Олег ЛУЗАНОВ 
Олег ЛУЗАНОВ
ЕСТЬ ПОНЯТИЕ – ЖИЗНЬ...
РОДИНА
Родина – это не правила
И не название местности.
Родина детством приправлена
И соловьиными песнями.
Полем, озерами, рощами…
Вдаль чернозёмная патока…
Зреет, бывает, колосьями.
В небо дорога из радуги.
Ведь никогда неизвестно нам,
Сможем ли стать мы счастливее.
Родина – это не где-то там,
И не всегда, где красивее.
Душу терзают сомнения.
Где-то земля незнакомая…
Разве родное последнее?
Нужно ли выбрать мне новое?
В детство сходить бы тропинками.
Пыльно пусть, ножками босыми…
Родина пахнет травинками?
Счастьем, а не вопросами.
* * *
Парит над полем, парит…
Чернозём задышал в мае.
Степь бескрайняя, крышей небо,
Копят силы росточки хлеба.
Ширь, просторы – не видно края.
Поле вспахано, вот и парит.
А вверху, там, где много солнца,
Слышно, песня вольная льётся.
Здесь веками ветра кружили,
Тучи низкие росы пили.
То, что утром над полем парит,
Счастье нам бесконечное дарит.
Горизонт скрылся в дальней роще,
Изумрудно-сиреневой больше –
Словно тайной какой-то манит.
Русь поутру полями парит…
ЗЕМЛЯ
Земля моя пахнет огнём,
Земля моя пахнет железом,
Суглинки и чернозём,
Играют ветра ковылём,
Овраги скрываются лесом.
Как вены дороги сквозь степь,
Земля просолилась слезами,
Земле нужно лишь захотеть
Из мёртвой восстать и успеть
Поднять разнотравное знамя.
Безжалостно горе и зло
Секут мою землю до крови.
Кто скажет, что ей повезло?
Что раны… Мол, всё заросло,
И что, мол, не чувствует боли.
Земля может долго терпеть,
Она не пищит, как котёнок.
Но разве за это ей – плеть?
За что изувечить хотеть?
Что, крики не рвут перепонок?
Земля моя чувствует фальшь,
Земля в лихорадке трясётся.
Людское стяжательство – блажь!
Закон идиотов! Кураж,
Который однажды прервётся!
Земля – терпеливая мать,
И даже когда умирает,
Себя позволяет терзать,
Даёт сколько может отдать
И глупость людскую прощает.
СЛОВА
Отвага, Родина и Мать –
Какие ёмкие понятья!
Не однозначно слово «братья»…
И длительное – «умирать».
Объёмно, как значенье – «жить»!
Недоразгаданно «любимый»…
Душа – неужто сгусток мнимый?
И можно ли её убить?
Вот, что такое просто «свет»?
То, что не тьма? Иль то, что слепит?
Не всякий, думаю, ответит.
А нужен ли на всё ответ?..
Замечательно-зимнее злато
Зарумянило запад зарёй,
Загорелось звенящим закатом
За застывшей землёй. Золотой
Запылила забавой. Зарница
Засветила затейливый знак.
Замер запад. Зимой зародился
Звёздным зовом застывший зигзаг.
За зарёй, за зловещим закатом
Знак звучащих забав заспешил,
Задрожало закатное завтра,
Зверя злобного знак задавил.
Зимний «зед» запад злющий заучит!
«Зед» запомнит злословный зоил!
Засмеётся «зед» западу звучно:
«За закат запад «зед» заслужил!».
КАМЕННЫЙ МАРШ
Я пил песок, и мне кричали камни,
Стреляло солнце, разрывая жаром плоть…
Проклятие земли Афганистана.
Помочь ему страна меня послала…
На мельнице эпохи важно, что молоть.
Тела вбивая в трещины от взрыва,
Спеша в морщины вжаться на лице земли,
В бою живым хотелось перерыва,
А души их не жаждали отрыва…
Но часто в теле удержаться не могли.
Смотрели горы безразличным взглядом,
Им пыль… иль жизнь… иль ветер – как-то всё равно…
А нам, когда-то вышедшим из ада,
Домой вернуться было очень надо…
Прошли сквозь камни, да… не так уж и давно.
* * *
Возможно, я и обманул,
Пообещал и не явился.
Я говорил, что утонул,
Когда в глаза твои взглянул…
Вплотную были наши лица.
Ты вновь пришла, в руках цветы…
Я не такой желал бы встречи.
Судьба, несбыточность, мечты…
Бегут минуты и часы,
Здесь каждый миг оценен – вечность.
В тени каштанов вековых
Скамейка в парке у ограды.
Там за оградой мир живых,
Средь обелисков воздух тих,
Любовь твоя – моя награда.
В глазах печаль: «Ты ж говорил…».
Да, обещал, но встать не в силах.
Нас называли шурави…
И тяжким грузом на груди
Холодный камень на могилах.
Возможно, я и обманул…
ЛАДАНКА
Мне мама ладанку надела
На долгий путь,
Над крышей птица просвистела:
«Дом не забудь!».
Страна зовёт горячей точкой,
И мне там быть.
Поговорим попозже почтой,
Хоть связь сбоит.
Не плачь, родная, ненадолго,
Всего чуть-чуть…
Река течёт там, но не Волга,
Нам в горы путь.
