Николай СТАРОДЫМОВ. КАКИМ ПУТЁМ ОН ПОШЁЛ… К 150-летию со дня рождения Владимира Ильича Ленина

 

Николай СТАРОДЫМОВ

КАКИМ ПУТЁМ ОН ПОШЁЛ…

К 150-летию со дня рождения Владимира Ильича Ленина

 

Любить человечество легко – любить человека куда труднее. Не помню автора данного афоризма, но именно эту фразу мне хотелось бы вынести в эпиграф моих рассуждений.

В детстве я не воспринимал Ленина как реального человека. Он представлялся мне исключительно как символ, как некое отвлечённое от реальной жизни явление. В какой бы ипостаси в каждый конкретный момент он ни представал: кудрявый ли мальчик с октябрятского значка (художник Иван Пархоменко); наметивший ли перспективу другого революционного пути прозорливый гимназист (художник Пётр Белоусов); вдумчивый ли борец за освобождение рабочего класса (хотя бы и художник Кузьма Петров-Водкин); болящий ли за судьбу согбенной под игом царизма России эмигрант-революционер (например, художник Эмиль Бернар); яростный ли трибун на броневике (например, художник Павел Староносов); видящий ли единственно правильный путь в светлое будущее мудрый смольный вождь (в исполнении художника Исаака Бродского); ласково ли опекаемый всей страной подбитый вражеской пулей на взлёте титан, прикованный к Горкам (например, фотографии, сделанные Марией Ульяновой)…

Даже в фильмах – надо сказать, прекрасных в художественном отношении – киноленинианы Владимир Ильич оставался символом, свободным от человеческих слабостей и страстей, последовательно ведущим человечество по единожды избранному пути. И на этом пути не ведающий ошибок…

Что-то человеческое в этом образе проклюнулось в моём представлении в тот момент, когда я узнал – учился я тогда классе в девятом, наверное, – что незадолго до смерти Ленин написал письмо к своим товарищам по партии. Что в этом письме он дал характеристики многим из них, указал на негативные черты характера каждого, и попросил зачитать это послание на очередном съезде партии, но только после его кончины.

Только тогда я как-то осознал, что Ленин не был ни символом, ни гранитным памятником, ни даже несгибаемым борцом без страха и упрёка… Что был он тоже человеком из плоти и души, что у него имелись свои слабости, и что он тоже вовсе не горел желанием ссориться с соратниками по борьбе… Что он понимал, что с его уходом из жизни среди сподвижников борьба за власть выйдет на новый виток, и потому видел необходимость в том, чтобы рассказать им о них же – но после того, как они ответить ему уже не смогут…

Только в этот момент он обрёл в моём представлении человеческие черты. Он стал человеком, когда я узнал о его слабостях!..

Кто-то из читающих эти строки может пренебрежительно хмыкнуть: это как же так, друг ситный, ты о «Письме к съезду» – да не слышал ничего до столь зрелых лет!.. Ну так напомню: я ж был гарнизонным ребёнком, и усваивал тот запас знаний, который мне давала средняя школа – военных городков, белорусского посёлка, и только потом уже города Житомира…

Все мы что-то узнаём позже других – главное всё же, чтобы узнавали!

…Потом, постепенно моё отношение к Ленину усложнялось, дробилось, всё больше теряя цельность… Чем дальше, тем меньше я понимал, как относиться к этому человеку, как оценивать содеянное им и его последователями… И вот рассыпалось-раздробилось это отношение к политическому деятелю, повернувшему на новую колею весь ход мировой цивилизации… Рассыпалось, да так и не сформировалось воедино вновь – я могу сколь угодно много говорить об Ильиче по частностям, и не взялся бы охарактеризовать в целом.

А тут – такой повод!.. Полтора столетия со дня рождения!..

В самом деле, зачем нам даются юбилеи великих – как не для того, чтобы разобраться в их сущности?..

…Когда начинается разговор о Ленине, мы тут же автоматически вспоминаем и Апрельские тезисы, и Октябрь 1917 года, и Гражданскую войну, и Голодомор, да и 37-й год заодно.

