Любовь БЕРЗИНА. С ОДИНОЧЕСТВОМ ГОРДЫМ СВОИМ… Поэзия

 

Любовь БЕРЗИНА

С ОДИНОЧЕСТВОМ ГОРДЫМ СВОИМ…

 

* * *

Кроме белой рубахи и синих небес,

Кроме низко летящей взволнованной стаи,

Мне не нужно богатств, мне не нужно чудес,

Я и так, что ни день, новый клад обретаю.

 

Снова дарит Отчизна то дождь, то ветра,

То багряный закат, то забытые мощи,

И на голову мне, стоит выйти с утра,

Сыплет золото ветер в берёзовой роще.

 

А колонны стволов, как во храме, стоят,

В небесах проступают священные лики.

О, родная земля, твой неброский наряд

Полон духом святым, полон духом великим.

 

Кто еще, как и я, баснословно богат

Этим воздухом, ветром и горькой калиной

Я не знаю – и в сердце несу этот клад,

И с родною землею не рву пуповину.

 

* * *

Когда подступала Орда,

Как слезы к глазам, подступала,

Горела земля и вода,

И жизнь, как свеча, прогорала.

 

От тела отринули дух,

И кровь вырывалась из плена,

И Кремль прогорел и потух

В горячей крови по колено.

 

И белого камня уж нет,

Но камни сыскали другие,

И в красный неистовый цвет

Окрасили сердце России.

 

* * *

Колокольни, что белыми пальцами,

В темно небо уперлись, грозя,

Вы гремели, как гром, над страдальцами,

И горели вы – ярче нельзя!

 

И, казалось, над птичьими криками

Возносилась твоя голова,

Колокольня Ивана Великого,

Даже шапки роняла Москва!

 

Но поднялись дома стооконные,

Подступили и взяли в кольцо,

И теперь одинокой колонною

Ты за ними скрываешь лицо.

 

Безголосая, простоволосая,

И стройна, и бела, словно дым,

Меж чужими, тупыми колоссами,

С одиночеством гордым своим.

 

Не желающий падать невольник!

Как тебя подпирает земля!

И замкнулся многоугольник

Перестроенного Кремля.

 

* * *

Затянуло меня, словно в логово чёртово,

В недра ветхого дома посредине Лефортова.

 

Там старуха, истошно крестясь во все стороны,

Всё кормила насильно домашнего ворона.

 

Заводила часы она, ветхие ходики,

Чтоб стучали они не минуты, а годики.

 

И, как ведьма, притопав с кошёлкой базарною,

Отрывала старуха листки календарные.

 

И кружились они над моею головушкой,

И сушили они мою жизнь, мою кровушку.

 

Заставляли метаться без смысла, без паузы,

Опускались на воду умершую Яузы.

 

На её берегах моё детство проболтано,

Над водой маслянистой, бесплодной и жёлтою,

 

Бормотанье старухино рядом я слышала,

В деревянном дому под дырявою крышею.

 

Нету дома давно, ни старухи, ни ворона,

Только ветер пылищу несёт во все стороны.

 

Засыпая глаза, оставляя без памяти,

Хороня в круговерти московской и замети.

 

От бесплодной реки и старухи-уродины,

Я к тебе подхожу, моя жизнь, моя Родина,

 

От лефортовских ветхих домишек покошенных,

От церквей, превращённых в кирпичное крошево.

 

В моём сердце они без труда помещаются,

Вместе с кровью по кругу неслышно вращаются.

 

И старухины дни, на мои не похожие,

Как занозы, навечно засели под кожею.

 

ЧУЖОЙ ЯЗЫК

Сквозь дебри языка чужого,

Сквозь частокол его, сквозь бред,

Я продираюсь бестолково,

Но смысла не было и нет!

 

Неужто эти сонмы строчек,

Букв прихотливые крюки,

Проговорятся, забормочут,

Свои развяжут языки?

 

И молчаливая страница

Откроется младенцу – мне,

Чтоб увидать, что там таится

В её бездонной глубине.

 

В бреду, в волнении, в угаре,

Узнаю я – потрясена –

Что каждой вещи, каждой твари,

Другие дали имена.

 

Какой сомнительный учёный,

Марающий свою тетрадь,

Весь мир, однажды наречённый,

Осмелился переназвать?

 

Звериный рык и птичий гомон

В многоязыкие слова

Вошли, и башня Вавилона

Меж них покоится, мертва.

 

ПАМЯТНИК

Недвижный и слепой к тому же,

Из камня высеченный весь,

Всем разворотом неуклюжим

Мне говорит он: «Я не здесь».

 

Чей облик растворится в почве,

А тут, под криками ворон,

Украдкой от небес, он точно

Резцом на камень нанесен.

 

Но нету жизни, нету страсти

В разрезе глаз, в изгибе рта,

И черт подогнанные части

Заполонила немота.

 

Пред ним с речами и венками

Кто только шею не склонял!

Но не похож холодный камень

На умерший оригинал.

 

А вот живой, кто только тенью

Взирает, ползая в пыли,

На каменное отраженье

Свое, восставшее с земли.

