в Перу не менее 80% туристов пенсионного возраста, то здесь, в Боливии, наоборот, в большинстве молодёжь (в основном альпинисты и велотуристы). Похоже, что мы в Ла-Пасе из иностранцев самые – хотел написать «старые», но спохватился, – возрастные.

Как мне показалось, люди в Боливии подружелюбней, почестней, чем в Перу. Правда, посещение рынка ведьм меня повергло в ужас. Более мерзкую картину трудно вообразить. До сих пор не могу отделаться от ощущения, что соприкоснулся с самым отвратительным проявлением человеческой натуры. Представьте себе десятки магазинчиков, на прилавках которых лежат сотни скрюченных эмбрионов самых разных животных (среди них я опознал лишь младенцев лам с широко раскрытыми, удивлёнными глазами), высушенные лягушки, шкуры змей, хвосты, лапы, копыта диких зверей и домашних животных… На это скопище безвинных жертв не только глядеть тошно, но даже, закрыв глаза, стоять рядом невыносимо. Тягостное впечатление усугубляет тяжёлый вязкий дурман, исходящий от дымящихся на стойках ароматических палочек.

Через минуту нам с Эмилем стало так плохо, что мы покинули это место почти бегом. Потом я ещё много дней с трудом сдерживал подступавшие при одном воспоминании о рынке ведьм приступы тошноты.

Поражает количество стражей порядка в городе: они на каждом шагу. Половина из них – женщины. Экипированы по полной программе, а порядка всё равно маловато. Позже в Чили мы не видели ни одного полицейского, но, что удивительно, порядок безупречный. Вспоминается тамошний водитель микроавтобуса, который остановился среди бескрайних барханов перед бессмысленным, на мой взгляд (вокруг на многие километры ни одной машины и ни одного пешехода), знаком «STOP».

Автомобили в Боливии в основном японские: Тойоты, Хюндаи и Мазды. Изредка встречаются европейские Фольксвагены, Рено, Пежо. Ещё реже – американские громилы. Наших же практически нет. Пару раз встретилась лишь «Нива».

Многие туристы едут в эту страну, чтобы побывать в Тиаунако – районе, где сохранились следы цивилизации, существовавшей задолго до инкской (1500 лет до н.э. – 900 лет н.э.). Её представители в совершенстве умели обрабатывать камни, металлы, знали геометрию, астрономию, возводили огромные здания и пирамиды. Судя по тому, что найденные там скульптуры отражают все виды рас, населяющих нашу планету, можно предположить, что это государство посещали жители и других континентов. Мы узнали об этой, мало известной у нас, цивилизации слишком поздно – когда уже были на пути в Чили.

Не добрались мы из-за удалённости и до уникальной староверческой русской общины, обосновавшейся в деревне Тоборчи возле городка Санта-Круз. Возможно, это удастся сделать в будущем.

 

* * *

Утром едем в городок Уюни, расположенный в самом безлюдном районе плато Альтиплано. Неподалёку от него раскинулся крупнейший солончак нашей планеты – Салар-де-Уюни (огромная соляная пустыня диаметром в 100 километров), таящий в себе десятки миллиардов (!) тонн чистейшей каменной соли. Этот соляной склад может удовлетворять потребности всего человечества не одно столетие.

В эти края ещё не добрался асфальт, а грунтовка такая раздолбанная, что невольно вспоминается родимое бездорожье. Окружающие пейзажи тоже не радуют: однообразная, безжизненная, белёсая от висящей в воздухе пыли пустыня, покрытая пластиковыми бутылками, обрывками полиэтиленовых пакетов и всевозможным рваньём – чем ближе к селению, тем этого «добра» больше.

Сам городок Уюни оказался размазанным на плато одноэтажным блином. В центре он ещё пытается произвести впечатление: яркие вывески, разноцветные фасады, несколько покрытых пылью деревьев и даже пятиметровая сюрреалистическая фигура женщины, сваренная… из ржавых обломков паровоза. Отойдёшь чуть в сторону – и панорама сразу приобретает уныло-глиняный, пыльный вид.