А я попытаюсь в данных записках отрешиться от того, что уже знаю о последствиях совершённого им, и поговорить о трансформации воззрений Ленина в динамике. Ведь в молодости, когда юный Владимир только качнулся в революционное движение, навряд ли он мечтал о том, чтобы приехать в Россию в разгар мировой войны в опломбированном вагоне, об атаке революционных матросов на защищавших Зимний дворец девчонок Женского батальона, о расстреле засевших в Кремле мальчишек-юнкеров, о кровавой взаимной резне, которая охватит всю территорию Российской империи… Наверное, он допускал вероятность революционных столкновений – не мог не допускать; только вот рисовались они ему, скорее всего, как и каждому русскому интеллигенту-демократу той поры, чем-то вроде Парижской коммуны – в романтическом ореоле…

Но ведь всё получилось по самому жуткому варианту, и символом этого кровавого передела со временем и на века станет именно он – на описываемый момент ещё совсем молодой человек, которого и революционером-то назвать неловко.

Так как же так случилось?.. Как из прекрасномыслящего романтичного юноши получился человек, с вольного или невольного благословения которого проливались потоки крови?..

Попробую ответить на этот вопрос так, как я представляю себе процесс этой метаморфозы.

 

Перво-наперво приходится признать следующий факт. Во второй половине XIX столетия российская интеллигенция, подобно браге, бродила дурманящими революционными идеями. Кто-то фрондировал в салонах, кто-то совершал хождение в народ, кто-то озаботился «чёрным переделом»… Кто-то упражнялся в эпистолярном жанре, кто-то опробовал себя в ораторском искусстве, а кто-то уже смазывал револьвер и учился изготавливать бомбы. Но о необходимости смены политической системы говорили и писали слишком многие – в этом легко убедиться, даже бегло ознакомившись с развитием в стране вольнодумства начиная ещё с прадекабристских кружков… В обществе и в умонастроениях происходило накопление критической массы.

Братьев Ульяновых в этом отношении никак не назовёшь оригиналами. Они стали закономерным продуктом либеральной среды своей эпохи.

Говорил, говорю и буду говорить: Революцию всегда взращивает интеллигенция!

…Произнёс ли юный Владимир, узнав о казни брата, знаменитую фразу о том, что-де «мы пойдём другим путём», или нет, точно неизвестно. Скорее всего, ему её приписали впоследствии. Но это не столь уж важно: главное, что будущий вождь и в самом деле осознал истину, что убийством данного конкретного царя социального строя в целом не изменить!

Изменить же социальный строй в России ему очень хотелось. Не частность – а кардинально! Не Александра сменить на Николая, а именно вместо монархии – республику!

Вот к этой цели он и шёл всю сознательную жизнь. Весь социальный уклад России перевести на другие рельсы!

Но как это сделать?.. Другим путём – это здорово, только как его нащупать, этот иной путь?.. Где найти тот архимедов рычаг, что подложить под него в качестве опоры-балансира; и кто ж возьмётся на тот рычаг нажимать?..

Поиском ответов на эти вопросы Владимир озаботился с молодости.

…Что характерно для российских революционеров-интеллигентов царской поры? – Абсолютное незнание ими своего народа!.. Они сформировали и выпестовали в своём воображении (подчёркиваю ключевую свою мысль: в своём воображении!) некоего идеального мужика-труженика и при этом социалиста по своей натуре; они вообразили некоего эталонного рабочего (пролетария!), и безусловно уверовали в него… Они умозрительно решили, что с исчезновением с политической арены царя и некоего комплекса сопутствующих этому понятию атрибутов, автоматически высвободятся в натуре каждого человека его лучшие качества. Лучшие качества не живого персонально-конкретного человека, а человека плакатного, трафаретного, такого, как его описывали писатели-демократы.

Не стану перечислять известные произведения той поры – их слишком много. В каждом мы видим человека труда непременно положительным, думающим, стремящимся к светлому идеалу… А если он плохой, так исключительно по причине внешних факторов…

На этих произведениях и воспитывалось поколение людей, которые вершили и 1905 год, и 1917-й!.. Они искренне верили, что довольно убрать эксплуатацию, довольно сломать производственные отношения, довольно устранить класс промышленников – и вот эти люди, которые настолько симпатично смотрятся на страницах книг демократических авторов, проявят свои лучшие качества!

Незнание демократами-революционерами своего народа – вот одна из главных причин будущих жестокостей Революции и Гражданской войны!

И Ленин – не исключение. Лично у меня нет сомнений, что и юный Владимир не знал простого народа, ну а впоследствии и вовсе – откуда бы он мог узнать народную душу! 

…Перечитал написанное и понял, что следует сделать одно важное уточнение! Как я уже неоднократно писал, революция в России была неизбежна – российская монархия и Дом Романовых исчерпали себя. Сейчас можно рассуждать о формах послереволюционного устройства, но ломка отжившей формы правления не случиться не могла.

