Елена КОЛЕСНИКОВА 
Елена КОЛЕСНИКОВА
И ГОЛОС МОЙ СОМЫСЛИНЕН ЗЕМЛЕ…
* * *
Ну, что за дождь – засуховеть
Не даст дорожкам листопадным,
Пролита на скамейки желть,
И сада вековая твердь
Воде с небес уже не рада.
У обедневших – в осень – клумб
Облекли бархатные рюши,
Но снова день на солнце скуп,
И так угрюм и нерадушен.
Мой тёплый дом – мой здешний рай –
Дождливой серостью измызган,
И – вытирай не вытирай –
На окна набегают брызги.
В семи омытая водах,
По веткам яблони дрожливым,
Бывает, вскатится звезда
Прозрачно-белого налива,
И снова темень – спасу нет,
И сердцу – известись неволей,
И было б так, но этот свет,
Восходу тихому – в ответ,
Но это краткое раздолье...
УСПЕНСКИЕ АНГЕЛЫ
1.
Из темнот ночных на Божий свет
Выведено пасмурное утро,
Серой пылью дождевой испудрен
Ряженый под солнце бересклет.
Паутинной мнимостью блестит
Ткачество узорчатое смерти
Но вовек опутать не суметь ей
В небо – неподвластные пути.
Порванные, скинуты долой
С плеч – марионеточные нити,
Трав живых – горячечные листья,
Стяжелев, повисли над землей.
Мокрый дуб очнулся налегке –
Улицы столетняя главизна,
Ветхим солнцем стылый дух пронизан,
И лучом набросок – древа жизни –
Выжжен на пергаментном листке...
2.
В садовой вазе – плюшевые астры,
И шарики в траве – из алебастра,
Скатившиеся с яблони легко,
Лепнинность роз на каменной ограде
И золочёных листьев винограда –
Над окнами – резное рококо.
Во всём покой и драгоценность тайны,
И было бы немыслимым прощанье,
Но будущая радость – велика;
Скрипят качели – ровно, мановенно,
И каждое рождённое мгновенье –
На вес бесшумно павшего листка.
3.
На небе – равно как и на земле –
Воскресным духом дышит это утро,
Над купольным огнищем, осмелев,
За лето окрылевшая вполне,
Рассыпалась ватага сизогрудых.
Мазками света перепятнан свод –
Палитра белокаменная – солнца,
И не преминув собственных угод,
Паук иконный, наловчась, плетёт –
На мысли суетливые – тенётца.
Из приоткрытых – в тайны – царских врат
Цветами тянет и сосновым раем,
И ангелы успенские трубят,
Восточный, всеуслышный аромат
Из медно-жёлтых лилий выдувая.
По обожжённым травам золотым
Порхают дети стайкой пестроцветной –
В невидимой ограде царства света,
Которое – вовеки – таковым...
* * *
Забагрянилась река моя,
А багрянее реки – заря,
Жарче зореньки душа горит,
Ярым углем в ней тоска лежит...
Свет осенний заволок туман,
Да и ветер – буен он и пьян,
Разорили тёпло гнездышко,
Да украли радость-солнышко.
Ты багряная моя река,
Донеси молитву до сынка.
Невысок ещё его полёт –
С молоком по венам кровь течёт...
Ты, архангел, заостри свой меч!
Матерь Божия, с пречистых плеч
Распростри покров святой над ним,
Над родимым над птенцом моим!
Колыхнулась тут река моя,
Унялась вдали светла заря –
А светлей зари душа поет,
Знаю, жив сыночек мой. Придёт...
* * *
Лесок берёзовых свечей –
Новозажжёный, тонколепный –
Для тихой радости моей
Поставлен к позднему молебну.
Уже на воск луна взята* –
В успокоение печалей,
И словно в царские врата
Заосенелся путь, нечаян –
Завесы рассветляя тень
В обросшей вязами аллейке.
И вдруг, возникнув в темноте,
Крылом привспыхивая мельком,
Взогрелось пламешко желто,
Над паутинной взвившись сетью,
И мне подумалось о том,
Что где-то с грустью золотой
Молились об ушедшем лете...
------------------------------------------
*Воск используют для вложения
частиц святых мощей в ковчег.
* * *
В молчание, обнявшее сады,
Упал и канул возглас соловьиный,
Как солнца уходящего чисты
Последние прохладные разливы.
Поющее сомыслие ветвей,
Янтарных трав и неба золотого...
И слышится прозрачней и ясней –
Уже земля вечерняя готова.
Полупарящих ирисов горит
В сияющей тени – шестокрылатость,
Мгновенье – и расплещется вдали
На этот день отпущенная радость –
Вдали, в глуби ночной, но не во мне,
Её ничто во мне не потревожит,
И голос мой сомыслинен земле –
Уже готово сердце, Боже...
ГРОЗА
Бывает так – в разгарище весны,
Смирив разбушевавшееся солнце,
Сорвётся дух прохлады с вышины,
И с ветром спевшись, в мутный гул сольётся,
Дробя на брызги лиственный прибой,
Свирепясь – на изрыв, до исступленья.
И не на жизнь, а насмерть вспыхнет бой
Для чистых воском светочей весенних.
Развеяв в клочья ладаннейший дым
Всё тянут души истягом за небо,
И мне б – многовиновной – а не им,
Стоять под изливающимся гневом
И слышать, как в немеющих ветвях
Лютует дождь – безжалостный и хлёсткий,
И крутят ветра крепнущего слётки*
Цветков невинных палый полупрах...
