Андрей ПЕТРОВ. ИСКАТЬ ВОКРУГ «АНДЕЛЬСТВО». О книге прозы Варвары Заборцевой

 

Андрей ПЕТРОВ

ИСКАТЬ ВОКРУГ «АНДЕЛЬСТВО»

О книге прозы Варвары Заборцевой

 

У дебютной книги прозы Варвары Заборцевой душевное, ласковое название – «Береги косу, Варварушка» (СПб, 2025), и начинается она с рассказа ли, сказа ли, так и названного. Это героиню зовут Варварушка (так ведь и саму писательницу молодую так зовут!), а беречь косу её просит родной дедушка: «Береги косу, Варварушка. Она ото всех бед тебя сбережет. А если коса не справится, дедушка всегда рядом». Да вот уплыл дедушка вниз по реке. Пожалуй, все-таки главная героиня и начального рассказа, и всей книги – река, хотя не всегда она названа по имени, но всегда рядом. С ней, с родной рекой сверяет повествовательница свои мысли и чувства, свои страхи и радости. Вот и начинается книга именно с таких слов: «Под нашим угором течет река. Длинная такая, почти как моя коса». А косе предстоит стать и удочкой, и перевязкой для плота, и домом, укрывающим от дождя, и спасательным канатом. «Дедушка за Семгой уплыл. Той самой – большащей-пребольшащей Семгой. О ней все на Севере знают. Говорят, живет она там, где наша река с Белым морем встречаются». Вот, хоть река здесь и не названа, но понятно, что дело на Севере происходит, с его круглым говором, с его мифами да сказками. Вон и приговорка у рассказчицы северная: «глупа голова», «сижу-дожидаюсь», «дравничаю», упоминает она и Домовенка доброго, и Чердачих вредных, и восклицает она, изумляясь, не иначе как: «Анделы!». Детский добрый образ создается в первом рассказе книги, детский взгляд на мир передан здесь – непосредственный, сказочный, открытый всякому чуду.

А вот в следующем рассказе «На границе степного солнца» уже взрослая героиня, зовут её Любушкой. Едет она с женихом своим Иваном, да с матерью его Светланой, да еще с другом матери – дядей Женей к той самой границе степного солнца, потому что «война не бывает светлой. Светлым бывает снег, особенно северный. Светлым бывает слово, особенно северное. Светлым бывает дом – деревянный и с белой печкой». Любушка «выросла на клюкве – краснощекая. И глаза – брусничный лист». И у Вани «глаза чистейшие – будто северными реками налиты». Проезжают они и Вологодчину, и Нижегородчину, и Чувашию, и Татарстан, и Оренбуржье. Но всюду звучит для героини язык родной реки северной – Пинеги, пинежские песни приходят на ум, «чудная мелодия» пинежских прозвищ, представляется северная, «самая чистая земля на свете». «Повсюду звучала музыка на далеких языках, что встретились нежданно-негаданно на границе степного солнца». И не выдержал Иван: «Почему человек должен бежать от земли, на которой полезен? С которой сроднился, которую знает и хочет познать?».

«Я стояла одна на Высоком угоре. Отсюда река нараспашку. По обе руки. На реке стоит наше Беловодье. Дома на угорах соединяет река, ограждают леса и болота. Здесь меня угораздило родиться», – так начинается продолжающая книгу повесть «Марфа строила дом». Повествование ведется от лица той самой Марфы, которая строила дом. Заметьте, не Марфушки, а Марфы, хотя и Марфушкой неоднократно назовут героиню близкие ей люди. Еще настораживает словечко «угораздило», несущее отрицательную коннотацию, будто бы досадует героиня, что довелось ей родиться именно в этих местах. «Вся жизнь вокруг одной реки. Даже главные дни в году – ледоходные». И вот ждет не дождется Марфа ледохода, а его всё нет и нет, не выходит река из-подо льда: «Что-то разладилось в Беловодье. То ли мы разладили с рекой, то ли она с нами». Беловодье – что-то из поверий древних, из мифологии, и вся повесть пронизана сказочным, таинственным, притягательным: «Всё Беловодье поверьями связано, не только единой рекой». Разные угоры в Беловодье, на разных угорах мы побываем с героиней, с нею же будем тосковать по ушедшим под воду Андельским угорам, искать вокруг андельство – «особую душевную радость – и на небе, и на земле, и на воде». А главное – «В слове андельство воплотить», чтоб «зародилась наша напевная белая речь».

Да вот лед задумали взорвать, мужиков собирают, кто-то уж и ушел туда, устал терпеть. А Марфа задумала строить дом, ведь дороги всегда к дому ведут, да вот правильность-то у каждого своя. Построила дом – не построила, а много мудрости почерпнула героиня в процессе этого строительства: «Дома строят женщины. Мужчины возводят стены»; «Пока в старом доме порядок не наведешь, нового не построишь»; «Каждому дому за свою память держаться»; «С любовью в глазах мир немного яснее видится, а если не видится, слышится, чувствуется – глядишь, потихоньку уладится»; «Создают равнодушные. Ты же не знаешь исконное значение этого слова? В Беловодье жили хорошо, потому что больше равнодушных людей было. Значит, спокойным духом на все взирающих». И в конце концов вспомнили герои повести «что-то важное – как зовут нашу реку. Мы назвали её по имени. И стали жить».

