Николай ЗАГРЕБИН. ТАК ЗРИМЫ НАС СВЯЗУЮЩИЕ НИТИ... Поэзия

 

Николай ЗАГРЕБИН

ТАК ЗРИМЫ НАС СВЯЗУЮЩИЕ НИТИ...

 

ДЕТСТВО

1.

В даль рассветную былого

Вновь за Памятью – назад

Устремляюсь встретить снова

Мамы ласковое слово

И отца весёлый взгляд.

 

…Ветерок весенний ласков

В незабвенном том году, 

Где в колонне Первомайской

Гордо с мамою иду.

 

Рядом с нами в белых брюках

Улыбается отец.

Над колонной в трубных звуках

Блещет солнышка венец!

 

На Параде в жизни не был –

Вот какой ведь праздник есть:

В вышине синеет небо,

Ниже – кумачей не счесть!

 

От избытка чувств ликуя,

Вслед за старшими спешу.

Тёплый ветер атакует

Шарик, что в руке держу.

 

Что за радость для мальчишки –  

Вдруг взлетаю, как пушок!

На плечах отца, как с вышки,

Вижу праздничный поток.

 

Нет конца ему и края,

Словно тянется с небес.

От восторга замираю

От невиданных чудес.

 

Смех, гармони, трубы, песни,

В небе солнца каравай…

…Прошлое моё, воскресни!

Здравствуй, новый Первомай!

 

2.

Далеко теперь всё это:

Запах дерева, смолы,

В дымке ранние рассветы

И жужжание пчелы;

 

Озорная беззаботность

Среди братьев и сестёр;

Первых чёлок непокорность,

За околицей – костёр.

 

Светлые по-детски лица –

Чистота и простота…

А сестрицы-то, сестрицы – 

Банты в косах – красота!

 

Средь кастрюль и керосинок –

Будь рассвет или закат –

В тонком кружеве морщинок

Бабушки добрейший взгляд:

 

«Ну-ка, рыбки вон отведай,

Горяча сковорода…

Так бы бегали всё лето,

Ну не внуки, а беда!..».

 

…Детство – двери без запоров,

Настежь окна по весне,

Задушевность разговоров,

Песни, часто о войне;

 

Детство – лагерь пионерский –

Безмятежная пора…

Красногалстучные песни

У походного костра;

 

Детство – лодка и рыбалка,

Судаков тяжёл кукан…

Хлеб в воде мочёный сладкий,

Косы, плёсы и лиман;

 

С Волги тянет запах смоли,

«Ветряки» на берегу…

Стал сентиментален, что ли?

Но забыть я не могу

Бескорыстное, простое

Это время золотое.

 

* * *

Когда, рождённые дождём,

Огнём весенним вспыхнут лужи,

Забуду всё, что было в том,

В холодном царстве зимней стужи.

 

Дела оставив на «потом», –

Простят, надеюсь, домочадцы, –

Уйду в рассвет, покинув дом,

Спеша с Весною повстречаться.

 

Под звонкий лай весёлых псов,

За мной стремящихся вдогонку,

Под гомон птичьих голосов

Пойду искать Весну-девчонку.

 

Разгорячив желаньем кровь,

Ускорив шаг в плетенье улиц,

Влечу в хмельную эту новь

По зеркалам искристых лужиц,

 

Спугнув шумливых воробьёв

В прогретой солнечной купели,

Что дождик ночью до краёв

Наполнил звончатым весельем.

 

В потоке восходящих струй,

Почти парящий над землёю,

Вдруг осознаю, что игру

Весна затеяла со мною.

 

Она – проказницей чудной –   

Была незримо всюду рядом:

Касалась слуха тишиной,

Речною веяла прохладой.

 

Девчонка юная – Весна,

Я за тобой пойду Апрелем!

И, знаю, будет не до сна,

Когда в лугах постель расстелем.

 

И пусть сорвётся сердце в стук,

Пытаясь вырваться наружу,

Но удержать – не хватит рук,

Мою разбуженную душу!

 

* * *

Порою тёплою осенней,

Когда тиха, прозрачна грусть,

Мне вспоминается Есенин,

Его стихи… и наизусть

 

Читая их, душою снова

К корням, к источнику тянусь

Его разбуженного слова,

Воспевшего святую Русь.

 

Пришёл он дудочкою божьей

В простор серебряных лугов,

Где заревое бездорожье

Уходит в кущи облаков, 

 

России показать величье

От Петербурга до глуши,

И рассказать, как пенье птичье

Владеет крыльями души.

 

Сказать: средь Божия творенья

Не может быть слепого зла,

И потому в стихотвореньях

Грусть его осени светла.

