Виктор ГУСЕВ-РОЩИНЕЦ 
Виктор ГУСЕВ-РОЩИНЕЦ
ВКУС КРОВИ
Рассказ
Мать зарезала последнюю овцу и спустила кровь в металлическую плошку. Её руки, привыкшие к тяжёлому крестьянскому труду, были по-мужски сильны и к тому красивы, что случается у деревенских красавиц, рожденных в трудолюбивой семье и отданных заботливому мужчине, который не позволяет сгинуть их мягкой ласке. Плошку с кровью мать поставила в протопленную с утра печь. Так она делала всегда – кровавую запеканку нарезала небольшими ломтиками и раздавала детям в подкрепление молодых сил.
Детей было трое, мальчик и две девочки. Анютка, младшая, запеканку не ела, отдавала старшим. Ей было жаль овцу. Когда мать взяла большой нож и пошла в закут, Анютка залезла на печь и заплакала. Только к вечеру удалось её оттуда вызволить и усадить за стол. Запеканку предусмотрительно спрятали.
Приближалась весна сорок пятого года. В некоторых семьях ещё ждали с войны своих мужчин – отцов, детей, мужей, но семей таких оставалось немного. Без малого четыре года летели на деревню со всех фронтов незапамятные «похоронки», ранили сердца, гасили надежды. Анютка родилась в декабре сорок первого, когда Мария уже проводила мужа на фронт, оставшись с двумя малолетними детьми на руках и старухой-свекровью. А разрешившись от бремени, поторопилась передать мужу радостное известие – дочка.
Ивана призвали в одно время с его другом Алексеем. Тот ещё бобылем ходил, всё выбирал себе невесту, и уже было просватал в соседней деревне Наталью Матюшкину, да так и не успели свадьбу сыграть. Говорили, не так просто тянул, сохнет смолоду по Машке, макаровой женке, а правда то или нет, доподлинно вряд ли кто знал. Скрытный мужик был Алексей Дерюгин. А за неделю до разлуки пришла Наталья в его дом, невенчанная, и осталась за хозяйку. Сказала – хоть перед смертью надышишься. И хозяйство под присмотром будет. Поклялась – ждать будет упрямо, а если что – никогда не забудет. Сама хоть не видна была собой, но добра и заботлива без меры. Алешка ходил счастливый, и все рассказывал Ивану про свою суженую, а тот только посмеивался – остепенился дружок!
Судьба отмерила Ивану войну долгую и смерть неминучую. Похоронка пришла в феврале сорок пятого. Вот тогда и зарезали последнюю овцу, чтобы устроить поминки. Мария, как и все русские женщины, чьи мужья стояли грудью на защите отечества, готова была принять свою судьбу – какой бы та ни была тяжёлой. Православная вера, которую так старательно искореняли на Руси долгие годы, воспрянула в это трудное время и вдохнула надежду. Прочитав скупое послание, Мария не заплакала. Она засветила лампаду в красном углу у небольшого иконостаса, все сели за стол и сотворили молитву «За упокой души мужа Ивана». Анютка знала, что Иван – это её отец, но ничего от того не почувствовала и помолилась за любимую овечку Глашу, чтоб ей хорошо было на том свете. А бабушка всё крестилась и никак не могла остановиться.
Перед самой уже победой вернулся Алексей Дерюгин. Пришёл со станции ночью, опираясь на костыль, повреждённая осколком нога плохо служила, потому как лишилась коленного сустава. Пробрался задами к своей избе никем не замеченный, постучал в окошко. Наталья отодвинула занавеску, в лунном морозном свете увидела мужа и, как была в ночной рубашке, опустилась на лавку. Входную дверь она не запирала ни днём, ни ночью, дабы воин, паче чаяния вернувшись, не стал бы в затруднении перед входом в свой дом. О ранении он написал ей из госпиталя. Но и словом не обмолвился о скором возвращении.
