Руслан СЕМЯШКИН. ЧУВСТВО ПУТИ. К 120-летию со дня рождения Веры Пановой

 

Руслан СЕМЯШКИН

ЧУВСТВО ПУТИ

К 120-летию со дня рождения Веры Пановой

 

Стремительно ворвавшись в самые первые послевоенные годы на ведущие позиции в отечественной литературе Вере Пановой было суждено не просто заявить о себе как о талантливом прозаике и драматурге, но и как о подлинном гуманисте и страстном поборнике самых основополагающих общечеловеческих ценностей и идеалов, которыми и были проникнуты её произведения. А почти за три десятка лет напряженной творческой деятельности создать их ей удалось немало. Писательское наследие этого тонкого русского советского лирика и философа, боровшегося за человека во всем его величии и красоте, нам оставлено внушительное. Да и, к счастью, не растеряно оно и в наше время. Пусть же 120-летний юбилей со дня рождения писательницы, приходящийся на 20 марта текущего года, вновь привлечет внимание к этому славному имени.

Уроженке Ростова-на-Дону Вере Пановой пришлось пережить тяжелое и голодное детство. Рано лишилась отца, человека предприимчивого и образованного, блестяще начитанного и владевшего тремя языками. Из-за бедности не удалось смышленой девочке получить и систематического образования. Всего около двух лет продолжалось её гимназическое обучение. Но это не удивительное для тех дореволюционных лет обстоятельство не помешало ей приобщиться к чтению и искренно полюбить сие интеллектуальное занятие. Оно-то и поможет будущей журналистке и писательнице взяться за самообразование и начать постижение не только художественных произведений, но и гуманитарных, а затем и естественных наук.

Где-то лет с восьми она начала писать стихи. Некоторые из них были даже опубликованы в журналах. Но поэтессой ей не суждено было стать. Вполне обыденное для юности увлечение лишь научило её усидчивости и в чем-то поспособствовало раскрытию на журналистском поприще.

В одну из ростовских газет ей помог устроиться дальний родственник. Условия работы были стесненными и не располагали к плодотворной деятельности. «Работали мы за некрашеным деревянным столом, пять человек за одним столом; электричество горело тускло, еле-еле, и в помощь ему приходилось зажигать керосиновую лампу или свечку. Было начало 1923 года», – писала годы спустя писательница в очерке «Встречи и судьбы», опубликованном 1 января 1952 года в «Правде». Трудности эти, впрочем, ни Панову, ни её коллег не останавливали. В те годы большинству простых граждан жилось несладко. Однако начиналась новая жизнь, и сам её настрой все же был духоподъемным. Большинству хотелось своими глазами видеть те преобразования и новшества, которые каждодневно приходили в повседневную жизнь. Этим страстным порывом жила и Вера Федоровна, всецело отдававшаяся журналистской работе.

О тех молодых днях она расскажет во многом в автобиографичном романе «Сентиментальный роман», где в образе начинающего журналиста Севастьянова явственно просматриваются черты самой Пановой. «Как и Севастьянов, – делилась писательница в статье «Из автобиографии», – я ничего не умела на первых порах. И тоже училась на практике: была помощницей районного организатора рабкоров, репортером, очеркистом, выпускающим. Нужен был фельетон – научилась писать фельетоны. Требовался газете рассказ – и рассказ писала».

Под псевдонимом «Вера Вельтман» Панова писала корреспонденции, зарисовки, очерки, посвященные вполне обыденным делам тех лет. Большинство из них были наполнены и злободневностью. Да и сама действительность развертывалась перед ней во всей своей пестрой и бурной переменчивости. Событийный поток проглатывал её целиком. И она завороженно писала о заводах и фабриках, детских учреждениях, молодежном быте и классовой борьбе в деревне. Под впечатлением от услышанного на процессе кулацких бандитов, организовавших покушение на селькорку Акулину Брилеву, Панова пишет целую брошюру. Историю же самой Брилевой в несколько измененном виде писательница выведет в «Сентиментальном романе».

И тем не менее, в тот ростовский период жизни Панова не считала себя состоявшимся литератором. Находилась в стороне она и от писательских групп, работавших в городе. Литературное движение как таковое не очень сильно её волновало, хотя там и были тогда такие заметные фигуры, как Александр Фадеев, напомнивший писательнице о том времени в своей поздравительной телеграмме, направленной по случаю её пятидесятилетнего юбилея. А вообще же как художник-реалист Панова формировалась в стороне от всякого рода творческих объединений. В Союз писателей она вступит лишь в 1946 году, когда читателю на суд будет представлена её имевшая громкий успех повесть «Спутники».

