Николай СТАРОДЫМОВ. ЛЕГЕНДА О СИНЕМ ГУСАРЕ. Памяти Владимира Ивановича Гусева

 

Николай СТАРОДЫМОВ

ЛЕГЕНДА О СИНЕМ ГУСАРЕ

Памяти Владимира Ивановича Гусева

 

Сорок дней тому назад, 18 августа, ушёл из жизни Владимир Иванович Гусев. Оно ведь как: прекрасно понимаешь, что о человеке в возрасте рано или поздно придётся писать такие слова, а только всё равно искренняя печаль охватила, когда узнал скорбную весть.

Последний раз я видел Владимира Ивановича, наверное, года полтора назад. Было студёно, дул леденящий порывистый ветер… Владимир Иванович шёл по Большой Никитской от здания Московской городской организации СПР в сторону станции метро. Шёл он тяжёлой шаркающей походкой, сосредоточенно глядя перед собой, опустив на уши клапана тёплой зимней кепки, словно отгороженный от действительности – не то мобилизовавшись на преодолении старческой немощи, не то глубоко уйдя в мысли… А может, и то, и другое.

Я же в тот момент только вывернул с Поварской, и не стал окликать, останавливать Владимира Ивановича – между нами расстояние оказалось приличное, и кричать, при условии прикрытых шапкой ушей, а потом ещё и мчаться вприпрыжку с единственной целью поздороваться, представлялось не совсем правильным. Просто проводил взглядом, как-то вдруг осознав, что именно таким он запечатлеется в моей памяти навсегда.

 

Знакомство первое:

ЛЕГЕНДА О СИНЕМ ГУСАРЕ

 

Оговорюсь сразу: название для данного раздела моих воспоминаний об ушедшем соответствует действительности лишь в малой степени. В период, о котором пойдёт речь, нашего очного знакомства не могло случиться в принципе – мы не совпадали ни во времени, ни в пространстве, ни в социальном положении. Однако знакомство заочное, и пусть только с моей стороны, всё же в какой-то степени оправдывает подзаголовок. Потому что читатель, читая произведение, в той или иной мере знакомится с автором, ведь правда?..

Кто-то сказал, что о чём бы писатель ни писал, он пишет о себе. Пусть эта максима несколько категорична, но некоторый процент справедливости в утверждении всё же присутствует.

Владимир Иванович Гусев – 1937 года рождения. Я – 1956-го. Разница в возрасте значительная; а если учесть ещё и события, которые пришлись на этот период – 1937-1956, – и вовсе несопоставимая.

…В середине 70-х мне, курсанту военного училища, попала в руки книга «Легенда о синем гусаре», и я, конечно, представления тогда не имел, что много лет спустя смогу высказать автору своё восхищение этим произведением.

Хочу оговориться сразу: я не считаю данную историческую повесть шедевром с точки зрения литературы. «Легенда» зацепила меня совсем другим – она стала первым произведением, благодаря которому я понял, что декабристы не были некоей единой сплочённой высокой жертвенной идеей когортой пламенных революционеров, что в их среде сошлись разные люди.

Я не скрывал и не скрываю, что времена застоя вспоминаю добрым словом и с ностальгией светлых тонов. Но при этом никогда не говорил и не писал, что в те благословенные времена всё протекало безупречно и благостно – маразмов хватало более чем. И в моей любимой науке истории процветало насаждение единственно правильной точки зрения, и как-то иначе взглянуть на то или иное событие, на того или иного персонажа из прошлого получалось не всегда. Особенно нам, выходцам из отдалённых гарнизонов и провинциальных городков.

О тех же декабристах я знал только то, что и как было написано в учебнике истории. Владимир Чивилихин над своим великим романом «Память» только работал – между тем, именно это произведение перевернуло моё представление о декабризме как явлении.

Но вернёмся к «синему гусару». Понимаю, что данный факт ни для кого не является секретом, но исключительно на всякий случай… Каждый гусарский полк имел свою цветовую гамму в форменной одежде; Гродненский полк носил форму преимущественно синего цвета, отсюда и название повести.

Книга повествует о судьбе Михаила Лунина, одного из самых неординарных участников декабристского движения. Впоследствии я много читал о нём, и рассказов выслушал, в частности, во время командировки в Читу… И впоследствии узнал, что Владимир Иванович Гусев далеко не всё точно отобразил в биографии Лунина. Но разве ж это главное!.. Главное, за что я благодарен автору – он зародил во мне интерес к теме, к декабризму, к истокам антимонархического движения в России, интерес не формальный, а искренний.

Благодаря этой книге лидеры восстания перестали быть для меня чеканными профилями с известного барельефа, они стали для меня живыми людьми. Каждый участник восстания – индивидуальность!.. Вы скажете: тоже мне открытие!.. это ж очевидно!.. Конечно, но в молодости факты из учебника всё же воспринимаешь иначе, чем из художественного произведения. Разве нет?..

…Надо будет мне как-то подготовить публикацию о той стародавней книжке, которая запала мне в память почти полвека назад.

