Сергей КЛЮЧНИКОВ. СИНИЕ ЦВЕТЫ ТЕГЕРАНА. О международной книжной ярмарке в Иране

 

Сергей КЛЮЧНИКОВ

СИНИЕ ЦВЕТЫ ТЕГЕРАНА

 

Все, кто любит русскую поэзию, помнит строчку Сергея Есенина о «синих цветах Тегерана», которые помогают ему лечить свои былые душевные раны. Почему синие? Наверное потому, что синий цвет – цвет мечты и надежды. Все мы сегодня мечтаем о мире, счастье, возрождении былой мощи своей страны, о союзниках и друзьях нашей страны. Иран – одна из немногих стран в мире, где любят и уважают Россию, где проявляют к её культуре и достижениям искренний интерес. Потому «синие цветы Тегерана» растут не только на клумбах, но в человеческих сердцах, причём и у нас, и у иранцев, народа, с которым нас роднит великое прошлое и, хочется верить, великое будущее.

Об этом я думал в майские дни, когда волей судьбы, воплощенной в рекомендацию Союза писателей России (за что я очень благодарен этой организации!) побывал в потрясающе интересной стране – Иране, о которой в России, да и во всем мире сегодня известно мало. Если выразить общее ощущение от этой поездки, то его можно выразить словами – я побывал в сказке, одновременно и древней, и современной. Это не было туризмом с его банальными отельно-экскурсионными форматами. Мне посчастливилось побывать на 29-й Тегеранской международной книжной ярмарке, где я представлял книгу своего отца поэта, эссеиста и переводчика Юрия Ключникова «Караван вечности: вольные переводы суфийской поэзии VIII-XX века». Скажу сразу, что книга вызвала большой интерес, особенно впечатлил читающую публику масштаб проделанной работы – переводы охватывают целых двенадцать веков! Суфизм – это особое мистические движение в исламе, подразделяющееся на множество орденов и имеющее богатую духовную практику. Суфийская поэзия составляет золотой фонд персидской литературы и читателям понравилась метафора, сделанная моим отцом в предисловии – он объединил всех суфийских поэтов в особый духовный орден – поэтический тарикат, ведь у всех истинных поэтов, тем более поэтов духовных, очень много общего.

Присутствующие, среди которых было немало студентов изучающих русский язык, слушали переводы, задавали вопросы, много аплодировали. Я не раз говорил о том, что суфизм – это не вид некоей орденской философии, а культурный феномен, одетый в поэтическую форму и вызывающий восхищение во всем мире, и он имеет особое значение для России не только в её историческом прошлом, но и в будущем. В самом деле, чем мы будем одухотворять нравы и остужать горячие головы на Северном Кавказе как не высокой гуманистической философией ислама и суфизма, как не высокими образцами персидской и арабской поэзии, суфийской в своей глубинной основе? Иранцы соглашались со мной.

Книжная ярмарка в Тегеране имеет длинную историю и считается очень престижным мероприятием. В самом деле, в ярмарке участвуют более 1600 издательств со всего мира, выставляющих на книжные стенды примерно 220 тысяч наименований книг, которые просматривают более миллиона человек. Чтобы справиться с наплывом такого количества читателей и покупателей книг, иранские власти построили в этом годы целый городок книжных павильонов на выезде из Тегерана, куда мы каждый день ездили на выступления. В работе ярмарки приняло участие около 30 стран, среди которых были представители Азербайджана, Афганистана, Бельгии, Венесуэлы, Германии, Индии, Испании, Казахстана, Канады, Китая, Кувейта, Мексики, Омана, Польши, России, США, Туркмении, Турции, Южной Кореи, Японии и других.

Россия в этом году была в статусе почетного гостя на ярмарке и представила самые разные направления своей жизни через призму книгоиздания – культуру, науку, образование, искусство, архитектуру, туризм, космическую отрасль и, конечно, художественную литературу. Организаторами российского национального стенда «Книги России», на котором было представлено 1200 книг от 50 издательств, выступили Российский книжный союз и Генеральная дирекция международных книжных выставок и ярмарок во главе с Сергеем Кайкиным, поддержанная Федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям. Всё было хорошо организовано, и мы за эти дни многое успели.