И слова мои о народе, о светлых и тёмных проявлениях его натуры, о близорукости интеллигентов – это лишь констатация фактов, и не имеет под собой никакой подоплёки, что-де, не следовало будить Герцена или воспитывать Ленина!.. Я – сторонник теории неотвратимости развития исторического процесса, он предопределён объектными законами бытия, и обладает лишь некоторым люфтом в реализации частностей.

Вот что главное!.. Тупиковость монархии не могла не породить именно ту форму демократической литературы, которую я вроде как критикую. Это был неизбежный процесс!..

Равно как и совершенная оторванность интеллигенции от простого мужика, незнание его!.. Того самого мужика-селянина, который составлял девять десятых населения страны!

Повторю, наверное, уже даже в перебор… Что революционная волна, что Ленин в ней были закономерны. Но это не значит, что их будущий путь был предопределён и не мог стать несколько иным! Вот в этом я и вижу диалектику истории!

…Когда мы ретроспективно говорим и пишем о человеке, достигшем к исходу жизни некого высокого положения, мы невольно проводим к этой социально-временной точке из детства-юности неразрывную прямую.

Но ведь это неправильно. Человек в детстве не знает того, как и куда его поведёт жизненная тропа. Он неизбежно следует по пути, на котором его поджидают ухабы, ловушки, всевозможные заманухи, нежданные объективные повороты, отвлекающие всякие факторы…  Аберрация времени ретуширует их, но это не значит, что их не было в реале!

Ленин… Да-да, конечно, в разные периоды жизни он выступал под разными именами, да только для данного текста не это является главным. Потому я оперирую фамилией, под которой он вошёл в историю, под которой он сопровождает нас на протяжении всей нашей жизни.

Так вот, Ленин – это не единая цельная раз и навсегда сформировавшаяся личность. Он, как и любой человек на земле, – личность в постоянном процессе развития! Вот что следует учитывать при рассмотрении его феномена.

 

Хотел ли Ленин лучшего, оптимального государственного устройства для России?.. Хотел ли он блага для народов России?.. Считал ли он, что именно социализм, а в перспективе и коммунизм, принесут его Родине и гражданам России счастье и процветание?.. Лично у меня сомнений нет – бесспорно, искренне хотел, желал, мечтал об этом. 

Вообще-то он мечтал о счастье для всего человечества в целом – ни больше, ни меньше! Что ещё раз свидетельствует об отвлечённости его представления о жизни от реалии. Но только я сейчас не о том – что одно и то же мусолить!..

Ну давайте попробуем отрешиться от того, что мы знаем, и представим себе идеальную картину!.. Да-да, понимаю, что проза жизни идеала не знает… И Ленин этого тоже не мог не понимать – абсолют достижим исключительно в метафизике, но никак не в диалектике; а Ленин был именно материалистом-диалектиком. Но исключительно ради схемы попытаемся…

В чём заключается центральная идея коммунизма?.. Я уже вскользь затрагивал этот вопрос выше, а сейчас разовью мысль.

Суть коммунизма состоит в том, что каждый человек добровольно и добросовестно трудится на благо общества на месте, где отдача от реализации его потенциала окажется оптимальной, и за это получает от общества необходимые для жизни блага, причём, блага в достаточном объёме, но без излишеств. Все в обществе и перед обществом равны… Никто, с одной стороны, не ленится, а с другой – каждый для удовлетворения своих потребностей берёт ровно столько, сколько необходимо… И всё это – исключительно по собственной воле, по внутреннему искреннему убеждению в правильности данного мироустройства…

Соответственно, нет необходимости воевать или совершать преступления – потому что отношение у каждого человека как к ближнему своему, так и к средствам производства, и к материальным благам равно! Другими словами, рассуждали теоретики от коммунистической идеи так: если человек сможет получать от общества всё необходимое, у него отпадёт необходимость претендовать на чрезмерное.

Вот в этом и заключается центральная суть коммунизма.

Ну скажите: что в этой схеме плохого?..

Это сегодня мы знаем, что она не работает. Почему?.. Да потому, что человек – не функция с плаката, ему присущи не только высокие порывы души, но и примитивные инстинкты животного тела.

Как сказал кто-то из православных святых отцов, святость на земле невозможна, ибо – он указал на свой живот – «этого скота кормить надо».