Журналистика, внедрявшаяся в те годы в самые гущи народной жизни, и подвела Панову к профессиональному писательству. Как и Михаил Шолохов, Александр Фадеев, Николай Погодин, Борис Полевой, прошедшие через газетные будни, она всегда считала журналистскую практику хорошей школой становления, по сути, и научившей её писать.

При неплохих показателях на журналистской ниве, увы, неблагополучно складывалась личная жизнь Пановой. Ей еще в Ростове, с которым она навсегда расстанется в 1937 году, придется пережить череду тяжелых утрат и несчастий, о которых она подробно и расскажет в своей последней автобиографичной повести «О моей жизни, книгах и читателях».

В предвоенные годы Вера Федоровна жила то в Москве, то в Ленинграде, то в отдаленном селе Шишаки на Полтавщине. Тогда-то и стала она серьезно задумываться о профессиональной литературной деятельности и поиске своего писательского пути. Думалось ей и о том, что её призвание – драматургия, влияние которой будет ощущаться и в поэтике зрелой прозы писательницы. И надо сказать, на то были основания. Ранние пьесы Пановой «Илья Косогор» (1937) и «В старой Москве» (1939) были замечены в театральной среде и награждены премиями на республиканском и всесоюзном конкурсах.

К слову сказать, любовь к театру Панова пронесет через всю свою жизнь. При этом она для театра немало и работала. Пьесы её в разные годы ставили такие выдающиеся театральные режиссеры, как Юрий Завадский, Алексей Попов, Николай Охлопков, Георгий Товстоногов.

В Москве Пановой посчастливится сблизиться с Александрой Бруштейн, известной писательницей и драматургом, автором популярных в свое время пьес для детей и юношества. В этом человеке Вера Федоровна увидит на редкость отзывчивого, умудренного жизнью гражданина и опытного, разностороннего литератора. Много лет спустя, в письме к Александре Яковлевне писательница с благодарностью напишет: «Читала и вспоминала, как я к Вам пришла первый раз, и второй, и третий, как Вы меня обласкали и как мне было тепло от Вашей ласки. И как Вы меня поставили на ноги, и пошла я по тернистому пути литератора. Спасибо Вам еще и еще».

Великую Отечественную войну Панова застала в Пушкине, оказавшемся отрезанным от Ленинграда раньше, чем она успела вместе с дочерью из него выбраться. Лютой зимой 1941 года, оторвавшись от основного потока беженцев, она с дочерью прошла от Нарвы через Белоруссию до Шишак, где её ждали малолетние сыновья. Тяжелые годы фашистской оккупации Панова с тремя детьми и бабушкой провела в этом украинском селе Полтавской области. Из самих же испытаний военного лихолетья писательница вышла нравственно закаленной, сильной, способной мужественно переносить испытания. Все эти качества ей будут помогать и в писательском труде.

В конце 1943 года, после освобождения Украины от немецко-фашистских захватчиков, Панова с детьми переезжает в Пермь, где начинает работать в местных газетах и на радио. По всей видимости, именно в этом крупном уральском городе Вера Федоровна и приняла твердое и окончательное решение о переходе на литературное поприще. В 1944 году она напишет повесть «Семья Пирожковых» и приступит к работе над романом «Кружилиха». Но в творческие будни писательницы вмешается неожиданное событие, ставшее поворотным в её биографии и определяющим во всей дальнейшей судьбе. Пермское отделение Союза советских писателей командирует Панову в военно-санитарный поезд № 312 с целью оказания практической помощи сотрудникам поезда в написании отчета о своей деятельности. «Я была направлена им в помощь как профессиональный журналист; я была – перо, которое запишет их рассказы и расположит в должном порядке. Я это сделала. Брошюра была написана. Она правда не издана, потому что, пока её рассматривали и утверждали по инстанциям, – война, слава нашему народу, кончилась, и санитарные поезда, для которых предназначалась брошюра, стали расформировываться. В октябре 1945 года расформирован в Москве и санпоезд № 312». Однако, труд Пановой окажется ненапрасным. По впечатлениям от той незабываемой поездки родится её проникновенная повесть «Спутники». Повесть эта, удостоенная в 1947 году Сталинской премии первой степени, и выдвинет Панову в первые ряды советских писателей.