На автостанции нас караулила толпа представителей местных турфирм. У нас наибольшее расположение вызвала боливийка средних лет с внешностью строгой учительницы математики, и мы с Эмилем, не колеблясь, ринулись к ней. Она, вдохновлённая нашим доверием, просияла и повела в свой офис – небольшую комнатку, дальний угол которой был завален рюкзаками. Развернула на столе карту-буклет со сказочными видами и предложила трёхдневный маршрут на джипе по солончаку и его окрестностям. Два пассажира уже имелись, и если мы присоединяемся, то через пару часов можем выезжать. (Это время понадобится водителю для подготовки к дороге: набрать воды, заправить канистры соляркой, баллоны газом, закупить продукты.) Маршрут и цена тура нам показались привлекательными, но я по привычке поторговался и сбил цену до 85 долларов с человека. Если учесть, что сюда входят ночёвки и трёхразовое питание, это совсем недорого. К тому же хозяйка гарантировала по завершению маршрута в счёт этой суммы доставить нас к КПП на границе с Чили.

Два часа до отъезда я использовал для знакомства с городом. Ноги сами вывели на местный рынок, вещевой и продовольственный одновременно. На соседних улицах ни души, а тут столпотворение со всей присущей палитрой эмоций и многоголосого гула.

Потом заглянул в костёл. Там как раз шла месса. Прихожан человек тридцать. Все сидят на скамейках. После того, как священник закончил проповедь, один из прихожан заиграл на гитаре зажигательную мелодию, и присутствующие, дружно пританцовывая, запели. Вот такая весьма свободная, непривычная с точки зрения православных и мусульман служба.

В «крузере» золотистого цвета с нами ещё двое: пухлощёкий вихрастый француз лет двадцати пяти – спортсмен-пятиборец и итальянец – врач-нарколог, этому далеко за сорок. Его чёрная как смоль борода столь пышна и дремуча, что в ней тонули не только губы, но и глаза.

Водитель – жизнерадостный индеец Диего. На его лице и руках бугристые шрамы – следы от «общения» с аллигаторами. Эти рубцы не портили, наоборот, придавали ему мужественный вид. Он вырос в сельве, но после женитьбы перебрался из влажных непроходимых джунглей в эту соляную безводную пустыню.

Диего оказался весьма эрудированным и любознательным человеком, неплохо знающим Россию: без конца расспрашивал нас о Байкале, амурских тиграх, осетровых, о Чернобыльской аварии.

По дороге к солончаку заехали на кладбище старых, уже изрядно проржавевших паровозов. От них пахло горячим металлом и почему-то дёгтем. Всего здесь среди песков на изъеденных ржавчиной рельсах нашли приют порядка двадцати стальных монстров. Порыжевшие, помятые массивные торсы паровозов представляли собой грустное и вместе с тем впечатляющее зрелище. Молодцы боливийцы – даже свалку сумели превратить в туристический объект!

Проехав ещё немного по пыльной грунтовке, скатились на ровное, уходящее в бесконечность «поле», покрытое искрящимися, как свежевыпавший снег, кристаллами чистейшей соли. У «берега» ряды белоснежных конусов. Возле одного из них стоит машина. Несколько человек лопатами забрасывают зернистую крупку в открытый, обшитый изнутри нержавейкой, кузов. Её отвезут на склад, где соль расфасуют в мешки и отправят в торговую сеть.