Это сегодня мы знаем, что каждый человек хочет кушать хотя бы чуточку слаще, чем, во-первых, работать, а во-вторых, чем кушает сосед. Что национальный вопрос со временем не сотрётся, а станет лишь нарастать; что местечковый национализм останется более активной силой, чем аморфная интернациональная идея. Что религию искусственно не отменишь, и что межконфессиональное противостояние выйдет на новый виток и обретёт более агрессивные формы. Что никакие идеологические убеждения не смогут одолеть властолюбие одних и быдлость других сограждан. Что попытка централизованного справедливого распределения материальных благ приведёт в Советском Союзе к невероятному усложнению бюрократического аппарата и, в конце концов, ко всеобщему дефициту, ибо невозможно высчитать все потребности каждого человека и оперативно под них перестраивать всю единоуправляемую экономическую махину…

Опять же, теоретическая модель коммунизма не принимала во внимание неравномерное распределение по земле природных ресурсов. И что самые высокие идейные убеждения не смогут убедить граждан «богатых» регионов Земли делиться с нищими, да ещё расположенными на другой стороне планеты.

И много чего ещё мы знаем об ущербности столь простой, на первый взгляд, формулы идеального коммунистического устройства общества.

Я уж не говорю о таких негативных свойствах человеческой натуры, как тщеславие, зависть, власто- и сластолюбие, целая гроздь непростых вопросов, связанных с любовью и сексом…

Демократы той России, в которой впитывал азы социализма юный Ленин, об этих проблемах будущего даже не подозревали.

Ленин строил своё представление о будущем мироустройстве на основе именно теоретических представлений, схоластических рассуждений, абстрактных умозаключений.

Помните, один из его основных теоретических трудов назывался «Три источника и три составные части марксизма». Там всё изложено логично и убедительно. Только среди теоретических постулатов нет упоминаний о психологии человека ни в одном проявлении этой многогранной проблемы. 

 

…А потом – эмиграция.

Опять же, будем реалистами!.. Кому оторванность от действительности помогала понять истинные чаяния народа?..

Демократы-романтики, предпринявшие знаменитое «хождение в народ», очень скоро разочаровались в своих искренних возвышенных устремлениях. Ну право, друзья мои, я к ним отношусь с уважением – при всём осознании утопичности и наивности их порыва!.. Это не салонная болтовня, это даже не вооружённое восстание!.. Это повседневная и будничная, рутинная работа по просвещению простого «тёмного» люда, который ещё неведомо, приветит ли пришлого, пытающегося навязать ему непривычное!.. Подвиг совершить легче, чем добровольно погрузиться в рутину чуждого тебе бытия…

Не так разве?

Кто-то там, «в народе», и остался, но большинство не выдержали испытания, вернулись в свой круг, убедившись, что сия ноша им не по плечу, а кпд от такого «хождения» слишком низок.

Но – повторюсь! – в моих глазах они достойны уважения, ибо они хотя бы попытались познать тот самый народ, о котором последующее поколение революционеров знало лишь теоретически.

Не потому ли из этих народников никто впоследствии не стал революционером следующей волны?..

…В 1993 году мне довелось общаться с одним из центральных вершителей ельцинской идеологии – встреча проходила в здании на Страстном бульваре, в котором сейчас располагается Роспечать.

Мы с моим товарищем сидели перед этим ультра-демократом и слушали, как он рассказывает об особенностях межфракционной борьбы в высших эшелонах власти России. Какое-то время я его слушал, искренне тщась понять слышанное… Ни слова не прозвучало о людях, ради которых вроде как осуществлялись преобразования 1991-1993 годов – речь он вёл исключительно о том, что «демократической» власти, которую он представлял, угрожает мощный блок «левых» сил…

Право, хотелось подняться, взять за шиворот и встряхнуть его как следует, подвести к окну и ткнуть носом в стекло, спросить: о чём ты мне вещаешь, трах тебе расперетрах, ты хоть знаешь, чем и как живёт простой народ!..

Вот что общее у всех революционеров – они затевают социальные катаклизмы под лозунгами о благе народа, а затем, оказавшись у кормила власти, начинают борьбу за то, чтобы забраться повыше, пристроиться к общественному пирогу поудобнее.

Впрочем, отвлёкся… Забежал, как говорится, впереди паровоза…

Так вот, революционеры декларируют, что действуют в интересах народа. Но для этого нужно их знать – эти чаяния!..

А что знал о жизни, чаяниях и потенциале своего народа Ленин, на протяжении длительного времени проживая в эмиграции?.. Вернее, как уже говорилось выше, не народа в целом, а простых людей в частностях?.. Он читал умные книги и теоретические статьи, он читал статистические сводки, он читал письма, которые присылали в газеты корреспонденты – имею в виду не только профессиональных журналистов, но и авторов писем.

