Дилмурод НАЗАР. ЧЕЛОВЕК, СТОЯЩИЙ НА УЛИЦЕ. Новеллы

 

Дилмурод НАЗАР

ЧЕЛОВЕК, СТОЯЩИЙ НА УЛИЦЕ

Новеллы

 

ПЫЛЬ

 

Хотя прошла уже неделя с тех пор, как пыль покрыла наш город, никто не подтвердил моих опасений. Как будто эта пыль, покрывавшая всё в городе, была видимой только для меня. Когда я начинал говорить кому-то об этой пыли, все отрицали её, говоря: «Наш город такой чистый», или «И где ты видишь эту пыль?». А пыли становились с каждым днём всё больше, и та пыль, которую ветер разносил по вечерам, утром вновь ложилась на землю и жирно блестела на стенах и деревьях, как будто их намазали ею специально.

Утренние бегуны оставляли за собой длинные воздушные следы, подобные дыму, люди, идущие на работу, заполняли тротуары и дороги неясными силуэтами сквозь такой же “дым”, а машины набивали небо и землю этой густой удушливой пылью, из последних сил пытаясь разогнать этот плотный “туман”. Все прохожие на улице казались равнодушными, словно пыль не имела к ним никакого отношения, или они её просто не замечали. Лишь мне было больно видеть, как люди не ощущают её и как они говорят на другие темы, будто наличие этой пыли – самое незначительное событие в их жизни, ведь они даже не задумывались о проблемах, которые она привносила в их жизнь.

Стоило мне заговорить с ними о своём видении этих проблем, как одни перебивали меня пустяковым замечанием, другие вообще не слушали, а третьи смотрели с удивлением, никак не реагируя на мои слова. Один мой коллега, выслушав меня, усмехнулся и проговорил:

– Трудно поверить, что вы живёте в наше время. Вы как инопланетянин.

Это меня удивило. По правде сказать, если кто и жил настоящим – так это именно я. Потому что главной проблемой настоящего была эта самая пыль, и я был единственным, кого эта проблема болезненно волновала.

Пыль с каждым днём всё усиливалась. Теперь мне было трудно добираться на работу. Каждый вечер я возвращался испачканный в ней чуть ли не по колено, словно весь день только и знал, что пробирался через эту грязь.

Однажды моя жена сказала нечто странное:

– Интересно, как в таком чистом городе ты находишь места, чтобы так испачкаться; откуда на тебе эта грязь – не имею понятия.

Я был ошеломлён, и задумался. Похоже, это была действительно лишь моя проблема... Потом я обратил более пристальное внимание на людей. И увидел, что когда они гуляли по улице, шли на работу или с работы – их обувь и брюки были безупречно чистыми. Я был в полном недоумении, не понимая, почему пыль их не трогает, к ним не прилипает.

Пока я себя мучил этими вопросами, случилось непредвиденное: люди в городе, сначала понемногу, потом всё чаще и, наконец, повсюду и сплошь, начали кашлять. Это был кашель от першения в горле, выбивающий из сил, но не такой опасный и болезненный. Хотя они, наконец-то, забеспокоились.

 Однажды вечером, вернувшись домой, я обнаружил, что моя жена тоже кашляет. Она кашляла всю ночь. Конечно же, я был уверен, что причиной кашля была эта самая пыль.

Людей начали массово лечить. Больницы были переполнены. За несколько недель в городе всё изменилось, но кашель постепенно утих. Люди начали приходить в себя.

Несколько дней спустя, опять же по дороге на работу, я с удивлением увидел группу рабочих, моющих из шлангов улицы. Они работали одновременно во всех концах города. В тот день городские газеты были полны статей под заголовком «Пыль покрывает наш город». Наконец-то я увидел, что люди признают наличие пыли, но я не был уверен, стоит ли этому радоваться. Я всё ещё сомневался, что люди ощущают по-настоящему вред, причиняемый ею.