Миновав соляной промысел, покатились, быстро набирая скорость, по монолитной толще, слегка припудренной печатной порошей из кристалликов соли. Ещё месяц назад, во время сезона дождей, солончак был сплошь покрыт десятисантиметровым слоем воды, и Уюни представлял собой гигантское зеркало, в котором отражались облака и далёкие горы. Именно в такие дни здесь возникает феномен «белый-аут», то есть полная иллюзия слияния земли и неба в единое целое, когда трудно понять, где реальность, где отражение. Сейчас воды нет и внедорожник, чуть шурша резиной, мчится по озеру на запредельной скорости. При этом в салоне не шелохнёт: поверхность солончака идеально ровная. Настолько ровная, что, кажется, будто мы не едем, а стоим: над головой – густо-синий, без единого облачка, небосвод, под нами – искрящаяся гладь, и между всем этим парит размытая в белёсой текучести марева золотистая капсула «Тойоты». И в ней не туристы, а космонавты, исследующие затерянную в галактике планету!

Удивительно было увидеть посреди этого безбрежного безмолвия довольно большое здание, сложенное из соляных блоков. Это местная таверна. Рядом высокая круглая площадка, тоже из блоков соли. Над ней на флагштоках развивается с десяток флагов разных государств. Мы добавили к российскому (кто-то опередил нас) флаг Башкирии. Наблюдать за его установкой выбежали туристы и персонал кухни. Всех интересовало, что за новая страна отметилась на Уюни? Пришлось растолковывать, что Россия – многонациональное федеративное государство, и это флаг Республики Башкортостан.

Следующая остановка у острова Пескадо, возвышающегося посреди слепящей глади «белого моря» крутым горбом. Он известкового происхождения: на скалах хорошо видны остатки кораллов и морских ракушек. Сейчас остров утыкан лишь гигантскими, в пять-семь метров высотой, кактусами. Между этими колючими исполинами бродят флегматичные броненосцы, порхают рыжеватые птички.

Установив у берега раскладной столик со стульями, Диего попотчевал нас шикарным обедом. Мясо ламы было до того вкусным, что я даже вылизал тарелку. И гарнир из кинуа – кустистого, с разноцветными листьями злака, растущего в горных районах, был ему под стать.

Фотографируя со всех сторон изумившие меня гигантские древовидные кактусы, я нечаянно наступил на отвалившийся мясистый «листок». Пять острых игл, пробив толстую подошву, вонзились в ступню. Стиснув зубы, стал осторожно снимать кроссовку. Несмотря на все старания, кончики трёх игл всё же обломились. Пришлось скакать до машины на одной ноге. Эмиль с помощью ножика и пинцета провёл «операцию» по удалению засевших игл и залил ранки йодом.

Местное население стволы этих кактусов распускает… на доски. Хотя они по всей длине испещрены сквозными отверстиями, изготовленная из них мебель довольно прочная. (На самом острове гигантские кактусы не рубят – здесь заповедник.)

Беседуя с французом, с грустью узнали, что раньше во Франции преподавали культуру, историю России (СССР), а сейчас эти разделы из школьной программы исключены. Увы, с горечью приходится констатировать, что авторитет нашей страны в глазах европейцев сильно пострадал. Причин на то много, но это отдельная тема.

На ночь нас разместили в уникальном, возможно, единственном на земном шаре отеле из каменной соли. В нём не только стены и потолок, но и стулья, и кровати, и стол, и даже часть посуды сделаны из соли! Пол тоже покрыт хрустящим под ногами слоем крупных, похожих на огранённые алмазы, кристаллов. Воздух густо пропитан соляной пылью. Дышится легко, но когда умываешься, язык ощущает явный привкус соли. Что любопытно – кровать из соляных блоков великолепно аккумулирует тепло, и ночью на ней спишь как на русской печке.

Ужин был обильный и весёлый, с двумя бутылками красного вина. За столом сидели два татарина, француз, итальянец и боливиец. У всех разные языки, традиции, но это не мешало нам понимать друг друга, шутить, смеяться. Как оказалось, у каждого из нас одни и те же заботы, схожие проблемы, и радуемся или огорчаемся мы по одним и тем же причинам.

С удивлением узнали от Диего, что и в Перу, и в Боливии не любят туристов из Израиля: шумные, бестактные. Для меня такая характеристика израильтян была полной неожиданностью. Видимо, в Израиле настолько строгие порядки, что, вырвавшись на волю, молодёжь оттягивается по полной программе.