Но можно ли по этим источникам составить более или менее объективное представление о народе?.. Любое издание публикует письма, рассказывающие об определённом секторе людского бытия, причём, отвечающие воззрениям учредителей. Соответственно, в газеты эмигрантские и оппозиционные писали люди, недовольные жизнью, которые живописали негативные стороны своего существования. Это не значит, что они писали неправду, они писали тот вариант правды, который видели сами, и который желали бы изменить (а ещё больше желали бы, дабы им изменили). Они своими посланиями удовлетворяли социальный запрос революционных изданий!..

Ну а учредители изданий по этим же самым, идеологически выгодным им, письмам выстраивали собственные, опять же, выгодные себе же представления о жизни в России. Информацию, почерпнутую из полученных писем, они автоматически распространяли на всё общество.

Замкнутый круг!.. Газеты формировали социальный заказ, а затем по полученным по этому заказу письмам формировалось основание для подпитки нового витка этого же заказа…

И Ленин одновременно раскручивал этот маховик, и идейно подпитывался от него же.

Резюмирую: эмиграция готовила революцию не для реального народа (народов) России, а для искусственно выведенной в теоретических статьях условной человеко-единицы.

 

Любая социальная система в момент своего зарождения имеет мощный прогрессивный потенциал. Реализовавшись, он начинает затухать. И тут у порождённого всплеском потенциала строя два варианта дальнейшей судьбы: либо он более или менее плавно эволюционирует, приспосабливаясь к изменившимся социально-политическим условиям, либо они, эти изменившиеся условия, сломают его – это называется революцией.

На рубеже XIX и XX столетий российская монархия напрочь исчерпала свой стартовый потенциал. Объективный ход истории свидетельствует, что царизм оказался как раз перед приведённой в предыдущем абзаце развилкой. А именно: эволюционировать или упрямо гнуть прежнюю линию?..

Сейчас отовсюду несутся панегирики царизму, его апологеты доказывают, что если бы не демократы-народники, а затем эсеры с большевиками, вот тогда бы – и промышленный подъём, и прорыв к Проливам, и пятисотмиллионное население России через сто лет…

Я на такие разглагольствования всегда отвечаю (ежели, конечно, собеседник адекватный и готов слушать, что встречается, приходится признать, нечасто): история не знакома с частицей «бы». Мы знаем единственный свершившийся факт: в течение XIX века популярность самой идеи абсолютизма в обществе постепенно увядала, идеологическая составляющая монархии всё больше проседала под воздействием революционной пропаганды; ратующая за демократию и республику «пятая колонна» становилась всё более многочисленной и захватывала в свои тенета всё более широкие круги народа.

Вспомните, друзья мои, совершенно объективный факт! На момент Февраля 1917 года ни один (!) представитель Дома Романовых даже не попытался спасти идею монархии – почти все великие князья нацепили красные банты и приветствовали отречение, слали приветственные телеграммы Керенскому!.. И даже те, кто не нацепил и не слал, – не озвучили сторонникам монархии своих голосов, сзывающих на защиту Дома!

Идею царизма предали сами же многочисленные родственники царя!

…Опять же: а кто сверг Николая II?.. Его же собственное окружение, обласканные им же люди, те самые генералы и царедворцы, которых он выдвигал и продвигал!..

Если в критическую минуту монарх остаётся один на один с враждебной стихией, виноват в этом только он сам! «Кругом предательство и обман»?.. Значит, ты же сам себя окружил предателями и изменниками, не смог наладить диалог с Романовыми – братьями, дядьями и племянниками!.. Значит, такой ты лидер и психолог, что не оценил, кто есть кто в твоём ближнем круге!..

Если рядом с тобой не оказалось даже сорока пяти преданных тебе дворян – грош тебе цена, профукавший великое наследство миропомазанник!..

…Конечно, в стране оставалось вполне достаточно идейных монархистов!.. Только кто попытался их объединить, кто из имперских иерархов взял на себя ответственность подхватить выпавший из безвольных рук Николая центральный стяг империи, призвал собраться под ним?.. В том-то и дело, что никто – патриоты ушедшего строя сами стихийно сбивались по окраинам державы в разрозненные группировки, которые так до конца Гражданской войны и не смогли прийти к общему понимаю вероятностного будущего страны. 