Всего в российской делегации было 35 человек, среди них такие известные, имеющие много книг и литературных наград литераторы, как Алексей Варламов, Сергей Дмитриев, Канта Ибрагимов, Фарид Нагимов, Гузель Яхина, Елена Усачёва, Алёна Каримова. Мы все выступали и около стендов ярмарки, и на круглых столах, и в университетах Тегерана, где обсуждались самые разные темы – проблемы взаимного перевода в России и в Иране, развитие книгоиздания в обеих странах, общие исторические и культурно-духовные корни двух государств и народов, русская и иранская персидская классическая литературы и многое другое. Лично меня впечатлило серьезное и очень дружественное отношение иранской стороны к России и русской культуре. Иранцы активно переводят нашу классику, которую перевели уже практически всю, последнее, что они перевели на фарси, это семитомник Михаила Булгакова.

Во время нашего совместного выступления с Сергеем Дмитриевым, исследователем творчества Грибоедова и главным редактором издательства «Вече», которое прошло в Тегеранском университете на факультете исследования цивилизаций, присутствовали серьёзные чиновники на уровне руководителей департаментов МИДА. Нас просто засыпали самыми разными, иногда не по чину глобальными вопросами, причём больше всего иранцев беспокоило – насколько серьёзен и окончателен поворот России к Востоку и насколько в интересе к иранской культуре в России задействовано именно государство, а не просто энтузиасты из общественных организаций? Как могли, мы старались обнадёжить иранскую сторону, подчёркивая, что на наш взгляд поворот серьёзен, хотя российская политика, как, собственно, и иранская, на современном этапе остаётся многовекторной и мы не прерываем наших контактов с Европой, а Иран на Востоке – один из самых дружественных и приоритетных для России партнеров.

Я даже решился сказать, что многие эксперты в России утверждают: такие страны как Иран должны входить в Евразийский Союз. А теперь на Экономическом форуме в Санкт-Петербурге с высокой трибуны было заявлено о геополитическом и экономическом мегапроекте Большой Евразии, куда Иран должен войти вместе с Индией и Китаем. Воистину, когда идеи носятся в воздухе, они рано или поздно материализуются. С геополитической точки зрения союз России с Ираном очень выгоден, потому против него всегда активно выступали наши «заклятые друзья» за океаном. Ось Москва-Тегеран – это южная ось великого евразийского проекта, реализация которого будет серьёзным шагом в развитии наших стран.

Что такое Иран? Это региональный гигант, 17-я по территории страна мира, где живёт 78,5 миллионов человек, живущих в основном в городах. Страна этнически пёстрая, где помимо персидского большинства есть ещё и азербайджанцы, курды, гилянцы, арабы, армяне и другие народности. Эта пестрота скрепляется персидским языком и абсолютным мусульманским большинством (98,8%), а оставшиеся 1,2% распределятся между христианами, иудеями и зороастрийцами. По типу правления – это республика, возглавляемая Верховным лидером страны аятоллой Али Хаменеи, сменившим в 1989 году основателя Исламской революции аятоллу Хомейни. Глава исполнительной власти – президент Исламской Республики Хасан Роухани, избираемый на 4 года и не так давно сменивший Ахмадинежада. Он считается более гибким политиком, сумевшим добиться отмены значительной части санкций, но при этом полностью сохранившим суверенитет страны и её гордый национальный дух.

