Сергей ЛУЦЕНКО. «НА ОДНОМ ВСЕПОНЯТНОМ ЯЗЫКЕ…». О сборнике «До свидания, мальчики»

 

Сергей ЛУЦЕНКО

«НА ОДНОМ ВСЕПОНЯТНОМ ЯЗЫКЕ…»

О сборнике «До свидания, мальчики»^[1] 

 

Есть страницы – читая их, невозможно сдержать слёзы. Это слёзы любви. Слёзы благодарности. Слёзы тоски о том, что могло быть и чего не будет никогда. Это слёзы горькие и – благодатные. И верится: они, как и наши молитвы, внятны там, на небесах, куда вознеслись наши мальчики, наши воины. И верится: наши мальчики – там, на небесах – вечно юные, не разорванные снарядами, не посечённые автоматными и пулемётными очередями, не задушенные болезнями… Они там, вечно юные – и вечно поющие свои чудесные песни. Песни любви, которой им так мало довелось вкусить на земле. Песни радости, которой им так мало выпало за их короткую, очень короткую жизнь. Песни надежды – на то, что они не забыты…

Да, несомненно: они счастливы там, на небесах! Они выполнили на земле своё высшее предназначение, и за это им дарована вечная небесная жизнь.

Книга «До свидания, мальчики»– это книга о подвиге и одновременно книга-подвиг. Это книга истинно народная: она не только – о народе, точнее, о его юном поколении, многие из которого отдали свою жизнь за народное счастье, она не только – для народа, но и создана она с помощью народа. К создателю книги Дмитрию Шеварову, скромно именующему себя составителем, шли и продолжают идти письма с разных уголков земли. В этих горьких благодатных письмах – строки о подвигах юных советских поэтов, об их твёрдости и готовности отстоять свою Родину. Русские, украинцы, белорусы, дагестанцы, осетины, адыгейцы, абхазы, башкиры, киргизы, таджики, евреи, азербайджанцы, армяне, грузины, литовцы… Многие имена появились впервые в этой книге.

Подумаешь – и становится страшно: они, эти мальчики, могли быть потеряны навсегда! А ведь, как писал жене поэт Георгий Корешов: «Тысячи образов теснятся в моей голове, я ощущаю на языке вкус новых рифм, метафор и сравнений, изумительных и зрелых». Да разве это только к Георгию относится? Каждый из поэтов, о которых говорит Дмитрий Шеваров, наверное, познал это состояние, или хотя бы приблизился к нему…

Но есть свои – высшие! – законы мироздания. «Очевидно, поэзия – столь многомерное пространство, что оно сообщается не только с прошлым, но и с будущим», – справедливо пишет Шеваров в очерке о Борисе Смоленском, находя в его стихах отзвуки не только Маяковского, Хлебникова, Гумилёва, Тихонова, но и пришедших в русскую поэзию много позднее Визбора, Городницкого, Башлачёва… Выходит, к ним причастны и мы, ныне живущие…

А вот сам Борис Смоленский, стихотворение 1939 года:

Я сегодня весь вечер буду,

Задыхаясь в табачном дыме,

Мучиться мыслями о каких-то людях,

Умерших очень молодыми,

Которые на заре или ночью

Неожиданно и неумело

Умирали, не дописав неровных строчек,

Не долюбив, не досказав, не доделав…

Что это – лирический взгляд в прошлое, которое реальнее настоящего? Или – пророчество, завещание, адресованное нам? Наверное, всё вместе, и многое ещё…

А вот текст батальонной песни, которую написал Смоленский, не сохранился. Пропала и рукопись первого сборника стихов, которую Борис готовил для издательства…

«Когда-нибудь, – убеждён Дмитрий Шеваров, – участники поискового движения найдут его вещмешок со стихами и дневниковыми записями. Скрученные листки из блокнота он мог положить в гильзы или спрятать в пустой фляге».

Ах, рукописи, рукописи! Тайна, и надежда, и боль…

От многих поэтов осталось всего несколько стихотворений (а от некоторых и того не сохранилось). Вспомним, читая книгу: только пятнадцать лет спустя после окончания войны записную книжку со стихами Виктора Соловьёва нашли в Аджимушкайских каменоломнях школьные следопыты! И такие находки не исключены и сейчас…

А где портфель с рукописями Николая Майорова? Перед уходом на фронт он оставил портфель знакомым. Он не найден до сих пор…

В могилу же Василия Кубанёва попала фашистская бомба, другая – ударила в дом, где оставались его книги и рукописи. (Да ведь практически в наше время сносят дома, где родились поэты!..). Но Василию, можно сказать, повезло. Тася Шатилова и Вера Клишина, слава Богу, сохранили его письма. «Будем помнить этих чудных советских барышень, – тепло пишет Дмитрий Шеваров, – только благодаря им у нас есть представление о том, каким был Вася Кубанёв…».

