Ольга КОЗЭЛЬ 
Ольга КОЗЭЛЬ
ДОРОГА В БЕРЕНДЕЕВО
Из новой книги стихов
* * *
Паром покрыта эмальная стенка.
На молоке собирается пенка,
Будто вот-вот закипит молоко,
И запоет, и запляшет легко.
Жирное, белое и раскалённое,
В тесном железе жарою томлённое.
Взгляд оторвать не могу, не могу
Я от домов и деревьев в снегу.
* * *
Черемуха, не умирай!
К чему соцветья и опилки?
Ведь пахнет деревом не рай –
Им пахнут только лесопилки.
Смахнув привычную слезу
При виде поминальных кружев,
Я долго пристально слежу
За развеселой смертью стружек.
Сподручней жечь мосты весной:
Кругом пожарная тревога.
Чем ярче пламя за спиной,
Тем впереди светлей дорога.
* * *
Заброшен, покосился дом.
Мне в это верится с трудом.
Я захожу в заросший двор,
Я на него гляжу в упор.
Уже темнеет, и ему
Наверно, страшно одному.
Войду и громко крикну
Иль зажигалкой чиркну.
Зажечь свечу? Разжечь огонь?
Не нужно! Ничего не тронь!
Ни пыльной чашки на окне,
Ни фотографий на стене.
Не надо приносить кота –
Тут неуместна смехота.
У мёртвых радости не те,
И им не страшно в темноте.
ДОРОГА В БЕРЕНДЕЕВО
Может, это не усталость,
Может, просто страх и грусть?
Лучше б я волков боялась!
Жаль, совсем их не боюсь.
Нужно за город уехать,
Очинить карандаши.
«Побазарить» в поле с эхом –
Накричаться от души.
Дни срезает, будто стружку,
Острым ножичком февраль.
Как мне жаль, что умер Пушкин –
Это, правда, очень жаль.
Видит волка и лису
Камера на полосу.
* * *
Слушаю пение товарняка
И представляю иные века.
Лет, может, двести иль триста назад
В сахарной Вене гремел маскарад.
Музыки волны, ратуши шпиль.
Просим, маэстро, сыграйте кадриль.
Видите, люди, на стыке веков
Музыка вышла из берегов.
Вышла из русла, печатая шаг,
И дребезжит, и грохочет в ушах.
Дожи, Пьеро, Арлекины, инфанты.
Пенье и кружево, пенье и банты.
Как же внезапно закончился май!
Спи, Берендеево. Спи, засыпай.
* * *
Стоят лохматые, как волки,
Глядят в заснеженную гать.
И я шепчу: «Проснитесь, ёлки!
Пора уж, сколько можно спать!
Вы слышите, собака воет
И рявкнул тепловоз вдали.
Не спите, есть же сила воли
У всех живых существ Земли…».
Я вижу трепыханье света
На фиолетовой коре,
Но ёлки спят. И нет ответа.
А что им делать в январе?
* * *
В Переславле небо алым
Не бывает никогда.
У судьбы прошу так мало,
Мои просьбы – ерунда.
Можжевелового чаю
Или вовсе ничего.
Теплый стих я сочиняю,
Грею руки об него.
Я, быть может, «склею ласты»,
Может быть, закончу стих.
Поезда тут ходят часто,
Но зимой не слышно их.
От меня здесь мало толку,
Не считая пустяка.
Возле дома ставлю ёлку,
Нарядив её слегка.
Снег шуршит как муравейник.
Лес чернильною стеной.
Можжевельник, можжевельник,
Можжевельник мой родной.
* * *
Сейчас растоплю свою печку,
Подкину поленьев туда.
Зима свои раны залечит
И скажет: уйду навсегда.
Усядусь я на пол поближе –
Смотреть, как поленья трещат.
И вдруг пред собою увижу
Безмолвнейший розовый сад.
Дай, Боже, нам кров и дай крылья,
Избавь от любви и тоски.
Смотри, это розы раскрыли
В кипящем огне лепестки.
Пусть вихрь аромата и гари
Пьянит и сшибает нас с ног.
Виной всему розы. Вы знали?
Не знали – узнаете в срок.
* * *
Меня опять хотят убить.
Наверно, на исходе лета.
Вы знаете, какая прыть
У баллистической ракеты?
В родном краю мне так легко,
Тут тепловозы и колодцы,
И голубое молоко
В подойник на рассвете льётся.
Весь мир висит на волоске.
И раскалённая дорога.
Оно как жилка на виске,
И голубее лишь немного.
----------------------------------------
Переводы с немецкого
Эдуард МЕРИКЕ
ЛЮСТРА
Заброшен дом. Тут только люстра
Осталась, кажется, в живых.
Луч месяца ребячье-шустрый
Тьму прогоняет за двоих.
Но я представлю скрип телеги
И что молчанье стен и плит
Занесено не пылью – снегом.
А детвора ночами спит.
Эрих Мария РИЛЬКЕ
* * *
Мечтаю стать садовником иль садом,
Где в полночь, нарушая сон цветов,
Бессонница придет и сядет рядом –
Я с ней одной беседовать готов.
Умчаться в снег, как загнанные клены,
Когда вокруг чужие и не те…
Я так мечтаю быть ошеломленным,
Не проронив ни слова в темноте.