Андрей ПЕТРОВ. «ОСКОЛКИ НАВЕРНЯКА ПРИДЕТСЯ ВЫТАСКИВАТЬ ДОЛГО». «Детонация» Романа Сенчина
Андрей ПЕТРОВ 
Андрей ПЕТРОВ
«ОСКОЛКИ НАВЕРНЯКА ПРИДЕТСЯ ВЫТАСКИВАТЬ ДОЛГО»
«Детонация» Романа Сенчина
Жанр новой книги Романа Сенчина «Детонация» (Москва, 2025) обозначен как «проза нашего времени». Представляется, что здесь актуализируются оба значения первого слова: «нестихотворная литература» и «будничное, повседневное в жизни». Под нашим временем, прежде всего, подразумеваются последние четыре года, многое изменившие в обществе. Восемь из шестнадцати рассказов, помещенных в книге, датированы именно этими годами, значит, написаны буквально по горячим следам. Остальные восемь создавались раньше, некоторые гораздо раньше, однако они оказались очень созвучными всё тому же нашему времени, и поэтому вполне органично себя чувствуют в составе книги. Расположены произведения ретроспективно: от самых новых до самых ранних, от 2025 года до 1993-го.
На обложку вынесено название рассказа, занимающего центральную позицию в сборнике, его заглавие представляется символичным. Словарь определяет значение слова «детонация» так: «мгновенный взрыв вещества, вызванный взрывом другого вещества или сотрясением, ударом». На обложке книги изображен смартфон, стекло которого подверглось сильному удару, оно потрескалось, трещины пошли по всему стеклу, многочисленные осколки разлетелись по сторонам. Такая детонация.
О чем заглавный рассказ? Автобиографический герой, спрятанный под фамилией Свечин, убежденный в том, что «мудрый человек прежде всего осторожен», приходит к решению, что «высказаться, определиться стало необходимо», поскольку испытал «сначала ожог, потом онемение, потом боль», помещает в соцсетях пост, цитирующий официальную информацию и оставляющий многоточие после ключевого слова, и немедленно получает огромное количество резонансных комментариев, пришедших к неожиданному выводу. «Такой детонации не ожидал… Осколки наверняка придется вытаскивать долго».
И вот от этого центрального рассказа к началу и к концу книги пошла детонация, оставляя после себя осколки и трещины. «Игла тревоги» «впилась в сердце» героини рассказа «Первый приступ», доведя её до первого сердечного приступа. Герой рассказа «Случай Радоша Марича» вздрагивает, когда упоминают писателя Лимонова, который будучи в Югославии стрелял из пулемета. И пусть вероятность того, что именно его пуля убила мать героя, ничтожна мала, но все-таки она есть. «А пуля, как известно, дура…».
В рассказе «Проводы» окажемся мы вместе с персонажами на застолье, которое «не праздник и не поминки, а то, чего еще не бывало в жизни», ибо «иначе никак», а «на самый крепкий материал найдется еще более крепкий». С автобиографическим героем переживем «И недоумение, и страх, и стыд, и сомнение в том, что не сошел с ума, что это происходит на самом деле» (рассказ «Время»), ужаснемся происходящему, осознав, что выражение «переоценка ценностей» стало реальностью жизни (рассказ «На большой площадке»). Станем свидетелями глубочайшего разрыва между бабушкой и внучкой в рассказе «Вторая жизнь», поскольку «сложность разъединяет, лишает опоры», «Ну а как жить тогда, ничему не веря?», да и «нельзя в восемьдесят семь лет сомневаться».
В рассказе «Капитан запаса» персонаж, упоминаемый в заголовке, дает автобиографическому герою в далекие девяностые хороший совет: «Пережди. Сейчас морок, будто над нами какой-то газ распылили. И мы сорвались с катушек». К слову, лихие девяностые напомнят о себе и в четырех ранних рассказах писателя: «Живут теперь люди вроде как по инерции только, как в одуряющей, горячечной дреме»; «…страшное в том, что упрощение, облегчение быта привело к изменению людей. Ленивые сделались, какие-то глубинно усталые» («Постоянное напряжение»); «Жизнь не совсем так складывается, как мечталось»; «…как-то тяжело жизнь идет. Тяжело, пусто…»; «…жизнь проходит, а ты сидишь, как дура, жизнь проходит, а ты…» («День рождения»); «Все это из-за того, что вас зомбируют. Вы все зомби, ваши мозги отключили»» («Праздник»); «И заработали пулеметы. Все ожило. Сразу стало не страшно, интересно даже – как все пройдет» («Под сопкой»).
Автор приглашает читателей совершить экскурс в недавнее и давнее прошлое, чтобы лучше осознать прозу нашего времени. Нам предстоит узнать, к чему приводят возвращения в ответ на самые лестные посулы, тому порукой послеэмигрантская судьба двух Алексеев – царевича, сына Петра Великого, и классика литературы Горького (рассказ «Возвращения»). Еще одно возвращение, правда, временное, описано в рассказе «Удар», герой которого получает и реальный удар по лицу, и более ощутимый и болезненный моральный удар, потому что «отрекся от родины и от народа, частью которого был». Используя элементы фантастики, автор моделирует ситуацию выбора между безвольной надеждой на лучшее перед лицом смертельной опасности и требующим проявления воли шансом на спасение (рассказ «Шанс»).
Читателям предстоит задуматься над тем, действительно ли «инакомыслие не имеет смысла, так как весь народ уверен, что создал идеальное общество» (рассказ «Инакомыслие»); может, в самом деле в том, что «все рушилось и разваливалось» и «что-то, словно их чем-то отравили, происходило с людьми», виноваты «не те ли враги, с которыми боролся и из-за чего стал презираемым окружающими сумрачный дядя Вася?» (рассказ «Дядя Вася»). Или, подобно герою рассказа «Комплекс стандартов», задаться вопросом: «Что же это такое происходит с людьми?», коли они не хотят быть честными, поступать справедливо, думать о других, хорошо делать свое дело.
Приведем высказывание самого Романа Сенчина, помещенное в аннотации к его книге «Детонация»: «Мы живем в неспокойное, сложное время… Еще недавно эти слова воспринимались как штамп, вызывая ухмылку, теперь же они – констатация происходящего. Тревогой пропитаны рассказы, написанные в последние годы, предчувствие беды и душевного раздрая сквозит и в тех, что датированы 2010-ми, нулевыми, девяностыми. Может быть, всегда у нас было неспокойно и сложно?».