«Спутники» имели неоспоримый успех. Сразу же после её опубликования в журнале «Знамя» появились одобрительные отклики на повесть и в печати. «Повесть «Спутники», – писала «Правда» в номере за 7 апреля 1946 года, – незаурядное явление среди произведений нашей литературы, появившихся за последнее время». Имя писательницы стало знаменитым. Но, впрочем, одобрение этой вещи не было однозначным и единодушным. Столкновение мнений развернулось нешуточное. Дважды обсуждалась повесть и в Союзе писателей СССР. На первом таком обсуждении весной 1945 года (обсуждалась тогда лишь первая часть «Спутников», называвшаяся тогда «Санитарный поезд») произведение никому не известного автора было разобрано без предубеждений и пристрастий. Известный советский писатель Всеволод Вишневский написал тогда такой отзыв: «Нашего полку прибыло!.. Свежий, чистый прозаик появился среди нас. Повесть читается с большим интересом. Характеры обрисованы мастерски – вспомните, например, Огородникову, её удивительно точную, несколько необычайную биографию… Или старика – начальника поезда! Автор пишет непринужденно, «без агитации», что, может быть, является некоей типической чертой ряда новых авторов. (Я вспомнил бы тут Г. Николаеву и др.)».

Профессиональное чутье именитого литератора и главного редактора «Знамени» Вишневского не подвело. В литературу тогда пришла действительно неординарная личность со своим особым чутьем и творческими пристрастиями. Все последующие произведения Пановой, и в первую очередь романы и повести «Кружилиха», «Ясный берег», «Времена года», «Сережа», «Сентиментальный роман», рассказы «Валя» и «Володя», пьеса «Проводы белых ночей», исторические повествования, – становились заметным событием в литературной жизни. Их неизменно отличали высокая художественность и мастерское раскрытие творческих замыслов, сюжетов, образов героев, основной тематики. Была в них и какая-то удивительная, чарующая, заставляющая размышлять сентиментальность и задушевность. Да и галерея образов героев у писательницы также образовалась внушительная, разноплановая, будь то директор завода Листопад из «Кружилихи», парторг Бекишев из «Ясного берега» или маленький мальчик Сережа из одноименной повести, с его каждодневным познанием мира, потрясающе тонко и эмоционально выписанным и создающим ту достоверность, которую и способен воспринимать малыш на пятом году от роду. Это творческое своеобразие, особая теплота, глубокая проникновенность в духовный мир героев была замечена, причем не только критиками. Подметили эти черты творчества Пановой и представители киноискусства. Более десяти фильмов снято по произведениям писательницы. По тем же «Спутникам» снято два замечательных фильма. Широко известна и экранизация «Сережи» (в 1960 году на XII Международном кинофестивале в Карловых Варах фильм «Сережа» режиссеров Георгия Данелии и Игоря Таланкина получит главную премию – Хрустальный Глобус). При этом за работу над созданием художественных фильмов по произведениям Веры Федоровны брались такие крупные советские мастера, как Георгий Данелия, Игорь Таланкин, Татьяна Лиознова, Владимир Венгеров, Петр Фоменко.

В общем-то, в «Спутниках» Панова нашла ту определяющую форму, в конечном итоге и позволившую ей создать это трогательное повествование, несложное и для читательского восприятия. Хотя давно известно, что в художественной литературе, как и в других сферах искусства, чаще всего самое простое и является самым трудным. И простота повести есть результат сложной и взыскательной работы автора. Да и границы самого повествования определены скорее не сюжетом, а конкретной историей, движением повседневной, со всеми её нюансами и замысловатыми сюжетами жизни. Дела и дни санитарного поезда с начала войны и до её окончания – вот общая составляющая всей повести. Своеобразие повести просматривалось и в поочередном выдвижении на авансцену основных героев. В первой и третьей частях книги наличествуют персональные главы, названные именами главных героев: «Данилов», «Лена», «Доктор Белов» и другие. Этот интересный композиционный принцип писательница применит и в романе «Кружилиха». Героев же своих она в целом покажет в движении, в динамике. Им нельзя не верить, они живут и действуют споро, энергично. Так, собственно, только и было возможно действовать в условиях военного времени и того, ограниченного в объемах пространства, каким и являлся санитарный поезд.