А вот само кубанёвское слово: «Кажется, что весь ты – сердце, одно лишь тёплое сердце…». И ещё: «Я знаю, что для того, чтобы осуществить свои замыслы, я должен всю жизнь учиться – у жизни, у книг, у людей, у вещей, у себя, у мира, у врагов своих, у жуков и ящериц, у ручьёв, у звёзд, у солнца – у всего можно учиться». Как тонко, как поэтично! А вот что юный Василий пишет о конфликтах в эпоху глобализации: «Любая война в нашу эпоху является мировой войной. Она непременно втянет в битву одну страну за другой, потому что тесная связанность (взаимосвязь в форме зависимости) всех стран между собою представляет характерную и ещё не развившуюся черту нашей цивилизации (здесь речь идёт не только о капиталистической «цивилизации», но и о нынешнем устройстве вообще)…». Или вот строки из письма 18 августа 1939 года: «Мир сошёл с ума. И в такие дни, каких не знала ещё наша история, ты можешь быть равнодушной к человечеству, к человеку, к себе?». Какие мудрые слова – слова по сути недавно увидевшего свет юноши! И эти слова можно отнести к каждому. Стоит только всмотреться в их юные лица, в их глаза, чтобы почувствовать заложенную в них духовную силу. Силу, так до конца и не раскрывшуюся.

…А от Георгия Вайнштейна сохранилась одна тетрадка – школьная (точнее – школьных лет). И несколько фотоснимков. На одном – полненький пятилетний мальчуган с ясными глазами, на другом – суровый 22-летний мужчина, готовый защищать Родину. Что же получилось бы из Жоры, судя по первым, школьным опытам? Хороший переводчик. Нерядовой литературовед. А может – и настоящий большой поэт. Жора погиб, и не смогла пережить ужас разлуки мама: «…она выбросилась из окна той комнаты, где так счастливо жила до войны со своим единственным сыном», – рассказывает поэт Андрей Анпилов, помогавший Шеварову в поисках. «От семьи Жорика не осталось никого. Всё, кажется, было за то, чтобы Жорика забыли все и навсегда. Но его не забыли». Да, его не забыли! Их всех, юных, не забыли благодаря многим прекрасным неравнодушным людям…

Таинственна судьба рукописей и украинского поэта Владимира Булаенко. При жизни он не публиковался. А «отправляясь на фронт, он оставил вместе со стихами записку» с просьбой «переслать эти две книжечки заказной бандеролью в Киев кому-нибудь из поэтов. Может быть, окажутся пригодными для печати. При этом указать, что автора нет в живых…». Только в 1958 году в издательстве «Молодь» появился первый сборник стихов Володи. «По горькой несправедливости стихи Владимира Булаенко после 1975 года перестали включаться в антологии фронтовой поэзии. С чем это связано – неизвестно», – признаётся Шеваров. Сколько тайн, сколько информации для раздумий, сколько поводов для дальнейших разысканий!

А вот ещё слова, выражающие душу поколения, – слова Рэма Маркона, из декабрьского письма 1941 года: «Я твёрдо говорю – я хочу жить, чтобы пережить эту злосчастную войну, я хочу написать её историю и рассматриваю это как задачу моей жизни, я хочу, чтобы голос нашего поколения звучал с её страниц. Для этого ещё нужно многое увидеть и многое выстрадать, но я думаю, что именно это даёт мне силы перенести всё». И дальше – первофевральское письмо 1942 года: «Работать, работать так и тянет, чёрт возьми… Всего хорошего, до далёкой встречи, до хорошей работы, до прежней дружбы, которая вернётся, до доброй памяти о тех, которых нет. Ещё будет день на святой Руси». Письмо, полное силы, полное надежды… Ещё один голос великого поколения…

Следует помнить, что немалая часть тех мыслей, тех чувствований дошла до нас, в том числе благодаря составителю этой прекрасной книги, благодаря его собратьям по поиску. Дошла – и ещё крепче спаяла нас всех: и погибших, и живущих, и грядущих. Слово – соединяющее…

Великолепно сказал Михаил Кульчицкий!

И пусть тогда
                        на язык людей

всепонятный –
                              как слава,

всепонятный снова,

попадёт моё
                    русское до костей,

моё
         советское до корней,

моё украинское тихое слово…

Цитируя эти строки, Шеваров пишет: «…но разве, когда я думаю о них вместе, они не рядом? Разве они не говорят сейчас на одном всепонятном языке?». Да, да – они говорят! На языке Любви, на языке Поэзии, на языке Неба…

Так Дмитрий Шеваров исполняет и завет Владимира Калачёва: «О тех, кто падёт в борьбе, следует написать хорошую книгу, чтобы тот, кто утерял близкого человека, мог найти в этой книге ответ на мучивший его вопрос. Это дело будущего…». Мечта юного поэта сбылась, и сбудется ещё не раз, и отыщутся многие ответы…