Вспомним хотя бы Карла Маннергейма!.. Уж он-то старался спасти русскую монархию и русскую империю, обращался к генералам царской формации с предложениями объединиться – да безрезультатно. Лишь тогда он, отчаявшись, уехал в Финляндию, где влился в ряды местных националистов, чтобы спасти родину от «красной напасти».

И ведь не одинок он был, не одинок – просто вспомнил я в данный момент именно его… Беда в том, что каждый из местечковых лидеров «белой» идеи голосил в одиночку, и не смогли эти разрозненные голоса слиться в единый хор!

В отличие от них, деструктивные антимонархические силы слились воедино – хотя бы на время. 

У них нашлись и воля, и идея! У паладинов прошлого их уже не осталось.

 

…Причём тут Ленин? – спросите вы. А вот и причём!.. Не он создал революционную ситуацию, не он привёл старую Россию к краху, не он спровоцировал в стране жесточайший кризис. Он всего лишь гениально сумел воспользоваться ситуацией всеобщего развала для реализации идеи, которой он служил всю свою сознательную жизнь.

Россию развалили до Ленина – именно Ленин предпринял усилия для того, чтобы её возродить! Не так он действовал?.. Быть может… Но он – действовал, во-первых, целенаправленно, во-вторых, результативно.

На мой взгляд, параллельно с Лениным реальные шансы возглавить Россию имели, скажем, тот же Борис Савинков или Лавр Корнилов – в стране в этом случае тоже воцарилась бы диктатура, только другого, не кумачового колера… Но они свой шанс упустили – коалиция Ленина-Троцкого подобрала ту самую валявшуюся бесхозной власть.

Вот эту мысль, на мой взгляд, следует особо подчеркнуть! Именно Николай II привёл Россию к ситуации, что её вытащить из пропасти могла исключительно диктатура. Любая: «белая», «трёхколерная», «коричневая» – любая!.. Победила именно «красная» – и в этом гений Ленина!

…Опять же, думаю, что и в этот момент Ленин ещё не предполагал, что Россия стоит на пороге жесточайшей в мировой истории гражданской войны. Я убеждён, что он её не желал – как и любой нормальный человек, тем более, выходец из интеллигентной среды. Ленин стал не инициатором войны, а её заложником, а затем, в августе 18-го, и жертвой. Ни избежать войны, ни остановить её Ленин не смог бы при всём желании. Не смог бы даже путём отречения от власти – вот в чём парадокс власти периода смены государственного строя!.. 

Реалия второй половины 1917 года состоит в том, что кто бы ни поднял то державное яблоко раздора, это не принесло успокоения в умы: гражданская война стала уже неизбежной.

Ибо гражданскую войну всегда начинает оставшаяся вне власти оппозиция – но отнюдь не сила, взявшая власть; она-то как раз и стремится к успокоению нации.

 

Чтобы отправиться в своих рассуждениях дальше, позволю себе вернуться чуточку назад.

Наверное, может показаться, что в данной публикации я стараюсь обелить нашего юбиляра. Отнюдь – Ленин не нуждается в обелении, равно как и не заслуживает очернения! Я просто стараюсь объективно разобраться в этой личности, оставившей в истории человечества невероятно противоречивый след.

…Скажем, провозглашённый ещё в период эмиграции ленинский лозунг, ратующий за поражение в войне своего государства во имя грядущей мировой революции, – я категорически против этого; вся душа моя вскипает протестом! По мне – так пусть лучше сохраняется ненавистный мне социальный строй, но моя Родина должна внешнего врага непременно победить!.. С внутренними проблемами мы как-нибудь разберёмся, но только после того, как вышвырнем врага за пределы Отечества, после того, как разобьём супостата!..

Соответственно, я не понимаю, как можно вообще допустить мысль о поражении, как можно приветствовать гибель своих соотечественников – в цусимских ли водах, на сопках ли Маньчжурии, в лесах Восточной Пруссии… Считайте меня квасным патриотом, но только «война до победного конца» мне ближе, чем «поражение своего правительства»… Хотя вовсе избежать войны – вот это и в самом деле высший пилотаж в политике!..

А потому я никогда и нигде не говорю, что Ленин – это хорошо и правильно!..

Я утверждаю всего лишь одно: Ленин – это политик высшего полёта; это политик, который мыслит категориями «народ», но не «человек»; категория «целесообразность» для него конкретна, в то время как «мораль» – это абстракция, которой можно пренебречь. Ради того, что он считает полезным для революции, Ленин равнодушно допускает гибель соотечественников. Ни то что слезинка ребёнка – кровавые водопады его не волнуют, если это на пользу делу, которое ему представляется правильным!..