Перед сном вышли во двор. На чёрном небосводе, покрытом алмазным бисером, царил огромный медовый диск. Оспины кратеров делали его похожим на лицо радостно улыбающегося колобка. Это было так созвучно нашему настроению, что мы, обнявшись, запели кто во что горазд. Когда приступ веселья и эйфории закончился, ребята отправились на свои соляные кровати.

Оставшись один, я вновь вглядываюсь в разбросанные по чёрному куполу созвездия и понимаю, что это совсем другие, доселе невиданные мной звёзды. По горизонту то и дело полыхают зарницы. На склонах гор ненадолго появлялись и гасли какие-то блуждающие огни. Всё в этих краях иначе, загадочнее, чем в родном Северном полушарии.

С утра вновь мчимся по идеально ровной соляной равнине. Неожиданно въезжаем на участок, покрытый тонким слоем воды. В нём, как в зеркале, отражаются голубая бездна неба, торжественно плывущее полупрозрачное облачко. Все вышли из машины. Ступив на сухой участок, поворачиваюсь – где Эмиль? и вижу библейский сюжет: ко мне по воде идёт, спустившийся с небес Иисус Христос…

Наконец белая пустыня Уюни позади. Джип, натужно рыча, заползает на отроги красно-коричневых гор, залитых толстым слоем стекловидной лавы. То и дело вспугиваем викуний, щиплющих реденькую, растущую жидкими пучками, траву.

Дорога разбита так, что нас бросает из стороны в сторону, как во время тропического шторма.

Перевалили заваленный громадными ошмётками лавы гребень (4150 м.) и увидели внизу обширную котловину с озером Каньяна посередине. Из-за обилия термальных источников оно парит, берега в жёлто-зелёных пятнах серы. На водной глади горят розовым облаком несколько тысяч фламинго. Красивые птицы, грациозно вышагивают по соленущей воде и вязким белёсым островкам, выуживая широкими крючковатыми клювами что-то съестное из чёрной жижи. Диего утверждает, что рачков. Правда, непонятно, как эти рачки могут размножаться и выживать в таком концентрированном соляном растворе. А может, для этих рачков соль – мать родная?!

За скатившимся прямо к береговой линии обломком скалы притаился жирный лис: поджидает, когда одна из птиц приблизится на расстояние верного прыжка. Сообразив, что его обнаружили, он понуро затрусил в горы.

На противоположном от нас краю озера всё это время неторопливо, я бы даже сказал, задумчиво «ползало» торнадо – водяной столб высотой метров двадцать. Мы то и дело с опаской поглядываем на многотонный вихрь – вдруг направится к нам. Ведь иные смерчи обладают такой чудовищной силой, что обнажают дно рек и озёр, унося воду с рыбой на приличное расстояние. При этом их скорость может достигать ста километров в час. На наше счастье, это торнадо перемещалось со скоростью черепахи.

Поднимаемся в горы всё выше и выше. Иногда вспугиваем пушистых вискачи – зверьков, похожих на кроликов, только с длинными, свёрнутыми бубликом хвостами. Миновали ещё четыре лагуны (так местные называют озёра), тоже заселённые фламинго. Диего объяснил, что здесь обитают три вида этих птиц: чилийский, андский и фламинго Джеймса. Они отличаются по окраске перьев и форме клюва.

Трава на склонах практически исчезла, но небольшие табунки викуний по-прежнему встречаются. С трудом, из последних лошадиных сил, «крузер» ползёт к водораздельному гребню. Вокруг лишь мелкий щебень. Альтиметр показывает 4 750 метров. В конце концов, джип глохнет. Видимо, мотор перегрелся. Делать нечего, выходим размять затёкшие конечности. Самый молодой и нетерпеливый среди нас – француз, чтобы посмотреть, что же там за перевалом, побежал вверх. Ну, думаю, даёт парень! Высота-то нешуточная. Вслед за французом рванул и итальянец. Тут мне обидно стало: ещё скажут потом у себя дома, что русские – слабаки! И… тоже почесал за ними. Бежал легко, с удовольствием. Казалось, что стал невесомым: толчок – лечу, толчок – ещё дальше лечу! Обогнал итальянца, но «сделать» француза сил не хватило – стал задыхаться. Что ж, и так неплохой результат, особенно, если учесть, что француз – профессиональный спортсмен и ему всего двадцать пять.