 

Мятежной рвущейся душою

Ушёл так скоро в небеса,

Оставив плакать над собою

Стихов живые голоса.

 

* * *

На дворе погода –

Не придумать хуже:

Перед Новым годом

В Астрахани лужи.

 

Небосвод не светел,

Птица под стрехою.

Морось, грязь и ветер

В душу мне – тоскою.

 

…А наутро вышел

В день другого года –

Шапкой снег на крыше –

Что творит природа?!

 

Солнце светит ярко,

Льдом стянуло лужи,

И по ним на санках

Ребятишки кружат.

 

Свеж, искрист и молод,

Словно в дивной сказке,

Мой старинный город

В первый день январский!

 

* * *

Спроси меня, кто я и где родился, –

Отвечу я, что русский. На Руси

Её водой живительной крестился

И умывался россыпью росы.

 

Она во мне – от края и до края!

Не оттого ли песни ей пою,

Что суть земли – великая, простая –

Питает душу русскую мою?

 

И славлю Русь, явившую поэта,

Что первым стал в созвездии имён,

В далёких днях открывшихся расцвету,

На стыке исторических времён.

   

Оберегая пушкинское слово –

Основу корневую языка,

Могучего, народного, живого, –

Она до нас несла через века.

 

И неизменной наполняет силой

И ясностью, как в пушкинской строке,

Сознание, рождённое в России,

Звучащее на русском языке.

 

* * *

Люблю я атмосферу мастерской,

Где белый холст, как дева в подвенечном,

Душистый красок масляных настой

И разговор художников о вечном.

 

О, как волнует девственность холста,

Не тронутая лёгкой быстрой кистью!

Палитра ждёт – до времени чиста,

На столике – букет багряных листьев.

 

Сегодня тесно: заняты места

Вокруг стола, где скатертью – газеты.

Художники – величья простота,

В душе подвижники и, как один, поэты!

 

Среди своих – я здесь не одинок –

Хочу сегодня позабыть про меру:

– Найдите, братья, мне побольше рог,

Я выпью с вами за любовь, за веру!

 

За красоту, за женщин и окно,

Где тишина осенняя дремотна...

Не зря нам от Всевышнего дано

Запечатлеть всё это на полотнах!

 

…В кругу семьи сегодня будто я –

Так зримы нас связующие нити.

И улыбается, знакомства не тая, 

Мне с подоконника головка Нефертити.

 

* * *

Живу по-крестьянски: подъём в пять утра –

«Литовка», лопата да вилы…

Восток золотится, работать пора,

Будить задремавшие силы.

 

С годами, заметил, потребность во мне

Вставать спозаранок – сильнее.

Встречаясь с природою наедине,

Мне дышится как-то вольнее.

 

И любо оно, когда птица поёт,

Поднявшись с тобой до рассвета.

Её жизнерадостный ранний полёт

Несёт вдохновенье поэту.

 

Седой небосклон розовеет щекой,

Встречая зарю молодую,

С лица её тянет незримой рукой

Туманную дымку сырую.

 

Великий Художник цветит небосвод

Рассветным лучом, словно кистью,

Румянит зеркальную гладь сонных вод,

Касается золотом листьев.

 

И всё, пробуждаясь, становится вдруг

Поющим, искристым, звенящим!

Рождается день, начиная свой круг

Под солнышком животворящим.

 

И так нестерпимо желание жить,

Писать оды вечному солнцу,

Вплетая в строку сокровенную нить,

Которая жизнью зовётся!

 

ПОБЕДНЫЙ МАЙ

Я опоздал к Великой той Победе,

И к той весне, где радость – через край!

Но не в обиде – я живу на свете,

И каждый год встречаю светлый Май.

 

Года идут. Я лучше понимаю,

Смотря с высот растущих быстро лет,

Весь драматизм жестоких испытаний

И значимость свершившихся побед.

 

Но как понять, принять душою горе,

Масштаб потерь, каких не видел свет, –

Им, молодым, не испытавшим голод,

Рождённым позже на десятки лет?

 

Как рассказать им, чтобы зацепило,

Чтоб, прослезившись, вздрогнула душа, –

Какую цену Родина платила,

Чтоб жили мы, свободою дыша!

 

Сколь мужиков погибло настоящих –

Тяжёл войны крутящийся жернов,

Согнул что спины матерей скорбящих,

И горем пал на плечи юных вдов.

 

Порой и сам пытаюсь я представить:

Как это было?.. Было ли когда?..

Да! Это было! И не сможет память

Забыть, огнём пылавшие года.

