Владимир БОНДАРЕНКО. ЛИБЕРАЛ БУШИН. Полемические заметки

 

Владимир БОНДАРЕНКО

ЛИБЕРАЛ  БУШИН

 

Вослед за либералом Дмитрием Быковым на мою книгу о Бродском налетел ультра-либерал Владимир Сергеевич Бушин. Я не смеюсь, по ряду позиций никакой другой, как либеральной, позиция Бушина быть названа не может. Впрочем, подробности в статье.

 

К примеру, по поводу некоей защиты романа Анатолия Рыбакова «Дети Арбата» от Бродского, а вы что, Владимир Сергеевич, разве не считаете это издание макулатурой? Так оцените хотя бы такую смелость автора, который заявил о макулатурности «Детей Арбата» сразу после выхода книги, когда мало кто даже из наших советских патриотов (кроме Куняева, в чём-то схожего с Бродским своими поступками) отваживался замахнуться на эту книгу.

Владимир Сергеевич, почему же вы не приводите до конца стих о Жукове, обрывая там, где вам выгодно. Именно в данном тексте можно отыскать разделяемую, пусть номинально, русским поэтом общность судьбы с русским народом, с Россией. То есть то, что английский писатель Ричард Олдингтон, говоря о патриотизме, назовёт «прекрасным чувством коллективной ответственности». А ведь Бродский прямо пишет:

Маршал! поглотит алчная Лета

эти слова и твои прохоря.

Всё же, прими их – жалкая лепта

родину спасшему, вслух говоря.

Бей, барабан, и военная флейта

громко свисти на манер снегиря.

 

То есть, эти слова не о Жукове, а о ничтожестве любого поэта перед героем Родины, жалкая лепта по сравнению со спасителем родины. Что же постеснялся критик привести всю фразу, оставив одни прохоря, то есть сапоги героя. Значит, сам Бушин понимал, что врёт, понимал свою вину перед поэтом. Бушин добавил бы ещё, что, по мнению поэта, эти стихи о Жукове должна была напечатать газета “Правда”: «Вообще-то, я считаю, что это стихотворение в своё время должны были напечатать в газете «Правда». Никто не обязан не любить ни Жукова, ни Бродского, но если ты заявляешь, что преклоняешься перед маршалом Жуковым, то совсем не надо унижать поэтов, которые пробуют впервые его воспеть. Или у вас их много?

Упрекает Бушин, и уже не первый раз, Бродского за фразу из стихотворения:

Воин, пред коим  многие пали

стены, хоть меч был вражьих тупей...

 

“Откуда взял, что тупей? Какие данные? Кто сказал? Что, наша «катюша» была «тупее», чем немецкий шестиствольный миномёт? То-то они всю войну пытались её перенять. Или наш танк Т-34, который тоже безуспешно пытались перенять, «тупее» их Т-IV? А что «острее» могли немцы противопоставить 36 тысячам наших штурмовиков Ил-2?...”. Не будем сравнивать данные наших минометов и танков, к счастью, в конце войны они и на самом деле у нас стали острее всех. Но любого поэта, пишущего правду о войне, от Константина Симонова до Александра Твардовского, тревожит тот факт, как победоносная Красная Армия отступила до Москвы и Волги, и любому великому маршалу Жукову переломить этот ход сражения было не просто. Как-то лихо фронтовик Владимир Бушин забыл обещания Сталина, что воевать мы будем только на чужой территории. И не так-то просто было принять другую картину войны, где “меч был вражьих тупей” и изменить её в корне. Пусть Владимир Бушин и ответит, если наши танки, «катюши» и штурмовики были лучше всех, то почему мы оказались под Москвой, а не под Берлином в конце 1941 года? А поэт не пишет о данных миномётов, он пишет о ходе войны, и о её итоге.

Хотелось бы знать ещё и почему эта эпитафия Бродского на смерть великого русского полководца Маршала Жукова, пусть и неудачная, по мнению Бушина, и написанная уже в эмиграции, была на тот момент и на долгое время единственной эпитафией на смерть гения? Почему сам поэт Владимир Бушин не написал эпитафию на смерть опального маршала? Побоялся? Или никто бы печатать не стал. Ни в «Правде», ни в «Литгазете». Вот и напишите нам об эпитафиях на смерть великого полководца. Или тогда вы тутошнюю власть обслуживали, не любящую Жукова?

