Александр АНДРЮШКИН. НЕОБЫЧНЫЙ ПРОРИЦАТЕЛЬ. О книге «Идея» Михаила Попова

 

Александр АНДРЮШКИН

НЕОБЫЧНЫЙ ПРОРИЦАТЕЛЬ

О книге «Идея» Михаила Попова

 

В одном из отзывов на прозу Михаила Михайловича Попова меня удивило указание на пророческую составляющую его книг. Возможно, это всего лишь преувеличение рецензента – подумалось в первый миг. Надо за что-то похвалить – ведь книги Михаила Попова порой скучноваты, сложноваты для простого читателя, пролистывающего иногда целые главы, читающего лишь кусками, – вот и хвалят.

Однако давайте отметим для себя это наблюдение ныне покойного, талантливого критика Максима Ершова (1977-2021). Вот что в газете «День литературы» он написал о Попове осенью 2020 года (статья «Своевременный писатель»): 

«Незадолго до событий 2013-2014 гг. на Украине Михаил Попов обратился к русскому миру романом «Москаль», посвящённым, за рамками внешней его остросюжетности, проблеме Украины, особенностям украинского самосознания, взаимоотношениям великоросского характера с малоросским. И уже через пару лет по выходу «Москаля» вдруг выяснилось, что книга эта актуальна. Скорее всего, на фоне затянувшегося пленения Украины антимоскалями книга Попова недостаточна. Но это теперь. Тогда, году в 2010-2012, она была, во всяком случае, своевременна… Вот и к новому роману Попова, к его «На кресах всходних», приходится возвращаться… когда наблюдаешь трудные итоги президентских выборов и попытку смены власти в Белоруссии. Интерес Попова к западным окраинам России («всходние кресы» – это восточные окраины бывшей Речи Посполитой) вновь оказался своевременным».

Вообще-то переоценивать разного рода совпадения не следует (да Ершов и не употреблял слово «пророчество», лишь – «своевременность»). Вот, допустим, я часто проходил по какой-то улице, а потом на ней открыли метро. Указывает ли это на пророческий характер моих маршрутов? Нет, конечно; просто, наверное, пользовалось той улицей слишком много людей (что я и сам замечал), и транспортники узел «развязали». Так и с Украиной, и с Белоруссией…

Однако вот передо мной свежая книга Попова «Идея» (М., 2021), куда вошли его лучшие повести разных лет, в частности, повесть «Кассандр», напрямую посвящённая теме предсказаний. В ней читаем о появлении в позднесредневековой Франции загадочного прорицателя, которому присвоили имя Кассандр:

«На берегу ручья был обнаружен молодой, огромный, абсолютно голый и абсолютно беспамятный юноша. Он не знал, кто он, откуда он и что делает в здешней местности… Заметили, что юноша умеет предсказывать всякие мелкие события…». Далее автор сообщает, что не только мелочи Кассандр предвидит: юноша предупредил и о грядущей эпидемии, и тут же «из предсказателя превратился в виновника».

Для тех, кто не в курсе: Попов как раз – человек «огромных» габаритов, то есть Кассандру из повести он придал свои собственные, по крайней мере – внешние, черты. А вот ещё из предсказаний Кассандра:

«Перед самым годом порочного зачатия в полном разливе будет пора тысячи бесцветных царств, медленная война всех со всеми и без всякой пользы для кого бы то ни было. А перед нею эпоха черной власти, она придет на смену эпохе власти желтой. Каждая эпоха длиною в несколько столетий… Жёлтая власть – по цвету народов, живущих на восточных морях…».

Как вам кажется, уважаемый читатель, нет ли в этом пророчестве некоего «правдивого звучания»? (Увы, других критериев для оценки предсказаний мы не имеем: только «звучат» ли они правдиво или нет.)

Убедительно «звучит» или нет, но резкого увеличения роли Китая никто отрицать не может. Спрашивается: что же, Попов решил потягаться с автором «Апокалипсиса» и выдать миру новое пророчество о будущем и о конце света?

Нет, конечно; повесть «Кассандр» решена, скорее, в юмористическом ключе. Способность некоторых людей видеть будущее Попов не отрицает, но какой поворот он даёт этому сюжету? Кассандром заинтересовался некто Нострадамус: авантюрист, хотя не без научной жилки. Он заставил «огромного юношу» продиктовать ему подробно все свои видения о будущем, потом был вынужден эти конспекты сжечь, а через много лет восстановил их по памяти. Так и получились, если верить повести, загадочные записки, известные теперь под именем «Пророчеств Нострадамуса».