Хорошо всё же в горах! И дышится легко, и мыслям просторно. Как витиевато выразился Эмиль: «В горах особая, мыслеродительная среда».

Давно заметил, что мой организм наиболее эффективно функционирует именно в экстремальных условиях, и хотя незадолго до отъезда в экспедицию я переболел гриппом с температурой под сорок и вся двухмесячная общефизическая подготовка пошла насмарку, чувствую себя здесь с каждым днём всё лучше и лучше.

С перевала нам открылся вид на абсолютно ровное плато длиной тридцать, шириной – не менее двадцати километров! Идеальный космодром! За ним плотные ряды высоченных вулканов, испещрённых причудливыми извивами лавовых потоков, расползающихся у подножья многоцветным веером. Некоторые потихоньку чадят сизыми, надломленными ветром струйками, уносимыми им же за горизонт. Вулканы отличаются по форме: одни туповерхие, другие остроконечные, есть и многоглавые.

Пересекли несколько зубчатых кряжей. Их скаты тоже залиты застывшими потоками извергнутых из недр Земли стекловидных пород. По цвету они самые разные. Преимущественно коричневые, но встречаются жёлтые, белые, охристые. Есть даже участки будто залитые алой кровью. Такой вот окаменевший фейерверк!

Хотя большинство вулканов по высоте превышают пять тысяч метров, на них ни единого пятнышка снега – осадки в этих краях большая редкость. Голый безжизненный пейзаж оживляют лишь викуньи. Эти животные хоть и пугливы, но в то же время ужасно любопытны: отбегут метров на сто и встанут, с интересом разглядывая наше пропылённое авто.

Вокруг нет даже намёка на растительность, и было дико видеть здесь страусов нанду. Эти гигантские птицы не унывают: бодро разгуливают парочками по голым базальтам. Непонятно только как они обходятся без воды и чем питаются? А при их размерах растительной пищи требуется немало.

Среди причудливых нагромождений застывшей магмы радуют взор ярко-зелёные «пирамидки» высотой чуть более метра, сложенные из нескольких десятков зелёных «шаров» размером с футбольный мяч. На ощупь они твёрды, как камень, но на самом деле это древовидные грибы. Местные гаучо используют их на дрова: кромсают топором на куски и топят печь. Если подобное варварство не прекратится, то недалёк день, когда эти, так оживляющие панораму, немногочисленные красавцы исчезнут – растут они чрезвычайно медленно.

Ночевали в маленькой деревушке Вайлихара. Завтра, к обеду, Диего обещает доставить нас к границе с Чили.

Перед сном, как всегда, вышел полюбоваться на рассыпанную по чёрному бархату жемчужную наколку. Ярких звезд и выразительных созвездий в Южном полушарии мало. На почему-то жиденьком Млечном пути выделяется лишь фальшивый Южный Крест. Настоящий расположился в сторонке, в гордом одиночестве на почти беззвёздном участке. По горизонту опять то и дело прокатываются вспышки зарниц. От их призрачного света почему-то становится тревожно.
 

* * *

К чилийской границе выехали задолго до рассвета. Дрожим от холода. На термометре минус четыре, но из-за высокогорья даже такой небольшой мороз ощущается как минус пятнадцать. На склоне, изъеденном воронками в два-три метра глубиной, остановились. В воздухе резкий запах сероводорода. Здесь, на площади в несколько гектаров, земля буквально дрожит от бушующих в глубине «страстей». Из невидимых пока нам жерл вырываются где со свистом, где с рёвом горячий пар и струи кипящей воды. Гул такой, что разговаривать невозможно. Ходили между воронок крайне аккуратно, подсвечивая фонариками: поскользнёшься и угодишь в кипящий котёл.