В повести немало узнаваемых прецедентных феноменов. Вот как старая, исконная звучит знаменитая песня пинежанина Сергея Григорьева «Журавель», становится строчка из неё названием заключительной главы. В устах одного из героев прозвучит абрамовское: «В душе дом поставить бы, он не горит и не тонет». Вспомнят на страницах повести и «главного сказителя Беловодья» – Федора, в честь которого и угоры назвали Федоровскими: «Реки нет, а слово о ней есть, вот что бумага творит…». Понятно, что речь тут идет о великом земляке автора – Федоре Абрамове. Как старинная поминальная песня прозвучат над Федоровскими угорами стихи Ольги Фокиной: «Огради её дёрнушком, От дождя и от солнышка». Подарят героине щепную птицу счастья, которая еще лесом пахнет. Придутся к месту песни советские, созданные в народном духе и народом любимые: «Белые ставни», «Когда весна придет, не знаю», «Белым снегом».

Старинные пинежские песни звучат в автобусе, едущем вдоль Пинеги-реки, – таков лирический сюжет рассказа «Ильин день», в котором говорится, как поехала героиня в «самую дремучую» деревню Пинежья накануне Ильина дня: «Понесло же меня в Кучкас накануне Ильина». Опять же будто бы досада сквозит в начальном предложении рассказа. Не обойдется и без поговорок народных: «Кучкас – нора, в небо дыра», «В Кучкасе побываешь, дак и помирать можно». А еще и сочувственных рассуждений автора о вековой народной мудрости: «Народные приметы – это не прогноз погоды, веками выверено, так бабушка говорила»; «Говорят, сколько света успел запасти, так и будешь зимовать».

Оказался в этом автобусе молодой человек Илья, который пел уверенным голосом вместе с «женоцками»: «Если бы не Илья-то, мы бы давно пропали». В уста Ильи вкладываются такие слова: «Без песни-то разве доедем куда. С песней-то быстрее дома будем». В герое угадывается реальный человек, которого так и зовут Илья, он много делает для сохранения и популяризации пинежского фольклора. Представляется, что название рассказа «Ильин день» связано не только и не столько с наименованием праздника.

Главная героиня книги Варвары Заборцевой – северная река Пинега прямо названа по имени в заглавии повести «Пинега». Но это не совсем так, поскольку «Пинега» – еще и позывной погибшего на поле боя отца автобиографической героини повести, основное содержание которой связано с ожиданием и подготовкой его похорон на родной реке, самими похоронами и поминками. И, конечно же, воспоминаниями дочери об отце. «Пришло какое-то странное время, когда никто не понимает, что происходит, но у всех какая-то позиция. У нас с папой она оказалась разной, даже слишком. Порой было больно слышать друг друга и ранить не хотелось. Кажется, нам обоим тогда показалось, что лучше пока реже общаться. Время пройдет, всё прояснится, а мы не успеем наговорить лишнего».

Действие происходит в середине весны, «а на Север еще не пришло оттеплие», и вновь, как в другой повести, тревожное ожидание ледохода, но совсем другое: «Еще пробовала ходить к реке, но тянуло всё меньше – стремительно таяло, и повсюду была тягучая непролазная грязь. Я смотрела на неё из окна и пыталась увидеть в мучительном сходе снега скорую весну. Иногда, конечно, получалось. Видимо, слишком хотелось ледохода и первых листьев. Хотя ледоходу совсем нельзя было начинаться именно сейчас! Тогда разольются Пинега и притоки, затопит мосты, размоет дорогу до поселка, и папу не смогут привезти. И река стояла».

В этой повести практически нет личных имен, персонажи обозначены так: мама, папа, сестра, бабушка, другая бабушка, тетя, другая тетя, друг папы. Исключение сделано только для соседки Лилии Генриховны и Борисыча, сослуживца отца. И еще нельзя не обратить внимания на такое открытие-озарение героини повести: «Знаешь, когда на практике в краеведческом немного вникла в историю наших мест, они показались мне… белыми, что ли. И дело не в сугробах, не, тут что-то другое! <…> У нас ничего не было, постоянно что-то происходило где-то там, а до нас несчастные отголоски… <…> Я тогда расстроилась, а потом как поняла – будто обухом. Говорю себе: м-да-а, ну и дура ты, конечно. Так и говорю: радуйся, что знаешь дорогу в такие места, где ни одной пули не летало. Разве что охотничьи, конечно».

Завершает книгу крошечный рассказ, точнее лирическая зарисовка, пронизанная трепетной любовью к родному краю, к его слову, со сказочно-оптимистическим названием «Светлячки вернутся на Север». В основе опять же поверье народное: «Бабушка говорит, если увидишь спящего светлячка в белые ночи, нужно его разбудить, иначе всё лето проспит, может и дольше. Вот почему светлячков на Севере почти нет. Увидеть светлячка – большая редкость, а значит – ответственность. <…> Бабушка говорит, если разбудить светлячка, он обязательно тебя выручит в самый нужный день».

Проза Варвары Заборцевой сродни её же поэзии – певучая, проникновенная, душевная. По всему чувствуется: поэт пишет, который мыслит поэтическими образами, складывает слова, руководствуясь внутренним ритмом. И не просто поэт, а северный – с северным характером, с северным колоритом, с северным мировосприятием.