Поразительная память у уважаемого мною Владимира Сергеевича: он помнит, что двадцать лет назад, 27 января 1996 года, в редакции газеты «Завтра» я в середине рабочего дня неумеренно пил водку. Ай-яй-яй! Нехорошо кляузничать. А если я вспомню, что тридцать лет назад вы где-то у забора на виду у всех мочились, как вы сможете доказать, что я не прав. Да и мелко это как-то для уважаемого критика. Ну и что с того, что в ту пору уже зам. главного редактора в середине рабочего дня с сотрудниками водку пил, тем более, по уважаемому поводу, узнав о смерти поэта?

Не понимаю психологию Бушина, зачем было добавлять эту деталь: «в середине рабочего дня пили водку в кабинете главного редактора». Если все мои недостатки сводятся лишь к таким нарушениям, то я вообще – идеальный человек. Не понимаю я и того, почему этот унижающий Бушина абзац не выкинул редактор – Николай Дорошенко. Он-то водку пьёт в рабочее время чуть ли не каждый день на виду у всех. Почему ему-то можно, Владимир Сергеевич?

Я, конечно же, рад этой статье, где я был поставлен вровень с гениальной русской поэтессой Анной Ахматовой. Но я не рад тому, как низко обгажена великая поэтесса критиком Бушиным? «Я была тогда с моим народом…». Ахматова имела право так сказать, оба её мужа были расстреляны, сын сидел в тюрьме, может надо просто посочувствовать русской бабе? «Муж в могиле, сын в тюрьме, помолитесь обо мне…», не русский вы всё-таки человек, Владимир Сергеевич. Любой другой, даже злодей, посочувствовал бы женщине, только не вы. И не надо низко отделять её от народа. Мол, барыня, какой уж тут народ. Пушкин ведь тоже барином был, и Тургенев, и Лермонтов, и Гумилёв. Может, их тоже подальше от народа оттесним? А уж выяснять, сколько бутылок вина выпила в эвакуации Анна Андреевна (когда абсолютно непьющие (?!) русские солдатики гибли в окопах), это настолько недопустимо для любого не только критика (если Владимир Бушин себя ещё считает таковым?), но вообще мужчины, позорно для него. А еще выяснять, где обедала и с кем гуляла? Зачем это надо критику? Если я начну выяснять, с кем пил Захар Прилепин, у меня времени не останется на чтение его бесподобных рассказов, повестей и романов. Пусть уж лучше Бушин устроит допрос с пристрастием Иосифу Сталину, сколько он вина выпил, и где и когда обедал, когда народ голодал? Да и самого Бушина, вальяжно проживающего в писательских дачах, как-то к простому народу не отнесёшь. Отдал бы свою дачу нуждающемуся крестьянину.

Но мало нашему критику осуждений в адрес замечательного стиха «Я была тогда с моим народом…», это можно ещё отнести к его политической позиции, но неужели никто не заметит оскорбительных фраз Бушина в адрес уже классического стихотворения:

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет.

 

Да мне дела нет до того, где и как оно было написано. В Ташкенте или Магадане. Великий стих. Лишь человек презирающий не только поэзию, но и саму Россию и русский народ может обгадить такие строки. Мол, где же она раньше была, почему 22 июня 1941 года не написала сей стих? И дальше уже совсем уничижительно в адрес:

Не страшно под пулями мёртвыми лечь,

Не горько остаться без крова…

 

Мол, ещё как страшно, и без крова нельзя оставаться. Видно, что сам Владимир Бушин решил немцам отдать всю Россию прямо 22 июня, и остаться при своих квартирах и при своей жизни, и в мужестве не нуждается. Впрочем, не нуждается он и в русском слове, ведь стихотворение Ахматовой заканчивается так:

Но мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

 

А надо ли хранить, спрашивает Бушин, ведь немцы-то русский язык и русское слово не запрещали, “… даже издавали газеты, спектакли ставили на русском языке – а как они могли иначе?”. Не было бы русского мужества, пили бы Бушины баварское пиво в Мюнхене, писали бы стихи и рецензии на русском языке. Какая тут гибель русского слова?

 Честно говоря, в этой статье Бушина “Гений? Вестимо…”, помещённой на сайте “Российского писателя”, меня больше всего возмутили не упреки в мой адрес, не нападки на Бродского, а вот эта площадная ругань в адрес Анны Ахматовой. Неужели никто не заступится за поэтессу? Да и Дорошенко надо задуматься, прежде чем такие статьи печатать. Вырезал бы всю ругань в адрес Ахматовой, остановился бы на одном Бондаренко, хрен с ним.

