Евгений ЮШИН. ГОДОВЫЕ КОЛЬЦА. Стихи разных лет

 

Евгений ЮШИН

ГОДОВЫЕ КОЛЬЦА

 

НА РУССКОЙ ДОРОГЕ

                        Здесь русский дух в веках произошёл…
                                                                       Николай Рубцов

Меня здесь знает каждый муравей

И каждый куст, и каждая сорока.

Задумалась о прожитом дорога

И солнце в лужах плещется по ней.

 

По ней – века – в туманах и крови,

И поступь уходящих поколений.

По ней струится столько сладкой лени,

Как в женщине, сомлевшей от любви!

 

В ней столько слёз прощальных – в дальний путь,

И в вечный путь – до ближнего погоста.

И потому она в крестах и звёздах,

Встречая нас, стоит в цветах по грудь.

 

Гудят шмели, где каторжник прошёл,

Где проскакало пламя Чингисхана,

Где под гармошку радостно и пьяно

Мужик в избу смолистую вошёл.

 

Снуют, как стрелы, юркие стрижи,

Болота дышат холодом и прелью,

Боровики сутулятся под елью.

Попробуй этот мир – перескажи…

 

Здесь все века и каждого из нас

Хранит, как память, русская дорога.

А это поле и река у стога –

Немеркнущий, живой иконостас.

 

* * *

Двадцать первый век, перезагрузка.

Интернет и брат тебе, и друг.

Ну а мне роднее трясогузка

И туманом выбеленный луг.

 

Но уходят люди в дым экрана

И живут за призрачным «окном».

Иллюзорный мир всегда обманет,

Потому что Бога нету в нём.

 

Потому, намаявшись по веку,

Золотишком проторяя путь,

Либо вовсе сгинуть человеку,

Либо в сердце родину вернуть.

 

А у нас тут – синие озёра,

И на окнах – синие подзоры.

И на вишнях подсыхает пот.

Надо мною облака и ветки,

Подо мною и века, и предки.

И петух – букетом у ворот.

 

* * *

Вздрогнет березы осенняя люстра

И полетят медяки на траву.

Белые грузди, черные грузди

Неторопливо под елями рву.

 

Белые грузди. Черные грузди.

Что ж это грусти – через края?

Где-то высоко небесною Русью

Мамочка, мама проходит моя.

 

То пожурит меня дождиком синим,

То приголубит певучей волной,

Выйдет лучами над полем озимым,

Светом незримым взойдет надо мной.

 

Плавно река устремляется к устью,

И уплывают дремотой веков

Белые грузди, черные грузди

Грустных осенних сырых облаков.

 

ГОДОВЫЕ КОЛЬЦА

Я колю дрова – не поддаются.

Жила к жиле – скрученная прядь.

Вот присяду малость раздохнуться,

Годовые кольца посчитать.

 

Круг – потоньше, а другой – потолще,

А в ином – дожди и холода.

Это значит, у деревьев тоже

Разные сбываются года.

 

На ветру просушатся поленья,

Наберут последний солнца свет.

Вот и я стал крайним поколеньем:

Ни отца, ни мамы больше нет.

 

С думами о всех своих утратах

Брошу в печь полено, вздёрну бровь.

Ярко полетит огонь крылатый,

Запоёт про первую любовь.

 

И ему невольно подпевая,

Загрущу о юности всерьёз.

Изумрудным, захолустным маем

Бьются в небо родники берёз.

 

И гудят поленья, тянут выи.

Огонёк играет гребешком.

Догорают кольца годовые

Петушиным трепетным пушком.

 

Гляну в угол. Строгие иконы

Безотрывно смотрят на меня.

И поёт огонь, гудит и стонет,

Как гудит и стонет кровь моя.

 

НОВОГОДНЕЕ

…А Москва в салютах до утра

И хмельные ходят Дед Морозы,

Но хочу в деревню, где ветра

У позёмки расплетают косы.

 

Чтоб зарозовели за столом

Мужики и бабы под гармошку,

Чтобы грузди упирались лбом

В огурцы и белую картошку.

 

Чтобы выходили мужики

Табачком и словом поделиться,

Чтобы свеч льняные огоньки

Мотыльками вились у божницы.

 

Чтобы песня долгою была.

И потом средь гула, как берёзка,

Молодая, жаркая вошла,

Поправляя блузку и причёску.

 

Чтобы в сытом воздухе дрожа,

Сдёрнуть половик до самой двери.

Чтобы стол дрожал от куража

За окном бушующей метели.

 

Чтоб и я копытил, словно конь,

Половицы дробью – до упада,

И смеялся, и кипел огонь

Той печи, что пела мне когда-то.

 

* * *

Вишни падают. Вся земля под деревьями – сыпью.

Подобрав гребешок, как заплата цветная, петух

Боком, боком, вприсядку по грядкам шаги свои сыплет.

И угрюмой индюшкой уткнулся в корыто лопух.

 

Я люблю это время молочное в сахарных осах.

Тонкий ломтик луны у горбатых под сеном телег.

И все смотрит куда-то сквозь поле и небо береза.

Что-то знает душа, но не может понять человек.

 

* * *

И что тут поделаешь? Ну не клюёт!

Наверное, рыба ушла под коряги.

Зато я услышу, как ветер поёт.

И жёлтые листья трепещут, как флаги.

 

Зато я увижу: летит тишина

На тонкой и чуткой, как жизнь, паутинке.