Нельзя не сказать, что папа и мама Володи до конца своих дней не могли поверить в гибель сына и не оставляли попыток узнать о его судьбе. И даже письмо, подтверждающее его гибель, не разуверило их. Поэтому они многие годы не оформляли пенсию, положенную им за погибшего сына. Не хотели, не могли подвести последнюю черту… И мама Вити Рачкова ждала сына всю жизнь. Ждала, несмотря на похоронку, несмотря на страшные письма командира полка, командира роты, несмотря на горькое письмо боевых товарищей. Один однополчанин подал зыбкую надежду, всего один лучик – и этот свет мама несла всю жизнь. Пока дышала, надеялась…

«Поле небытия лежит за словом «война». Война – это пустой стул рядом. Это чемодан в чулане или на антресолях, до которого и три четверти века спустя родным больно дотронуться», – такое удивительно трогательное и глубокое лирико-философское определение даёт Дмитрий Шеваров. И с ним трудно не согласиться. Да, героизм. Да, Победа. Но – как больно дотронуться!..

А как возвышенно, как светло мечтали мальчики! Война заставила их мгновенно возмужать, может, даже постареть. И они смотрели туда, в невозвратное довоенное далёко. Смотрели печальными глазами умудрённых жизнью и войной людей. «Какая-то горечь на сердце, что мы в мирное время недостаточно любили и дружили», – в 1943 году с горечью пишет нынешний классик коми-литературы Ананий Размыслов другу Фёдору Щербакову. Но, несмотря на беду, он жизнеутверждающе смотрит в грядущее: «Мы должны беззаветно сражаться, чтобы в будущем мы или наши братья и сёстры могли провозгласить ещё более крепкую дружбу и любовь. Я буду ещё сильнее бороться за право на жизнь нежных стихов и песен».

К нему присоединяет свой голос 17-летний Юрий Дивильковский. Вот несколько строк из его завещания: «Грянула война. И мы поняли, что было нашей исторической задачей. Мы пошли в бой, зная, что погибнем, утверждая тем самым ту красоту, то будущее, которое не успели создать. В этом для нас оказался наилучший выход. Но не всех ждёт смерть. Останутся в живых те, кому посчастливится в этой лотерее войны, останетесь вы, наши девушки, наши подруги. Прекрасна ваша задача! Между поколением прошлого и поколением настоящего, которое вырастет в результате войны из наших младших братьев и сестёр, вы будете немногими представителями людей будущего. Вам предстоит гигантская работа, которую не успели сделать мы все. Выполните её!».

А вот – Мирза Геловани, из письма матери, июнь 1941 года: «Верю: я рождён быть участником величайших сдвигов, и с этой войны, из этого урагана вернусь вместе с победившей армией. Пройду через все бури и вернусь. Я молод и полон надежд. Нет пули, которая сразит меня, ибо корни мои в той стране, которую убивали и которая всегда возрождалась и не умирала. Ибо я полон надежд, а надежда побеждает смерть». Вот он, ещё один великий голос великого поколения!..

И они шли, чистые, мужественные, нежные, шли, превозмогая усталость и тоску, – шли навстречу будущему, чтобы встретиться с поэзией и красотой. Шли навстречу нам с вами…

«За спиной каждого юноши, чьё имя вы прочли на страницах этой книги, невидимыми и неузнанными стоят другие – пропавшие без вести и для родных, и для поэзии», – пишет Дмитрий Шеваров в предисловии к разделу «Поминальные записки». Да, будем это помнить, будем продолжать поиски! И будем знать, что «когда-нибудь непременно появится более полный свод имён погибших на войне молодых поэтов, но он никогда не будет настолько полным, чтобы можно было подвести черту». Будем верить: они пробивались и пробиваются нам навстречу…

Это мужество, эта нежность, этот ясный, чистый взгляд каждого поэта – взгляд поколения! – неужели мы во всей полноте не чувствуем их сейчас? Неужели навеки потеряли мы «чудесное чувство любви и радость свободного творчества?». Неужели мы изменили их завещанию?

В книге-подвиге «До свидания, мальчики» описывается удивительный случай. После войны сыновья Василия Елькина достроили дом, фундамент которого заложил их отец. Да ведь это, именно это – наша надежда и наше спасение! Фундамент, который заложили наши отцы, деды, прадеды, жив. Надо только расчистить его от дикоросли. И возвести прекрасный крепкий дом, дом на камне, где прекрасные люди будут говорить на всепонятном вечном языке…

---

^[1] До свидания, мальчики. Судьбы, стихи и письма молодых поэтов, погибших во время Великой отечественной войны / Составление, биографические очерки, подготовка текстов, примечания, комментарии, предисловие Д.Г. Шеварова. – М.: Никея, 2025. – 704 с.