 

Знакомство второе:

ПРИЁМ В СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ

 

А вот очно мы с Владимиром Ивановичем познакомились году, наверное, в 1997-м. В ту пору я служил в редакции газеты «Красная звезда», входил в число журналистов, которые освещали на страницах центрального органа Минобороны деятельность российских «силовых» структур. И в связи с этим постоянно контактировал с редакциями этих самых «силовых» структур.

В частности, с милицейскими изданиями.

Мы дружили в Евгением Грязновым, поэтом и публицистом, который в ту пору служил в журнале «Милиция». Насколько помнится, редакция этого издания располагалась в тихом и незаметном дворике на Бульварном кольце неподалёку от Пушкинской площади. Помимо общих служебных отношений нас с Грязновым сближало то, что обоих редактировала Нина Матвеевна Беркова – редактор настолько же строгий, насколько благожелательный к своим «литдетям».

Как-то мы с Евгением засиделись у него в пенатах… Вышли на улицу – темно, сыро, студёно… И он предложил: пойдём в Московскую городскую организацию Союза писателей!.. Мне в этой организации бывать ещё не доводилось, а потому я согласился, конечно.

Что меня приятно удивило, так это то, насколько просто и благожелательно встретил нас Владимир Иванович; в кабинете ещё кто-то присутствовал из правления, но кто именно, не помню – я ж тогда никого не знал, и времени сколько прошло, событий случилось… Никакого чинушества, никакого высокомерия, никакого снисходительного отношения литературных мэтров к военным журналистам…

Ни в момент знакомства, ни в ходе последующего разговора я и представления не имел, что сижу за столом с автором той самой повести, которая некогда произвела на меня столь запомнившееся впечатление.

Вполне понятно, что я не помню, о чём мы тогда разговаривали, темы нашего общения. Помню только общее впечатление доброжелательности, оставшееся после той встречи. Правда, я как-то не сомневаюсь, что, конечно же, мы не могли не говорить о литературе, а также о том, насколько стремительно меняется книжный рынок и книжный мир.

У меня оказалась с собой одна из книг, которых к тому времени у меня уже вышло несколько. Разумеется, я не преминул презентовать её Гусеву. Понимаю, что прочитал он её вряд ли…

Тем не менее, в конце вечера Владимир Иванович спросил:

– А почему вы не подаёте заявление о вступлении в Союз писателей?.. У вас уже столько книг вышло…

Не скрою: для меня на тот момент так вопрос стоять попросту не мог. Кто я – а кто писатели!.. Но задумался, конечно: если такой вопрос задают в стенах МГО Союза писателей, то ведь западёт в память!..

И я подал документы. Сподвиг меня к этому решению именно Владимир Иванович Гусев.

 

Знакомство третье:

ОТ ЖУРНАЛА «БОЕВОЕ БРАТСТВО»

 

В любой общественной организации её членов можно подразделить на три категории: актив, основной состав, балласт. Так вот, на протяжении длительного времени я для Московской городской организации Союза писателей России оставался пусть не балластом, но уж и не активом – точно. Я продолжал службу, продолжая писать, но в основном журналистские публикации – на что-то художественное времени особо не оставалось… Да и потом… Посмотрите на годы – рубеж девяностых и нулевых; тогда в потоке происходящего не всегда успевали даже отслеживать события, не говоря уже о том, чтобы их осмысливать.

А затем так сложилась судьба, что я стал главным редактором журнала «Боевое братство». В ту пору я опять стал больше писать…

…Для подготовки публикации для этого ветеранского издания году примерно в 2004-м состоялась наша третья встреча с Владимиром Ивановичем. Мы заранее созвонились, заблаговременно договорились…

И только в ходе беседы я понял, что Владимир Гусев – автор той самой книжки о декабристе Михаиле Лунине, которая осталась у меня в памяти и в душе с молодости.

Конечно, узнав об этом, я попытался поговорить с автором о его произведении, высказать своё им восхищение. И оказался несколько озадаченным тем, что он разговор о своей стародавней повести не поддержал. Уж не знаю по какой причине: то ли не считал удачей, то ли оказался слишком погружённым в саму тему нашей беседы… 

Мы тогда проговорили с час, наверное. Владимир Иванович рассуждал о роли офицеров в становлении и развитии российской литературы ещё с XVIII столетия. О плеяде отечественных писателей-фронтовиков Великой Отечественной, о «писательской роте». О военных авторах последующей поры.

А также о писателях-ветеранах, прошедших «горячие точки», имён которых он назвал целую гроздь, показав, насколько ориентируется в современном на ту пору литературном мире.

Опять же, вспомним! В ту пору столичная интеллигенция не особо жаловала военных. Так что слышать добрые слова в адрес людей в погонах из уст известного писателя, занимавшего высокий пост в литературной структуре – что и говорить, было лестно.

Впоследствии наше общение стало более или менее регулярным. И меня немного забавляло, что при каждой встрече Владимир Иванович спрашивал:

– Хорошо помню ваше лицо… Напомните, кто вы…

Я напоминал, конечно, – меня не убудет. Понимая, сколько лиц проходит перед глазами председателя Московской городской организации СП. А возраст-то, возраст никуда не спишешь.