Стукнула дверь, другая, он вошёл в горницу, они обнялись. Когда двое встречаются после долгой разлуки, это уже совсем другие люди. Все то разделившее их время, наполненное разными событиями, разными встречами, ложится иногда неодолимой преградой к быстрому единению душ. Наталья накрыла на стол, поставила припасённую загодя бутыль самогона, чугунок с тёплой из печи картошкой, Алексей нарезал принесённую белую буханку, несколько ломтей намазал сливочным из сухого пайка маслом. Выпили «со встречей». Наталья смотрела, как он ест, сама не притронулась. Она почему-то не ощутила радости встречи. Когда он вошёл, всё смотрела, как ходит по комнате на своей негнущейся ноге, благо и то, что костыль отставил к стенке как вещь теперь вроде бы и ненужную. Но ходил уверенно, это вселяло надежду. Она чего-то ждала. А спроси что – и не сказала бы.
Они проговорили до рассвета. Потом Алексей оделся, закинул на плечо вещмешок, поцеловал Наталью – она прильнула к нему, окаменевшая, но тут же и опустила руки, – и ушел. Пробрался задами к избе Ивана и постучал у двери.
Светало. Луна успела скрыться, и на морозе снова сгустилась мгла. Отворила Мария, стала на пороге. Ей померещилось – Иван, сердце упало, когда же очнулась от минутного помрачения, кивком пригласила в дом.
Она сразу всё поняла. Вспомнила детство, девичество. Посиделки за околицей, танцы в клубе. Расходились за полночь, за ней тянулся хвост, – парни провожали гурьбой, каждый пытался перехватить первенство, проводить до дому. Она сама выбирала – кто, тогда остальные отступали, и каждый таил надежду – в следующий раз… А последний год перед замужеством выбор всё чаще падал на Алешку Дерюгина.
Потом что-то пошло не так. И когда посватался Иван, отец Марии дал своё согласие. Был неизлечимо болен, хотел ещё внуков увидеть. Но перед тем и спросил дочь – как она? А она и сама не знала. Не то чтобы влюблена была, но ведь и то правда – пора. Кто знает деревенский уклад жизни – поймёт.
Изба-пятистенка была просторна. Мария проводила Алексея на свою половину и уложила спать. Сама же принялась за привычную работу. Днём как всегда ждали в колхозе. Счёт трудодней вёлся аккуратно, только мало что от них доставалось трудовому люду.
Вернулась под вечер, разбудила, принесла умыться, сказала – потом баню протопим. Вышли в горницу вместе. Все уже были готовы встретить «нового батю», сидели за столом, ждали. Свекровь подвинулась на лавке, освобождая место, чтоб усадить рядом, хотела про сына услышать, воевали-то, чай, вместе…
Так и остался Алексей Дерюгин в новом доме.
Анютке батя понравился. И назавтра она всё ходила за ним, показывала где у них что – сеновал, погреб, овечий закут, курятник. Иногда Алексей брал её на руки, носил по дому, ему было внове держать на руках ребёнка, до того неведомые чувства овладевали душой. Старшие дети ещё сторонились его.
На некоторое время Анютка даже забыла про любимую соседку, тётю Нату Матюшкину, к которой успела привязаться, да и та перестала почему-то заходить, как обычно, проведать дорогих соседей, узнать, не надо ли что помочь. Или просто «покалякать».
Так прошло несколько дней. Наступило Прощёное Воскресенье, один из любимых русских праздников. Мария дала Анютке кузовок с мёдом – отнести тёте Нате, сказала – пусть она мне простит. Анютка не поняла, за что их надо прощать, но потому как успела уже соскучиться по ласковой соседке, тотчас поспешила исполнить просьбу.
Наталья сидела на полу, привалившись мёртвой головой к печной кладке. По руке её стекала на пол струйка крови, Анютка приблизилась, потрогала голову, подумала – спит Наталья, потом взяла на палец кровавый сгусточек, поднесла губам.
Кровь показалась ей сладкой.