Валентина ЕРОФЕЕВА. АВГУСТ ОГНЕННЫЙ, МЕСЯЦ СТРАСТНЫЙ… Поэзия

 

Валентина ЕРОФЕЕВА

АВГУСТ ОГНЕННЫЙ, МЕСЯЦ СТРАСТНЫЙ…

Стихи разных лет

 

* * *

Осторожно, сладко, нежно

Губ твоих прикосновенье,

Мой далёкий, дикий, снежный

Человек из сна забвенья.

 

Волны нежности скользяще

Омывают берег страсти.

Жаль, что мягко и изящно

Избежали мы напасти,

Что цунами здесь зовётся,

Диким смерчем ввысь взовьётся,

Горькой нежностью прольётся,

Болью сладкой отзовётся…

 

* * *

Тоскливой болью пустоты

Разломан слог, раскрошен свет.

Опять – не ты, и вновь – не ты:

Распятый след, обманный бред.

 

Ночных цикад тревожный стон,

И взлёт звонка.

Безумной вестью телефон

Пронзил века.

 

И нить, утерянная нить

Того клубка,

И лабиринт, которым плыть –

Аид-река, –

Угасли вдруг. И, разбросав

Остатки сна,

Взошла, царицей неба став,

Лишь весть одна.

 

* * *

Тело ластится, льнёт и ласкает,

Приворотным изгибом маня.

Тает, плавится, вновь воскресает,

Чтобы мучить и нежить меня.

 

Утомлённое, в зыбкость стекает,

Где вибрирует мгла, чуть дыша.

И распахнуто власть принимает

Из трепещущих крыльев душа.

 

* * *

Усталый стих мой сник недоумённо,

Костёр его стыдливо льнёт к земле.

Навязчивый мотив кислинкою зелёной,

Как яблочко-дичок, стомившийся в тепле,

Вибрирует в мозгу и, опьяняя тело,

Раскачивает в такт той сладости двоих.

И чистоте его нет никакого дела,

Что так самозабвенно
                                 ты в вечности притих.

 

* * *

Воспалённая горе-головушка,

Раскалённая горе-головушка,

Дай прижмусь я к тебе прохладою,

Дай тебя, мой свет, я порадую

Сладко-страстным прикосновением,

Ветра лёгкого дуновением

С губ моих на твои виски:

Пусть враги твои перемрут с тоски,

Силой крепкою расцветут друзья,

А любимою – буду только я.

 

* * *

Август огненный, месяц страстный.

Звёзды гроздьями – прямо вниз.

Притяжение – не опасно,

Вот и мы с тобой – сорвались.

 

От тебя ко мне нить крепчайшая,

А от нас двоих – снова ввысь.

Ты – отрава моя сладчайшая,

Только мною – не отравись…

 

* * *

Тело пело, пело тело,

Приникая, проникая,

Растекаясь, обвыкая

В сладкозвучной тишине.

Тело пело о стране,

Из которой выход в море,

Там, где лодочка одна,

Страстной негою полна,

Тайну двух хранить должна.

 

Тело пело, пело тело,

Сокрушая, искушая,

Умоляя и прощая,

Песнь извечную любви –

Верь, надейся и зови…

 

* * *

                 Мой миленький дружок,
                         Весёлый пастушок...
                                                     Песенка

Мой милый лопушок,

Растрёпанный дружок,

Завихренным ключом,

Светящимся лучом

Ворвался ты в мой дом –

И тесно стало в нём,

И жарко стало в нём,

И ярко стало в нём

С тобою, мой дружок,

Мой милый лопушок…

 

* * *

Нас обманули – вот он рай:

В луне, застрявшей боком в туче;

В истерзанной ветрами куче

Навоза;
                  и собачий лай;

И гордый неуёмный кочет

Извечное ку-ка-ре-ку

На верхотуре, на суку,

Захлопав крыльями, клокочет.

 

Вот рай…
                     И запах молока

Так беззащитно веет сеном.

И это – вечно и нетленно,

Вне времени и на века.

 

И райских яблочек бока

Призывно манят прикоснуться,

Зубами впиться и – очнуться

Изгнанниками Старика…

 

НЕЖНОСТЬ

Застывшее в поленьях древо

Свой источает аромат.

И звёзды – сверху, справа, слева –

Дыханье благости струят.

 

Покой и тишь в подлунном мире.

Все катаклизмы до утра,

Часа на три или четыре

Зависли в коме. Спать пора…

 

Собачье сонное смятенье

Вновь освещает путь – назад.

Луны угаснувшей затменье,

Как очищенья листопад.

 

Спадают тяжко горечь, пытки

Молчанием достичь глубин,

Где заиграют солнцем слитки

Грядущей нежности вершин.

Всё ей, всесильной и всевластной,

Под ноги брошено давно.

