Андрей ПЕТРОВ. «НО МОЯ ЗВЕЗДА ЕЩЁ ГОРИТ…». О книге прозы Дмитрия Вересова

 

Андрей ПЕТРОВ

«НО МОЯ ЗВЕЗДА ЕЩЁ ГОРИТ…»

О книге прозы Дмитрия Вересова

 

Первую книгу прозы карельского поэта Дмитрия Вересова «Прощание с Хуанхэ» (Петрозаводск, 2006), вышедшую в серии «Библиотека журнала «Север»», составляют повесть и шесть рассказов. Их герои – большей частью люди творческие, рефлексирующие и несчастные. Сквозные мотивы этих произведений – нереализованный творческий потенциал, испытание большой любовью, разочарование в жизни, социальное падение. И всё это на фоне алкогольных излияний и вечных разговоров об искусстве. Повисает в воздухе сакраментальный вопрос одного из героев книги: «И что если искусство, ради которого ломается столько судеб, вовсе и не стоит этих жертв?».

Заглавие повести «Прощание с Хуанхэ» позаимствовано у названия мелодии, которая звучит на часах главного героя Алексея Мещерского, студента одного московского творческого вуза (в нем вполне узнается Литературный институт), эта мелодия «своим фальшивым и отчаянным оптимизмом вызывала у хозяина чувство, похожее на мазохистское». Действие повести происходит в 1989 году (дата указана точно): герой читает роман, «о котором велось столько разговоров вокруг» (здесь угадывается роман Анатолия Рыбакова «Дети Арбата»), идет на премьеру в знаменитый и труднодоступный театр «Ленком». Впрочем, и то и другое его не очень впечатляет.

Алексей, устроившись дворником, получил служебное жилье – комнату в коммунальной квартире, поскольку осознал, что «дальнейшее нахождение в общежитии грозит ему неумолимой утратой творческого потенциала, а при определенном упорстве и в качестве компенсации – приобретением стойкой алкогольной зависимости». Как окажется впоследствии, это его не спасло.

Главный герой дружит с художником Василием, его «всегда влекло к этому странному человеку, живущему не только в своем мире, но и в своем времени», он «подпитывался от художника вдохновенным горением, словно тайно уносил с собой угольки творческого фанатизма». Планирует Алексей написать роман о дедовщине в армии, «причем ему казалось, что написать такой роман – дело пустяковое» (тут перекидывается своеобразный мостик к одному из рассказов книги).

Судьбоносной стала для Алексея встреча с Юлей: что это было – случай, предопределение, чей-то замысел? Всё сошлось: «Прямо, как говорит один мой знакомый, обыкновенный дзен-буддизм» (явная перекличка с последним рассказом книги, так и названном «Дзен», там тоже говорится о неожиданно свалившемся счастье – вот только счастье ли оно на поверку?).

Красиво, ярко, выразительно в повести написано о любви: «Они прижимались друг к другу до сладостной боли, словно боясь, что в просвет между их телами может пробиться нечто, способное их разъединить»; «И Алексей почувствовал, как слезы подступают к глазам, неизвестно от чего – от нежности, от счастья ли или же от ощущения, почти трагического, хрупкости этого огромного, слишком огромного счастья». Не менее красиво – о трагических судьбах поэтов: «Ведь это постоянное общение с вечным, бессмертным Словом и дает, наверное, поэтам иллюзию собственного бессмертия. Просто теряется инстинкт самосохранения».

«И царственно идет на убыль / Лиловой музыки волна», – читает стихи Георгия Иванова художник Василий (другое стихотворение этого же поэта является эпиграфом одного из рассказов книги). У повести тоже есть поэтический эпиграф – из Георгия Адамовича:

…Запомни всё: обиды, безучастье,

Ночь напролет, – уйти, увидеть, ждать? –

Чтоб там, где спросят, что такое счастье,

Как в школе руку первому поднять.

Многое у поэта Дмитрия Вересова и в прозе дается именно через призму поэзии, так, в повести упоминаются строки из «Песни Песней», из стихотворения Блока и романа в стихах Пушкина.

В уста художника Василия вкладывает автор важные рассуждения: «Не так часто в жизни бывают моменты, когда всё, абсолютно всё меняется от своего собственного, свободного выбора. От одного «да» или «нет»… Чаще всего за нас это делают другие или жизнь сама подводит к решению». Такой важный момент неотвратимо наступает у главного героя повести: «Юля ждет от него простого и ясного решения», ему нужно «мысленно взвесить эти проклятые «да» и «нет», а он, испугавшись ответственности, выбирает умозрительную свободу. Окажутся пророческими слова Василия: «Поверь мне, если ты её потеряешь, то потеряешь не только её».

От душевного смятения («Какое-то тяжелое отчаяние сонно плескалось у самого сердца») спасает героя (он думает, что спасает) алкоголь, который ему представляется самым надежным другом: «Водка не заставила себя ждать, судорожной горячей волной дойдя до самых кончиков пальцев. Стало легче дышать, а главное – стихло то напряжение, сковывающее его тело и сознание». Дальше: «Уже ничего нельзя было изменить», и «животная, страшная ярость» Алексея обрушилась на ни в чем не повинные часы с их радостной мелодией (так проявляется символика заглавия повести).

