Валерий МУХИН. Я ВЕРЮ В ЧИСТЫЙ ЗВУК. Поэзия

 

Валерий МУХИН

Я ВЕРЮ В ЧИСТЫЙ ЗВУК

 

* * *

Душе не привыкать к обыденным трудам

И каждый чёрный день, как подвиг рукопашный.

И всё ж за день сегодняшний я не отдам

Ни завтрашний триумф, и ни успех вчерашний.

 

Заготовлял дрова, рубил, копал, косил,

Испытывал на зуб дела, слова и ноты…

Опустошив себя и выбившись из сил

Я счастья не искал – но счастлив от работы.

 

Ещё торопит кровь на память узнавать

Лесную глухомань и на болоте кочки.

И знает лишь душа, куда меня девать,

Когда и где родить проснувшиеся строчки.

 

И помнит лишь душа: вдали от городов,

Где царствуют в полях пространство и свобода,

Ей каждый чёрный день обыденных трудов –

Подарок дорогой, что подаёт природа.

 

ЛЮБОВЬ, ИСПОЛНЕННАЯ ЗЛА
       (О книге Станислава Куняева)

Давно так залпом не читал,

А тут, как будто бы споткнулся –

Как стопку водки опростал

И ни чуть-чуть не поперхнулся.

 

Наш мир, литературный мир,

Давно как будто обезлюдел,

Не любит нас и не любил,

Стал изворотлив и паскуден.

 

И вдруг, как толику тепла,

Господь послал мне книгу эту:

«Любовь, исполненная зла» –

Меня подняла ближе к свету.

 

И с ней светлее стал мой дом

И автор стал мне другом в этот полдень.

Своим отчаянным трудом

Он совершил, конечно, подвиг.

 

Гражданский подвиг! Человек

Всю правду вскрыл – не побоялся –

Изобличил «порочный век»,

Серебряным который звался.

 

Ну, что ж – разрушены мосты

И сказано об этом честно…

И – ощущенье красоты,

Что всё поставлено на место.

 

* * *

Наверно, болен я болезнью неизвестной,

Когда смотрю в дожди на плачущую даль,

И мучаю себя вопросом неуместным:

Зачем ты мне дана, о русская печаль.

 

Я сам перебирал все древние стихии,

И выбрал для себя и землю, и народ.

Из самой глубины поруганной России

Я верю в чистый звук и в солнечный восход.

 

У неба не просил иной судьбы и боли,

А с песнею теплей отрада и мечта.

Дурманным мёдом трав, горчащим хлебом-солью,

Душа моя теперь довольна и сыта.

 

Жить на своей земле, надеясь на удачу,

А благородный труд – всегда мне по плечу…

Я думать не хочу, что можно жить иначе,

Хотя иначе жить я просто не хочу.

 

ПОКОЙ

Как вольная свобода от тюрьмы.

Как чистое дыханье от удушья,

Как солнце отличается от тьмы,

Так творческий Покой – от равнодушья.

 

Покой, всепобеждающий Покой.

Спаситель мой, мой друг и обновитель,

Своею созидающей рукой,

Крести мою священную обитель.

 

Господствуя в берёзовой Руси,

За все мытарства и долготерпенье,

В душе моей просящей воскреси

Гармонию любви и возрожденья.

 

Дай силу созиданья – до конца –

Дай надышаться творческой тропою…

Нет на земле прекраснее творца

И творческой энергии Покоя.

 

БЕСЦЕННЫЕ СЛОВА

Нечаянно стихи из разума не льются.
       И мысли ясные невежам не даются.
                                             А.П. Сумароков

Сотворю молитву во спасенье

И отрину страхи и сомненья,

И пойду искать во мрак осенний

Новые свои стихотворенья.

 

Там слова сухой листвою кружат

Красотой последнего полёта.

Те слова, что с рифмою не дружат –

Не ложатся строчками блокнота.

 

Есть слова, которые не слышат;

Есть слова корявее коряги…

Те слова, что музыкой не дышат –

Тихо отлетают от бумаги.

 

Скромные, правдивые не просят

Уберечь от тленья и забвенья.

Те слова, что правды не доносят –

Умереть должны до воскрешенья.

 

Воскрешаю чистые, простые –

Те, что люди часто забывают.

Иногда бывают – золотые,

Иногда – бесценные бывают.