«Чистота в городе – простое требование времени», – сказал мой друг. Это повергло меня в отчаяние. После долгих раздумий я решил поговорить с людьми откровенно. Теперь я стал расспрашивать их, что они знают о пыли.

– Её порождают деревья, – говорили они.

– Почему же? – удивился я.

– Потому что деревья выделяют вредную для человека пыль. И с этим нужно разобраться.

Теперь и в газетах, вторя им, стали появляться предложения о вырубке деревьев, а затем слухи, что «деревья будут вырублены», стали всё требовательней расти. И, действительно, деревья начали вырубать. В течение месяца в городе не осталось ни одного дерева. После этого многие вздохнули с облегчением, полагая, что избавились от пыли. Но они ошиблись. Над городом пронесся новый кошмар – сухой горячий ветер. Причём не единожды. Суховей стал дуть трижды в день: трава и луга увядали и чахли. Снова вспыхнула эпидемия повального кашля. На этот раз никакое лечение не помогало. Люди стали гибнуть, ослабевая.

С тех пор, как люди признали пыль, я, кажется, перестал обращать на неё столько внимания, как раньше. Потому что их признание, что она существует, успокоило меня. Я обрел спокойствие и освободился от дальнейших тревог. Но пыль не уменьшалась ни на минуту, изменялось лишь отношение к ней. По-моему, суховей тоже был следствием этой пыли.

Администрация города издала указ о строительстве «оборонительной» стены вокруг города, что было быстро выполнено. Уже через неделю наш город был окружён высокой стеной. Теперь суховей больше не мог вторгнуться. Только в городе стало невыносимо душно. Люди по утрам и вечерам, даже занимаясь какими-то пустячными делами, обильно потели, часто вытирая шеи и лица платками. Внутри зданий было так жарко, что напоминало горячий тандыр, так что было невозможно там сидеть и работать. Люди теперь стали проводить всё своё время на улице. Работы по пылеудалению давно прекратились. И хотя пыль не исчезла полностью, люди совершенно забыли о ней.

В один из таких дней где-то в городе вспыхнул пожар. Тушение пожара стало настоящим испытанием. Только тогда люди вспомнили, что в городе не хватает воды. Начались разговоры о строительстве канала из далёкой реки. Началась тяжёлая и трудоёмкая работа по доставке воды. Все были мобилизованы на рытьё канала. Наконец, вода появилась. Я подумал, что теперь все высушенные земли города, похожие на пустыню, зазеленеют, и пыль исчезнет.

Но возникла другая проблема: городское небо затянуло мутное красноватое облако. А ночи стали такими тёмными, что пройти по улице, не спотыкаясь и не сбиваясь с пути, стало настоящим подвигом. Власти запретили использование электричества из-за жары. В городе отключили освещение. Городское небо было лишено солнечного света, а луна и звёзды тоже исчезли. Это произошло из-за того, что пыль пропитывала теперь весь воздух. Мутность городского воздуха постепенно усиливалась, и в конце концов стало трудно видеть даже днём. А люди стали поговаривать о каком-то новом открытии учёных. Якобы, они создают устройство для управления облаками. Вскоре над головой начали летать самолёты и вертолёты, и нас приучили слышать каждый день всевозможные шумы в небе и на земле, и привыкать к ним. Над городом установили большой прожектор, и он засиял, как солнце.

Люди были в восторге, и все говорили о преимуществах нового светопередатчика. Казалось, что красноватая сырость исчезла. Жители вскоре забыли даже о настоящем солнце. Только я, уставший от всего этого, тосковал по природе и естественной жизни, как когда-то мечтал о жизни без пыли.

А глаза у людей всё больше и больше тускнели, как будто непробиваемо, навсегда уже пропитывались буроватой мелкой пылью…

 

ЧЕЛОВЕК, СТОЯЩИЙ НА УЛИЦЕ

 

Дождь всё ещё лил. Мужчина тыльной стороной ладони вытер капли, которые случайно попали ему на лицо: ведь от дождя не спасал даже большой целлофановый пакет, защитно накинутый на голову. Затем он уставился в окно, где свет лампы, проникавший сквозь тёмную занавеску, тускло освещал ночь. Хотя в окне ничего не было видно, он продолжал стоять и смотреть.