 

И нету ничего страшнее,

Чем у забвенья выкрав дни,

Не двигаясь и каменея,

Стоять, как идол, меж людьми.

 

РИТУАЛЫ

Квартиры, кабинеты, залы –

Капканы на моем пути.

Я выполняю ритуалы –

Жду, кланяюсь, даю пройти.

 

Песчинка в городском балете,

Я вкраплена в его размах –

В пустые танцы на паркете

И на асфальтовых полях.

 

На улицах, бродя по кругу,

Весь день тасуется толпа.

И все беседуют друг с другом

Набором жестов, поз и па.

 

Рот разевают – сумасброды,

Слова роняя в пустоту.

Я по походке, как по коду,

Их подноготную прочту.

 

Заученных движений знаки,

Повторенные мной подряд,

Под ярким солнцем и во мраке

Яснее речи говорят.

 

И каждый день под неба глянец

Бегу из дома и в дома –

Исполнить ритуальный танец,

Сводящий медленно с ума.

 

* * *

Холодная Москва,
                                   морозная Москва,

Меня из каменных объятий выпускаешь,

Как чётки, ты своих детей перебираешь,

Едва их не сломав, не задушив едва.

 

От скольких русских слов,
                                     от скольких русских лиц

Меня оторвало, и сердце скачет, ноя:

Сквозь мёд родных пространств,
                                            сквозь обручи границ,

Проходит поезд мой железною иглою.

 

Где вы, поля, леса,
                                    чьих черт не разберешь,

Вповалку, вперемеж раскиданы, без плана?

Любой изгиб пути
                                    дарил, чего не ждешь:

То взгорок, то овраг, то камень, то поляну.

 

А тут, в чужой стране

Летят навстречу мне

Макетные дома, линованные пашни,

И неба синий плат

Проколот и распят

Штырями их церквей – угластых, темных страшных.

 

О, задуши, Москва,
                                     и будешь ты права,

Когда вернусь к тебе от княжеств иностранских.

Калека и вдова,
                                  ты всё ещё жива,

Ты всё ещё полна округлых лиц славянских.

 

* * *

Еще осенний холод в силу не вошел

И кроются едва деревья желтизною,

А сердце уж скорбит, что будет пуст и гол

Густой и темный лес, шумящий надо мною.

 

И стала краска дня бледна и недолга,

Все листья снесены и брошены под ноги,

А сердце уж скорбит, что выпадут снега,

Укрыв собой леса, и реки, и дороги.

 

Но вот она – пора, когда снега пошли,

Когда мороз нанес последние удары,

А в памяти живут снесенные с земли

Пылающих рябин предсмертные пожары.

 

ДОРОГА

Листва горела, как умела,

То пламенела, то чадила,

И солнце из-за туч несмело

Лесные космы золотило.

 

И небо блеском перламутра

Вливалось в сердце понемногу.

Ты говорил: какое утро!

Пора вставать, пора в дорогу!

 

Куда уносят нас колеса?

Откуда чувство непокоя?

Береза девочкой с откоса

Зеленой машет мне рукою.

 

И тянет, словно бы магнитом,

Туда, во глубину России,

Где столько душ родных забыто,

Где все, кто встречен – не чужие.

 

И листьев желтые подранки

Летят за поездом за скорым.

России скатерть-самобранка

Развертывается до упора.

 

От Балтики до гор Кавказа,

От Крыма до Владивостока,

Россия, сколько видно глазу,

Лежит, раскинулась широко.

 

И поезда её пронзают,

Соединяют самолеты,

И, как игла, душа живая

Ныряет в Родины пустоты.

 

Тут, как сердца, стучат колеса,

И землю двигают вагоны,

Даль птицею летит без спроса

Сквозь окон желтые иконы.

 

ПАЛЯЩИЙ СЕНТЯБРЬ

Ну где же ты, прохлада осени,

Жжёт солнце, золотом горя,

Как будто в топку дров подбросили –

Печь раскалилась сентября.

 

Такого прежде мы не видели –

С ветвей не падает листва,

И в озеро ныряют жители,

И бешено растёт трава.

 

И только ночь рукою смелою

Нам слишком рано гасит свет,

И тает день полоской белою,

Решительно сходя на нет.

 

И звёзды пролетают стаями,

Как птицы на далекий юг,

Снега, что век назад растаяли,

Не так уж далеко, мой друг!

 

Но дли блаженство дня горячего,

Забудь, что осень на дворе,

Осенними не полнись плачами

В палящем, юном сентябре!

 

БАБОЧКА

Последний приступ лета, как болезнь,

Опять сентябрь в поздний в жар бросает,

И вместе с ним в огне пылает лес,

И бабочка последняя летает.

 

За нею лист сорвется, только тронь,

И я слежу за ней в наплывах света,

И как она, стремглав лечу в огонь,

Забыв, что навсегда простилась с летом.

 

Пари, пари, красавица, пока

Тебя не утащили злые ветры,

Пока белы, как вата, облака,

Пока весь день вольна ты и бессмертна!

 

С тобой и я теряю связь времен,

В густого света погружаясь реки,

В последний лета прыгая вагон,

Как в молодость, ушедшую навеки.