 

Знакомство четвёртое:

МЕЖДУНАРОДНОЕ СООБЩЕСТВО ПИСАТЕЛЬСКИХ СОЮЗОВ

 

Ну а потом очередной поворот судьбы привёл меня в стены Дома Ростовых, на должность модератора сайта Международного сообщества писательских союзов. Должность, понятно, в большей степени техническая, активного участия в деятельности структуры я не принимал в силу объективных причин; так что повинным в её развале себя не считаю ни в малейшей мере – это исключительно для того, чтобы обозначить свою позицию. Напротив, со своего шестка я старался сделать всё, чтобы Сообщество не утратило своих позиций.

Не получилось.

Организация эта ныне вроде как ещё существует, однако авторитет её в писательском мире уже не тот.

Между прочим, я в своё время предлагал подготовить историческую хронику жизни и деятельности этой структуры – считаю, что забвения она не заслуживает. Меня руководители не послушали, и теперь (попомните мой пессимистический прогноз!) через пару лет самоё память о МСПС рассыплется на флюиды. Как сайт, который я насыщал много лет.

Так вот, эти структуры – МГО СП РФ и МСПС – тесно сотрудничали между собой. Что вполне объяснимо: делали одно благородное дело, и располагались поблизости одна от другой. Писатели Москвы нередко организовывали мероприятия в конференц-зале Дома Ростовых, и Владимир Иванович Гусев регулярно посещал их.

Ну а дело ответственного за освещение деятельности творческой структуры – отслеживать мероприятия, которые проводятся в интересах её, и рассказывать о них. Что я и старался делать.

Вот тут уже мы с Владимиром Ивановичем встречались и контактировали регулярно. Особенно после того, как я вошёл в состав приёмной комиссии Московской городской писательской организации. 

Теперь уже Владимир Иванович не уточнял, кто я есть – мы с ним регулярно встречались и активно общались. На мероприятиях самого разного уровня и состава участников.

Кульминацией нашего общения стал юбилей Гусева, на котором мне довелось присутствовать в качестве одного из организаторов торжества. И хотя я не выступал со словами чествования, но впоследствии написал о нём самые добрые слова (за что получил уничижительную отповедь некоего недоброжелателя, ну да об этом разговор состоится отдельный).  

 

И в завершение:

ОЧЕНЬ ХОЧЕТСЯ ЗАСТУПИТЬСЯ ЗА ПАМЯТЬ О НЁМ

 

Как водится, после участия в том или ином мероприятии я готовлю и помещаю об этом публикацию – благо, есть свой сайт, на котором могу говорить достаточно откровенно. И вот после того банкета, в честь юбилея Владимира Ивановича, о котором шла речь выше, на мою публикацию поступил отклик, цитировать который я не собираюсь, но оговорюсь, что он содержал весьма неприятные высказывания в адрес юбиляра.

Впоследствии в интернете я натолкнулся на некоторые другие публикации с нападками на Гусева, в частности, за авторством Петра Алёшкина – писателя, которого я лично знаю и глубоко уважаю.

Что и говорить, взаимоотношения между писателями, и особенно между функционерами писательских структур, – тема особая и весьма непростая. Стремление померяться амбициями – свойство большинства творческого люда. И особенно это актуально в поэтической среде.

Моя точка зрения такова. Каждый вправе считать любого творческого человека талантом или бездарью. Каждый может одобрять стремление собрата по перу попасть в число руководителей творческого цеха, или же осуждать таковое. Каждый имеет право по-разному оценивать деятельность такового руководителя в ранге соответствующего начальника…

И мои слова – не по поводу высказываний других писателей. Я высказываюсь только от себя.

Владимир Иванович Гусев стал одним из очень немногих писателей, с творчеством которых я познакомился в молодости, а впоследствии, уже в зрелые годы, познакомился и очно. Да, я признаю, и считаю, что «Легенда о синем гусаре» – произведение, далёкое от литературного совершенства. Но лично в моём формировании представлений об отечественной истории эта повесть сыграла определённую роль.

Отношение одного человека к другому складывается на основании поступков, совершённых им, на основании позиции, которую он занимает, высказываний, которые он допустил. В 90-е годы, когда армию и людей в погонах поносил каждый кому не лень, Владимир Иванович Гусев остался в числе творческих людей, которые сохранили к офицерам и к писателям в погонах уважительное отношение, и он не скрывал этого своего отношения.

Когда лично я только робко ступал на тропу писательства, Владимир Иванович Гусев оказался в числе тех маститых функционеров от литературы, кто поддержал меня, кто вселил в меня зерно даже не уверенности, а надежды на то, что творческий потенциал во мне имеется.

Другие могут писать и говорить об этом ушедшем в мир иной человеке по своему разумению – это право каждого.

В то же время, именно сейчас, когда Гусева уже нет среди нас, когда он попросту ничем не сможет мне посодействовать, я и счёл необходимым написать в память о нём добрые слова.

Покойтесь с миром, дорогой Владимир Иванович! В нашем мире остались люди, которые в Ваш адрес будут говорить добрые слова.