Струйки дождя уже повсюду стекали по его длинному плащу, но в глазах светилась надежда.

Дождь усиливался. Он не замечал его, он его попросту не слышал. Впрочем, он ничего уже не слышал. Он просто смотрел…

На занавеску упала тень. На лице мужчины промелькнуло замешательство. Тень на мгновение замерла, затем развернулась в сторону. По оттопыренным ушам и тонкой шее можно было догадаться, что обладатель тени – ребёнок. Мужчина переступил с ноги на ногу, вытащил руки из-под плаща.

Крупные капли дождя мгновенно промочили запястье. Но он даже и не подумал засунуть их обратно в карманы. Ребёнок кому-то там в комнате кивнул в знак согласия. Тусклый свет из окна слегка искажал его действия. Но по движению ребёнка он понял, что кто-то разговаривает с малышом. Вскоре тень его сдвинулась в сторону и исчезла. Руки стоявшего на улице сначала застыли, а потом слабо провисли, словно у человека, уронившего некую драгоценность в бездонную яму.

Где-то вдали заводилась машина, затем послышался шум её движения. Он всё ещё пристально смотрел на занавеску, словно мог видеть сквозь неё, что происходит внутри дома.

Дождь слабел, затем почти прекратился, и его шум стих. Лишь изредка слышался безжизненный, но громкий стук капель.

Тень переместилась с одного края комнаты в другой. Мужчина пошевелился…

Вдруг за дверью послышалось некое движение.

– Не открывай! – крикнул кто-то.

Хотя голос был слабым, словно доносился сквозь бетонные препятствия, было ясно, что это женский голос. Мужчина насторожился и начал расхаживать взад-вперёд. Он был взволнован.

Тень ребёнка снова накрыла окно. На этот раз она там осталась надолго, как приклеенная. С лёгким скрипом открылась форточка. Это ребёнок открыл её. Разговор в доме, хоть и невнятный, всё же чётко прослушивался теперь.

– Тебе не холодно? – спросила женщина.

– Мне жарко.

– Ты такой же, как твой отец...

Голос женщины, словно оборвавшаяся струна, внезапно затих. И ни ребёнок, ни женщина больше не заговорили. Казалось, в доме повисла тяжёлая тишина. Мужчина застыл, как статуя.

Вдали залаяла собака. Ночной ветерок овеял лицо стоявшего. Но взгляд его был прикован к тёмной занавеске окна, словно он хотел увидеть сквозь неё что-то важное и болезненно нужное.

– Извини, – наконец сказала женщина, – я больше не буду упоминать его имя.

– У меня нет отца, – сердито прошептал ребёнок прерывающимся голосом.

Мужчина сумел удержаться на ногах, но почти потерял равновесие и, пошатнувшись, одной ногой ступил на газон. Высокая, по колено, трава на краю тротуара вцепилась в его ногу. Внезапно налетел холодный ветер, и горсть капель, скопившихся на ветвях деревьев, ударила мужчину в лицо. Он пришёл в себя, словно очнувшись от дурного сна, и оглянулся вокруг, как будто спрашивая: «Где я?». Посмотрел на свою ногу в газоне, которая едва сдерживала напор травы и, убрав её, резко шагнул на тротуар. Трава освобождённо, но возмущённо выдохнула и зашевелилась, словно пока ещё не обретший язык ребёнок, зовущий к себе взрослых, не замечающих его.

Взгляд мужчины невольно упал еще раз на окно, но он быстро отвёл глаза, резко повернул голову, и целлофановый пакет, защищавший её от дождя, свалился на землю.

Вновь налетел лёгкий ветерок, который принялся осушать лицо, спасённое от влаги дождевой, но не спасшееся от влаги глаз, теперь уже свободно по нему истекавшей.

Ташкент – Москва