----------------------------------------------------
*слётки – у охотников: молодая птица,
только что начавшая вылетать из гнезда.
В ПОЛЕ
Дом травой по ставенки затоплен,
Жизнь вошла в последний свой предел.
Тесно в поле от лохматых копен –
Час жнитва нелёгкого приспел.
Через край – ромашковая накипь –
Дух июля терпок и горяч,
Зонтики поникли пастернака
Под дождя животворящий плач.
Заполночь – разверзнутого неба
Звёздами уставленный канун,
Тихий ропот зреющего хлеба,
Тучи наползающий колтун...
Звонки полновесные амбарцы
Солнечных колосьев в темноте.
Эх, успеть бы до жилья добраться
По затишной этой пустоте.
Голубыми звякает серпами
В чёрных тучах скрывшаяся смерть.
– Господи, не рано ли за нами,
Дай жнитву зелёному дозреть.
* * *
Когда вовсю началует весна –
Взволнованно, шумливо, откровенно,
И стлев, приопадает пелена,
С её высоких тайн неимоверных,
Когда уходит в тень небытия
Затянутая холодностью нецветь,
И солнцу с полусонного ранья
Обильно небо велено рассветить.
Когда по воле, данной ей одной,
Забывшись, распояшется ручьями,
Бывает вдруг – за ломкой тишиной
Настанет миг, печальностью нечаян, –
И всё – когда-то жившее давно,
Всей ветра грудью взрыдывая тонко,
Всей тяжью туч и болью неземной
Прильнётся к ныне дышащим потомкам.
И стоят всей мистерии весны,
Сверканий дней и звёзд певучих самых –
Зародышки фиалок у стены,
Горючими вспоённые слезами...
* * *
И вновь – большой весенний взрыв,
И ветер, судорожно взвыв,
В окно всё ломится и стонет,
И дом в тягучем гуле тонет.
Молочно-белый набрызг звёзд
Замазан густо амальгамой,
И древней нисходящей гаммой
Звучит гроза, и синий хвост
Её – то в плеске светлом тает,
То пышным веером пылает.
И пыль, и дым, и свет – столбом!
И заплутавший стриж серпом
Крыла срезает сноп лиловый,
И под стреху – давно пора –
Полило, будто из ведра!
Засвечен, вздрогнул лес сосновый,
И молний огненный аршин –
До заполошенных рябин –
Все ходит-мерит – широко ли
Водой затопленное поле.
Из ничего – весенний взрыв,
И окна наглухо закрыв,
Забыв молитвы, что есть силы,
Всё шепчешь: «Господи, помилуй...».
* * *
Отрёпыш-дождь во вретище худом
Стучит с утра – вочеловечен чудом,
Но мёртво заперт почерневший дом
Под обложным и неподъёмным спудом.
И нет уже ни гнева, ни стыда,
Истреплены давно остатки молний –
Как будто дождь – не милость, а беда,
Свинцовый звон с забытой колокольни.
Безмолвствует, не дрогнув, мрачный ряд,
В бетонных норах – птичье камененье,
Избылся дождь, развеялись сомненья –
Стучащему невскоре отворят...
* * *
По-детски пестровато и цветно –
В июльский день – малёвано окно,
Но ничего не хочется исправить.
И мыслей так безоблачен полёт,
Таким весенним звоном отдаёт
Ручьёвая нечаянная паводь.
Вскипает лужа стайкой воробьёв,
Прохладным небом полнясь до краёв –
Оттенков несказанно-синей гаммы,
И будто небывало крупный град,
Розовобоко яблочки блестят
Под яблоней, чадолюбивой самой.
И стрекоза царевичьей стрелой
Неспешно проблеснула над водой,
Протрепетав лазурным опереньем.
В окне – аляповато-зелено,
Сижу-гляжу рассеянно в окно
С печальностью взаправдашней царевны.
Пылают краски вымытых цветов
И птицы не жалеют голосов,
И песням их вовек не перепеться.
И знаю я – в сердечной глубине –
Что не в затишной этой синеве,
Не в этом небе летнем, а во мне
Взыграло детство...
НАШЕСТВИЕ
Почти ничто беды не предвещало,
Лишь всполошённо иволга кричала,
Да от костров сгорающих зари
Дрожало небо дымное вдали.
В акациях гудел роскошный пир,
И лился мёд, как будто напоследок,
Реки застывшей взблескивал сапфир
Прожилками закаменелых веток.
Среди бессветья одиночных звёзд
Секирой острый месяц серебрился,
И отблеск копий огненных зарнился –
Где к молодому полю поворот.
С утра по склонам злачных облаков
Взошли барашки белые на пажить,
День наступал сквозь дым тревожных снов,
И разомлевший лес раздумал стражить.
И вдруг, среди безмолвия жары,
Разнёсся трубный вой, и ветер чуждый
Лавиной двинул с грозовой горы
Под гул дождя стужающий, натужный.
Нет, было их двунадесять – ветров,
И каждый выл из тьмы остервенело,
И небо, выходя из берегов,
Не дожидаясь ночи, почернело...
И чудилось – уже потом, потом –
Когда унялось солнце за полями,
Что будто плакал кто-то соловьём
И тосковал вечерними псалмами.