Повесть «Спутники» появилась в завершенном виде во втором мирном послевоенном году. Тогда же были опубликованы и отмеченные Сталинскими премиями «Люди с чистой совестью» Петра Вершигоры и «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого. Эти произведения полюбились миллионам читателей и справедливо вошли в золотой фонд советской литературы. Не утратили они своих художественных достоинств и в наши дни. Правда о Великой Отечественной войне, показанная Пановой и её собратьями по перу, никогда не устареет. А в год 80-летия Великой Победы «Спутники» заслуживают того, чтобы их перечитать заново. Вообще же повесть эта всегда выделялась на общем фоне. Еще в конце сороковых годов прошлого столетия Фадеев справедливо подметил: «Прекрасная, чистая и суровая, правдивая и поэтичная повесть. За последние три года вышло в свет немало хорошей прозы: «Два капитана» Каверина, «Первые радости» Федина, «Сын полка» Катаева, «С фронтовым приветом» Овечкина, «Это было в Ленинграде» Чаковского, «Бессмертие» Югова, «Хирург» Емельяновой. Среди них «Спутники» Пановой принадлежит к лучшим».

Значительным успехом был отмечен и роман писательницы «Кружилиха». Как и «Спутники» он возник на реальных жизненных впечатлениях. По заданиям газет Пановой не раз приходилось бывать на предприятиях Перми. На заводах её со всех сторон обступала сложная, противоречивая и одновременно кипучая, духоподъемная жизнь. На газетных же полосах, в очерках и статьях она могла передать лишь незначительную часть ею виденного. В 1944 году начатую работу над «Кружилихой» пришлось прервать. «Спутники» тогда стремительно ворвались в её жизнь. Возвратится же к «Кружилихе» Панова в 1947 году, для чего съездит в Пермь и побывает в интересующих её местах.

«Кружилиха», отмеченная в 1948 году Сталинской премией второй степени, вызвала живой интерес у читателей и критиков. Возникали острые споры, разгорались страстные дискуссии. Они велись на страницах «Литературной газеты», в журналах, среди читателей, на писательских собраниях и встречах. В основном, конечно, роман хвалили. И это было вполне справедливо. Но были и те, кто роман ругал. Со временем, правда, когда «Кружилиха» прочно обосновалась среди лучших советских художественных произведений о рабочем классе, стало очевидным и то, что большинство нападок на роман носило необоснованный, что называется, наносной характер. Да и суть их была мелкой и незначительной.

Чем же этот роман выделялся? Что было в нем такого, что поставило его в один ряд с такими широко известными произведениями о поэтике труда тридцатых годов, как «Соть» Леонида Леонова, «Энергия» Фёдора Гладкова, «Гидроцентраль» Мариэтты Шагинян, «Время вперед» Валентина Катаева, «Люди из захолустья» Александра Малышкина, «Кара-Бугаз» Константина Паустовского? Прежде всего своей четкой идейной направленностью. Назвав роман по имени завода-гиганта, поднявшегося в годы Великой Отечественной войны на берегу широкой уральской реки, Панова тем самым четко указала и на главное лицо авторского замысла. Не отдельные люди, без которых не обходится, не их единичные, далеко не простые характеры и судьбы, а некая общность, своеобразный уклад рабочего поселка, производство и быт, пестрота взаимоотношений и одновременно сложный и динамичный ритм всего производственного организма, подчиняющий себе движение больших человеческих потоков, – вот та основа, которую мы и наблюдаем за общими контурами романа. Удалось Пановой соединить в сюжете и все взаимосвязанные стороны жизни рабочего поселка. Причем явственно просматривается и их нерасторжимое единство.

Потому-то каждый образ в романе: крутой характером директор завода генерал Листопад, противоречивый председатель завкома Уздечкин, старый, но полный энергии конструктор Владимир Ипполитович, бойкая и молодая сборщица на конвейере Лидочка Еремина и многие другие, при всей своей как внутренней, так и внешней непохожести, входят в повествование как единое целое. Всех их объединяет завод. Он их и мобилизует, и направляет, и вдохновляет, и заставляет уверенно двигаться вперед.