Как за соломинку, герой привычно хватается за бутылку, идет с ней к другу-художнику, который, выслушав его, невозмутимо говорит: «Красивая история. Можно написать рассказ. Я только одного не понял – о какой свободе ты настойчиво говорил? Об этой? – и Василий кивнул на бутылку».

Долго звучат в душе героя слова Юли перед прощанием: «Как я хочу, чтобы ты был счастлив…». Что ж, он был счастлив – с ней, а после: «вся его дальнейшая жизнь будет бессмысленным, жалким движением вниз». В финале повести читаем: «Ты был счастлив!» – в этом виделось единственное оправдание его жизни».

В рассказе «Петров и Бизон» говорится об армии, верней, не совсем об армии – хотя детали армейского быта здесь вполне достоверные, мало того, Дмитрий Вересов приводит подлинные имена, топонимы, факты, ситуации (заявляю об этом с полной ответственностью, поскольку служил вместе с автором, и поэтому от некоторых эпизодов рассказа, переданных почти документально, мне становится не по себе).

Точность в датах принципиальна для писателя, ему важно подчеркнуть, когда именно происходило действие: здесь есть точный временной ориентир – смерть Брежнева, потом правление Черненко и Рейгана (заметим, что заглавие одного из рассказов книги содержит прямое указание на год действия). На фоне живописания армейских буден рассказывается о мучительных переживаниях героя – умного, образованного, тонко чувствующего. Не обойдется без философии, алкоголя и несчастной любви.

Немало внимания в рассказе уделяется «неуставной этике», «безумной системе отношений между призывами» с её «странными ритуалами», судя по этим характеристикам, отношение автора к ней безусловно отрицательное. Найдется в рассказе место и поэзии – как без этого: Тютчев, Маяковский, песни «Битлз».

У главного героя Сергея день рождения, по сути, основные события рассказа связаны с тем, что произошло с героем в этот день и в последующую ночь. Прежде всего, он с нетерпением ждет весточки от своей девушки Жанны, ведь в последнем письме к ней он «если и не признался в любви, то осторожно преступил черту недоговоренности, нарушил правила игры, которые сам и создал», однако он «писал, скорее, из сострадания к себе, чтобы выговориться, чтобы убавить давящую тоску»: «Будь что будет. Наверное, давно пора было поставить точки и убрать многоточия».

Обращает на себя внимание эстетическое восприятие понравившейся девушки, обнаруживающее у героя взгляд художника: он отмечает цветовое сочетание её одежды с небом, воздушных шариков в её руках с листьями на деревьях. А еще у него рождается удивительная метафора: «В темно-серых глазах её светилась осень». Впоследствии Сергей не переставал удивляться, «как могли сочетаться в Жанне фатальная наивность и мудрость, даже не житейская, а глубинная, женская, как могли уживаться отчаянная порой решимость и робость, до пугливости, в самых безобидных ситуациях». И он не мог понять, «что же это было с его стороны – влюбленность или самим же придуманная любовь». И в какой-то момент он заслужит от неё нелицеприятный приговор: «Ты трус». Закончилось всё так, как закончилось. Забавно, что автор дал счастливому сопернику героя именно свое имя: «Дима… Пижон в плисовых штанах… Какое идиотское имя».

А что за название у рассказа «Петров и Бизон»? Это фамилия и прозвище двух персонажей, абсолютно не похожих друг на друга, можно сказать, диаметрально противоположных (и дело вовсе не в разнице призывов), которые оттеняют рефлексии главного героя, во всяком случае, именно они оказались рядом с ним в не самую радостную минуту его жизни: «Степь, бездыханная, лежала рядом как мертвая рыба. Было нечем дышать». Вряд ли уменьшило страдание Сергея философствование Петрова: «По большому счету, всякая большая боль, физическая или духовная, это то, чего мы заслуживаем. Её не было бы, если б не заслужили». Главное, что герой понял: «Надо было просто жить дальше».

События, послужившие основой рассказа «В тени Цвейга», навеяны конкретным литературным произведением – «Летней новеллой» Стефана Цвейга, мало того, здесь сочувственно упоминаются Тургенев и Розанов (лишний раз убеждаемся в литературоцентричности прозы Дмитрия Вересова). Главный герой рассказа Андрей сам не лишен писательских амбиций, ему предстоит невольно разоблачить доверившегося ему старшего товарища Олега Николаевича, который тоже когда-то, по его признанию, «кропал беллетристику», но потом оставил «это постыдное занятие». Вот образчик художественного описания из этого рассказа: «За окнами заморосил бесконечный осенний дождь, редкие прохожие, пряча под зонтами пугливые тела, сновали взад-вперед, как голодные рыбки в аквариуме».