 

Родился поздно и войны не видел,

И той весны, где радость – через край!

Но знал героев давних тех событий,

Которых нет со мною в этот Май.

 

…Горжусь Страной, родившей эту дату,

И для меня нет праздника важней,

Чем та Победа в мае в сорок пятом!

Пока живу – в душе она моей.

 

ФРОНТОВИКИ

Отец и сын – под майскою солтенью.

Звенят медали, ордена горят.

Сегодня праздник, но ложится тенью

Печаль на лица выживших солдат.

 

Отец – средь лета, сын пришёл весною.

Их ноют раны, но молчат про то.

А души, опалённые войною,

Врачи не лечат, да и видит кто?

 

Там, на фронтах за спины за чужие

Они не прятались, и их ли в том вина,

Что в этот май, в десятый Май – живые

Фронтовики надели ордена?

 

Глотают хмель сквозь стиснутые зубы,

И желваки на скулах – ходуном.

Мысль о погибших – горечью на губы,

В глазах – бои под Курском и Орлом.

 

Гляжу, застыв, на деда, дядю Сашу –

Друг против друга, головы склонив:

– А что, сынок, не спеть ли нашу…

И льётся боль, накопленная в них.

 

Они поют – холодный ветер воет,

И чёрным пеплом падает туман.

Повсюду – смерть, земля в ожогах стонет,

Горячий снег, горящих тел дурман.

 

Суровый дед – слеза с щекой роднится.

Глазам не верю, замер, не дыша.

Смотрю в окаменевшие их лица,

И ёжится мальчишечья душа.

 

До сей поры я помню ту картину…

Пять лет мне было – где мальцу понять,

Что заставляет сильного мужчину                           

Слезу ронять и в горле ком глотать?

 

Промчались годы. Внуки – мне на смену.

Я старше деда, в жизнь душою врос.

Сегодня знаю песне этой цену

И понимаю силу этих слёз.

                      

…Фронтовики – страны былой солдаты,

Осилившие страшную войну!

Гляжу на них, ловлю их с фото взгляды,

И всё острее чувствую вину.

 

ВОРОНА

На крыше ворона под утро кричала…

Быть может, беду она мне предвещала?

По кровле железной скакала, гремела,

Как будто ко мне сто вопросов имела.

Спросонья ворчал я: – Ну, что ей не спится?

Чего не хватает? Вот глупая птица!

 

Сомнамбулой плёлся до двери, качаясь,

Во двор выходил, на ходу просыпаясь;

На крышу смотрел, говорил раздражённо:

– Ну, хватит кричать!
                                      Замолкала ворона.

 

И, каркнув разок, покрутив головою,

Легко улетала, довольна собою.

 

Так каждое утро – ну так надоела.

И что от меня та ворона хотела?

Однако заметил: немного спокойней

Я стал относиться к затеям вороньим.

 

Бурчал, просыпаясь, скорей, по привычке

И даже придумал зачем-то ей кличку:

– А ну-ка спускайся на землю, Каркуша,

Пока умываюсь, ты хлеба откушай.

 

Слетала послушно и хлебушек ела,

Хоть первое время с опаской глядела,

Как я, умываясь, потягивал тело,

Зевал напоследок и брался за дело.

Но вскоре привыкла – клевала хлеб смело.

 

И мне стало легче вставать ранним утром,

С ней день начинать свой весьма многотрудный.

 

…Как радостен труд в это раннее время! –

Копаешь ли землю, сажаешь ли семя…

А то остановишься в тихом восторге:

Сменяя уставшую Ночь, на востоке

Румянит Рассвет свои бледные щёки;

Выходит весёлый, глядит в стёкла окон

И облачком вьётся на лбу его локон!

 

Я видел – о, чудо! – как день зарождался,

А воздух струился и словно качался!

И лучиком первым, коснувшись несмело,

Огромное солнце ласкало мне тело.

Уснувшую Землю оно пробуждало;

Мне под ноги бисер росы рассыпало;

Жемчужным колье паутинка свисала;

И всё оживало: цвело, щебетало!

 

И, словно прозрев, я шептал удивлённо:

– Так вот что сказать мне хотела ворона!

Так вот от чего ей под утро не спится!

Весёлая, добрая, умная птица!

 

Однажды проснулся  – она не кричала.

Ещё подремал, дня не зная начала.

Потом всё же вышел и глянул на крышу –

Вовсю белый день, а вороны не вижу.

 

Я утра четыре вставал пред рассветом

И ждал её шума на крыше – да где там.

 

Пошёл как-то раз по делам неотложным.

Увидел вдруг птицу в пыли придорожной.

