Татьяна ЯСНИКОВА 
Татьяна ЯСНИКОВА
И ЦАРСТВУЕТ ТОГДА САМОЗАБВЕНЬЕ
УХОДЯЩЕМУ
Я тебе так скажу, – уходящий:
Твой величественный покой
Притягателен и настоящий;
Мы, смертельною суетой
Поглощённые, больше не будем
Созерцать созидание буден, –
А бежим сквозь шпицрутенов строй.
Я тебе так скажу, – уходящий:
Ты идёшь по знакомой дороге,
Притягательной и настоящей.
Ты тихонечко струны потрогай:
Поглощённые суетой,
Созерцать мирозданье не будем,
Не познаем величие буден, –
А бежим сквозь шпицрутенов строй.
Я тебе так скажу, – уходящий:
Глубину я далёкую чую,
Ты уходишь в неё, настоящий;
Принимаю тебя, и иную
Находить мы дорогу не будем,
Ибо видеть величие буден
Мы назначены в даль мировую
Я тебе так скажу, – уходящий:
Хорошо за тобой уходить,
Оттого, что душой настоящий,
Как суровая русская нить.
Хорошо за тобой уходить
В обнажённую даль мировую.
14.02.25
НА ТОМЕ РИМСКОЙ АРХАИКИ
Бесполезно в прах стучаться.
Это звук творимо вечен,
Истончаясь, растворится
В неминуемой прохладе
Бестревожно голубой,
И предел его не видно,
Был – и снова он живой.
Бесполезно в прах стучаться.
Он на то и прах, что верность
Наделяет он покоем, –
Ты была иль не была, всё равно,
И так неважно.
Ври мне, мальчик, в звуке слова
Ты не будешь мною пойман –
Ноги ловкие быстры.
Ты беги быстрей, чем время,
Ты исчезни, словно ветер,
Гнавший волны, гнавший тучи.
И чего быть может лучше
Звуки речи вспоминать,
Обращая время вспять,
Не желая созидать,
А достатком сновидений
Возвращать былого тени –
И молчать.
20.02.25
ПАНСПЕРМИЯ
Утренний плачется дождь:
«Приди же в мои объятья,
Пусть я ни на что не похож,
Изрежено моё платье».
Плачется, плачется дождь
Прорисью поцелуя:
«Когда же ко мне ты придёшь,
Я даже уже не ревную.
Столько времён прошло,
Что моё бедное платье
Тысячи раз истекло,
Ничем не могу позвать я,
Ни криком, ни стоном,
Ни ртом»…
«Ты слышишь, усилился шелест?
Это река под мостом,
Несказанному ощерясь
Сумрачной темнотой
Донные камни ласкает.
Как это всё понимать,
Округлостям потакая?
Дождик, благослови,
Пусть порвано твоё платье,
И раной нагою любви
Сильно могу зиять я,
В дальнее отступая».
«Кто ты, ну кто ты такая?»
«Ни одного мужчины
В чёртовом этом журнале.
Такие они молодчины», –
Ветер шепнёт, исчезая
В полную бесчеловечность,
В почву, цветы осыпая.
«Родись от дождя, Невечный,
Родись в поцелуи, объятья.
Пошито новое платье.
Влажно бежит дорога,
Скользкая и сырая».
27.02.25
5 МАРТА
Читая том о ста языках
Под вой сирен предупреждения,
Завязнувших в ушах и ликах,
Отмеченных долготерпенья,
И праздничный пирог жуя,
Монгольским запивая чаем,
Я вывод делаю, скучая,
И одновременно скорбя.
Идут века, проходят годы,
Неся всегда одно и то же, –
Одно смятение народов,
Роение и многобожье.
Звенят бубенчики шамана.
Вот конь, ладья в иное царство,
Поскольку это – боли рана
И неизбывное мытарство.
Всех заражая непокоем,
Поют часы немолчным боем:
«Будь правым, не винись виной,
Начала древние с тобой».
И снег в итоге закружится,
Не красной кровью исходящий,
Не мглою лет кровоточащий, –
А тот, что белизной ложится.
Из предвозвышенных уделов
Он сыплет, бесконечно белый.
Ну, что ещё тебе, дитя?
Когда б с познанием не знался,
И в прахе тёмном не копался,
Ничем бы не был возмущён.
А так – иди дорогой ложной,
Не царствовать тебе тревожно,
Установляя разум меры.
Иди, хоть с верой, хоть без веры.
Сует когда спадает рой,
Остов глядится неживой.
На нём навешай бубенцы
И сахарные леденцы,
Всех дел тебе надолго хватит.
3-5.03.25
ЖУК ЛАПОК
Звук не спешит так далеко,
Как тайна буквы – осторожность.
