Иван ЕРПЫЛЁВ. РАБОТА НАД ОШИБКАМИ. На примере публикаций сайта «Российский писатель»

 

Иван ЕРПЫЛЁВ

РАБОТА НАД ОШИБКАМИ

На примере публикаций сайта «Российский писатель»

 

Русскую поэзию поразила очевидная болезнь – очень мало поэтов, стихи которых безукоризненны с точки зрения русского языка, напротив, поэты, даже маститые, профессиональные, допускают досадные языковые ошибки, которые, безусловно, снижают качество стихотворного текста.

Оговорю, что под русской поэзией я понимаю не всякую поэзию на русском языке, а следующую нравственной традиции русской литературы, и потому почти отменённую сейчас.

Я не говорю ни о шаблонных сетевых поэтессах, выращенных в одной реторте как под копирку, ни о поэтах-пошляках (даже прикидывающихся патриотами), как, например, Алексей Остудин, написавший:

Не суетись за столиком, Арахна,
       Тебя хмельные эллины не трахнут.

Речь идёт о поэтах нашего круга, и тем обиднее за них, что они допускают ошибки, которые легко можно исправить, в отличие от искажённого взгляда на мир.

Казалось бы, русский язык обладает одной из самых разработанных среди языков мира грамматик, сводом правил, у нас есть замечательные словари, как правило, поэты имеют филологическое образование, но почему-то эти талантливые люди в стихотворной строфе делают речевые ошибки, которые в быту вряд ли допустили.

Почему-то считается, что стихотворный текст – это какая-то искусственная форма речи, и стихотворная организация текста даёт сочинителю право на языковые вольности. Нет, это обычный текст, разбитый на те же синтаксические единицы, где действуют общие законы языка, которые необходимо соблюдать.

В этом есть трагическая закономерность, значит, что-то русский поэт не уловил в законах родного языка, что-то не понял, или просто стал их игнорировать, в чём дело – мы попытаемся выяснить вместе с вами.

Ошибки очевидные, с которыми трудно поспорить, это ошибки фактические, которые тоже относят к языковым. Они – порождение недостаточного знания истории, точных наук, процессов и явлений, и, к сожалению, у современных поэтов, как только они выходят за рамки «берёзок», встречаются почти неминуемо.

Я начну с себя. У меня в одном стихотворении про Жанну д’Арк есть такая строка:

Не тебе корнели и петрарки
      Посвятят галантные стихи.

Мои стихи давно читают под микроскопом, я к этому привык, но здесь анонимный критик сделал верное замечание: Франческо Петрарка жил и умер до того, как появилась на свет Жанна д’Арк, и никаких стихов ей посвятить не мог. Пьер Корнель, конечно же, мог, тем более, он родился в Руане, где Жанна д’Арк была сожжена, почти через два века после её смерти.

Здесь я, конечно же, отговорился, что «петрарки» у меня во множественном числе, как собирательный образ поэтов, но осадочек остался. Нужно быть более внимательными к историческим деталям и к иным фактам.

 

Вот, например, Валентина Ефимовская, автор замечательного лирического, безупречного стихотворения «Женщина по имени Война», написала другое стихотворение «Время Z», которое тоже перепечатали все патриотические издания.

И в нём идёт речь о «метафизической греческой Z», хотя в греческом языке никогда не было такой буквы, там она называется «дзета» или «зита» (в зависимости от системы чтения), но никак не латинская «зет».

Там же Валентина Ефимовская пишет: «к Первообразной тяготеет буква», но что имел в виду автор? Если что-то тяготеет к Первообразу (можно иметь в виду что-то божественное, тем более, с заглавной буквы), то это другое дело, но первообразная, с таким ударением, это всего лишь функция, для которой другая заданная функция является производной. Налицо смешение двух понятий, использование научного термина без надлежащей подводки, без внятной системы образов.

В 2018 году на сайте «Российский писатель» Григорий Шувалов написал резкий комментарий к поэме Ирины Семёновой «Анна Русская – королева Французская», в котором указал на конкретные фактические неточности поэмы, и тут же был подвергнут обструкции, мол, как это, только что принятый в Союз писателей молодой человек позволяет себе делать замечания «маститому» автору.

Я к этой поэме написал короткий комментарий: «Поэма, честно говоря, показалась тяжеловесной. Понимаю, что труд титанический, но, на мой взгляд, совсем необязательно зарифмовывать учебник истории. Все эти исторические факты уже известны просвещённому читателю. Но из-за них тяжело «прокручивается» сюжет. Мне больше по душе исторические поэмы Мартынова – небольшой эпизод, передающий эпоху. Эта же поэма более умозрительна, чем образна, и явно не роман. В ней больше исторических описаний и справок, чем диалогов».

Также я нашёл около 50 фактических ошибок в этой поэме, но, наученный горьким опытом Григория Шувалова, не стал публиковать их открыто, а направил Николаю Дорошенко с просьбой передать автору, не знаю, помогло ли это Ирине Семёновой.