 

НА БЕЛОЙ БУМАГЕ

Честное слово – сошёл бы с ума,

Если б не эта крутая работа,

Неотвратимая эта забота –

Строить на белой бумаге дома.

 

Где-то, пропав в заповедной глуши,

И, помолясь, чтоб хватило терпенья,

Строю добротное стихотворенье –

Домик для чьей-нибудь доброй души;

 

Словно отдушину в горном пути,

Где камнепады грозят поминутно...

Я позабочусь, чтоб было уютно

Каждому, кто пожелает войти:

 

Чтобы стояла в кадушке вода

И на столе чтобы не было пусто –

Для возрождения доброго чувства

Хлеб да солонка – простая еда.

 

Мудрая жизнь научила сама:

Не из металла, стекла и бетона,

А извлекать из словесного лома –

Строить на белой бумаге дома.

 

Если б не эта крутая работа –

Честное слово – сошёл бы с ума.

 

* * *

Я не слышал земли под собой,

Даже ног под собою не чуя, –

С ликованьем бежал за судьбой,

По родимым ухабам кочуя.

 

– Да за что ж я всё это люблю,

Упиваюсь бедою своею:

Даже, если себя и сгублю –

Не раскаюсь, и не пожалею!

 

Не вернуть сумасшедшие дни;

Мир не станет так больше – чудесен.

Колдовские померкли огни,

Колдовских я наслушался песен.

 

А теперь я за это плачу

И, ругая кривые дороги,

Оглушённое сердце лечу

И разбитые радостью ноги...

 

КОСОВОРОТКА

Всё говорят: кругами ходит мода.

Мне ж думается: чешет прямиком!

Не оттого ль милее год от года

Душе косоворотка с пояском?

 

Да что душа! Пред зеркалом кружимся

Мы нынче, надевая напоказ

Всё импортное: тенниски и джинсы,

И шапочки, и куртки «Адидас»…

 

Вчера я – чтобы петь в народном хоре –

Рубаху нашу русскую надел,

Испытанную в радости и в горе,

И лет на десять враз помолодел!

 

Её любили город и селенье

И согревали теплотой сердец;

Носили Пушкин, Лев Толстой, Есенин

И – так недавно – мой родной отец…

 

Мы многое забыли очень рано:

И где душа народная и стать.

Неужто умалило бы Ивана,

Придись в одёжке той прокосы гнать?

 

Аль на вечёрке охмурять молодку?

А вы видали, хоть одним глазком,

Просторную, как Русь, косоворотку,

Расшитую, с шелковым пояском?

 

ДИКИЙ МЁД

Я жизнь, как понурую клячу,

Веду не спеша под уздцы;

О матери-Родине плачу,

В медовые тычась сосцы.

 

Вкушаю целебный лабазник

И крепкий хмельной иван-чай,

И день, как нечаянный праздник,

Боюсь омрачить невзначай.

 

Не помню ни места, ни даты,

Ни этой глухой колеи.

И запахом пижмы и мяты

Пропахли одежды мои.

 

И кожа моя огрубела,

И небом наполнился взор,

И мускулы стройного тела

Крепки, словно мускулы гор.

 

И пламень дикарской породы

По жилам течёт, как вино.

И горечью дикого мёда

Разбужено сердце давно.

 

О матери-Родине плачу,

В медовые тычась сосцы...

И жизнь, как понурую клячу,

Веду не спеша под уздцы.

-----------------------------------------
       * Диким мёдом в старину называли
       целебные травы.

 

ПЛАЧЕТ ИВОЛГА

У прибрежной старой ивы,

Там, где иволга живёт:

«Фиу-лиу, фиу-лиу…» –

То ли плачет, то ль поёт.

 

Я веду беседу с Богом

Угасающего дня…

А с обветренного стога

Смотрит месяц на меня.

 

Месяц жёлтый, месяц тонкий,

Не смотри, не прекословь:

Через синие потёмки

Я несу свою любовь.

 

И нежна, и сиротлива

Вся любовь, что я несу.

«Фиу-лиу, фиу-лиу…» –

Плачет иволга в лесу.

 

Ну, за что мне это, Боже,

Наваждение – скажи?

