Олег АЛИТИС 
Олег АЛИТИС
ГДЕ ЗОЛОТОЙ ПЕСОК
ЗАРЫЛСЯ В МЯГКОМ ДНЕ…
К НЕВЕРНОЙ
Наконец-то ты определилась
Ветреная вздорная подруга:
Сколько канителилась, телилась,
Налетала с Запада и с Юга,
Прыгала и в небе развевала
Юбки то дождей, то снегопадов,
То шаманьим воем зазывала
Вихри ураганов на парады,
То бросая танец свой крылатый,
Прорывая облаков бесчинство,
Рассыпала радостное злато –
Ясных дней цыганское монисто…
Всё бы ничего, но год от года
Нам трудней сносить твои проказы,
Ты признайся, шалая погода,
По чьему орудуешь приказу?
Кто тебя учил смертельной пляске,
Кто поставил твой дикарский танец,
То ли «АРФА»* вражеской Аляски,
То ли Солнца злой протуберанец?
Видишь, скоропомощный вагончик
Носится по нашему району
В адреса больных, кого прикончить
Ты мечтаешь целеустремлённо.
Бьёшь их перепадами давленья,
Взрывами полей магнитных давишь,
Ветров и морозов исступленье
Чем-то мне напоминает ДАИШ**.
И в лесок у кольцевой дороги
Катафалков вечна вереница,
Плач и марши на своём пороге
Слушает внимательная птица.
Но сегодня ты остепенилась:
Снег пошёл, морозец по сезону,
Прикрываешь, проявляя милость,
Крокусы на мёрзнущих газонах...
Как и всех заядлых почемучек
Всё меня вопрос непраздный мучит:
– Доставать ли мне пальто на вате,
Иль тебя всего на сутки хватит?
------------------------------------------------
* «АРФА» – HAARP, военный проект США
по вмешательству в ионосферу Земли.
** ДАИШ – Исламское государство Ирака и Сирии;
запрещен в России и мире.
МЕЧТАТЕЛИ
Зачарованный остров – обитель легенд,
Выплывает из снов, покидая глубины, –
Сколько вёсен к нему за мечтою вослед
Мой волшебный корабль провожали дельфины;
В оперении крыльев, тугих парусов,
Как летучая рыба, еле гребней касаясь,
Он летел, и заря лепестками перстов
Раскрывала мне мифов божественных завязь.
Вот Титаны Земли положили итог
Беспредельному Хаосу, в битвах зверея;
Вот от Крона-отца новорожденный бог
Был в пещере сокрыт хитроумною Реей;
Грохотал камнепад и ревел водопад,
Заглушая божественный плач под землёю,
Меднокожие жрицы при свете лампад
Танцевали пред ним с золотою змеёю:
Как змеились их косы, скользили тела,
Волновались их руки и груди холмились, –
Их подземная Муза по кругу вела
И надежда на Зевсову прихоть и милость.
Но растущие боги никому не верны –
Ни отцам, ни друзьям – лишь желаньям и гневу,
Их капризы – закон: из восточной страны
Умыкнуть для утех финикийскую деву,
Обернуться (хитрец!) белоснежным быком,
Добродушным и ласковым, точно ягнёнок,
Пусть погладит его, словно лиру смычком,
Своей нежной рукой этот полуребёнок;
Будут петь нереиды, а брат Посейдон
Будет волны покоить до самого Крита,
Где услышат леса сладострастнейший стон
Юной раковины, чья жемчужница вскрыта...
Это только зачин. Клио дальше спешит
Лабиринтами мифов, интриг и соблазнов,
Ветер времени быстро листы ворошит,
Где записаны тысячи критских рассказов.
После были десятки и сотни богинь,
И гаремы красавиц, и рас разноцветье...
От зачатия жизни устал он – Аминь!
И решил отдохнуть эдак тысячелетья.
И мечтательный остров – обитель легенд
Стал удобной постелью уставшего бога.
И античные боги за Зевсом вослед
Ныне в снах и мечтах пролагают дорогу...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Боги спят. Наступила эпоха людей,
Тех, кто втайне стремится сравняться с богами, –
Полководцев, вождей, что без всяких затей
Украшали здесь замки крутыми рогами,
Заставляли богами себя называть,
Поклоняться себе, возжигать себе жертвы,
Словно их не рождала цветущая мать
От совсем не божественных и не бессмертных.
Здесь таил лабиринты воинственный Кносс
И меж сизых олив, виноградников, лавров
Бесшабашный гимнаст, загорел, горбонос,
Восторгая толпу, укрощал Минотавра.
Здесь рождались и гибли в боях и морях,
Здесь от страсти и ревности резали женщин,
Здесь обычай, подхваченный в диких краях,
Затанцовывать боль, был потомкам завещан.
А мудрец Казандзакис – послушник пера,
Ничего не боясь, ни на что не надеясь,
С капитаном Зорбой коротал вечера
И расшатывал лживую теодицею.