Но это общая справочная информация, а если говорить о личных впечатлениях по поводу огромного 13-миллионого Тегерана (мегаполис побольше Москвы, 600 кв. км, и заблудиться в нём проще пареной репы), то, конечно, впечатления самые яркие. Вообще, Иран произвёл на меня большое впечатление как некая крупная цивилизация, альтернативная в своей основе и потребительскому Западу, и радикальному Востоку. Это касается и столицы государства, не похожей ни на одну восточную столицу. Не сказать, что город сияет отделанностью (37 лет санкций сказываются), но это абсолютно самодостаточный восточный город, не похожий ни на один другой город мира. Длинные улицы, дворцы, мечети, лавки, потрясающий центральный базар, где можно купить наверное всё, что есть в мире (особенно великолепны в своем разнообразии ковры!), потоки авто 70-х годов, которые ездят по своим, далеким от привычных нам правилам. И хотя в Иране регламентации больше, чем в России, на дорожном пространстве её явно меньше, и ГИБДД как таковое не заметно в принципе. Но удивительно, аварий в этом саморегулирующемся хаосе немного, во всяком случае, мы их практически не встречали, хотя ездить по городу приходилось каждый день. Наверное, всё дело в доброжелательной установке и уважительном отношении иранцев друг к другу.

Из иранской архитектуры лично на меня наибольшее впечатление произвёл дворцовый комплекс Гулистан с 450-летней давностью, который начали строить ещё в эпоху Сефевидов. Дворец раскинулся на расстояние общей площадью в 4,5 гектаров. Блистающий зеркалами и украшенный персидскими миниатюрами и росписями он производит совершенно неизгладимое впечатление. Потрясает и знаменитый пешеходный мост Табийят (Мост Природы), не так давно построенный молодым (всего 25 лет!) архитектором Лейлой Арагиян и награждённый престижными премиями за архитектурные инновации и экологичность дизайна. Мы были на нём вечером и этот блистающий огнями многоуровневый мост был ярким символом связи времен, показывающим, что Иран – это не только хорошо сохранённая культура древности, это будущее. Великолепие этого ультрасовременного моста, с которого открывался захватывающий вид на весь Тегеран, могло бы поспорить с впечатлением от любого моста в каких-нибудь европейских столицах. Рок-концерт, проходящий в этом парке, показывал, что в стране нет подавления какого-то насилия или подавления западной массовой культуры: она разрешена, но занимает своё место, нет её навязчивого доминирования.

 

Экономика Ирана адаптировалась к трудностям и страна научалась производить сама абсолютно всё. Проблема импортозамещения решена. На центральных улицах множество магазинов, причём одежда и изделия из кожи выглядят на уровне вполне продвинутых западных стандартов, хотя всё это местные товары. Да, в городе пока не хватает летних уличных кафе и той индустрии развлечений, к которой мы привыкли. Но это дело наживное.

В ресторанах и в такси гораздо чаще звучит нежная, глубоко эмоциональная и чистая по духу традиционная персидская музыка. О чём поют иранцы? О любви, чаще неразделённой, причём удивительно, что это скорее некий высокий плач мужчины о том, что любимая покинула его. Вообще, не припомню страны, где культура восхищения женщиной была приподнята на такую высоту и была бы столь тонкой. Женщина – это божество, к которому даже нельзя прикасаться. На улицах тактильные контакты между людьми противоположных полов воспринимаются неодобрительно, и общественная мораль допускает их только между супругами. Нам, а тем более европейцам, это может показаться отсутствием свободы, но на самом деле иранцы поддерживают эту атмосферу чистоты и строгости совершенно добровольно.

Ещё одна вещь, впечатлившая меня до глубины души – иранское отношение к чтению и книге. Нам показали в Тегеране самую большую улицу в мире по количеству книжных магазинов – их сотни. Пройдясь по ним, могу сказать – это действительно впечатляет. Но ещё больше удивляет, что в этих магазинах, как и уличных книжных развалах, лежат переведённые на фарси книги наших великих русских писателей и поэтов – Толстого, Достоевского, Чехова, Пушкина, Горького. На фарси переведены также Бунин, Лесков, Куприн, Пастернак, недавно на фарси вышло семитомное собрание сочинений Михаила Булгакова. Выходят исследования русской поэзии Золотого и Серебряного века. Русскую литературу в Иране читают не только интеллектуалы, но и массовый читатель. А иранские филологи активно всматриваются в лицо современной русской литературы и удивляются, почему на Книжной ярмарке уже несколько сезонов подряд российская сторона предлагает для перевода и участия в ярмарках один и тот же набор авторов – Улицкая, Петрушеская, Акунин, Быков, а другие современные писатели и поэты практически неизвестны именно потому, что не предлагаются российской стороной. Мы удивлялись этому также и говорили между собой, почему золотой фонд современной русской литературы – Личутин, Поляков, Прилепин, Сегень и другие талантливые авторы неизвестны в Иране. Правда, на этой ярмарке произошёл определённый прорыв и наконец-то был уже другой состав участников.