И мраком, тяжким и прекрасным,

Пресыщенно горит окно.

 

* * *

Мой среброкудрый декадент,

Наук стремительный студент:

Любовных, точных и иных –

Как явных, так и потайных.

 

Рывок вперёд и шаг назад.

Полёт над бездной:
                               слева – ад,

А справа – райские сады.

И зависанье вдоль беды.

Лишь лоно страстное Воды –

Стихии драгоценных Рыб –

Спасает от распятья дыб,

Самовлюблённости врагов

Да лести страстной дураков.

 

Ах, среброкудрый мой студент,

Рывок последний – и момент

Царицы Истины в руках,

Клин журавлиный в облаках.

 

* * *

Какая вязь

И музыка какая

В чужих стихах!

Какие переливы,

Созвучные журчанию ручья

И трепетанью ивы

Тончайших пальчиков!

 

Кто дирижёр сей музыки?

И чья утонченной души

Блеснула партитура?

И растворив окаменевший плен,

Измяв беззнаковость

И беззаконье звуков

Чужих речей,

Рванулась вверх –

Чистейшая натура, –

Совпав мелодией

Прелюдий и теней

И соучастьем счастья…

 

* * *

Причудливы восторги пятен

Спирально вьющихся кругов.

Их лепет мягок и невнятен,

Но сетью стянутый улов

Богат. Насыщен чрезвычайно

Полётом бабочки, шмеля

Смятеньем круговым.
                                         И тайна

Руки, вписавшей вензеля

Их траекторий, в глубь проросших

Вселенной,
                       и объятий душ,

Пленённых и неосторожных,

Слетевшихся на нежный туш

Их вариаций, –
                               столь глубинна

И кружит голову века.

Благая… И спиралевидна…

И высока – сквозь облака.

И ускользающе обидна.

И возбуждающе близка.

 

* * *

Луны воспалённое око

Сквозь облако пристально зрит,

Как поезд, тревожный, далёкий,

Стремительно к цели летит.

 

Раздолбанным монстром дорога –

Проложена так на века.

Над ней, разливаясь широко,

До сих пор та песнь ямщика

Зависла морозным осколком,

Обломком угасших времён…

 

И те же – голодные волки.

И так же – ягнёнок смущён.

 

* * *

Мой город там – вдали,

На раскалённых солнцем пуантах

Танцует танец вихревый песка.

И капельно-дремотная тоска,

Как небеса – угрюмого Атланта,

Вдруг радугой пронзит издалека

И ливнем грозовым омоет душу.

 

И вот уже, бесстрашная, не трушу

Чужих речей и вольности своей.

И даже не синица – воробей,

Испуганно в руках затрепетавший,

Вдруг затмевает нежностью своей

Полёт гордыни в небесах уставших.

 

* * *

Болящей нищенкой
                          пристроюсь на крыльце –

Под мрамор – привокзального буфета.

Бедовая головушка в кольце

Тугом забот – без плата и берета

Мигреневой тоскою перегрета.

 

И град старинный, степью и луной

Навечно впаянный во плоть и душу,

Прощально пахнет привокзальной стужей,

Бессонницей и строгостью людской,

Да юношей в тельняшке, надо мной

Склонившимся –
                                 помочь советом.

Ах, милый мой, спасибо за глаза,

Тревожные и ждущие ответа.

Мне хорошо, мой друг, как всем поэтам,

Бездомным нищим, ждущим конца света,

Влюблённым, отпустившим тормоза,

И к гибели несущимся кометам...

Мне хорошо, мой друг! Прости за это.

 

* * *

Растекаюсь по древу и цвету,

По траве и росинке на ней.

Растекаюсь и таю под светом

Твоих нежных и страстных лучей.

 

Моё солнце – светило ночное –

Раскаляешь собой добела.

И вплавляясь в пространство иное,

Как песчинка слаба и мала,

Перестав быть самою собою

И почти примирившись с судьбою,

Вдруг взрываюсь сверхновой звездою,

Чтоб коснуться тебя, уходя…

 

* * *

Моя река так глубока,

Так широка, так высока –

Своими берегами.

И так быстра, и так длинна –

Весь мир опутала она

Беспечными руками.

 

Начало ей в душе моей

Мотивом вольности степей

И леса дуновеньем.

В них рождена, защищена,

Навечно свету отдана

Чрез морок и мученья.

 

Моя река так глубока,

Так широка, так высока –

Своими берегами…

Но берег мой – порос травой,

А твой – скалистый и пустой,

И – пропасть между нами.

 

* * *

Стыдливой неги полные леса

Набухшей грудью тянутся к светилу,

И стягивая страстно полюса

Безумцу-ветру шепчут:
                                «Милый, милый…»,

 

Раскачивая всплесками ветвей

Своё земное стынущее тело

И грезя, как весенний соловей

Их голоском царапнет неумело.