Здесь топтались солдаты суровых времён –
Исполнители геополитики планов
И пролитая кровь всевозможных племён
Вызывала мутации нравов и кланов.
Здесь трёхструнную лиру тиранят смычком
До сих пор винодел, садовод и подпасок –
Все, кто с ладом жестокого мира знаком
И готов его петь без стыда и подкрасок.
И на этот извечный дикарский напев –
Колыбельную песню древнейших народов,
Между скучных людей раствориться сумев,
Всё плывут фантазёры и дети природы.
Так когда-то с тобой, моя юная дочь,
Я неясно зачем, но по-бычьи упорно,
Пробивался сюда через штормы и ночь
На загривке громящего волны парома.
А потом вгорячах, как несчастный Тезей,
Без клубка Ариадны блуждал в лабиринте
Непонятных идей и бесплотных теней,
Шёл на свет, открывая глаза только инде.
Лез в пещеры оскаленной чёрную пасть
И за драхмы в огне беспробудного транса
Покупал левантийки порочную страсть –
Кисло-сладкую горечь, как сок померанца.
А в предутренний час, когда камни в росе,
Бесшабашно, как будто с судьбой своей споря,
Я ступал, словно бог, по подводной косе,
Углубляясь всё дальше в Ливийское море;
Школы жизни не самый простой ученик,
Если честно признаться – смешной второгодник,
Я мараю листки, анимируя в них
Свой мечтательный бред, и тогда, и сегодня.
И в метельную ночь в предвкушенье весны
(Не судите, пожалуйста, трезво и строго)
Принимаю за явь свои пьяные сны,
Ощущая дыхание спящего бога.
Я как будто бы вижу с большой высоты,
Как оживший рисунок из карты старинной,
Серебристого бога античной мечты,
Его мощный хребет и могучую спину.
Он в предутренних снах прозревает исток
Своевольных, божественно дерзких историй
И гигантским быком всё плывёт на Восток
Среди пенистых волн Средиземного моря.
Как и я, он стремится туда, где мечта,
Свою сладкую песню поёт одержимо –
Мы плывём, потому что устроены так,
Потому что мы знаем: мечта – достижима!
ШКАТУЛКА
Железная шкатулка
Упрятана в комод
Не золото от жулика,
Не деньги бережёт –
В ней ценности другие,
Которым равных нет, –
Другим недорогие
Хранятся много лет.
Я вывалю на скатерть
Богачества свои:
Агат и жемчуг – память
Прижизненной любви;
Непарные серёжки,
Подвеску бирюзы,
Две сломанные брошки,
Застывшие часы;
Прокатится, печально
Не золотом звеня,
Колечко обручальное,
Невинность хороня;
Просвирка от провидицы,
Останки двух свечей,
Открытки из провинции,
Открытка из в/ч
И книжка записная,
Где сохранился след
Родных, которых с нами
Нет много-много лет.
Казалось бы, намедни,
Исправна и легка,
Её листала медленно
Родимая рука...
Наследник жизни прежней
(Прими иль отвяжись!)
Храню всё как надежду
На будущую жизнь.
Но вот в сомненьях снова
Накатывает грусть,
Что эдак бестолково
Я с вечностью борюсь.
Когда мой срок истает
(Земная плоть слаба),
Все вещи ожидает
Обычная судьба:
В них не усмотрят толка –
Какая, мол, фигня!
Не будут думать долго...
Но это – без меня!
КЛЮЧ
Где солнце в наготе лучей
Сочилось между туч,
Открылся мне совсем ничей
Животворящий ключ.
По камешкам его вода,
Чиста и весела,
Из некогда в невесть когда,
Звеня в тени, текла.
Прищурясь, закусив губу
В мечтательном пылу,
Я мнил, что отыскал судьбу
В затерянном углу
И мне, как Голубиный стих,
Прекрасен и колюч,
Чтоб тайны мира я постиг,
Открылся этот ключ;
Водой извечной бытия
Умыт и умудрён
Смогу здесь развивать и я
Тьмы истин из пелён,
Смогу любые песни петь,
Каких не пел доднесь,
Со мной подружится медведь,
Что проживает здесь.
Мне скит срубить – что песню спеть!
Спасён от непогод,
В нём буду петь и нынь и впредь,
Быть может, круглый год!
И не наёмником в тоске,
А в половодье сил
Бревно к бревну, доску к доске
Притёсывал, стружил;
А щели (ведь без них – нигде!)
Забил сушёным мхом,
Чтоб жить, хотя и при воде,
Но в уголке сухом.
И завершив свои труды,
Отмыв и пот и грязь,
Запел на вольные лады,
Нисколько не таясь.
Я пел хвалу своей судьбе,
Что привела сюда,
Где буду жить сам по себе,
Без власти и суда;
Где бывший жулик и бандит
(Читай: России знать!)
Не сможет мной руководить
И мною помыкать.