Но пойдём дальше, на всякий случай, отводя от себя все упреки в антисемитизме из-за критики Бродского, Владимир Бушин подробно перечисляет всех своих еврейских друзей, о ком он писал, и кто его прославлял. Надо же, ни одной Ахматовой, ни одного Бродского:

«А сколько у меня книг с их дружескими надписями. Михаил Танич: «Владимиру Бушину, первому читателю этой рукописи, не без его доброты ставшей книгой – с благодарностью и уважением». Шесть книг подарил мне Пётр Градов, и на каждой надпись в таком духе: «Володе Бушину с огромной благодарностью и искренней симпатией. 5 мая 1978 г.». Или: «Володя! Спасибо тебе за доброе отношение к моим стихам. Помню с благодарностью твою давнюю рецензию. 26.4. 86 г.». Лев Болеславский: «Владимиру Сергеевичу Бушину, особенно причастному к рождению этой книжки. С искренней признательностью и пожеланием многих Дней Радости. 14дек. 1982 г.». И замечу, что когда я писал о книгах всех этих авторов, то по фамилии или внешности, знал, конечно, кто они по национальности…».

Да Бог с ней, с этой национальностью. Если ты пишешь о подобных бездарях и гордишься ими, если и они пишут о тебе, то и цена тебе такая же – градовско-болеславская. Думаю, Иосиф Бродский им даже бы не ответил.

  Это и секрет всей бушинской злобности, с болеславской высоты лают на бродский уровень. Ай-да Моська, знать она сильна, коль лает на слона!.. Как он умудрился в одной статье облаять Анну Ахматову и Иосифа Бродского и восхититься Болеславским и Градовым? Неужели не понимает уровень тех и других? Да и критик ли он?

Сейчас я себе в поддержку потребую и Куняевых. Ведь, этому пасквилянту мало унизить Ахматову, мало даже Бродского, далее он пишет, упрекая меня в критике советских идеологов за отказ от поддержки русскости:

«Но не это главное, а вот что: «С каких это пор наши власти полюбили народность в поэзии, воспылали любовью к Николаю Клюеву, Сергею Есенину или Николаю Рубцову и Николаю Тряпкину? Нет, никогда (!) народность не была в чести у партийного начальства, её боялись иной раз больше, чем диссидентства».

Вот, оказывается, в каком ещё виде может предстать антисоветчина под пером критика-патриота. Бедноваты, Бондаренко, твои представления о народности. Ну, не станем уж налегать на то, что второй в твоём списке сказал о первом:

Вот Клюев, ладожский дьячок,

Его стихи как телогрейка.

Но я их вслух вчера прочёл,

И в клетке сдохла канарейка.

 

И ведь он отнюдь не принадлежал к «партийному начальству».

Какое ему дело до разногласий между двумя крупнейшими русскими поэтами, Клюевым и Есениным, все равно в истории русской литературы они всегда будут вместе. И за что тебе, Владимир, так не нравится Николай Клюев? Или ты его и не читал вовсе? Или же ненавидишь эту глубинную русскость? Пора уж Сергею Куняеву дать свой справедливый ответ.

  Я ему о лагерях Леонида Бородина, которому дали за русский патриотизм раз в шесть больше, чем всем Аликам Гинзбургам, а он мне: “А хотя бы Пушкин и до точки изученный тобой Лермонтов, Некрасов и Кольцов, Исаковский да Твардовский под твою «народность» не подходят? Или у тебя есть сведения, что, допустим, сказки Пушкина и «Песня про купца Калашникова» были «партийным начальством» запрещены? А музеи в Михайловском, в Тарханах, в Константинове, не говоря уж о Ясной Поляне, созданы Ельциным и Швыдким?”.

Многое было сделано хорошего советскими властями, но и проблем с русской народностью и в музеях и в литературных журналах хватало. Сейчас не об этом.

Но были же и изгнанный с работы за русскость Сергей Семанов, было же постановление ЦК КПСС по статье Михаила Лобанова, был запрет памятника Клыкова Сергию Радонежскому. Всё было, так разберись потихоньку. А он мне: “Не знаю, сознательно критик путает или невольно запутался и стал вещать как диссидент. Ведь Клюев, Есенин и Рубцов жили при одном «начальстве», а Тряпкин (лет десять) или Николай Зиновьев (большую часть сознательной жизни) – совсем при другом, отрицающем первое, ненавидящем его. И списочек твой насквозь демагогический. Ему можно противопоставить другой: Исаковский и тот же Твардовский, Прокофьев и Боков – где доказательство, что советское «начальство» не любило народность в их поэзии? Да тут уместно вспомнить и Шолохова, Шульженко, Зыкину, Русланову, Шукшина, Белова, – что, и их советское «начальство» боялось из-за народности?