 

Безжизненно тело лежит у дороги,

Прутками корявыми скрючены ноги;

Крыла подвернула, глядит, не мигая,

Глаз чёрный каржиный – нелепость какая.

 

Склонился в печали над нею устало:

Кому же ворона моя помешала?

 

…На крыше ворона под утро кричала.

Шумела, гремела и вот замолчала.

Казалось, бери, да и спи себе смело,

Да только не спится… такое вот дело.

 

* * *

Душа, как пойманная птица,

Томится в клетке из костей.

И стонет, мечется в темнице,

И нет успокоенья ей.

 

То болью в сердце отзовётся,

В виски стучит на склоне лет.

Она устала жить без солнца,

Ей хочется увидеть свет.

 

Терпеть затворнице придётся,

А сколько?.. – то не мой ответ.

Душа моя увидит солнце,

Когда во мне погаснет свет.

 

ГОДА МОИ

Лишь посмотрю, задумавшись, назад,

Со всех сторон бегут былые годы.

По росту строясь, чётко держат ряд

Бойцы моей пожизненной пехоты.

С прищуром строгим командирский взгляд,

В душе любя их каждого – ну что ты!

Гляжу на них, как смотрит на солдат,

Из боя вышедших, седеющий комроты.

 

Вон молодой – безус и не женат.

Да что ему? – семнадцать лет от роду.

Поёт на отдыхе и радует ребят,

Всё норовя высокую взять ноту.

Пока он жизнь штурмует наугад,

От вида крови – тошнота до рвоты.

Окрепнет скоро, всё пойдёт на лад

И станут досягаемы высоты.

 

Другой постарше. Позади – санбат.

О детях мысли, о семье забота…

Но сколько зим и лет его подряд –

Война как постоянная работа.

Три шкуры стёр с плеча ему приклад,

А впереди всё круче навороты…

Всегда – вперёд, нельзя ему назад; 

Из-за спины с надеждою глядят

И веруют в него былые годы.

 

А вот и третий – далеко не млад.

Тревожат сердце перебои что-то.

Ему ласкать бы, пестовать внучат

Да заниматься мирною работой.

Но не уйти… опять враги грозят,

Чужой до власти снова рвётся кто-то.

А если так, калёных слов заряд

Вставляет в створ походного блокнота,

Меж строк оставив крепкий русский мат,

И бьёт по цели, как из пулемёта!

       

…Таков в стране сегодня, знать, расклад:

Война без края и река без брода.

Сколь сёл порушено, сколь деревень лежат,

А сколько русского не родилось народа!

Года мои… Их помню все в лицо.

И мне за них, пожалуй, и не стыдно.

Но до чего же всё-таки обидно:

Растут шеренги властных подлецов,

Из-за которых жизни-то не видно.

 

* * *

Рассвет смывает с окон сажу ночи,

Тревожат рань шальные петухи.

Смыкает дрема веки, будто скотчем,

А в голове шумят ещё стихи.

 

Усталый мозг ныряет в бессознанье,

И плавает в сиреневом бреду.

Кончаются ночные истязанья,

Часа на два покой я обрету.

 

Забылся чуть – родня передо мною,

Вопросами всё мучает во сне:

«Скажи нам, Коля, что там со страною?..

Остались ли несчастные в стране?».

 

Мне на ответ едва хватает воли,

Пред ними – как у бездны на краю,

Припрятав глубже горе этой боли,

Начать пытаюсь исповедь свою.

 

Часы «подъём» мне звоном предложили.

Был рад тому, а за родню вдвойне:

Скажи им правду – как бы они жили

В моём тяжёлом и постыдном сне?

 

…И я, пока дышу, не обессилю

Стоять упрямо в жизненном ряду

За веры две: за Бога и Россию,

И с вечной этой сути не сойду.

 

* * *

Город Детства моего –

Солнечные пристани!

Здесь струились вешние

Годы мои быстрые.

Звонкие да чистые

Ручейки весенние

Насыщали радостью

Жизни воды пенные.

 

Город Юности моей –

Песнь души открытая.

С нею шёл дорогою

Новой, неизбитою,

На плече с этюдником

С первыми портретами

Города любимого

Ранними рассветами.

 

Город Зрелости моей

Зноем источается,

Янтарём расплавленным

На волне качается.

Годы быстротечные…

Встречи одноклассников.

И в преддверье Вечера

Сердце просит праздников.

 

Город Осени моей

Ветры бьют неистово.

Улетают с ветрами

Дни, годочки быстрые.

Кружатся над городом

Золотыми листьями,

Смотрит вслед им Астрахань:

Волга, Кремль и пристани.