 

***

Остроумие и виртуозная игра с сюжетными линиями – вот, наверное, то, что объединяет повести, вошедшие в книгу «Идея». И если кому-то покажется, что это качество («виртуозность») есть безусловная сильная сторона прозы Попова, то смею предположить, что это не совсем так, и ниже объясню, почему.

Но сначала – ещё образец его мастерства в сюжетосложении. В повести «Последнее дело Шерлока Холмса» сыщик раскрывает Ватсону, что предыдущие его расследования, оказывается, не были таковыми, но лишь – постановками, призванными возвеличить Британию и её культуру. Не приходится отрицать, что именно такую задачу Конан Дойл ставил перед собой и перед серией рассказов о сыщике, – но как именно (согласно Попову) Холмс дурачил всех вокруг, начиная с Ватсона?

Во-первых, никакого «дедуктивного метода» нет в природе, – сообщает Холмс. Доказательства добывались иным путём (или просто подкладывались задним числом), а затем уже Холмс выдавал красивую (но насквозь лживую) историю, как он якобы «с помощью одной лишь логики» распутал все тонкости.

Во-вторых (и это главное), Холмс – никакой не сыщик, а лишь режиссёр-постановщик и актёр (неудавшийся). Он нашёл себе партнёра в лице якобы тупого (а на самом деле весьма умного и падкого до славы) полицейского инспектора Лестрейда, и вместе они инсценировали несколько громких преступлений и затем – раскрытий их. Всё это – во имя геополитической рекламы Великобритании! Холмс в повести Попова откровенничает:

«Ведь что такое наш Шерлок Холмс – это пример практической святости. Гениален, деятелен (когда нужно), нравственно трезв. И при этом живой человек. Такая фигура должна быть в культуре. И неважно, что прототипом для неё послужил развращённый, нечистоплотный, сибаритствующий наркоман. Не видя вокруг себя таких людей…, читающая публика должна знать, что они возможны в принципе. Должна верить, что они где-то есть. Шерлок Холмс должен стать предметом веры, да это уже, по-моему, произошло…».

Убедительно, не правда ли, уважаемый читатель? Мне, во всяком случае, конструкция Попова кажется по меньшей мере столь же правдоподобной, как и «дела», придуманные Конан Дойлем. Весома и причина, почему нынешнее дело Холмса стало последним: непомерно возросшие расходы. Лестрейд (согласно Попову) участвовал в проекте бесплатно, но вот актёрам, задействованным в «пьесах» Холмса, приходилось платить – и чем дальше, тем больше. Главные суммы шли на обеспечение секретности… Именно поэтому на каком-то этапе «дела» Холмса должны были прекратиться, что и произошло.

Повторюсь: всё это выстроено блестяще и, между прочим, неплохо иллюстрирует трудности, с которыми столкнулась сначала Британская империя, а потом США. Многое в англоязычной цивилизации держится на постановках, начиная от дебатов в парламенте и заканчивая якобы «правдивым подсчётом голосов» на выборах. По этой причине и возникают дичайшие слухи, например, о том, что полёт на Луну был заснят где-то в Голливуде, а Башни-близнецы разбомбили по приказу Джорджа Буша.

Это, конечно, неверное: и полёт на Луну был, и башни Нью-Йорка уничтожили по решению Бен Ладена… А вот государственный долг США в размере тридцати с лишним триллионов – это, по-моему, фикция или постановочное шоу. «Долг» возникает тогда, когда есть заимодавец, готовый потребовать его возвращения; но ни Россия, ни Китай, ни кто-либо ещё в роли такого строгого кредитора выступать не готов. С бешеной скоростью тикающие на табло тысячи и миллионы долларов – это лишь фикция, американцы ничего никому не должны. Данное мнение, кстати, не принадлежит автору этой рецензии: его высказывают некоторые американские экономисты, но не из тех, кого принято считать «серьёзными».

 

***

Вернусь к загадкам прозы Попова.

В повести о Холмсе он допустил одну очень важную ошибку. Герой говорит Ватсону: «Вы, наверное, знаете, что Шерлок – это редкое ирландское имя. Мы, Холмсы, в значительной степени ирландцы».

Здравствуйте, приехали! – хочется тут воскликнуть. А как быть с тем, что «Шерлок» – производное от «Шейлока», как быть с догадками многочисленных интерпретаторов о «еврейском происхождении Холмса»? Ведь именно эту «идею» сыграл брюнет Ливанов в отечественном сериале!