Точные даты принципиальны для рассказа «Стройотряд восемьдесят третьего»: действие его происходит 19 августа в разные годы: в 1983-м и 19 лет спустя – в праздник Преображения Господня. Вот весьма показательная пейзажная зарисовка: «Небо было сплошь уложено серыми, неподвижными облаками, словно его недавно заасфальтировали, и лишь слева, беззащитно и глубоко, сияла полынья голубого неба. И вдруг еле зримый доселе диск солнца зазолотился на её краю и через секунду вынырнул, залив воздух ярким, забытым светом».

Есть в рассказе и алкоголь, и разговоры о литературе (Булгаков, Пастернак), есть мысли о жизни и смерти, которым предшествует жестокая схватка героев с уголовниками, а потом сами герои – закадычные друзья с детства – чуть не становятся уголовниками. Спустя годы у главного героя случилась встреча с другом юности, который, однако, переменился до неузнаваемости. И вспомнилось герою давнее, когда «жизнь, им казалось, будет ко всем так же милосердна и нежна, как тот прозрачный осенний вечер».

Интересно, что фамилия героя этого рассказа Крылов, видимо, в противовес ему герою другого рассказа «Озирис умирающий и воскресающий» автор дает фамилию Некрылов.

Олег Некрылов – спивающийся художник, забросивший искусство и пробавляющийся халтурными заказами: «этот мир ему уже не принадлежал. То есть он не принадлежал миру». Пейзаж в рассказе созвучен настроению героя: «Город лежал под вялым январским небом, как бездомная собака на боку. Всё было покрыто словно серой патиной – лица прохожих, бравурные рекламные щиты, витрины магазинов. Солнце, едва восстав, позорно клонилось к закату, так и не одарив город ни теплом, ни светом». Здесь фактически повторяется фраза из повести писателя (см. выше): «Водка прошла удивительно легко, отозвавшись горячей дрожью даже в кончиках пальцев».

Опять же в рассказе названа точная дата – 24 января, именно в этот день всё началось, усугубив падение героя. Олег Некрылов спустя годы встречается с прежней любовью – Ольгой, Лёлей, Оленькой. Ей нынешней принадлежит выстраданная формула: «когда любишь, ты слышишь сердце другого, когда влюблен – слышишь, как стучит твое сердце». Когда-то героиня не дождалась героя из армии (опять же перекличка с другим рассказом автора), прошло двадцать лет, и она обнаружила слабого и сломавшегося человека, которому захотела помочь, но он – гордый, независимый – не принял её помощи.

Образ для заглавия рассказа подарил один из его персонажей – поэт Дымов, по-эстетски рассуждающий о запоях, находя тем самым им оправдание: «Зато когда всё кончается, то выходишь на улицу чистый-чистый. Словно омытый мертвой и живой водой. Ты как Озирис, бог умирающий и воскресающий. И всё вокруг кажется заново родившимся… Кто не прошел несколько раз через эти смерть и воскрешение – тот ничего не напишет. Ничего хорошего…». Вот только всегда ли воскресает умирающий Озирис? Ответ на этот вопрос имеется в этом рассказе. Эпиграфом к нему стали стихотворные строки Георгия Иванова:

…Счастье выпало из рук,

Камнем в море утонуло,

Рыбкой золотой плеснуло,

Льдинкой уплыло на юг.

Счастья нет, и мы не дети.

Вот и надо выбирать –

Или жить, как все на свете,

Или умирать.

Заглавие рассказа «Звезда над обреченным миром» тоже явно поэтическое, и действительно, это образ из лучшей песни главного героя – музыканта, лидера рок-группы «Акватория» Глеба Бортянского:

Мой вечер страшен, но моя звезда

Еще горит над обреченным миром…

Герой пишет и прозу, во всяком случае, возит с собой на гастроли увесистую рукопись незаконченного романа. Ну и, как водится, частенько потягивает из фляжки коньяк. Гастрольная рутина забросила Глеба в городок, в котором, как оказалось, он уже бывал десяток лет назад, правда, за это время город из Октябрьска превратился в Преображенск, благодаря древнему Преображенскому храму (перекличка с другим рассказом автора, да и здесь действие происходит именно 19 августа в праздник Преображения).

Обратим внимание на описание девушки Инны, поразившей Глеба: «…большие серые, какой-то удивленной чистоты глаза словно преображали все её лицо и хрупкую фигурку». Это оказалась давняя поклонница музыканта, влюбившаяся в его песни и в него самого еще школьницей, и вот сейчас пришедшая – ни много ни мало – спасать Глеба, потому что он такой «обреченно-одинокий» (опять перекличка с другими произведениями автора).

Привлечет внимание героя в не самый добрый для него час первая на вечернем небе зеленоватая звезда (совсем как в его лучшей песне), и, наконец, зародится его новое творение: «И еще не стихи, нет, а пока не связанные друг с другом, лишенные смысла, но новые, зыбкие образы всплывали, как пузырьки, из самой глубины сознания, лопались и исчезали, но следующие, следующие слова шли за ними…».

Такова тайна творчества! Может, все-таки стоит искусство жертв?