Елизавета УТКА. КАК ЛЮК БЕССОН ОСКВЕРНИЛ СВЯТЫНИ. Запланированное кощунство «Дракулы»
Елизавета УТКА 
Елизавета УТКА
КАК ЛЮК БЕССОН ОСКВЕРНИЛ СВЯТЫНИ
Запланированное кощунство «Дракулы»
Люк Бессон, западный фабрикант гламурного ширпотреба, окончательно потерявший берега, решил, что ему тесно в рамках «боевичков» про убийц в обтягивающих костюмах. Он вознамерился покуситься на святое – на архетипическую битву Добра и Зла, греха и покаяния, ту самую, что составляет основу христианской, и в частности, православной картины мира. И что мы получили? Получили не фильм, а духовный выкидыш, двухчасовой плевок в душу верующего человека под претенциозным названием «Дракула». Это не просто плохое кино, а руководство на тему, как извратить вечные истины и подменить ценности, что для утонувшего в грехе Запада стало абсолютной нормой.
С первых же минут, когда нам показывают не падшего ангела, восставшего на Бога, а какого-то капризного, вечно ноющего эмобоя, становится ясно: Бессону глубоко наплевать на метафизическую суть образа Дракулы. Граф у него – не воплощение горделивого, абсолютного зла, а жалкий психологический калека. Вместо ужаса перед бездной греха мы получаем патологическое, слюнявое желание режиссера его пожалеть, оправдать и возвести в ранг трагического, романтического героя. И вот здесь начинается главное, запланированное кощунство.
Весь «духовный» стержень этой пародии построен на чудовищной, наглой подмене. Бессон, словно плохой школьник, пытается натянуть сову на глобус, втиснув священные христианские понятия в свою убогую, прожженную насквозь релятивизмом схему «любовь всё спишет». И звучат цитаты, от которых у человека, знакомого с Евангелием, возникает желание выключить это безобразие и омыть глаза святой водой.
Вот граф, с надменностью декадента из салона для опустившихся богемщиков, бросает священнику: «Я воюю с богом и мне неинтересны его прислужники». В подлинной, традиционной истории – будь то роман Стокера или православное понимание демонического – это трагедия гордыни, ведущей в адскую бездну. Это крик души, добровольно отринувшей свет. У Бессона же – это брутальная, пижонская поза, которую мы, зрители, должны воспринимать как «глубину» и «интеллектуальность». Нет, господин режиссер! Война с Богом – не красивый жест для постеров, а путь в духовное небытие, и «прислужники» Бога – это не слабаки в рясах, а воины Христовы, столпы, на которых держится мир. Ваш Дракула не воюет с Богом – он просто бежит от себя, как малый ребенок, устроивший истерику.
Но верхом цинизма, настоящим актом духовного вандализма становится ключевой диалог, где священник, пастырь, вместо того чтобы обличать нечисть силой данной ему благодати, бормочет ей слащаво и капитулянтски: «Покайся, Дракула, и будешь спасен». И это подается не как акт безграничного милосердия Божьего, доступного даже самому падшему, а как некая магическая, почти шаманская формула. Бессон либо невежественно забывает, либо сознательно игнорирует тот факт, что покаяние – это не волшебное слово «сим-сим», открывающее двери рая по щелчку. Это глубочайшее, мучительное, ежедневное преображение всей души, полный отказ от греха и обретение смирения – той самой добродетели, которую ваш гордец-вампир отвергает с первого кадра. Какое смирение может быть у существа, находящего свое «спасение» не в Боге, а в земной женщине? Вот он, апофеоз бессоновской ереси! Спасение человека (или вампира) – не в искупительной жертве Христа, не в благодати Божией, подаваемой через Церковь и Таинства, а в сугубо земной, плотской, романтической привязанности к «спасительнице». Это откровенное, неприкрытое язычество, приправленное дешевой поп-психологией из глянцевых журналов! В ответ на призыв к Божьему милосердию он заявляет: «Она мое спасение» – наглядный пример всей бесовской прелести! Веками Церковь учила, что спасение – только во Христе. Бессон же и его Дракула провозглашают новую ересь: спасение – в твари, в земной страсти, в другом падшем человеке. Это прямая подмена жертвы Христа культом «спасительницы», что является чистейшей воды идолопоклонством.