Гитара старая моя
Звенела, как псалтырь, –
И приползла ко мне змея,
Покинув луга сырь,
Глаза свирепых секачей
Горели за кустом,
И лис-огнёвка меж ветвей
Мелькал своим хвостом,
А ночью волк вблизи завыл
И зарычал медведь:
– За то, что воду захватил,
Ты нам, мужик, ответь!
И возразил я, что Земля
Всему живому дом,
Зверьё и люд – одна семья,
Пусть верится с трудом...
А он рычать: – Слова не трать!
Ну не силён ты врать!
А я клянусь, Природа-Мать,
Могу и покарать!
Веди какую хочешь жизнь,
Себя разоблача,
Но лишь подальше ты держись
От нашего ключа!
Греми гитара шагу в такт,
Играй походный марш, –
Так снова вышел я на тракт –
Но вроде не в тираж...
И долго я лесами шёл
И песенку орал,
Как я судьбу свою нашёл –
Нашёл и потерял...
Я и сегодня всё иду
Среди чащоб и круч
В надежде, что ещё найду
Судьбы и песен ключ.
* * *
И вновь проснуться золотистым утром,
готовить яичницу с помидором,
выслушать вести с настроем муторным,
полагая всё сущее сущим вздором...
А что вы можете?! Эпоха захлопнута,
документы подложны иль сожжены.
А память? Что память – пустяшные хлопоты
и нет уже сил переть на рожны.
Под потолками высокими «сталинки»
процессии призраков, связки книг...
Были министрами, а ныне предстали кем
вы, чей пламень в коптилках сник?
Прошедших времён своенравные дети,
души свои размышленьями вызверив,
вы, как безумцы, дебаты затеете
с призраком власти глухой в телевизоре...
А после в ночи неподвижными сфинксами
покорно слушаете, как громогласно
в сердце нервно, неровно, с запинками
стучит остывающий пепел клааса.
* * *
Когда-то, обложив себя томами –
трудами всех доступных мудрецов,
ты знал, из искры раздувая пламя,
куда должна идти страна отцов.
Но незадача – светлая дорога
вдруг проявила мёбиусов нрав
и доказал реальной жизни логос:
неправ был Вико, да и Маркс – неправ.
А встреченный в долине Зеравшана
старик сказал: – Не трать напрасно дни.
От книг в уме и сердце только раны,
ты лучше в душу глубже загляни,
тогда поймёшь, куда летит планета,
куда, задрав подол, спешит страна,
куда всё катится; но будучи поэтом
не сможешь с этим сделать ни хрена!
ЮНОСТЬ
Как любил я тетради в клетку,
ветер вольности, птичий свист,
и в семнадцать вставлял в каретку
в голубой паутине лист.
Мне как будто вручал Меркатор
смелость праведных координат
и, неопытный навигатор,
вёл по ним я стихов квадрат,
как старательно бил по клавишам
по затоптанным... Слава старью!
Пусть не ждёте в ряду калашном,
я в тряпишном уже стою!
В каждой клетке буква божественная –
колдовского сотворчества знак,
с прописной во главе их шествие
усмиряло чувств кавардак.
Что талмудят усталые судьи?
Мне – идти за другими? Нет,
я – счастливый баловень судеб,
не за тем явился на свет!
Буду править, в пути срезая
все препятствия – напрямки,
и, как чистых кровей борзая,
мчать с наитием вперегонки.
Всё тогда мне было впервые:
новый день как новый редут, –
свято верил: мои прямые
не прогнутся, не предадут!
Оказалось, что всё иначе,
мир – арена спиральных систем,
где свобода моя обозначена
скудным перечнем стратагем.
Пусть язык мой не лжёт, не лижет,
пусть и стих мой, как кажется, свой,
только к целям выходит ближе
да и легче лететь по кривой.
От запретов всех, правил, пределов,
от шлагбаумов зренье рябит...
Кто бы мне подсказал, что делать,
если цели лежат вне орбит?!
ИЗ ЗАБВЕНИЯ
Когда очнёшься вдруг в затерянной стране,
В глухой тайге на берегу лесной реки,
Где золотой песок зарылся в мягком дне,
А души женщин непроглядно глубоки,
Где каждый миг речная тёмная вода
Уносит прошлое в забвенье – навсегда,
Припомнишь тёплый хрипловатый тембр её
И пальцев розовых камланье в сетях струн,
Совсем не бардовское – древнее нытьё,
Каким гласили письмена сибирских рун,
Что вечной памяти глубокая вода
Выносит к свету из забвенья иногда.
И будет чаща за рекой стонать всю ночь,
А сосны плакать, прислоняя ствол к стволу,
Как будто всем здесь одиночество невмочь
Уже сносить, когда тепло пришло к теплу...
Припомнишь имя, так созвучное реке,
Как влажный лепет на нетленном языке.
Вдруг сон растает, как посланье на воде,
Оставив ссадину, растерянность утрат, –
И не пытайся, не найдёшь: когда и где,
Что вновь разбудит всё –
дрожь пальцев, запах, взгляд?
Как зыбко здесь и как тревожно – невзначай
Всплывёт и молвит из забвения: – Прощай!