Молчание при всём при том
Приоткрывает и возможность
Скрываться, словно и не быть,
Но оставаться в начертаньи.
Когда пути не изменить,
Путь сам меняет мирозданье.
И всё шатается, но ты
Расти в своём саду цветы
В молчанье.
Гудит пчела ли, иль вспорхнёт
С ветвей неузнанная птица –
Всё это, верно, пригодится,
Чтоб оставаться там, где ждёт
Молчание.
Журчит вода ли ручейка,
Иль ветер яблоки кидает,
Всё это ровно, что строка,
Которая не покидает
В себе беззвучность.
И тут темнеет.
Молний блеск
Напишет свой полночный треск
Ужасный.
И снова, снова тишина
Таит грядущую опасность
Для разума и для пчелы,
Для ветра, для цветов, где ты
Начал немеряное вывел.
7.03.25
РОДИЛИСЬ ГЕРОИ
Там, где весенняя степь
Устремляется в даль горизонта,
Родились герои.
Росли и страдали,
Поле пахали,
Вышли на битву.
Исхода не зная,
Гордо сражались
И победили.
И потому
Смотрит небо на степи
С радостью вешней,
С радостью светлой.
Вырастут травы,
Цвет заалеет.
Исхода не зная,
Сражались герои.
Гордо сражались
И победили.
В даль горизонта,
Счастье приемля,
Ветер стремится.
Волею ярый,
Длит бесконечность.
10.03.25
ЯРОСТЬЮ ПОЛНЫ
Ради мгновенья святого
Рождённые,
Яростью полны.
Только в смертельном бою
Небо смотрит за схваткой,
Волю героев питает.
12.03.25
ТРУСОСТЬ
Прекрасная ночка, когда не заспится,
И самое время откинуть штору.
Вовне раздаётся не мыший шорох –
Серого снега шорох под лапками птицы.
Прекрасная ночка, так будь смелее,
Уснули трусы глубоким, провальным,
Тревожным, как шаг без идеи
Обратный, на костылях из ветра и стали.
Прекрасная ночка: не спят созвездья –
Совы, охваченные привольем.
Сладко поют за своим застольем
Грядущие песни огня и возмездья.
Раздвинуты стрелки часов огромных,
Катящихся площадью вогнутых теней,
Всё напрягая поток ускорений,
В запад врастая беззвучием грома.
И – прекрасная ночка. Тел миллионы
Нагих и свободных в извивах и корчах,
Предоставляемый волею росчерк
Фар, фонарей и зигзагов лимонных
Просящих сладкого, сладкого ужаса
Не Богом, а сахаром белым
Поданного.
12.03.25
МЕДИНСКОМУ
Поэт – хозяин слова; он слывёт
Создателем мифических скрижалей.
И среди тканных в воздухе живёт
Он стройных звуков, понятых едва ли.
Он знает власть и доблести чинов,
Снующих по ступенькам деловито.
За них спокоен: каменный засов
Надёжно сохраняет их и сыто.
Он хижины не любит посещать.
Он житель их, их нищеты кромешной.
Он знает тихой думы благодать,
В поля зовущей к радости утешной.
Вот так и я: когда в свой дом вхожу,
То сыплется на голову извёстка.
Я шаткой лестницей своею дорожу –
Аллюзией возвышенного роста.
Мне нравится, когда трясётся дом.
То, может, вещие шалят веков авгуры?
Да кто поверит, что раздастся гром,
Сметая хижины униженной культуры?!
Что сытостью и чванством изойдя,
Родится небывалое дитя
Поверх томов и гор макулатуры.
14.03.25
СТОЙКИЙ АРОМАТ
Соберётся снег,
Разольёт печаль.
Лепестки цветов –
Словно крыльев взмах.
Ах, зачем, зачем!
Консула цветы –
Соло нежных чувств,
Розовость земли.
Ни один тюльпан
Счастья не узнал –
Но в его руках.
Вздохом тишины
В комнате моей
Стойкий аромат.
16.03.25
СНЕГОПАД
Снегопад приближался.
Исчезла Луна.
Вихри звуков кружились
Порой достигая
Предгорий,
Снижаясь и воя.
Город спал.
Почему было мне не до сна?
Потому что одна?
И игра не игра?
Всех разрозненных ночь
Не могла превозмочь?
Снегопад приближался.
Летел самолётик.
И диспетчер один только думал
Сейчас о пилоте.
В вое было старинное:
И поёт, и поёт –
Некто тот
Кто рукою огромной
Века созидает
Вращеньем.
В целом свете одна
Звуки слушала я.