Леса густые, скалы серы,
Чужой язык…
У нас задание, мы смелы,
И я привык.
Вертушка бьёт винтом о воздух,
Открытый люк…
Опасность чувствуется остро
В гнезде гадюк.
Из темноты возможен выстрел
В любой момент.
Такой уж здесь и очень быстрый
Ангажемент.
Сменяют солнце в небе звёзды
За разом раз.
По перевалам рокот грозный…
Всё ближе час,
Когда откроется навстречу
Мне дома дверь…
А ладанку… Со мною вечно
Она теперь.
ЧИТАЛА ДЕВЧОНКА…
Девчонка… пятнадцать? – и платье в горошек,
Стихи о войне нам читала сегодня.
Сегодня на сцене… Картинка о прошлом.
О прошлом, которое вспомнить-то больно.
Она так читала, что верилось людям,
Простым языком говорила о важном.
О важном – поломанных девичьих судьбах.
О судьбах и строках в конвертах бумажных.
Кому-то листочек с приветом от мужа,
И сразу улыбка лицо освежала.
А были конверты с листком, что не нужен,
Казённый, проклятый, и слов очень мало.
И плакали бабы от счастья и в горе…
Листочек всего – это ключик надежды.
Надежда, как луч маяка в бурном море.
А письма не каждой. А письма всё реже…
Читала девчонка, как будто бы в прошлом
Сама побывала и письма носила,
И платье такое же было – в горошек,
И так же… пятнадцать? – ещё не любила.
УНТЕР
Чеканят шаг дроздовцы по степи,
На север с юга, стройными рядами.
«За Русь святую!» – крикнули, и знамя
Усатый унтер вызвался нести.
Идут неотвратимо, словно рок.
Понятия о чести не забыты.
Не думают, что могут быть убиты.
Уверен шаг начищенных сапог.
Ряды штыков, горящие глаза,
Бликует солнце лихо на погонах.
В шеренгах всё же лучше, чем в вагонах,
Хоть впереди свинцовая гроза.
«За Белое движение – вперёд!»,
«Начистим рожи краснопузой твари!».
Иные шли в атаку и молчали.
Шли русские на русский же народ.
Нагрелся жаждой смерти пулемёт,
Редеет строй дроздовских батальонов,
Чернела степь от криков, крови, стонов
И тех бойцов, кто больше не встаёт.
Ломался разом жизненный уклад.
Созрел фантом придуманной идеи.
Вставали русские от боли на колени.
И каждый прав, и каждый виноват.
Устали все. Качнулся гордый стяг.
Не трусость это – вера вдруг пропала,
И гвардия обратно зашагала,
До тошноты наевшись передряг.
Такой сумбур, что чёрт не разберёт.
То шли к Москве, то бросились до Крыма,
На пароходы, кашляли от дыма.
Где Родина и кто же ей оплот?
А унтер долго флаг носил полка,
Хранил его на теле, как святыню.
И за Урал... Когда его убили,
Сжимала бархат мёртвая рука.
* * *
Есть понятие – боль,
Есть понятие – нужно,
Есть понятие – соль,
Та, что меряет дружбу.
Есть понятие – власть,
Что сгребает без меры,
Где «козырная масть»
Ложью бьёт чью-то веру.
Есть понятие – жизнь,
Ну а есть – прозябанье,
Есть стремление ввысь,
Здесь же – тщетность старанья.
Есть любовь, а есть смерть,
Есть желание правды…
Кто-то сможет успеть,
А кому-то не надо.
Можно верить и ждать,
Можно жить и бояться.
Цепко взять или дать,
Выпуская из пальцев?
Хочешь слышать – услышь,
Только сердцем послушай.
Никогда не взлетишь,
Коль закладывал душу.
Есть понятье – обман,
Устоим, если вместе.
Есть родная страна,
Есть понятие чести.
ВЕРА
Немного тех, кто верует от сердца,
Обычно верят только на словах,
И грех надуман, и какой-то страх,
И к свету путь, и в искупленье дверца.
Заветы чтить, моля себе прощенье…
За грех свершённый – человек не свят –
И даже в рясе, с бородой до пят,
Торгуется за душу, во спасенье.
Признать свой грех, что, в общем-то, немало,
О милости незримого молить…
А разве грех родиться, просто жить?
И в чём вина, ведь нами жизнь играла?
Чужой душою коль не торговали
И не решали: жить кому иль нет,
Хоть будет под сомнением ответ,
Сказать, что «грешен», стоит ли едва ли.
Пусть формы веры бесконечно многи,
Есть истина, которой не понять,
Есть жизнь и смерть, приходится признать.
Не изменить. Бессильны даже боги.
* * *
Человеку надо очень мало:
Чтоб его любили беззаветно,
Чтобы солнце круглый год сияло
И чтоб жил без горя и безбедно,
В самом деле, нужно ведь немного,
Чтоб здоровье было и детишки,
Чтобы мимо обошли тревоги,
Чтоб дела творил, а не делишки.
Чтоб работал радостно, в охотку,
Чтобы достигал, что пожелает,
Самую шикарную красотку
Пусть найдёт и лично обаяет.
Чтобы рассуждал авторитетно,
По заслугам получил признанье,
Чтобы не сказали, что «с приветом»,
Чтобы жил со вкусом и в сознанье.