Зато меня встретит сегодня жена

В любимой моей васильковой косынке.

 

И спросит, конечно: хорош ли улов

И где я так долго бродил на рассвете?

А я наберу по лугам васильков,

Чтоб разом на все ей вопросы ответить.

 

И вынесет Таня бидон молока,

И сядем под яблоней неторопливо.

И рыбами вдаль поплывут облака.

– Да вот она, рыба-то, вот она – рыба!

 

* * *

Живу один в деревне.

Смотрю на облака.

И ехать в город древний

Не хочется пока.

 

Сквозная паутина

Летит через сады.

Колодец и рябина.

Несу ведро воды.

 

Ловлю себе рыбёшку,

Копаю огород.

И бродит кошка Прошка,

А может, это кот.

 

Ах, Прошечка, не балуй,

Ходи – и хвост трубой!

Взгрустнем еще, пожалуй,

По рюмочке с тобой.

 

* * *

А день по-летнему горяч.

Но у реки в песке сыпучем

Давно забытый детский мяч

Грустит под ивою плакучей.

 

Да и она вот-вот стряхнет

Свои усталые наряды.

Я подойду, присяду рядом

Послушать, что она поет.

 

И все услышу: детский смех,

Далеким ветром – лепет мая.

Но черный лист грустит о всех,

В реке холодной проплывая.

 

Прищурюсь от косых лучей,

Увижу, как пускают корни

Седые тучи за ручей

И как халатик свой задернет

Река –
                 ни волн, ни глубины.

И в этом нет ничьей вины.

Но как печально!
                                  Солнцепад,

Высоких птиц полет пустынный,

Стогов сутулых первый иней,

И отстраненный поля взгляд,

И равнодушный свет равнины,

Деревьев жиденькие спины,

И паутины, паутины…

Никто ни в чем не виноват.

 

НА ПОКРОВ

Бор певучий, бор колючий,

Снега раннего посол.

Но светло в ночи дремучей

От мерцанья дальних сёл.

 

Ветер голосом утробным

Дышит в трубы. Снега свист.

Разворачивает рёбра

У гармошки гармонист.

 

«Покрова! – поёт хрипато. –

Выйди, милка, обними!

Мы и пряником богаты,

И богатые плетьми.

 

Как глаза твои голубы!                

У меня душа – в разбой.

Постели медвежью шубу

Полюбиться нам с тобой!

 

Пьёт просторы ветер дикий.            

Осветила сердце Русь!

Я умоюсь земляникой,                  

А метелью оботрусь.

 

Мне по сердцу наша местность

В золочёном блеске зим.

По дороге скачет месяц –           

Волки гонятся за ним.

 

От полей простором веет,

Дышат снедью погреба.

У меня, что крест на шее, –

Деревянная изба».

 

Гармонист о кнопки точит         

Пальцы грубые – а-ха! –

И гармонь горит, клокочет –      

Задыхаются меха.

 

* * *

Листья слетают с деревьев – свобода, свобода!!!

Остановилась. Покоя желает природа.

 

Оторопели, свиваются жёлтые листья,

Рыжим хвостом заметают дорогу по-лисьи.

 

Смотрит старуха. Глаза голубы, словно вёсны,

Чавкает под сапогами удрёмная осень.

 

Заговорила старуха:
                                        – Я всё уж видала.

Было и больно, и сладко, а всё-то мне мало.

 

– Хочешь пожить?
                                     – А и как не хотеть-то? Весёло!

Эко скуласта картошка, укропны рассолы!

 

– Будет зима. Как прожить-то тебе в одиночку?

– В печке урчит огонёк, что мой котик в носочках.   

 

Я напеку пирогов – по соседям, по дали…

Там и весна уж, а с солнышком нету печали.

 

Так вот иду, и лежат под стопою моею –

Скифский кафтан и потёртый колчан Челубея,

 

Жгучий палаш бородинского дымного ада,

И черепа уцелевших домов Сталинграда.

 

– Ну и куда ты идёшь по разбитой дороге?

– К Богу иду я, покуда шевелятся ноги.

 

РЮКЗАК

Лет двадцать ещё поцарапать планету            

Примятым литым каблуком,

А там уж отправиться к горнему свету

С потёртым своим рюкзаком.

 

В нём сложены зори, и песни, и радость,

Любовь и потери мои,

И всё, что по яростной жизни досталось:

Бураны, простор, соловьи.

 

Но в нём и грехи. Тяжела моя ноша…

За то ли, что в детстве грачонка я спас,          

Мне светит в пути родниковая роща     

И бабушкин иконостас.

 

И мама печёт «жаворонков» весенних.

Отец – ордена на пиджак.

Скребётся мышуха под ворохом сена,

Скрипит под сосною лешак.

 

Брусничные угли – у края болота.

Заря – костерком по реке.

И всё, что копил я от года до года, –

В потёртом моём рюкзаке.

 

Сгорает в руке у отца папироса,

Как думы о счастье земном.

Хлопочут скворцы и трепещут стрекозы,

И сливы запахли вином.

 

И молится поле моё Куликово,

И молится Бородино

О всех, кто сберёг наше русское слово,

О каждом, ушедшем давно.

 

Гуляй! Под звездою ничто не возвратно!

Я тоже однажды уйду.

Ложатся заката родимые пятна

На вешние вишни в саду.

 

Былинка дрожит на ветру – затухает.

Лодчонка скользит по реке.

А прошлое кается, любит и тает

В потёртом моём рюкзаке.