Правдивое, наполненное светом полотно создала Вера Панова. Привлекательность его была еще и в том, что советская действительность представала на самом основном своем направлении – в материальном производстве. И знание этой стороны жизни было необходимым. Неплохо с ним познакомиться и в наших нынешних реалиях. Сравнения с днем сегодняшним при прочтении будут напрашиваться сами собой, столь разительны и катастрофичны те последствия, которые пришли в нашу жизнь вместе с разрушением Советского Союза. Производственная сфера, за редким исключением, продолжает деградировать, да и где сегодня встретишь десятитысячный завод, да еще и стабильно работающий? Что ж, вопросы эти совсем непраздные. Ответы же на них удручают… Кстати, известна и реакция на роман со стороны стран буржуазного мира. Английская печать, например, ругала «Кружилиху» в частности за то, что по их пониманию читатель на протяжении всего романа ощущает отождествление народа и государства. Было ли такое отождествление в реальной жизни? Да, было. И государство мощное социалистическое было. И человек труда был в нем защищен и подкреплен реальными возможностями влиять на все государственные институты, участвуя при сем и в их непосредственной работе. Конечно, у буржуазных писак такое положение дел в социалистическом государстве вызывало по меньшей мере недоумение. Но о другом Панова писать не могла. Ей оно просто-напросто не было знакомым.

Героике трудовых будней, радости профессиональных свершений писательница посвятила и повесть «Ясный берег». Это повествование, рассказывающее о совхозе в трудное время перехода от войны к миру, когда хозяйство разрушено и приходится восстанавливать все заново, при некоторых текстовых недостатках, о которых говорила и Панова, высветило имевшие место процессы возрождения сельскохозяйственных территорий. Смогла писательница запечатлеть и саму атмосферу трудового героизма и самоотверженности, присутствовавших в каждодневной деятельности селян.

Отличает повесть «Ясный берег» и то, что в ней Панова больше, чем в других своих книгах, показывает ею же и сформулированное «художество труда». «Не все измеряется пользой, – писала Вера Федоровна. – Есть на свете художество, художество труда. Работу, которую любишь до страсти, неохотно уступаешь машине. Два человека загодя готовились к косьбе, точили ручные косы – личные, собственные косы, такой косой ни с кем не делятся, ни товарищу, ни жене её не доверяют. А в день косьбы эти два человека побрились и постриглись, начистили сапоги, надели белые рубахи – сегодня их праздник, праздник художества, благородного состязания и великой душевной утехи».

Это «художество труда» и увидела писательница в героях повести, и в первую очередь в директоре совхоза Коростелеве. Он получился у неё простой, сильный, добрый. Зоотехник по специальности, провоевав всю войну, он всецело отдается делам совхоза. Он живет его чаяниями и заботами. И Панова не лукавила, показывая такого положительного руководителя. Их в СССР было предостаточно. Они-то и подымали село, они горели на работе, они и жили с «художеством труда», бывшем их неотъемлемой чертой и основой мироощущения. Заслуживают они и того, чтобы о них помнить. Повесть «Ясный берег», удостоенная в 1950 году Сталинской премии третьей степени, и дает нам возможность с позиций дня сегодняшнего порассуждать над судьбами, характерами, делами, порывами и стремлениями таких, как Коростелев и ему подобные.

После публикации повести «Сережа», написанной в 1955 году, Корней Чуковский в письме Пановой утверждал: «Дорогая Вера Федоровна, Вы, может быть, и сами не знаете, что Вы написали классическую книгу, которая рано или поздно создаст Вам всемирное имя. Не сомневаюсь, что её переведут на все языки. Дело не только в том, что впервые в истории русской литературы центральным героем повести поставлен шестилетний ребенок, но и в том, что сама эта повесть классически стройна, гармонична, выдержана во всех своих – очень строгих! – (подлинно классических) пропорциях».

Достаточно сжатый, но глубокий рассказ о Сереже велся в повести в третьем лице, тем не менее интонация повествования была приближена к формам речи и мышления ребенка. Стиль же повести замечателен прежде всего каким-то искусным обнажением детского взгляда, проникновением в причудливую и неожиданную логику детского сознания. Пожалуй, именно в этом и заключается своеобразие этой удивительной вещи, написанной в лучших традициях русской литературы.

Заметным творением писательницы станет и «Сентиментальный роман», написанный Пановой в 1958 году. Фактически же она создаст ретроспективу двадцатых годов, годов её личностного взросления, определения жизненных ориентиров и поиска путей в будущее.