Во время выступлений членов российской делегации у стенда любопытная и доброжелательная публика интересовалась нашим мнением по самым разным поводам – от того, какие персидские поэты нам нравятся больше всего (одно из моих выступлений как раз было посвящено влиянию персидской поэзии на русских поэтов), до перспектив временного трудоустройства в Москве в качестве переводчика с фарси. Кстати, у молодёжи идея пожить в Москве (а не в Нью-Йорке, про эту альтернативу они и слышать не хотят!) год-другой и поработать переводчиком с фарси весьма распространенная, особенно у университетской молодёжи.

Вообще иранцы – удивительно любознательные и дружелюбные люди, они подробно расспрашивают о России, о том, как живут люди в нашей стране, как мы выдерживаем давление Запада, что происходит в Крыму. При этом очень высоко оценивают фигуру нашего президента. Они более законопослушны, нежели мы, и государство влияет на их жизнь, пожалуй, сильнее, чем нам показалось. Они уважают своё государство, понимают его значение и поддерживают его, и несмотря на то, что Исламская Республика Иран – это демократическое государство и там есть партии различных взглядов, более консервативные и более либеральные, ни одна из этих партий не исповедует антигосударственных взглядов, как это сплошь и рядом происходит в среде российских либералов, в том числе и входящих в оппозиционные партии. И вот эта монолитность оказалась тем гранитом, о который разбились попытки США устроить в стране оранжевую революцию. Некоторые волнения были, в основном в молодёжной среде, но не более того. Крепость иранского государства обеспечена не только строгими законами, обязательными к исполнению, но и тем, что лежит за пределами юрисдикции и что относится к области духа, души, культуры, традиции.

Сама тема государственного управления – предмет интереса всех мыслящих людей страны. На семинаре в Тегеранском университете мы слушали доклад, посвящённый тому, как наши языки, русский и фарси, по-разному отражают тему государственной власти. Разница в подходах по мнению ученого докладчика состояла в том, что в персидской языковой культуре руководитель – это ответственный лидер (не знаю, какое слово на фарси заменяло это западное понятие, но нам перевели именно так), который ведёт за собой народ или коллектив и соблюдает справедливость, в то время как в русском языке власть – это понятие по большей степени сакральное и связанное с владением миром.

Иранцы очень гордятся древностью своей цивилизации и вполне органично воспринимают свое арийское происхождение. Они с большим интересом выслушали мой рассказ о том, что во времена правления князя Владимира ещё до принятия христианства тот по геополитическим соображениям ввёл в русский языческий пантеон двух богов иранского происхождения. Когда я добавил к этому факту ещё одно лингвистическое свидетельство протоиранского происхождения целого ряда русских слов (чаша, звезда, Бог, небо, караван и др.), аудитория разразилась аплодисментами. Идея древней общеславянской и протоиранской исторической общности иранцам весьма близка. Она даёт им чувство опоры и надежды на лучшее будущее. Вообще, иранская цивилизация несмотря на своё глубокое почитание древности не производит ощущения ретро-государства, как это ощущается в некоторых странах Европы. Она вся нацелена на развитие, на освоение новых технологий, на совершение экономического скачка, на сотрудничество со всем миром – и с Востоком, и с Западом. В ней есть и чёткий план развития страны, и рынок (всё-таки Персия – это древнейшее торговое государство с богатейшими традициями и колоритом).