Да Луна далеко, далеко
Омывалась в лучах,
Словно дева-печаль,
Умножая томленье.
16.03.25
ГРИЛ ДЕДУШКО
«Раньше, как было? – грил дедушко быстро, –
Сцена театра полна
Здоровых, весёлых, великих артистов,
И ими гордится страна.
Пляшут по заднику смурые тени
Пороков избитых людских,
В припадках и корчах страхов и лени
Мыслей бездарных, пустых.
Нынче, как стало? – грил дедушко внуку, –
Сцена театра полна
Тщеславных и алчных, которым наука
Обмана народа дана.
Пляшут по заднику смурые тени
Талантов, избитых судьбой.
Не наблюдая звезды поколений,
Зритель уходит домой,
Отягощённый снеданьем нечистых
Тлетворных безрадостных сцен,
Клянёт он бездарных гламурных артистов,
Лучшим пришедших взамен.
19.03.25
* * *
Ночь катится к рассвету. Подняла
Головку очень маленькая птица.
Ей утро больше счастья пригодится,
И чаша праздника воистину бела.
И так бы люди; но совсем иная
У них весны унылая пора.
Грязь, слякоть, и тревога, что не тает,
И дел невыполненных чёртова гора.
И за городом старая крестьянка
Проснулась, чуть заслышав петуха,
Печалью одинокой изойдя.
Грядущему, ступающему грозно,
Непонятому Богу, поклонясь…
20.03.25
В НЕПОГОДУ
Ветер веет, завывает,
Но печали он не знает.
Вся печаль у нас,
У людей.
Он круглит эфира струи,
Кроны лиственниц волнует…
Всё волненье у нас,
У людей.
Он к дорогам припадает,
Облаками управляет…
Всё мечтанье у нас,
У людей.
Ветер вей.
Крепи печали
Твёрже бронзы, твёрже стали,
Вровень с памятью моей
О начале дней.
Ветер вей,
Гони смятенье.
Столь отчётливо виденье
Убегающих теней.
Ветер вей.
25.03.25
МОИМ НЕДРУГАМ
У кого столяры,
У кого бочары –
А мой щур
Был простой воевода.
И другие щуры
Были не столяры,
А простые вполне
Воеводы.
Итого, ничего,
Ничего, ничего
Не иметь вам
С моей головы.
Вы правы, бочары,
Вы правы, пушкари,
Но увы, но увы, но увы!
Сколько б ни длился бой,
Воеводы за мной,
Грозноликий
Весёлый отряд.
И с холодным оружием
Вставшие в ряд,
Они станут
холодной стеной.
26.03.25
* * *
Чувства нежные – цветы,
Чувства нежные погибли…
Ломит почву плуг железный,
Выйдем в поле, друг чудесный,
И посеем семена.
Почва чёрная – весна.
А потом приснится нежность,
Вечер, воля, безмятежность…
Превышает тишину
Воля, что подобна сну.
2.04.25
КУКЛЫ КАРАБАСА
Мир человеческих кукол,
Ризы, ермолки, сутаны…
Кто вас недоубаюкал
Гласом неслыханно странным,
Голосом иностранным?
Спите, о спите, о спите.
Слава теперь не в зените.
Всяко оплёваны будете.
Богам достаётся как людям.
Прочь от себя отдалитесь.
И, наконец, приснитесь
Главному режиссёру,
Чтоб куклам подвигаться в гору.
Какой б ей ни быть большою.
О, режиссёру приснитесь,
Чтоб судеб подёргал он нити,
К движению побуждая.
Ночь, неотступно святая,
Свечей упоённая блеском,
Прячется по занавескам,
К утру закат подвигая.
Мягко вас к краю подвигнут.
Летите, летите, летите,
Бескрылые милые птицы,
Рёву моторов вторя.
НА ВЕРХНЕЙ НАБЕРЕЖНОЙ
Дымный вечер.
Что, ворох сгорает?
Что, сгорают времён вороха?
А весна в том обличии мая,
Что ни бус, и слеза жениха.
Снег сошёл и проклюнулся маков.
Лёд сквозь розовый запад уплыл.
Несвобода встречает закаты,
А свобода глядится в пустырь.
Всё едино на чёрной дороге.
Этим дымом, и дымкой, и сном
Можно дальнее тихо потрогать,
Отступивший в неясное гром.
Можно выбрать из самых неблизких
Чуть рябое свечение рек.
Или месяц, что силится виснуть
Из-под гаснущих вечера век.
Всё едино, и выпадет слиться
С этим дымом и с ворохом дней.
И, кормя озорную синицу,
Вдруг увидеть проход журавлей.
И, смущённый нездешним, высоким,
Берег влагой подёрнется сна.