Не надо всё валить в одну кучу…”.

Вот Владимир Бушин и валит все в одну кучу, Шульженко и Белова. Лучше уж не вспоминать, сколько Василию Белову за его народность при жизни доставалось. Да и как мог Рубцов жить при одном начальстве с Клюевым? Ну да ладно, посчитаем опиской.

“Я, допустим, если уж так квалифицировать, тоже считаю себя патриотическим автором…”. Каждый может себя считать и ангелом, и бесом, кем угодно, но, честно говоря, за все мои 70 лет публициста Владимира Бушина ни литературным критиком, ни тем более критиком почвеннического национального направления никогда не считали. Плохой он или хороший, но он всегда был партийный публицист, прославившийся скандальными статьями. Помню, в советское время всё носил разгромную статью о Юрии Бондареве, больше ни о ком не нашёл написать. Потом отыгрался на Булате Окуджаве, отнюдь не самом бездарном, и даже не самом либеральном писателе. И так далее. Может, он и большой мастер своего дела – литературных пасквилей, но патриотическим национальным русским автором он никогда за все свои уважаемые 90 лет не был. Чужую маску на себя надеваете, Владимир Сергеевич, для удобства. Так удобнее, от имени всех русских Бродского ругать.

Начинает он, как и положено – за здравие:

Мой народ!..

Ты заглушишь меня, если песня мой не честна,

Ты услышишь её, если искренней будет она…

Не обманешь народ. Доброта не доверчивость. Рот  

Говорящий неправду, ладонью закроет народ…

 

И это Бродский о русском народе? Не может быть? Но, уехал в Америку и всё забыл, всем изменил. Во-первых, уже в сотый раз повторяю, уже и сам Солодин, глава всесильной советской цензуры по телевидению во всеуслышание сказал: Иосифа Бродского выслали насильно, дали неделю на сборы. Можете любить его, можете ненавидеть, но врать-то не надо. И письмо Бродского Брежневу прощальное читайте. Письмо русского поэта царю. Из него и исходите.

Он был и остался русским поэтом. Как он сам шутливо говорил: «русский поэт, хотя и евреец». И по поводу своего еврейства немало отшучивался, как нынче говорят «стебался»:

Над арабской мирной хатой

Гордо реет жид пархатый.

 

Никогда еврейство не отрицал, но никогда и не запускал в свою душу. Воспринимал, как биологическую данность. Так же, впрочем, Сталин воспринимал своё грузинство.

Увы, его ернические “стебанутые “ стихи на еврейскую, русскую, американскую и иную тему я не люблю. Тут и спорить не о чем. Его “Набросок”, и его “Представление” – это гадость, какая-то шендеровщина, очевидно, сидящая в каждом еврее. Даже не буду цитировать. Но никогда не надо сравнивать его “Народ”, все его северные стихи, собственно и сделавшие его большим поэтом, его “На смерть Жукова”, и наконец, его стихи “На независимость Украины” с его ерническими стихами. Не сравниваем же мы пушкинскую “Полтаву” с его же светскими пустоватыми дамскими эпиграммами. Тут для меня, что Стас Куняев, что Владимир Бушин – не убедительны, приводя Бориса с Глебом, бомбардировщик или ещё какую подобную чепуху. Если они поэты, они сами чувствуют, что это стёб, а, скажем, “На независимость Украины” написано всерьёз. Как к нему ни относись.

Я, например, от этого стихотворения в восторге, считаю, что Бродским впервые вскрыта глубинная проблема, и нас ждёт ещё много горя между нашими народами. Куняев и Бушин становятся на сторону укров, защищают их и поныне, мол, кровные братья.

Спросили бы лучше женщин, у которых убиты дети, как они относятся к нашим братушкам? Съездил бы Станислав Куняев на Донбасс и сам бы посмотрел, кто, откуда и по кому стреляет, прежде чем обвинять Бродского в украинофобии.

Статья Владимира Бушина как бы посвящена моей книге о Бродском в серии ЖЗЛ, вышедшей совсем недавно, вернее, моему разгрому, но до настоящего разгрома дело не доходит, Бушин утопает в проблемах, и мнимых, и настоящих. Так и не сказал: получилась моя книга или нет?