Но в Иране не только торгуют, но и много молятся. Ислам является государственной религией, причём среди мусульман абсолютно преобладают шииты. Помимо не очень большого количества суннитов (9%), среди народов, населяющих Иран, можно встретить христиан, иудеев, индусов, езидов и зороастрийцев. Влияние религии всепроникающее, но иранцы верят без фанатизма – искренне, спокойно, что делает невозможным радикализацию религии, верят с соблюдением принципов веротерпимости. Удивительно, но в парламенте страны есть последователь зороастрийской религии, выражающий интересы своих единоверцев. Да и святилища огнепоклонников сохранены – центр паломничества город Йезд с главным храмом «Атешкаде» и зороастрийский горный храм в селении Чак-чак ежегодно принимают тысячи последователей из разных стран мира.

И в то же время исламская мораль пронизывает всю ткань национальной жизни – от сухого закона до запрета на ссудный процент и особые принципы организации финансовой системы, исключающие прослойку прожорливых финансовых брокеров и помогающие укреплению суверенитета страны. Подобная атмосфера вместе с мощным развитием богословской мысли исключает появление террористических организаций. Писатель Александр Проханов, побывавший в Иране не один раз, на страницах свой газеты «Завтра» писал, что сотни высокообразованных богословов и проповедников этой страны работают над тем, чтобы разбить терроризм на уровне идей и опровергнуть саму идею святости шахидов, которые за свои взрывы якобы попадают в рай.

Ещё можно отметить, что в Иране активно развивается художественная литература, проза и поэзия, которая сегодня переводится в России (к сожалению, недопустимо мало), живопись, делает первые шаги (причем достаточно успешно) иранский кинематограф (его представители – Расуль Садр Амели, Джафар Панахи, Асгар Фархади – получают награды на самых разных международных кинофестивалях). Но в России обо всех этих интереснейших художественных исканиях знают очень мало. В точности также мы практически ничего не знаем об уникальном опыте гордой страны, в течение более трёх десятков лет в одиночку противостоящей западным санкциям. Как это удалось Ирану, как получилось отбиться от информационных ударов и выстоять в экономической блокаде, длившейся более трети столетия? Какие экономические методы пришлось применить для того, чтобы экономика заработала, чтобы у людей проснулась мотивация к труду и активной деятельности?

Для России этот опыт бесценен, ведь нам предстоит жить и развивать экономику страны в условиях жёстких санкций и сколько времени они продлятся, не знает никто. Потому нужно увеличивать культурный обмен и проводить совместные культурные акции, нужно писать друг о друге, нужно издавать самые разные художественные и научные книги, имеющие взаимный интерес, нужно просто чаще общаться на самых разных уровнях, потому что народная дипломатия никак не менее важна, чем дипломатия официальная. В этом смысле показателен пример Александра Проханова, который регулярно ездит в Иран и который много сделал для укрепления дружбы между нашими народами и государствами.

 

Во время одного из своих выступлений, рассказывая о книге переводов суфийской поэзии, сделанной моим отцом, я прочитал его стихотворение, посвящённое нашей общей с Ираном арийской истории. И хотя переводчица, волнуясь от того, что она что-то упустит, перевела стихотворение, максимально упростив его смысл (я это просто почувствовал), я видел, что слушатели, очаровавшись мелодикой русского звучания, как будто бы проникли вместе поэтом сквозь толщу веков и внимали тексту оттуда. Действительно, если у нас было такое великое общее прошлое, не даёт ли это дополнительный шанс на то, чтобы и в будущем мы были рядом друг с другом? Не пора ли на самом деле всерьёз обратиться к синим цветам Тегерана?

Над нами свет полночный звёздный реял

И освещал дорогу впереди,

Когда арийцы шли с Гипербореи

По мирному сибирскому пути.

Дорогу нам пересекали мамонты

И реки, и болота, и холмы

И оседали именами в памяти,

Доныне их храним на карте мы

В словах санскрита – золотого дара

Богов, что нам вручили новый дом.

Теперь здесь протекает речка Тара,

Простёрся город с вечным корнем Ом.

Арийцы растеклись по разным странам

Ждут часа возродить свои следы –

От Ладоги до Индии с Ираном.

Построить мир без смут и без вражды.

Всевышний в нас мечту о том посеял,

Его повсюду называли Ра.

И терпеливо ждёт страна Ра-сея,

Когда придёт желанная пора.