Не тверди о боях и жестоком,
Пусть беззвучность роняет весна.
4.05.25
РАЗНИЦА ВО ВРЕМЕНИ
Не ты,
а сама возможность мечты.
Не сны,
а сама возможность весны,
когда я тебя вспоминаю.
А там, далеко, из жил человек,
и ночь летит из-под розовых век.
Он спит или сладко зевает.
08.05.25
* * *
Смеркалось.
Салют отгремел.
И строи прошли по брусчатке.
Не ты ли всё это хотел:
Природы и дел отпечатки.
Смеркалось – садился в туман
За дальние стогны
Лик солнца.
Салют – кратко звёзды отдал,
Сгорая, пленяя, не дрогнув.
Я пенный бокал налила
Во имя тоски и разлуки.
За деда и брата пила,
Чтоб только без признаков скуки.
За белый платок с голубою каймой.
Что, верно, кто предал,
А может другой, –
Неважно.
И целого света
Одна как одна,
Я лучше тебя понимала, страна,
Всё это.
9.05.25
* * *
Какой красивый золотистый свет!
Как влажен рос алмазных пылкий след!
Ребёнком я читала, как пчела,
В душе цветов о тайнах ремесла.
Но век кувалду дал: «Построишь города».
И гордый дух мой согласился: «Да!».
11.05.25
* * *
Как бабушка шаль надевала,
Теперь не увидишь. А жаль.
Её подурневшие дети
Внушают внучатам печаль.
Когда б не рядились
В заморское это тряпьё,
Когда бы не бились,
За то, чтоб отнять всё моё,
То, может быть,
Старость и их величава была,
Как свет старины,
Исходящий от горного лба.
В ущелье там кедры,
Парит нелюдимый орёл.
И ветры вздымают кочевий
Чуть дымчатый шёлк.
Там всякое утро
Старуха глядела в поля.
Хребты возвышались,
И шелест несли тополя.
Её подурневшие дети,
Сквозь город труся,
Дают лишь советы,
Всем этим потомство беся.
Как шаль надевала?
Крест-накрест вязала в мороз.
И память об этом дороже мечтаний и грёз.
31.05.25
НА ХАШХАЙ-ГОРЕ
Одна оставшись в комнате ночной,
Гляжу на звёзды, чтоб не быть одной.
Я призываю только то, что есть,
И то, чего в галактике не счесть:
А это мир вселенского дитя,
В котором он играется, шутя.
А это день, а это солнца ночь,
Луной возлегшая потерянным помочь.
И это просто комната моя,
В которой свет зажгла сегодня я.
А сколько я отсутствовала здесь,
Тех дней, однако, никому не счесть.
Вчера стояла на Хашхай-горе,
Курился неба светло-синий дым.
Здесь красными саранками гореть
Душа желала духам озорным.
Душа желала духам быть рекой,
А то читать забытых письмена.
Стоит июль и созреванья зной
Насыщенностью дарит времена.
Я призываю только то, что есть.
На Тулуут стояла я горе
Одно десятилетие назад.
И пусть бы дней грядущего не счесть,
И не к теплу их устремится взгляд,
А к бесконечности вершин и в даль заре.
Не кончиться пространствам и земле.
Не сосчитать небесные стада.
И не объять грядущие года.
4.07.25
НОЧЬ И ДЕНЬ НА БАЙКАЛЕ
1
Глядит в зерцало вод Луна,
Одной собой, собой полна.
Полна вода собою.
И плотность строгих горных скал,
Объемов внутренних накал, –
Собой, собою полны.
И каждая травинка здесь
Себе самой покой и весть…
Венчает горы кабарга.
И звёздочки цветов рога
По небу рассыпают.
И камень искрою летит
Куда-то вниз из-под копыт.
И тем вода, собой полна,
Чуть-чуть уже возмущена;
И вслед Луну перечеркнул
Полночных метеоров гул.
Так я, надмирных отраженье,
Ловлю то сон, то их движенье.
И, как бы мне им всё вернуть,
Свою тем всем насытить суть?
На это нет ответа.
Собой полны, собой полны,
Они не чувствуют вины
За это.
2
Взошло светило, брызнув по воде,
Шумит привольно устремленный ветер,
Где б ни был он – а он проник везде,
Миры соединяя в жарком лете.
Вершины гордых ветру нипочём.
А солнце, загодя отправленным лучом,
Покажет время к полдню. Прянет зной.
Свободные, летите над водой!
И царствует тогда самозабвенье.
Дремучий шествует по рельсам паровоз.
Всем напоказ его толкает маневровый.
Вслед дети машут ручками всерьёз,
Сквозь радость и восторги жизни новой.
20.07.25