На пользу делу, во благо революции – в его личном представлении об этих понятиях! – вот что главное!

...Каждый из нас, простых людей, какое-то количество раз оказывался перед выбором, когда для достижения некой цели приходилось поступиться какими-то принципами, перешагнуть через какие-то свои представления о том, что есть правильно. И пусть бросит в меня камень тот, кто примется утверждать, что никогда не поступался своей совестью, хотя в самой мелочи!..

Христос – и тот боролся с искушением, и для него это оказалось непросто, а что уж говорить о нас, земных людях!

Обычный человек, поступившись совестью, осознавая, признавая этот факт, испытывает большие или меньшие, но непременно болезненные укусы душевного самоедства. Для нас оценка того или иного поступка – оценка соседей, близких, княгини Марьи Алексеевны, своя собственная (каждый в этом перечне порядок определяет сам) – имеет важнейшее, а то и решающее значение.

Как мы знаем из истории, для Ленина-политика всё перечисленное принципиального значения не имело. Он определил для себя цель: построение в России социалистического государства – и последовательно шёл к этой цели. И если для этого часть пути ему пришлось прокатиться в опломбированном врагами Отечества вагоне – так это ж во имя светлого грядущего!.. И деньги на революцию взять у извечного врага тоже не грешно – ибо Париж стоит мессы!..

 

Так, с моралью разобрались. Пошли дальше!

На мой взгляд, Ленин – гениальный тактик, но никудышный стратег. Он великолепно умел реагировать на сиюминутные, внезапно возникающие проблемы, он умел блестяще находить выход из самых, казалось бы, безнадёжных ситуаций… Однако с тем, чтобы осознать, чем его нынешние решения отзовутся в будущем, у него получалось как-то не очень…

Верил Ленин ли в грядущую Мировую революцию?.. Не думаю – он был слишком прагматично умён, чтобы не понимать её утопичность. Быть может, разве что по молодости, по наивности, да и то сомневаюсь… Если он и использовал это словосочетание, то только на лозунговом демагогическом уровне.

А вот в общеевропейскую – вот в неё, по всей видимости, верил. Только этой уверенностью, на мой взгляд, можно объяснить, скажем, тот же Брестский мир, на котором он настаивал – и настоял. Потому он настолько щедро раздавал русские земли нарождавшимся соседним государствам – тем же прибалтийским, например, или Украине…

И последовавший вслед за Октябрём подъём революционного движения практически во всех странах Старого света вроде как давал некоторые основания для его оптимистических ожиданий.

А оно на практике вон как вышло: революции повсеместно заглохли, и Советская Россия на международной арене вскоре осталась в полной изоляции. Стратегический прокол очевиден.

А национальный вопрос!.. Он также подтверждает приведённый выше тезис о том, что Ленин знал человека исключительно как усреднённую статистическую единицу, или как представителя своего класса. Психология – человека, социального слоя, класса, нации – не стала его сильной стороной.

Подтверждение данного утверждения – очевидно. Для того чтобы привлечь на сторону социалистической революции представителей многочисленных народов, населявших Россию в её имперских границах, Ленин решил выпустить на свободу джинна махрового национализма, провозгласив знаменитый тезис о праве наций на самоопределение.

…Друзья мои! Вы можете со мной не соглашаться, однако я уверен: не желал Ленин территориального развала страны – иначе зачем бы затевать революцию, коль самого государства не останется!.. Он в своей опирающейся на умозрительные теории наивности полагал, что представители национальных окраин, да и других народов России, освободившись от владычества частного капитала и царского чиновничества, добровольно останутся в рамках сначала единой послереволюционной общей страны, а затем и единой социалистической Европы без границ.

Декларируя, а затем и предоставляя каждой нации право на самоопределение, он – нет сомнения – считал, что они все самоопределятся в привычных границах, существовавших к 1914 году. Убеждён, что развал государства, приход в ряде новообразовавшихся территорий оголтелых антироссийских националистов стал неприятным явлением и для него. Ленин-то рассчитывал, что власть непременно окажется в руках пролетариата – а он интернационален по сути своей (опять же по умозрительным теориям классиков).

Повторю: он не знал, что собой представляет реальный живой человек! 

Опять же, убеждён, что заранее не задумывал Ленин устраивать по всей стране беспощадный кровавый террор, инициировать массовые зачистки «нежелательного элемента».

Он искренне считал, что после того, как промышленные предприятия перестанут быть частными, когда исчезнет класс хозяев-капиталистов, когда власть перейдёт в руки Советов, вот тогда каждый рабочий станет добросовестно трудиться – это ж на благо всего общества!