Приведу самые «мягкие» из этих ошибок. Например, Семёнова написала:

Однако, три вселенских богослова
       Писали на различных языках.

Если о вселенских учителях – то они писали на греческом языке.

Или же, когда наши поэты начинают глаголать на многих языках, обязательно возникнет казус.

Например, Ирина Семёнова пишет: «а ля франсе», однако транскрипция «a la francaise» – а ля франсэз.

Фактические ошибки – самые явные, против них автору сложно возражать.

Какие же ошибки также самые очевидные, но грамматически безукоризненные?

Это многочисленные какоэмфатоны (сдвиги), связанные с тем, что современные поэты перестали читать вслух свои стихи, а воспринимают их только с листа, как графическое изображение.

Тот же Григорий Шувалов прославился, зачитав со сцены исторического съезда Союза писателей России строку «как и в детстве, прицельным огнём».

Тут, скажем так, попадание стопроцентное, и смысловое, и аллитерационное.

Чтобы немного позабавить читателей этой непростой, напряжённой статьи, приведу два уже почти безымянных примера из оренбургских авторов: «клинопись дерев» и «Утром встретил вас рано я...».

В стихотворениях нередки досадные морфологические ошибки, связанные с неверным словообразованием. Такие ошибки встречаются часто, то же лермонтовское «из пламя рождённое слово» тому примером.

Часто возникают проблемы с использованием архаичных грамматических конструкций, в особенности звательного падежа. На сайте РП было, не помню уже в чьём стихотворении, «Иоане покрестит Христа», хотя это звательный падеж.

Геннадий Ёмкин в поэме-оратории, которая мне понравилась по динамике и экспрессии больше, чем затянутые поэмы Ирины Семёновой, делает досадную ошибку с неверным употреблением формы звательного падежа:

Как Преподобный отче Серафим!
      Как Преподобный отче Сергий!

Он же использует несуществующее в нашем языке единственное число слова «берцы»:

Тяжёлый берц, шнурованный, солдатский?..

Нередко встречаются и синтаксические ошибки, связанные с неверным согласованием слов в предложении или употребление одних частей речи в значении других вопреки правилам русского языка.

Владимир Скиф пишет:

Американец, ты в апломбе
      От элитарности своей.

«В апломбе» быть нельзя, это не состояние, а образ действия, поэтому можно сказать «в истерике», но только «с апломбом».

Елена Осминкина любуется луной:

Сквозь ветви яблонь серебристо-бледен
      Луны анфас, таинственный и смутный.

Анфас – это наречие, а не существительное (в отличие от слова «профиль»).

Наконец, самая неявная группа ошибок связана с неверным словоупотреблением, то есть когда слово по своему значению не соответствует фразе.

Здесь мне могут возразить, что в этом заключается смелость автора, однако никакой смелости здесь нет, ведь такие недочёты видны по причине их смысловой, лексической несочетаемости, они не участвуют в образовании каких-либо средств выразительности, художественных образов.

У Владимира Скифа «дни грянули», а не нагрянули, «нацисты бьют по русской жизни», хотя странно бить по абстрактному существительному, «колонне пятой нравится раскол», хотя нравиться может только что-то приятное, положительное; «чрево высевает семена». «Последняя тризна», тризна – это и так последнее пиршество, плеоназм.

«Истина – хрусталь неодолимый». Неужели у Владимира Скифа никогда не билась хрустальная посуда? Хрусталь семантически – это нечто хрупкое (ср. «хрустальные косточки» при остеопорозе). Он хотел сказать – «кристалл», как во второй строке.

«Мы спасали христианский опыт» – понятно, о чём автор, но слишком холодно, слишком отвлечённо, как будто он на богословской конференции. И то там бы выразились не так, сказали бы «опыт христианской жизни», само по себе словосочетание «христианский опыт» очень ущербное с точки зрения смысла.

«Неужто кровь – бальзам». Почему бальзам? Бальзам на душу? Или это «Биттнер»? Почему не гудрон? Есть устойчивый образ, что кровь – это вино. Бальзам – слишком далёкая аналогия, и автор никак далее не объясняет этот образ.

Елизавета Мартынова пишет: «И роса мерцаньем занята», то есть занята делом, не отвлекайте.

Валерий Хатюшин: «Мы родную отстроим юдоль». Юдоль сейчас в поэтическом языке – это уже не место, а символ тягот. Он же: «Холодных нас и видит Он, и слышит из-под гвоздей». Прежде всего, конкретно в наш исторический период Христос уже не распят. А во-вторых, оборот «из-под чего-то» подразумевает протяжённость вещественного предмета (из-под шубы, из-под платка). Гвозди не могут закрыть собой тела распятого.

 

Почему в стихах даже известных поэтов встречаются такие вещи?