Начинает Бушин так: Бродский в Америке, и сразу вспоминает, что поэт обещал позвать всех на похороны на Васильевский остров. И начинаются отвлечения по поводу всех поэтических похорон. А заодно упрек в адрес Бродского: почему завещал похоронить себя в Венеции. Тоже уже двести раз писал, никогда и нигде Иосиф Бродский не завещал себя похоронить в Венеции. Умер внезапно, от летней жары и больного сердца, в Америке, там год и пролежал в холодильнике при кладище, тут уж на самом деле “сердцу не прикажешь”. И могли его отвезти на тот самый Васильевский остров. Так и было бы, если бы сам Путин обратился бы к Марии Бродской, так и было бы, если бы его женой согласилась стать петербурженка Марина Басманова, или если бы так и остался одиноким. О похоронах в Петербурге настаивало всё руководство его родного Питера. Впрочем, может быть, когда-нибудь так и перевезут его на Васильевский остров, как перевезли уже и Деникина и Шмелёва в Москву. Но его родная жена Мария, хоть и русская по корням, но жительница Италии, родного ей Милана, перевернула резко и решительно все питерско-американские интриги. Она не любила Америку и боялась всё ещё большевистской России, где когда-то погибли её дедушки. Естественно, как вдова и мать она хотела, чтобы муж покоился под боком. Это понятно всем людям на земле, никакой здесь интриги нет. Любая любящая жена хочет, чтобы её муж был похоронен рядом с её домом. Вот так и возникла интригующая и Куняева, и Бушина, и многих других конспирологов могила на острове мертвых, в Сан-Микеле. Я бываю там каждый год; именно там, на православном кладбище, хотела жена Мария похоронить Иосифа, но местный итальянский иерарх православной церкви не разрешил – не доказано его православие. Я бы ему доказал. Лежит теперь рядом с гением Эзрой Паундом на позорном кладбище, где хоронят тех, кому отказано на католическом, православном и иудейском.

Теперь о памятниках Бродскому, которые разругал Владимир Бушин, по-видимому, их не посетив даже. В установке памятников любому поэту не вижу ничего дурного – чем больше, тем лучше. Мне лично оба памятника, и в Питере, и в Москве не нравятся. Убогие, совсем не соответствующие образу поэта. Но это чисто по эстетическим причинам, которые чужды Бушину. Он их не любит, не видя.

Бушин спрашивает: почему Бродский не вернулся в Россию? Ему понятен Максим Горький: “Исчезла и улица Горького и памятник его, самого знаменитого писателя ХХ века, а Союз писателей молчит, а на страницах «Литгазеты», украшенной профилем великого писателя, некоторые литературные дамы даже вопрошают недоумённо: «Горький? Да ведь он же не очень спешил вернуться в СССР». Да, не спешил уже старый и больной человек. В Италии климат ему подходил больше. Но вот же на ваших глазах тридцатилетний здоровый писатель перелетает через океан и уже никогда не думает о возвращении, а ему памятники – это как?..”.

Или он дурак, или сроду так. Нездорового тридцатилетнего мужчину силой отправляют за океан, там у него к пятидесяти годам два тяжелейших инфаркта, две операции на сердце и надвигающаяся третья, которую он лениво переносил с осени на осень, если честно, то без всякой политики и лирики. А как пишет и сам Бушин – больного немощного Бродского нельзя уже было перевозить в Россию: ”не спешил уже старый больной человек. В Италии ему климат подходил больше…”. О чём ещё говорить? О том, что поэт всё равно рвался в Россию, даже боясь, что умрет у её порога.

И вот стихотворение “На независимость Украины”, написанное в год, когда Украина подписала соглашение с НАТО. (Вы ведь любитель НАТО – Владимир Бушин?) Ненависть к этому стиху, что у бандеровцев, что у Бушина и Куняева – удивительно одинакова.

Скажем им, звонкой матерью паузы метя, строго:

Скатертью вам, хохлы, и рушником дорога.

Ступайте от нас в жупане, не говоря в мундире,

по адресу на три буквы на все четыре

стороны. Пусть теперь хором в мазанке гансы

с ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.

 

“Стихотворение сильное, но ведь и запредельно хамское, оскорбительное. Но человек по фамилии Бондаренко заявляет: «Ненависти к украинцам я в этом стихотворении не чувствую, скорее боль за покинутую Родину». Какую родину? Кем покинутую, украинцами, что ли?.. Поразительно! Стихотворец плюет в Днепр, обзывает его соплеменников поганцами, посылает на три буквы, ставит их раком, а Бондаренко это ничуть не задевает! Он ликует: русскость! имперскость! патриотизм!..“.