Макушки гор уже чуть порозовели, но для качественных фотографий было ещё темновато. По крайней мере, мой фотообъектив не вытягивал кадр. Наконец, солнце одолело ломаный профиль гор, и мы мгновенно оказались в толще золотисто-оранжевого пара, зажжённого брызнувшими на землю снопами лучей. Всё полыхало под грозный аккомпанемент фумарол и гейзеров. Мы потрясены! Даже только ради такого представления стоило забраться в эту глушь! К сожалению, сказочная феерия длилась недолго: две-три минуты. Лишь только светило оторвалось от горизонта, клубы пара погасли, приобретя обычный молочный цвет.

Взобравшись на очередной сутулый перевал, увидели под собой глубокую, покрытую клубящимися блюдцами воды, впадину. Её покой охраняли полтора десятка конусовидных вулканов. Довольно ровное дно котловины местами вспучено гривками, покрытыми серебристой изморозью.

У одного из термальных источников остановились. Поёживаясь от холода, померили температуру воды. Для купания в самый раз – плюс 40. Все уже зашли в воду, а я никак не мог заставить себя снять одежду: раздеваться на морозе, да ещё после сна, не хотелось. Зато, когда решился, не пожалел. Оказывается, это такое блаженство – лежать в горячей воде, выставив над парящей поверхностью только нос и глаза, и снисходительно поглядывать на Диего, дрожащего на покрытом инеем валуне.

 

Чем глубже в Анды, тем меньше облаков. Сегодня на небе за весь день вообще ни одного так и не зародилось. Трава давно исчезла. Подъехали к знаменитой лагуне Верде. Она прославилась тем, что в течение суток несколько раз меняет свой цвет от небесно-голубого до ярко-зелёного. В её застывшей глади, как в зеркале, отражалась громада стратовулкана Ликанкабур (5 920 м) с чётко прорисованным провалом кратера. Озеро обмелело, и на обнажившихся берегах лежали минерализованные тела каких-то мелких зверьков. На ощупь они были твёрды: органические ткани заместил металл, входящий в состав солей. Как-то в одной чилийской шахте нашли труп человека настолько минерализованный, что он напоминал скульптуру, отлитую из меди.

Соседняя лагуна Бланка была затянута прозрачным ледком. Температура замерзания у местных озёр разная. Она зависит от состава и концентрации солей в воде. Скоро сюда придёт настоящая зима, и тогда уж все озёра покроются льдом.

Отсюда дорога решительно поворачивала на юг и, огибая махину Ликанкабура, вела к водоразделу, вдоль которого проходит граница Боливии с Чили. Вот и КПП: поперёк грунтовки шлагбаум, вокруг несколько вагончиков. Наши российские паспорта вызвали у пограничников особый интерес. Позвав офицера, они долго разглядывали то паспорта, то нас. Выглядело это почти как в известном стихотворении Маяковского. В это время с чилийской стороны к границе подъезжает красномордый труженик «Камаз»! Ура! Как приятно видеть в этих безлюдных местах посланца родины, много раз побеждавшего на знаменитых ралли «Дакар-Париж».

Мы прощаемся с Диего и замечательными попутчиками. После завершения проверки документов нас сажают в дежурную машину и везут к оазису Сан-Педро, приютившемуся в центре высокогорной пустыни Атакама. Там таможенники проверят содержимое наших рюкзаков на предмет контрабанды. Падение высоты получилось очень резким: за семь минут мы спустились с 4 600 метров до 2 550. Как следствие – пульсирующая боль в голове. Дорога – безупречный асфальт. Сразу стало понятно: Чили намного богаче Боливии.
 

-------------------------

Книгу Камиля Зиганшина «От Экватора до Огненной Земли»
см. на сайте писателя ziganshin.ru