Прежде всего, я думаю, это связано с упадком редакторской работы и корректуры. Поэты просто расслабились. Я прочитал несколько стихотворений Скифа, написанных им в советское время, в них языковых ошибок и близко нет – видимо, в издательствах, в литературных журналах работали профессионалы и заставляли явные ляпсусы исправлять, возвращали рукописи на доработку.

Конечно же, это дело внутреннего рецензирования, это внутренние, текущие вопросы, которые обсуждались в частном порядке, делались замечания, но с расстёгнутой ширинкой-то никто на люди не выходил.

Сейчас не так. Обленились. Техника стиха страдает, рифмовать нормально никто не хочет, вместо художественных образов – какие-то лозунги, хотя это и не тема нашей беседы.

Точно так же обстоят дела и с точностью и правильностью речи – перестали думать, о чём пишем, перестали проверять написанное. Это делать, на мой взгляд, необходимо, в том числе, править, исправлять стихи, если даже они опубликованы.

Конечно, я понимаю, что нравственно традиционной русской поэзии никто не даст денег на ставку хотя бы одного профессионального редактора. Но тогда это наш общий долг – смотреть друг за другом, указывать друг другу на недостатки, и так шлифовать стихи.

На сайте «Российский писатель» есть моё стихотворение со строфой «Хоть совсем ничего говорили и спорили мы». В книге я исправил «совсем ничего» на «недолго совсем», потому что просторечие было в этом стихотворении не к месту (хотя я ещё ничего не говорил о необходимости стилистического единства).

И второй пример, у меня в стихотворении про Петра и Февронию была строка: «Чтобы вслед на княгиню смотрели непорочные мужики». Непорочные, как я задумывал, не испорченные цивилизацией. Но вышло двусмысленно и даже смешно. Поэтому я заменил непорочных мужиков на бородатых. Более конкретно получилось.

Ходит литературный анекдот, что Самуил Маршак, написав очередное стихотворение, обзванивал всю литературную Москву, собирал все замечания, исправлял ошибки и недочёты в новой версии стихотворения – и от этого выигрывал.

У каждого поэта должен быть товарищ с хорошим вкусом и чувством здравого смысла – не обязательно писатель. Найдите такого человека, прочитайте ему новые стихи, бегите только от восторженных почитателей вашего таланта, ибо они вам ничем не помогут.

И, конечно же, сказывается отсутствие профессионального обсуждения стихов. Быть может, нам вместо многочисленных молодёжных семинаров в Год семьи следует провести один семинар для поэтов старшего поколения, на который они представят новые подборки, дружески обсудят (но не захвалят) творчество друг друга.

 

Геннадий Иванов в одной своей статье сетует, что, мол, на самом деле патриотические поэты талантливы, но просто не так хорошо владеют английским языком.

Никто не говорит о том, что поэты, в том числе, упомянутые в этой статье, неталантливы, но всем нам не хватает знаний истории, тонкого знания русского языка, знания античной и классической литературы, знания нескольких языков, в том числе, латинского, греческого, и пары-тройки новых языков. Как только мы пытаемся сказать «анфас» вместо «лицо», или «апломб» вместо «самонадеянность», мы тут же делаем ошибку. Как только в стихах приводится макароническое «а ла франсэ», тут же становится ясно, что автор не знает этого языка.

Бывают ошибки просторечия, у тех поэтов, которые идут от народного, песенного начала, но эти ошибки, как правило, органичны и легко исправимы. Мы же с вами хотим рассуждать о Наполеонах, граалях и элитарностях (хотя сами же ратуем за очищение языка от наносных иностранных слов), поэтому придётся учиться.

Призываю всех поэтов работать над общей культурой, учить языки, читать классиков, в том числе, зарубежных, и тогда не будет никаких «узких мест».

Помните, что стихи поэтов-патриотов всегда будут читать пристрастно. Что сойдёт с рук всяким иноагентам, вам не простят, поэтому ваши стихи должны быть точны, правильны, однозначны. Иначе в будущие хрестоматии русской литературы войдут безукоризненно правильные, но пустые стихи сетевиков и «русскоязычных» авторов.

Я могу назвать всего несколько имён авторов, публикующихся, положим, на «Российском писателе», у которых, на мой взгляд, абсолютно точное знание русского языка и чувство стиля. Это Светлана Сырнева (конечно же!), Геннадий Красников, Андрей Попов, Анатолий Аврутин, Юрий Перминов, Анна Ретеюм, Татьяна Грибанова, Евгений Разумов.

Быть может, те, кто пишут на их уровне, найдут, что им посоветовать.

Всем же остальным, в том числе и самому себе, я могу посоветовать только осознать свою немощь, не кичиться своим талантом, а тем паче – мастерством, и – любить русский язык, бережно относиться к нему, помнить, что сам наш русский язык в концентрированной, образной форме вырабатывается поэзией, и сам он – неисчерпаемая поэзия!

Это очень высокая мера ответственности, и за каждую ошибку, за каждое пустое слово, не наполненное высоким смыслом или ярким образом, спросится с русского поэта.