А я не понимаю толерантность русских: на Украине готовы уже вешать всех русских, ненависть перешла все пределы, хотя никакие русские (даже из Донецка) ни Львов, ни Чернигов и даже Киев не брали, а западенцы активно воюют на Донбассе, уничтожая наших русских, их ни Куняеву, ни Бушину не жалко, как там Бродский писал:

Сколько он пролил крови солдатской –

в землю чужую! Что ж, горевал?

 

Так вот горюют ли о крови русской, залившей уже весь Донбасс, Станислав Куняев и Владимир Бушин, я не знаю. Тем более, они и не воюют, в отличие от Жукова. Так, поддерживают украинских хлопцев. Нальют они вам горилки, ждите.

Был я и в музее деревни Норенская в Архангельской области, где уютно отсиживал свой срок Иосиф Бродский. Я согласен с Солженицыным: “Жаль, не досидел”. Ещё бы больше народным духом проникся, которого в Бушине и вовсе нет, ещё бы лучшие стихи написал. Я не гоню всех поэтов в деревню работать на тракторах, тем более, Иосиф Бродский работал всего лишь фотографом в местном Доме быта, но сам образ деревенской жизни, уклад, дух земли возродил бы нашу поэзию.

По крайней мере, Владимир Бушин в таких деревнях не живал никогда. Едкий городской интеллигент.

Полное непонимание поэзии Владимир Бушин проявляет, когда противопоставляет стиху Бродского стих Игоря Ляпина «Очарованные мои», написанный в то же время, в том же 1972 году, и посвящённый всё тому же очарованию украинцами Америкой. И как не почувствовать схожесть смысла:

И под Харьковом, и под Жмеринкой,

Очарованные Америкой,

Вы стоите передо мной.

Вы стоите с обманом под руку,

За добро принимая зло.

Дружба – по боку, братство –

По боку… Зоколдобило. Занесло.

Всё вам видится даль просторная,

Всё мерещится, что сейчас

Та страна, за бугром которая,

В омут бросится из-за вас.

Я в обиде стою и в горечи:

Соблазнились… И на тебе –

Отвернулись… Уже не родичи –

Ни по крови, ни по судьбе.

 

Всё те же «уже не родичи – ни по крови, ни по судьбе». Так что прощевайте, хохлы…

Думаю, были бы живы Бродский и Ляпин, они бы друг друга поняли. Да и финал у Ляпина чисто Бродский:

Но и горько ещё поплачете

Над развалом большой семьи.

Вот увидите, ось побачитэ,

Очарованные мои!

 

Так что всё-таки, помирая, «ось побачите», будете вы хрипеть строчки из Александра… Лишь люди, не понимающие поэзию, просто по фамилиям будут противопоставлять строчки из Бродского строчкам из Ляпина. Иногда путая их.

Для большего доказательства разгрома Иосифа Бродского, подивитесь, людины, Владимир Бушин берёт в защитники Василия Аксенова и Эдуарда Лимонова. Я даже не буду влезать в детали, потому что в отличие от советского пропагандиста Бушина я хорошо знал и Аксёнова, дружу до сих пор с Эдом Лимоновым. Их грызня подобна грызне Есенина со своим наставником Клюевым. Ни к литературе, ни к делу она не относится. Думаю, Вася Аксенов в гробу перевернулся, узнав о его заступнике.

И последнее. Не принимая ни поэзию, ни публицистику Бродского, Владимир Бушин заключает свою статью апологией Анатолия Рыбакова, разгромленного Бродским. «Что делать! Ведь Бродский и сам в иных случаях не склонен был к любезностям. Так, в помянутой беседе с журналистом В.Пимоновым тот спросил поэта, что он думает о романе Анатолия Рыбакова «Дети Арбата».

«– А что я могу думать о макулатуре? – не задумываясь ответил Бродский.

– Но ведь эта книга пользуется фантастической популярностью.

– А разве редко макулатура пользуется популярностью? – ответил поэт».

В статье положительной этот эпиграф прозвучал бы как убедительный итог – за поэта. Но Владимир Бушин пишет статью разгромную, значит, эта категоричность в словах поэта резко осуждается. И значит, по Бушину, слава “Детям Арбата”!