И самый сильный ход, который окончательно обнажает всю глубину падения создателей – реплика Мины, возлюбленной Дракулы, которая весь фильм показывалась как «святая добродетельница»: «Бог есть любовь, он поймет. А если нет, пусть идет к черту». И это не просто глупая строчка из сценария. Это – квинтэссенция всей духовной болезни, которую Люк Бессон преподносит как откровение. Это основа современного неоязычника, облеченная в псевдодуховную форму. Да, «Бог есть любовь» [1 Ин. 4:8] – это одна из фундаментальных истин христианства. Но в устах персонажа Бессона эти слова вырываются из контекста и лишаются своего смысла. Здесь они служат не исповеданием веры, а оправданием своеволия. Это типичный прием: взять святую истину и сделать её приманкой, за которой последует отравленный крючок. Любовь Божия – это не вседозволенность. Это – любовь Родителя, который любит свое дитя настолько, что наказывает его, чтобы уберечь от гибели. «Ибо кого любит Господь, того наказывает» [Притч. 3:12]. Бессон и его герои предлагают иную, извращенную трактовку: «Бог есть любовь, а значит, Он должен быть удобным. Он должен «понимать» мои грехи, мои слабости, мой сознательный выбор против Него». Это философия падшего Адама, который прячется от Бога в раю и оправдывается: «Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» [Быт. 3:12]. Вины нет, есть лишь ожидание, что Бог «войдет в положение». Но Бог есть и Истина. Он не может понять и принять ложь, грех, бунт – так же как врач не может «понять» и оставить рану гноиться, потому что пациенту лень лечиться.
«...А если нет, пусть идет к черту», – вот она, кульминация! Маска сброшена. Если святой, всеправедный и всемогущий Бог не соответствует моим личным, греховным представлениям о «любви», если Он осмеливается требовать от меня покаяния и изменения жизни – тогда Ему место в аду? Эта фраза – духовный диагноз нашей эпохи. Это объявление Богу войны от лица комфорта и самодовольства. Это циничное провозглашение: «Я – мера всех вещей. Если Бог мне подходит, я с Ним. Если нет – я сам отправляю Его в небытие». Это та самая гордыня, которая низринула с неба дьявола, заявившего: «Не буду служить!». Персонаж Бессона идет дальше: «Не только не буду служить, но и Того, кому не служу, отправлю к черту».
Где здесь традиционные ценности, которые так усердно стараются прививать в нашем государстве? Где понимание, что зло никогда не бывает «романтичным» или «оправданным», что гордыня – это смертный грех, а не повод для сочувствия? Вместо этого нам, русским зрителям, чья культура пропитана православным пониманием борьбы со страстями, подсовывают больную, западную идею о том, что Бог где-то ошибся, что Церковь – это тюрьма, а истинное спасение – в своеволии, грехе и поклонении твари вместо Творца. Согласован ли выход этого «шедевра» кинематографии с министерством культуры Российской Федерации, в курсе ли Ольга Борисовна Любимова, что сейчас транслируется во всех кинотеатрах нашей страны? Интересно то, что конкретный прокатчик фильма в России нигде не указан. Полтергейст… Как этот бездуховный смрад попал на наши экраны?
А таким «гениям», как Люк Бессон и его подельники, хочется ответить их же перевернутой с ног на голову фразой, но в её истинном, православном смысле: «идите вы к чёрту, все те, кто не понимает и извращает Бога!».
Это прямая и недвусмысленная дорога тех, кто сознательно, с холодным сердцем извращает вечные истины, подменяет веру суррогатом и несет этот яд в массы.
«Дракула» Бессона – это не кино. Это манифест. Манифест общества, которое больше не воюет с Богом открыто, как в XIX веке, а пытается Его «переписать», сделать удобным, «понятливым» слугой человеческих страстей. Россия, со своим тысячелетним опытом стояния в вере, с памятью о мучениках, не отрекшихся от Христа, должна дать этому продукту духовной деградации ясный и недвусмысленный ответ: мы видим в нем ту самую ложь, против которой боролись наши святые. Смотреть это – значит добровольно осквернять собственное сознание, соглашаться с этой подменой. Кайтесь, создатели этого «фильма», в своих грехах против искусства и веры. А людям, сохранившим малейшую адекватность, остается разве что перекреститься, выбросить его из памяти и пойти помолиться о вразумлении заблудших душ.