«Когда я его написала, – рассказывала писательница об этом романе, – мне казалось, что я сбросила с плеч многопудовый груз самых юных моих впечатлений, человеческих образов и неодушевленных предметов, которые носила в себе чуть не полвека… Какой это был груз, какой тяжести, можно представить себе почти наглядно, если учесть, что в него вошли многие здания моего города – Ростова-на-Дону, его церкви, магазины, рынки, его мостовые с булыжником крупным и расшатанным, как старые зубы, не говоря уже о людях всевозможных классовых групп и занятий, начиная с политического карьериста Ильи Городницкого до благонамереннейшей и тишайшей комсомолочки Зойки и от старого спекулянта старика Городницкого до «левака» Фильки Сторчука – со всей своей одеждой, судьбами, чертежами характера».

Вера Панова, принимая деятельное участие в общественно-литературной жизни страны, являясь членом Правления Союза советских писателей и одним из секретарей Ленинградской писательской организации (в этом качестве она в том числе занималась подготовкой молодой писательской смены, читала и рецензировала рукописи и многое сделала для напутствия таких авторов, как Ю.Казаков, В.Конецкий, А.Битов, Р.Достян, Г.Ходжер, В.Голявкин, В.Ляленков), не была в рядах компартии. Но партия коммунистов для неё была светочем правды и справедливости. Без её руководящей и направляющей роли она не мыслила советской действительности. И Панова, естественно, писала о коммунистах. Их в произведениях писательницы предостаточно: от рядовых и до тех, кто занимал выборные партийные должности. При сем не было в этих образах и напускной идеализации. Все они воспринимались просто, так, например, как парторг Рябухин из «Кружилихи». К слову, роман этот начинается с описания городского партактива, на котором разворачиваются острые столкновения мнений и словесные баталии. Эта правдивость, с которой и показывала писательница деятельность коммунистов тех лет, любопытна и ныне.

Главным же героем книг Пановой неизменно выступал советский человек, человек новой формации, рожденный Октябрьской революцией, сформированный Советской властью, ставший активным участником грандиозных исторических преобразований. Героика действительности и была главной темой её произведений, написанных страстно, с особым почерком, в ей присущей творческой манере. Санитарный поезд, осуществляющий свое трудное и опасное дело под обстрелом фашистских орудий; огромный завод, в сложное время решающий важнейшие государственные задачи; совхоз, неутомимо борющийся за подъем сельского хозяйства; многоцветный и кипучий быт города; отдельные, порой и не очень заметные, участки трудовой деятельности – таковы картины героики труда Веры Пановой. Труда созидательного, способного выводить тех, кто его олицетворял и реализовывал, на новые житейские высоты и горизонты.

Присутствовало в творчестве Пановой и такое немаловажное свойство, как глубокая и проникновенная человечность. Писательница была настоящим гуманистом. Она, как женщина, мать, гражданин великой державы, искренне любила простых советских граждан, рядовых тружеников, без громких трескучих слов и напыщенных деклараций делавших свое великое дело. Простых людей в своих произведениях она показывала во всей душевной красоте, с богатым внутренним миром, чуткими, способными любить, радоваться, совершать добрые и славные дела. Панова верила в человека, его лучшие качества, его жизнеутверждающую миссию на этой земле. И вера сия ей помогала, согревая душу теплом и наполняя её радостью.

И в то же время Панова не терпела примитивизма и однобокости, а также и ухода от острых проблем повседневности. Жизнь она воспринимала во всех её красках, называя вещи своими именами. Да и людей она представляла не заурядными винтиками в большом государстве, а личностями, способными на многое, в том числе и на то, чего делать бы и не стоило.

«Как у всякого ищущего художника, – справедливо подметит известный литературовед и критик Александр Нинов, – в творческой жизни Пановой были разные по глубине замысла и совершенству исполнения работы. Но от «Спутников» до последней биографической книги Панову не оставляло «чувство пути» – то особое внутреннее чувство, которое Блок считал достоянием органического таланта».

Трижды лауреат Сталинской премии, кавалер ордена Трудового Красного Знамени, правофланговый советской литературы Вера Панова лучшие, наполненные творчеством годы прожила в городе на Неве. Он же, город трех революций, и стал её последним пристанищем.

Хочется верить в то, что писательницу и впредь будут обязательно помнить на просторах нашей необъятной Родины.