Воровство исчезнет, так как все богатства страны будут принадлежать самому же народу!..

И когда этому совершенному общенародному государству станет угрожать внешний враг, каждый гражданин свободной страны смело в бой пойдёт за власть Советов!..

И в полиции со временем отпадёт нужда, ибо в снизошедшей на страну благодати для поддержания порядка довольно станет рабочих дружин, дабы призвать к порядку отдельных граждан, которые пока не понимают…

Люди сами отшатнутся от церкви, по мере того, как антирелигиозная пропаганда раскроет им глаза на научное устройство мирозданья.

…Мы знаем, что все эти изначальные идеи Ленина и его команды очень скоро продемонстрировали свою утопическую несостоятельность. По каждому из них ему пришлось вынужденно принимать сиюминутно необходимые ответные решения.

На наступление германцев – последовало знаменитое воззвание «Социалистическое Отечество в опасности!», с которого началось формирование Рабоче-Крестьянской красной армии…

Дикий разгул преступности сподвиг на создание милиции.

Нарастающее сопротивление новой власти со стороны «бывших» привёл к формированию ВЧК.

Нежелание основной части священников покорно принимать новую власть спровоцировало волну репрессий против служителей культа…

Ну и так далее – новорождённую Советскую Россию захлестнул целый вал противоборствующих вызовов, и на каждый такой вызов требовался незамедлительный ответ.

«Мы – оборонцы теперь!» – провозгласил Ленин. И был прав: Советская власть оборонялась на всех фронтах.

…Итак, моё мнение. На протяжении всей своей революционной деятельности Ленин не смог выработать стройной стратегии развития страны в послереволюционный период. Провозглашая знаменитый лозунг, что-де социалистическая революция, о необходимости которой так долго говорили большевики, свершилась, – Ленин по сути как бы  ставил точку в своей деятельности стратега. Целью своей жизни он видел свержение царизма – и вот эта цель достигнута. Дальше следовало «построение нового общества» – и с этого момента началась пробуксовка ленинского гения. Он каждый день знал, что делать сегодня, но что случится завтра, не говоря уже о следующем понедельнике, – уже просчитать не мог.

 

…Понимал ли Ленин, что революция пошла совершенно не так, как он о ней рассуждал за кружкой пива в Цюрихе, и что так получилось в том числе и по его вине?.. Принимал ли он на себя ответственность за невероятный размах смертоубийства на просторах родимого Отечества?

Осмелюсь высказать своё предположение.

В круговерти, в которой он крутился с апреля 1917 года до рокового выстрела Фани Каплан (или кто там стрелял на самом деле – в данный момент не принципиально), вряд ли у него имелось время просто посидеть, потеоретизировать, спокойно подумать, туда ли он ведёт страну. Текучка засасывает – и это не только на бытовом уровне, но и во стократ на посту первого лица революции.

А вот когда он оказался прикованным к постели, когда лежал, обездвиженный, но с живой мыслью, запертой в черепной коробке и не имевшей выхода наружу, – вот тогда не мог не задумываться о глобальном.

К каким выводам он пришёл, нам узнать не дано. Одобрял ли он затеянную им же перестройку России, или же раскаивался в содеянном?.. О чём он думал (убеждён, что иногда об этом задумывался) после слов «Эх, если бы была возможность начать всё сначала…», что бы он попытался изменить?

Мы не знаем.

Однако, если вернуться к сказанному выше, он, как человек, который умел ставить цели и идти к ним, невзирая на сантименты, наверное, считал, что репрессии очистят народ от нежелательного элемента – и народу будет от этого благо.

А вот о том, что народ состоит из людей и что отстрел части его не сделает счастливыми остальных, – вот об этом он думал вряд ли…

Вот такие мысли у меня родились в связи со 150-летием Владимира Ильича Ленина, одного из величайших людей человечества за всю его историю.

Главный вывод я бы сформулировал так.

Стихия революции разбушевалась бы (да и разбушевалась) и без него – она созрела объективно. А вот вовремя подняться на её гребень и научиться ею управлять – вот это Ленину удалось. Правда, не надолго – стихия же от него и избавилась, расчищая место иным лидерам…

И с этого момента Ленин начал превращаться в символ. В оторванный от реальности символ – начинавшийся с кудрявого мальчика, мудро глядевшего на нас с октябрятской звёздочки.

=========================================================

(Николай Стародымов приглашает на свой сайт www.starodymov.ru)