Объявив Холмса ирландцем, Попов нанёс такое оскорбление «определённым кругам», которое будет почище прямого антисемитизма! Заодно он задел и всех тех православных фундаменталистов, которые именно в Британии и в Америке видят воплощение «оккультного каганата». Единственная ли это оговорка в прозе Попова? Думаю, нет: тут система. Отчасти в силу таких оговорок – позволю себе констатировать – Михаил Михайлович не так уж зашкаливающе популярен и в среде «либералов», и в наших патриотических кругах.

Можно ли остроумных людей считать умными? («Кавээнщиков» – «мудрецами»?)

Ответ: конечно, нет. Мудрость требует серьёзности. И именно здесь – повторюсь (в юмористическом его уходе от проклятых проблем) – главная причина того, почему Попова не хотят замечать влиятельные литературоведы.                

 Чуть ли не более громко звучат имена трёх других, «главных» Поповых нашей современной литературы: боготворившего Собчака и Довлатова Валерия Попова из Петербурга, Михаила Константиновича Попова из Архангельска (главного редактора журнала «Двина») и даже Евгения Попова (сумасшедшего, «косящего под диссидента», отставного президента Пен-центра).

Все эти три Поповых, по крайней мере, чётко обозначили свою политическую позицию, а Михаил Михайлович Попов от этого уходил!

Хотя, кажется, в самой последней своей «программной» повести – «Идея», – давшей название всему сборнику, он всё-таки «раскрыл карты» и показал, «кто он такой на самом деле».

В этой повести прозаик рассказывает о своей матери Идее Алексеевне Шевяковой, об отчиме (Михаиле Михайловиче Попове) и об отце, художнике Николае Яковлевиче Буте. Ни отчим, ни отец воспитанием его не занимались (кажется, он ни того, ни другого ни разу не видел). Странное имя «Идея» маме дал её отец, дед писателя, который «вышел в партийные начальники средней руки и в порыве идейного энтузиазма переименовал всё своё потомство в революционном духе».

Мама писателя по диплому была преподавателем иностранных языков и проработала главную часть своей жизни именно учителем английского. Думается, она и привила писателю увлечение западной, прежде всего англоязычной, литературой (в переводах: английским языком, по собственному признанию, Попов не владеет).

А вот ещё один урок его матери, который, мне кажется, раскрывает его характер. Характер бессребреника и – осмелюсь ли сказать? – почти юродивого; своеобразного праведника и подвижника литературы, которому (именно по мере этой праведности!) дана проницательность и даже нечто вроде способности к предсказаниям…

В повести «Идея» он вспоминает эпизод, связанный с убеждениями его матери:

«Помню отлично такой случай: в ювелирном магазине Гродно выбросили «золото» (то ли подорожало оно, то ли подешевело), и образовалась страшная, с давкой, скандалами, очередь; мы проходили мимо, и мама с самым неподдельным смехом комментировала происходящее. Мол, что за странные люди, для чего копить эти жёлтые побрякушки, отказывая себе во всём. Нисколько не притворялась. Сила внушения была такова, что я до глубокой молодости остался при отчётливом внутреннем убеждении, что любое золото есть нечто обременительное, косное, и чуть-чуть смешное…».

Вот такое бессребреническое воспитание… А я «в параллель» вспомню эпизод из моей собственной жизни. Конец лета 94-го, только что объявили о крахе МММ. Я сам никогда эти бумажки не покупал: и чутьё подсказывало не верить, и слышал от тогдашних моих американских друзей, что «пирамиды» запрещены в Штатах… Потому лишь случайно оказался в Петербурге на бульваре, заполненном разорившимися вкладчиками этой пирамиды. И довольно громко сказал моей спутнице: «Посмотрите, все эти люди – недоумки, хотя и не выглядят таковыми».

Мои слова услышал какой-то человек и взглянул на меня, наверное, так же, как на Идею Шевякову смотрели из очереди за золотом. Скорее всего, этот мужчина на питерском бульваре был из числа потерявших деньги, и всё-таки во взгляде его читалось: «глупы не мы, а те, кто не понимают силу МММ»…

Отсюда мой вопрос. Одни люди делают «ставку» на золото, другие – на значочки, «цифирки» (электронные или бумажные, наверное, неважно). Кто из них прав? Или и те и другие неправы? Думаю, всё это – вопросы веры, убеждений; доказать на опыте такие вещи не получается, ибо есть пирамиды значительно более долговечные чем МММ. Они построены по тому же принципу, но рухнут очень нескоро…

Михаил Михайлович Попов пишет в расчёте на долгую перспективу, так и следует, думается, прочитывать наиболее удачные его произведения.

Санкт-Петербург