Эта песня так похожа

На печаль моей души;

 

На мою земную долю;

На озябшие цветы;

И на скошенное поле

Предосенней красоты;

 

На моё лесное диво,

На любовь, что я несу…

«Фиу-лиу, фиу-лиу…» –

Плачет иволга в лесу.

 

БЕРЁЗОВАЯ РУСЬ

Поля, кустарники и рощи...

Моя берёзовая Русь.

Я в ней живу намного проще:

Люблю, работаю, молюсь.

 

Бывает: радость – ниоткуда.

Кругом осенний серый цвет.

И всё же жизнь – такое чудо,

Особенно небесный свет.

 

Звон лебединых колоколен...

И крик гусей над головой...

Я этой жизнью так доволен,

Что мне не хочется другой.

 

Она мне выпала случайно

Из суеты житейских смут,

Мне приоткрылась эта тайна,

Не все которую поймут.

 

И снова – в церкви или в роще,

С молитвой «Господи спаси»

Я оброню: «Живите проще,

Как жили предки на Руси».

 

У той земли такая сила –

В траве нехоженых дорог...

Она сто лет бы вас носила,

Не уходила б из-под ног.

 

ЛЮБЯТОВСКИЙ ПЕЙЗАЖ
       (С 11-го этажа здания ВНИИЭСО)

Утро в окне. На столе карандаш и бумага.

Трудно мирю со строкой непокорную мысль.

А на стекле высыхает оконная влага,

Будто природа и в этом увидела смысл.

 

И проступают знакомые крыши и торцы,

Речка Пскова и Любятова утренний вид.

Колокол церкви поёт про печаль Чудотворца –

С миром греховным о чистой любви говорит.

 

Утро в окне наслаждается звоном медовым,

Как ученик, повторяет любимый урок…

И обрастает строка моя медленным словом,

Будто природа и в этом увидела прок.

 

Что мне сказать подрастающим детям и внукам?

Не соблазнил меня яркий заморский мираж;

Честно трудился, дружил с очищающим звуком,

И подарю им Любятовский русский пейзаж.

 

Этот пейзаж, словно русскую песню, пою я,

И о родстве к ним взывают седые года.

Мы из пейзажа пришли – и грешим, и воюем –

И, надорвавшись, опять возвратимся туда.

 

Только в пейзаже всегда будут нерасторжимы

Речка Пскова и Любятова церковь, и Псков…

Будто природа незримо в сердца нам вложила

К русскому чуду – к пейзажу – печаль да любовь.

 

Я БЫЛ В СОЗНАНИИ

В кабак далеко, да ходить легко.
       В церковь близко, да ходить склизко.
                                                       Пословица

Я был в сознании, и в силе, и в уме...

Всё, вроде, ехали, всё, вроде, веселились,

Всё пели песни снегопаду и зиме

И не заметили, как с песней заблудились.

 

Проснулся затемно, дорога – в никуда...

Возница пьян, и седоки мои уснули,

Устали лошади, ослабли повода,

А небо тучи снеговые затянули.

 

А может, небо отвернулось от людей

За наше долгое безверье и свободу,

За возношение кощунственных идей,

За то, что сунулись вперёд, не зная броду?

 

Повылезало разнуздавшееся зло.

Сердец коснулось наших, зрения и слуха,

И по земле родной заразою прошло,

Прошло растленьем человеческого духа.

 

СТАРЫЙ МЕРИН

                                        Ивану Афанасьевичу Васильеву

Мы отработали своё – да всё не верим...

В конюшне век свой доживает старый мерин.

Зимою холодно ночами и тоскливо

И сено, стёртыми зубами, терпеливо

 

Перетирает вяло лошадь; в угол жмётся...

И только духу во плоти никак неймётся.

Подымет голову порой, когда услышит:

Дремучий лес впотьмах ветвями заколышет;

 

Или, ломая наста гладкую дорожку,

Идут в ивняк семьёю лоси на кормёжку.

На взгорке рядышком село в четыре дома –

Из окон лезет электричества солома.

 

И сердце лошади от радости забьётся,

Как на столбе зажгут фонарь перед колодцем.

Лишь солнца первые лучи коснутся кровли –

Он ждёт хозяина и просится в оглобли:

 

У коновязи, где родимый воздух сладок,

Увидит он коней знакомых и лошадок.

Он помнит мир живой... и плачет старый мерин.

Мы отработали своё – да всё не верим.